Захват Кабула. Как начинался Афган

Позднее тем курсантам, которым пришлось выполнять боевые задачи в Афганистане, стало понятно, насколько важна выносливость. Им приходилось совершать долгие пешие переходы в горах в условиях кислородной недостаточности, в полной экипировке, которая могла весить до 30 килограммов и больше, да ещё и с дополнительным весом в виде взрывчатки или боеприпасов для миномёта. В таких ситуациях требуются не качки́, а верблюды, способные не только продолжать действовать даже при большом физическом напряжении, но и быстро восстанавливаться, когда наступило утомление.

Благодаря интенсивной физической активности бойцы становились похожими на гончих псов – худощавыми и мускулистыми. В нашем взводе был курсант Витя Коломойцев, родом из Ворошиловграда. Работал он в пожарной части своего города. График его работы – сутки через трое – способствовал сытости и полудрёме, как он сам признавался. Если нет пожаров, то на работе спишь, а дома отдыхаешь. Внешне Витя напоминал Винни-Пуха: он был плотный и полноватый. После того, как нас распределили в войска, обоим выпало служить в одном батальоне 350-го полка Витебской дивизии.

И вот к концу учебного периода Коломойцев претерпел невероятные изменения. Он превратился в истинного спортсмена с прекрасно развитой мускулатурой и минимальным объемом жирового слоя. У него даже появились выделенные кубики пресса. Невероятная трансформация всего за полгода интенсивных тренировок!

Все передвижения в учебке тоже были, как правило, бегом. Бегом из казармы! Бегом в казарму! Бегом на стрельбище! Бегом со стрельбища! Бегом на спортгородок! Бегом со спортгородка! Бегом! Бегом, бегом… Бешеные темпы. Особенно трудно было добираться до стрельбища – несколько километров по песку. Ноги утопали в мягком грунте. Чтобы двигаться, приходилось задействовать бо́льшую силу, чем при беге по асфальту. При этом всё, что было необходимо для занятий, мы несли с собой. Точнее, на себе. На наших плечах лежали пулеметы Калашникова – танковые ПКТ весом в 10,5 килограммов. Гладкоствольное орудие – пусковую установку «Гром 2А28» весом 115 кг – переносили четыре курсанта.

Кроме этого, с собой у нас были наглядные пособия и макеты. Машинами доставлялись только боеприпасы. Для этих задач выделялись мощные «Уралы», в которые курсанты загружали ящики с патронами, гранатами, выстрелами для орудия «Гром» и гранатомётов. Машины уезжали, а мы догоняли их бегом.

Но случались и непредвиденные ситуации, когда вся колёсная техника оказывалась задействованной, к примеру, в подшефном колхозе. И что же, «курки» отдыхали? Нет. Взваливали все эти ящики на себя и выдвигались пешком вдоль железной дороги. Всего-то 12 километров по этому маршруту. Помимо дополнительного груза на нас была ещё и своя обязательная экипировка: автомат, пулемёт или гранатомёт, противогаз, рюкзак РД-54, набитый под завязку, фляжка с водой, штык-нож на ремне.

Шли цепочкой вдоль железной дороги. Литовские машинисты, видя нас, выглядывали из своего электровоза и забавлялись, делая руками движения, словно птица крыльями машет. Веселились…

Однажды стрельбы прошли неудачно. Оценка: неудовлетворительно. Ближе к полуночи пришли машины. Можно загружать в них пустые ящики, макеты и т. д. Но отстрелялись-то плохо. Конечно, кто-то получил и хорошую оценку, но в армии действует принцип воспитания через коллектив. Командир роты капитан Артёмов приказал отправить технику назад, пустые ящики взвалить на плечи, и бегом в расположение полка, но уже по другому маршруту – через лес, мимо сосен.

Периодически звучали команды: «Вспышка слева!», «Вспышка справа!». Рота падала то в одну сторону, то в другую, и всё это с ящиками. Хорошо хоть пустыми на этот раз.

Затем последовала команда «Газы!» Надели противогазы и побежали, считая сосны лбом, поскольку ничего не видно: ночь, да ещё и в лесу. Возвратились в расположение полка далеко за полночь. Быстрая предварительная чистка оружия, после чего автоматы и пулемёты сдавались в ружейный парк. Около трёх часов ночи отбой, а в шесть, как и положено, подъём! Форма одежды № 1! И бегом на спортивный городок.

Так до предела был загружен каждый день. Если это не стрельбище, то тактические занятия либо строевая, физическая или воздушно-десантная подготовка. Спать ложились по команде «Отбой». Голова даже не успевала коснуться подушки, а ты уже спишь. И вдруг неожиданно, как гром среди ясного неба, команда: «Рота! Подъём!». Как подъём? Что случилось? Тревога? А, оказывается, не тревога, а время уже 6 утра, то есть, ночь пролетела как мгновение.

Недостаток сна в учебке – это обычное дело. А можно было остаться и вовсе без сна, к примеру, после тактических занятий.

Курсанты первоначально обучались способам передвижения на поле боя, а это перебежки и переползания по грязи и песку. После таких манёвров внешний вид «курков» оставлял желать лучшего. Лейтенант Кочубей ставил задачу: наутро все должны быть чистыми и постиранными. А стирка в учебке производилась только после отбоя, то есть, впереди бессонная ночь, так как все одновременно устроить эту «прачечную» не могут – не хватит места в умывальнике. Поэтому борьба за чистоту осуществлялась группами в разное время. Одни – в час ночи, другие – в два, третьи – в три, а кто-то – и в четыре утра, за два часа до подъёма. Перед отбоем каждый из нас говорил дневальному, когда его разбудить.

Не знаю, как сейчас, а тогда мы стирали сапожными щётками. Технология была очень простой: нужно было намочить свою форму в раковине, положить её на табуретку или даже на пол, хорошенько намылить куском хозяйственного мыла, затем щёткой ожесточённо потереть х/б, а после прополоскать в том же умывальнике. Отжать как следует в одиночку не получалось, поэтому мы цепляли один край х/б к водопроводному крану и начинали выкручивать. Форма была очень хорошего качества и не рвалась от подобных процедур. После армии я иногда по привычке стирал таким образом джинсы.

Сушить постиранное обмундирование было очень просто: кладёшь его на свой матрас, сверху накрываешь простыней и ложишься спать на мокрую ткань. К утру обмундирование уже частично высыхало, и даже все складки на форме разглаживались, будто утюгом прошли. И с утра гвардии лейтенант Кочубей видел свой взвод постиранным и готовым к дальнейшим занятиям.

За несколько дней до 2 августа появилась информация, что в полк на день ВДВ прибывает командующий – Герой Советского Союза генерал армии Василий Филиппович Маргелов. В полку всё пришло в движение: всё красилось, мылось, убиралось, чистилось, приводилось в порядок. Нашей роте достался спортгородок. Старшина роты прапорщик Сухомлинов поставил задачу – вырвать с корнем все жёлтые цветочки, поскольку дед не переносил этого цвета.

2 августа 1978 года на плацу 226-го учебного парашютно-десантного полка для встречи командующего ВДВ СССР была построена вся учебная дивизия. Заслушав доклад от комдива гвардии полковника Аганяна, Василий Филиппович поздоровался с личным составом в своей манере: «Гвардейцы десантники! Здравствуйте!»

 После этого подразделения выполнили прохождение торжественным маршем с песней. В том числе прозвучала и любимая песня Василия Филипповича Маргелова «Варяг». Командующий наблюдал за своими бойцами, стоя на трибуне 226-го полка, украшенной кинескопами «Шилялис».

Это была первая и, к сожалению, последняя встреча с легендарным «дядей Васей». Через два месяца после нашего выпуска Василия Филипповича на посту командующего сменил Дмитрий Семёнович Сухоруков.

Наш призыв оказался последним «маргеловским» выпуском курсантов Гайжюнайской учебки.

Прощай учебка

В октябре 1978 года заканчивалась подготовка в учебном полку. Курсанты сдавали экзамены и получали свидетельства об окончании учебной части. Экзамены принимали офицеры, которые прибыли из тех полков и дивизий, в которые курсанты и распределялись в дальнейшем. Нашу группу экзаменовали отцы-командиры из 350-го парашютно-десантного полка.

Вся курсантская рота уже была распределена, хотя сами мы пока не знали, куда именно. Наконец было объявлено об отправке первой группы новоиспечённых сержантов в линейные войска. Это была Витебская дивизия. В эту группу входил и я со своими старыми друзьями по аэроклубу.

Всех, кто был направлен в 103-ю гвардейскую воздушно-десантную дивизию к новому месту службы, увозил один воинский эшелон. В Витебске выгрузились ребята, которые направлялись в 317-й полк. Среди оставшихся были мои земляки из города Видное: Коля Галкин и Лёшка Алексеев, мы были в одном взводе в учебке. А также Саня Фомин и Михаил Табаков из третьего взвода, с которыми мне предстояло встретиться 29 февраля 1980 года в Афганской провинции Кунар вблизи Пакистанской границы. В Витебске мы с ними попрощались, а сами поехали дальше. Отправились в Боровуху – в 350-й и 357-й полки.

Полтинник

350-й гвардейский парашютно-десантный полк, в котором мне предстояло проходить службу следующие полтора года, в военной среде именовался «Полтинник».

За образцовое выполнение боевых задач в боях с немецко-фашистскими захватчиками полк в мае 1945 года был награждён орденом Суворова III степени.

В 1974 году в полку был продолжен эксперимент «Кентавр» —проект командующего ВДВ СССР генерала армии Василия Филипповича Маргелова. Эксперимент заключался в десантировании людей внутри боевых машин. В нём приняли участие солдаты срочной службы А. В. Жагуло и В. Н. Лопухов, которые десантировались 15 августа 1974 года. Инструктировал новых космонавтов ВДВ первый «кентавр» Александр Васильевич Маргелов.

Дважды – в 1975 и 1978 годах – по итогам учений полк награждался Вымпелом Министра обороны СССР за мужество и воинскую доблесть.

Из полка вышли два командующих воздушно-десантными войсками России: действующий командир полка Георгий Иванович Шпак (1996–2003 гг.) и командир 7-й парашютно-десантной роты Валерий Евгеньевич Евтухович (2007–2009 гг.)

Командование полка осенью 1978 года:

Командир полка гвардии подполковник Георгий Иванович Шпак.

Начальник штаба полка гвардии майор Соседов. Перед Афганистаном его сменил гвардии майор Иванов (погиб весной 1980 года).

Замкомандира полка гвардии майор Фёдор Иванович Сердечный. Перед Афганистаном получил звание подполковника.

Замкомандира полка по ВДС гвардии майор Резник.

Замполит полка гвардии майор Ефанов.

Зампотех полка гвардии капитан Обухов.

Начальник разведки полка гвардии майор Симуков.

Командир первого батальона гвардии капитан Станкевич. Перед Афганистаном был понижен в должности и направлен в третий батальон заместителем.

Комбат второго батальона гвардии майор Кротик.

Комбат третьего батальона гвардии майор Виталий Забабурин. Перед Афганистаном его сменил гвардии капитан Анатолий Николаевич Фроландин – «Фрол», как называли своего комбата десантники подразделения.

По прибытии в 350-й полк нас, вчерашних курсантов, сразу в штат не зачислили – разместили в казарме 9-й роты. Такой своеобразный карантин у нас получился. Командиром нашей «учебной» роты был назначен гвардии старший лейтенант Валерий Гайдукевич, командир первой роты полка. Сейчас он генерал Республики Беларусь. Его замом стал разведчик гвардии лейтенант Иван Прохор. Как заместитель, он и проводил бо́льшую часть времени с нами, занимаясь нашим обучением.

Хотя это было не столько обучение, сколько проверка знаний, полученных в учебном полку. Было понятно, что через несколько дней всех распределят по подразделениям, в которых и будут проходить дальнейшую службу вчерашние курсанты. Поэтому занятия – это немного тактики, строевой подготовки и поочерёдные суточные наряды по роте.

Подошла и моя очередь – первый наряд в качестве дежурного. В учебном полку мы являлись курсантами, поэтому в нарядах были только дневальными. Но сейчас те, кому было присвоено звание сержанта, назначались дежурными. В качестве дневальных со мной заступили два бойца: механик-водитель и наводчик-оператор.

И такой забавный случай произошел наутро. Лейтенант Прохор пришёл в качестве ответственного офицера примерно за полчаса до подъёма. Его задача – проконтролировать распорядок дня с утра и прибыть с ротой на построение полка к 8:00 на плац.

Я, как дежурный, выхожу в коридор его встречать и докладываю: «Товарищ лейтенант! За время моего дежурства происшествий не произошло. Дежурный по роте курсант…» – и осёкся на полуслове. Что я говорю? Я ведь не курсант уже.

Прохор засмеялся. Возможно, вспомнил самого себя в таком же качестве. Подает руку для рукопожатия. Спрашивает: «Как дела? Всё нормально?» Отвечаю: «Да, всё в порядке. Роту поднять?» Он опять смеётся: «Да подожди ты. До подъёма ещё полчаса. Пусть поспят ребята».

Позже именно Прохор рекомендовал меня в роту к своему другу Валерию Евгеньевичу Евтуховичу. Ранее они вместе служили в разведке полка. Евтухович попросил своего товарища присмотреться к пополнению и подобрать сержанта в его подразделение. Так я оказался в 7-й парашютно-десантной роте третьего батальона 350 гвардейского парашютно-десантного полка.

Евтухович сразу же распределил всех вновь прибывших по взводам и боевым машинам. Я стал командиром 272-й учебно-боевой машины. Весь экипаж – это вчерашние курсанты. Механик-водитель Серёга Бойков из Волоколамска, наводчик-оператор Володя Красавин из Дубны. Все мы только что пришли из учебки.

272-я БМД – это первый взвод 7-й роты. Командир взвода гвардии лейтенант Александр Сергеевич Куиш. Окончил Киевское Суворовское училище, затем Рязанское училище ВДВ и уже третий год в войсках. Офицер грамотный и очень уверенный в себе, военный до мозга костей.

Я командир второго отделения. Командир третьего – Сергей Бугаев из Омска, год службы. Командир первого отделения и одновременно «замок» – гуцул Лёха Дубровский, отслуживший полтора года. Был занят тем, что всё свободное время качался, наращивая мышечную массу. Всю работу по взводу сразу же перекинул на молодого сержанта, то есть, на меня. Поэтому с работой замкомандира взвода я познакомился сразу же по прибытии в роту.

Половина бойцов взвода – «деды». Да какие! Многие переведены на перевоспитание в роту из других подразделений за неуставные отношения. Первое время было сложно. Но в течение месяца, быть может, чуть больше, мне удалось найти со всеми общий язык. Считаю, что общение с дембелями на начальном этапе сержантской службы, несмотря на все проблемы, дало хороший опыт, пошло мне на пользу и закалило характер.

Наша 272-я учебно-боевая машина отличалась от остальных тем, что постоянно была задействована. Другие БМД стояли на консервации в боксах. А учебные периодически выезжали то с одной, то с другой ротой полка на стрельбы, на учения, на вождение. После этого необходимо было заниматься её обслуживанием: приводить в порядок, в рабочее состояние.

Механик-водитель Сергей Бойков был из тех, про кого говорят, что он родился водителем. Боевая машина десанта содержалась им в таком техническом состоянии, что была не хуже тех, которые стояли на консервации.

Серёга рано ушёл из жизни – онкология. На похоронах его друг Володя Титов, ветеран Афганистана, инструктор парашютно-десантной подготовки, рассказал мне такую историю.

В 2008 году с инспекционной поездкой в аэроклуб приехал Командующий ВДВ России генерал-лейтенант В. Е. Евтухович. Тот самый Евтухович, который много лет назад был нашим с Серёгой командиром роты. Володя говорит: «После обсуждения всех вопросов с генералом, я ему сказал, что здесь находится механик-водитель из его роты. И показываю на Бойкова». Командующий спрашивает: «Какая машина?» Сергей отвечает: «272-я». Евтухович несколько секунд смотрит в глаза и затем вопросительно произносит: «Серёга?» Володя говорит: «У меня челюсть отвисла. 30 лет спустя командующий ВДВ помнит солдата из своей роты!»

Первый парад

В октябре 1978 года сводный батальон полка находился в Минске, где шла подготовка к параду в честь Великой Октябрьской социалистической революции. Мы, новоиспечённые сержанты, механики-водители и наводчики-операторы принять участие в нём не смогли, поскольку не были распределены по ротам.

Но в конце декабря 1978 года руководство республики решило отметить как государственный праздник 60-летие образования Белорусской ССР и провести парад в столице Советской Белоруссии. В полку сформировали парадную «коробку», в которую вошла вся седьмая рота. Командиром парадного расчёта назначен наш комбат гвардии майор Виталий Забабурин.

В это время установились сильные морозы. Традиционные парадные китель, тельняшка и берет под такую погоду не подходили. Форма, предоставленная нам, оказалась весьма необычной. На каждом из нас было стандартное хлопчатобумажное обмундирование, далее «десантура» – куртка с меховым воротником. Поверх всего этого надевался прыжковый комбинезон и сапоги. А головной убор – это чёрный авиационный кожаный шлем с мягкой подкладкой. На руках кожаные краги. Форма очень похожа на ту, в которой шли маршем десантники Красной Армии на параде в Киеве 1 мая 1941 года. Только они были в летней форме, а у нас – зимняя.

Перед отправкой батальона на парад комдив 103-й ВДД гвардии полковник Иван Федорович Рябченко провёл строевой смотр. Парадный расчёт построился напротив штаба. Через КПП заехала «Волга» командира дивизии.

Из неё вышли двое: полковник Рябченко и высокий плечистый десантник, его сопровождающий. Спрашиваю у сержанта Дубровского: «Кто это? Комдив-то понятно, а кто с ним?» Гуцул отвечает: «Начальник физподготовки и спорта дивизии старший лейтенант Лаговский». На фоне такого богатыря командир дивизии как-то не производил впечатления. Невысокого роста, полненький.

Мог ли я представить в тот момент, что с этими людьми – с комдивом и с Лаговским – через год окажусь в одном «окопе» – в Генеральном штабе Афганистана.

Рябченко парадная форма понравилась. Но он уточнил у командира полка Георгия Ивановича Шпака, не сможем ли мы надеть тельняшки под комбинезоны? Оставить ворот расстегнутым так, чтобы тельники было видно на груди. Комполка комдива уверил, что тельняшку стандартного размера на меховую куртку надеть невозможно. Рябченко сказал: «Жаль, хорошо бы как-то обозначить принадлежность к воздушно-десантным войскам». Но согласился с готовым вариантом.

В такой форме батальон и отправился в Минск на плац Рогачёвской дивизии готовиться к параду. Здесь проходили подготовку все подразделения, которые принимали участие в мероприятии.

В зимней форме нам было очень комфортно, а вот остальному войску пришлось туго. Пехота, танкисты и артиллеристы мёрзли в шинелях и шапках – это было заметно во время нескольких совместных ночных и дневных тренировок.

30 декабря 1978 года под музыку из песни «Малая земля» расчёты десантников торжественным маршем прошли вдоль центральной трибуны и убыли на железнодорожный вокзал. В зале ожидания разместились среди гражданских лиц и стали смотреть телевизор – в записи транслировался парад. А нам к этому времени уже сообщили, что командование Белорусским военным округом прохождение десантников оценило на «отлично».

Комендант полка

Заместителем командира 7-й парашютно-десантной роты был гвардии старший лейтенант Николай Францевич Каплуцевич. В полку за глаза его называли Капа. По возрасту он был старше командира полка. Солдаты и сержанты срочной службы предполагали, что замкомроты не своё дело выбрал, если сумел подняться всего лишь на одну ступеньку выше взводного. Оказалось, что это не так. Лет пять назад Сергей Дружинин, бывший замполит роты, рассказал мне о Каплуцевиче. Оказалось, у того очень хорошо пошла служба после училища – взводный, замкомроты, командир роты, помощник начальника штаба полка в звании капитана. Наверное, вскоре он смог бы уже стать и начальником штаба. Но в какой-то момент спьяну Каплуцевич потерял секретные штабные документы. Итог – на две ступеньки вниз по служебной лестнице и потеря одной звёздочки, из капитана он стал старшим лейтенантом. После этого Каплуцевич утратил интерес к службе, понимая, что должность замкомроты – это теперь его потолок, и даже в роте появлялся лишь иногда, ожидая выхода в запас.

Командир полка Георгий Иванович Шпак попытался исправить эту ситуацию, найти занятие для старого солдата и назначил Каплуцевича комендантом полка. В его обязанности входило поддержание воинской дисциплины военнослужащими: строгое соблюдение правил ношения воинской формы и порядка передвижения по территории полка – строем в составе подразделения, либо бегом, если это одиночный солдат. Новый комендант рьяно взялся за дело. Он устраивал засады, неожиданно появляясь из-за угла казармы, и покрикивал в мегафон на шагающих не строем бойцов: «Бегом! Бегом!» Иногда его можно было увидеть на плацу полка, где он проводил строевую подготовку под барабан с каким-либо нарушителем воинской дисциплины. Периодически комендант проводил проверку на нарушения в форме одежды и наличие неуставных вещей – свитеров, меховых безрукавок, тренировочных костюмов вместо нательного белья, шерстяных носков и т. д. Всё это Капа изымал и складывал в своём укромном уголке каптёрки 7-й роты. Казалось, что жизнь его налаживается. Но вновь погорел Николай Францевич. Каким-то образом командиру полка стало известно, что назначенный им комендант попросту обирает солдат. Подполковник Шпак совершил визит в каптёрку 7-й роты и обнаружил тайный склад Каплуцевича. Все офицеры и солдаты роты наблюдали такую картину: Капа стоит по стойке смирно в коридоре, а из каптёрки в его сторону летят свитера, спортивные костюмы, вязаные шерстяные носки, шапки… По итогам ревизии должность коменданта полка была упразднена.

Лето 1979 года. Стоим на аэродроме в ожидании посадки в самолёты – впереди десантирование и два дня учений «Неман-79». Каплуцевич, стоящий справа от меня, поворачивается и говорит: «Неинтересно стало прыгать – техника современная, парашюты отличные, даже разбиться невозможно. То ли дело раньше: вылезаешь на крыло самолёта, съезжаешь по нему на заднице… Романтика!» И, засовывая бутылку водки за пазуху, продолжает: «Как только ноги мои коснутся земли, служба в ВДВ заканчивается!» Вскоре после учений Каплуцевич вышел в отставку.

Начальник столовой гвардии прапорщик Ерастов

После Нового года рота заступила в наряд по полку. Половина роты в караул, половина – в наряд по столовой. Меня назначили помдежем – помощником дежурного по столовой. Дежурным заступил наш старшина роты прапорщик Адамцевич, два месяца назад прибывший из Гайжюная, где окончил школу прапорщиков.

И вдруг кто-то из стариков мне говорит с такой нехорошей интонацией – ну, готовься! Намёк на какие-то неприятности на дежурстве. Спрашиваю, а что плохого в наряде по столовой? Сейчас зима, а там тепло, сытно. Как в армии говорят – подальше от начальства, поближе к кухне. А мне в ответ – это ты не знаком с прапорщиком Ерастовым.

Прапорщик Ерастов – это начальник столовой, фронтовик, имеет боевые награды. Нужно сказать, что из полковой столовой он сумел создать что-то похожее на кафе, нежели на обычный солдатский общепит. Новая фаянсовая посуда – большие тарелки для первого блюда, маленькие для второго (в большинстве воинских частей в пользовании были алюминиевые миски), хорошие шторы на окнах, равномерное мягкое освещение по всему залу и, конечно, идеальная чистота.

Столовая была двухэтажной. На первом этаже малый зал, на втором —основной, обеды в котором устраивались даже для высшего командного состава Советской Армии: министра обороны СССР маршала Советского Союза Андрея Антоновича Гречко, начальника Главного политического управления Алексея Алексеевича Епишева и командующего ВДВ СССР Василия Филипповича Маргелова.

И вот, в 20:00 мы заступили на дежурство. Ночь прошла, а наутро на первом этаже послышался голос Ерастова. Стоявший рядом со мной старшина роты прапорщик Адамцевич, услышав его, неожиданно исчез. Поднимаясь по лестнице, начальник столовой скомандовал: «Помдеж, ко мне!» Я подошёл и представился. Ерастов с ходу мне выговорил то, что уже успел заметить – какие-то недочёты, недоработки, и скомандовал дальше: «За мной!» Направляемся в помещение, где стоит посудомоечная машина. Я был уверен, что там всё чисто, свежо, блестит, ведь только что всё помыли, привели в порядок. Заходим. Ерастов достает из кармана чистый платок, наматывает его на указательный палец и залезает рукой внутрь посудомойки, в самый дальний угол. Вытаскивает руку и, ничего не говоря, демонстрирует мне жир на платке. Я не знаю, что и сказать. Ведь внешне везде чистота, не к чему придраться! Как мне казалось.

Опять следует команда: «За мной!» Выходим в зал. Тут он замечает, что ряды столов «гуляют», а в армии всё должно быть по линеечке. Первому попавшемуся на глаза рабочему по залу вопрос: «Почему столы не выровнены, товарищ солдат?» Тот отвечает: «Товарищ прапорщик! Стропы нет». Он хотел продолжить, что сейчас сбегаем в казарму, принесем стропу, натянем… Но не успел. Ерастов сразу же в ответ: «Нет стропы —равняйте х..м! Свой короткий – займите у помдежа». И спрашивает меня: «А полы почему такие сальные?» Я говорю: «Товарищ прапорщик! До приёма пищи полчаса остаётся. Как только полк освободит помещение, всё отмоем с содой и мылом». Ерастов: «Не успеваете? Сейчас мой помощник вам подсобит». И спускается по лестнице на первый этаж. Думаю, какой помощник? Никаких замов у него нет, он один здесь всем процессом руководит.