Дикая любовь

Медведь деловито и медленно продолжает возить огромным носом по тропинке, тщательно принюхиваясь. А я шаг за шагом отступаю, стараясь не стать на какую-нибудь сухую ветку. Холодный пот бежит вниз по моей спине, сердце стучит где-то в горле, а ноги и руки так трясутся, что кажется, будто я танцую что-то странное, типа рок-н-ролла. Я уже отхожу довольно далеко, когда все-таки наступаю на ветку. Хруст, который раздается в следующую секунду, кажется таким громким, что я даже вскрикиваю, чем окончательно и бесповоротно привлекаю к себе внимание медведя.

Хищник поднимает голову и его глаза загораются красным. Рычание, которое он издает, открыв огромную пасть и демонстрируя зубы острые, как мечи, заставляет меня забыть вообще все техники безопасности при столкновении с дикими животными. И самое первое – не поворачиваться задом и не бежать!

Но поздно. Вскрикнув, я резко поворачиваюсь и бегу сломя голову куда-то вглубь леса!

Раньше я не пробежала бы и трех метров, стала бы задыхаться, уставать, а сейчас ноги несли меня с такой скоростью, что только и успевала вовремя поворачивать, чтобы не врезаться в какой-нибудь ствол. Уж не знаю, откуда у меня взялась эта мысль, скорее всего, от бывшей хозяйки тела, но я петляла между деревьев, как заяц. Путая следы, запах, сбивая с толку идущего за мной хищника и слыша за спиной хруст ломаемых веток, грозный рев зверя, учуявшего добычу.

По лесу бежать – это не по стадиону. В какой-то момент земля из-под ног уходит, и я плашмя заваливаюсь в еще не совсем подсохшую лужу. Стремясь быстрее подняться и бежать дальше, поскальзываюсь и проезжаю по грязи несколько метров, испачкавшись вся, с ног до головы. Хруст ломаемых веток совсем рядом,  как и ворчание недовольного медведя. Это падение забрало у меня те несколько секунд форы, которые дал неожиданный побег. Ноги скользят, я в панике, встать не могу, а потому просто ползу по грязи, лишь бы подальше от этого запаха дикого зверя и громкого дыхания совсем рядом со мной, почти за спиной.

Резкий порыв ветра надо мной и я понимаю, что все, идут последние секунды и этой моей жизни. Что же я бестолковая такая? Дважды жила и оба раза по собственной глупости попала в переделку со смертельным исходом. Господи! Я жить хочу, пожалуйста! Тихий свист, еще один и еще. И сразу за этими звуками яростный рев медведя. Я боюсь повернуться лицом, боюсь увидеть открытую пасть рядом со своей головой, но пересиливаю себя и все-таки поворачиваюсь. Чтобы увидеть, как еще одна стрела попадает в голову медведю, ставшему на задние лапы и  готовому атаковать, только рядом никого нет, кроме меня. Зверь делает несколько шагов ко мне, еще одна стрела попадает ему точно в глаз и огромная медвежья туша заваливается прямо на меня.

Я едва успеваю откатиться. Секунда и рядом со мной падает медведь, обдавая едким животным запахом и кровью. Расширившимися глазами смотрю туда, где лежит зверь, уже не дыша. Ко мне кто-то подбегает, что-то кричит. Я не сразу понимаю, кто это.

– Мизу! Ты молодец! Ты такая смелая! – Нова скачет возле меня обезьяной. – Мы не могли тебя предупредить, но ты все правильно сделала!

– Что сделала? – непонимающе спрашиваю.

– Упала, чтобы дать нашим воинам возможность выстрелить в медведя! Они не могли стрелять, пока ты бежала, боялись попасть в тебя.

И тут меня прорывает. Я сначала начинаю смеяться, очень весело и громко. Теперь уже очередь Новы смотреть на меня непонимающе. А затем мой истерический хохот переходит в громкие всхлипы. Я зажимаю ладонью рот, чтобы не издавать этих звуков. Не здесь, не сейчас, когда на меня смотрит столько чужих непонимающих взглядов.

– Тебе нужно вымыться и постираться, – говорит строго Вэра, хватая меня под руку и быстро уводя куда-то по тропинке. Рядом бежит Нова, продолжая что-то восторженно говорить, пока старшая сестра на нее не шикает.

Меня силком запихивают в холодную воду реки, и чужая мозолистая ладонь принудительно умывает, заставляя захлебываться уже не рыданиями, а водой, текущей по лицу. Сначала я позволяю так жестко себя мыть, но потом отпихиваю руку.

– Хватит! – кричу.

– Все, ты успокоилась? Больше не будешь позорить род нашего отца? – спрашивает Вэра, стоя надо мной, сидящей на коленях в холодной воде.

– Да! Успокоилась! – Почти выкрикиваю.

– Хорошо. Быстро вымывайся, сейчас Нова принесет тебе сухую и чистую одежду. И мы пойдем все вместе в поселение. Тебе явно покровительствуют Великие Духи предков, иначе я не могу объяснить сегодняшний случай с медведем. Как бы там ни было, его мяса нам всем хватит на несколько дней. Сегодня, впервые за последние недели мы наедимся до отвала, сварим много супа, сделаем жаркое, и это твоя заслуга. Поэтому ты не можешь идти в поселение зареванная и грязная, как не пойми что. Будет праздник в твою честь и в честь охотников, застреливших медведя. Сегодня ты победительница, так веди себя подобающе!

– Хо-оро-ошо, – отвечаю, отбивая зубами дробь.

Но это не от страха, это выходит напряжение последних минут. Накрывает пониманием, что сегодня я не умру, и может быть, завтра тоже, если буду вести себя умнее и осторожнее.

– Вы специально ме-еня бро-о-сили? – задаю вопрос, ответ на который очень хочу знать, но и боюсь услышать.

– Нет! Это было бы подло. Глядя на тебя, мы все забываем, что на самом деле ты младенец. И с тобой нужно как с ним. Сегодняшний случай очередное тому доказательство. Нова должна была находиться с тобой рядом, придем в поселение, она еще свое получит за то, что не послушалась.

– Нет, не надо ее наказывать, – вступаюсь за девочку. – Она отвлеклась, такое бывает.

Вэра несколько секунд смотрит на меня нечитаемым взглядом, а потом отвечает:

– Как хочешь. Но она сегодня сильно нас подвела. И тебя, и меня.

– Я знаю. Но она еще ребенок.

– Запомни, Мизу. Здесь, в степях, нужно расти быстро. В следующий раз все может закончиться не так хорошо, как сегодня.

– Спасибо, Вэра. Я запомню, – отвечаю устало.

Адреналин схлынул, и ему на смену пришла усталость. Теперь хочется лечь на свою циновку, свернуться калачиком и заснуть. Прибегает Нова с одеждой. Я быстро переодеваюсь в сухое, и мы втроем идем в поселение.

– Сейчас тебе лучше немного поспать, потому что праздник вечером будет выматывающим, – говорит Вэра.

Уточнить, что она имеет в виду, я не успеваю: девушка, передав свою корзину младшей сестре, уходит. Впрочем, я сейчас в таком состоянии, что мне вообще все равно. Главное, чтобы не заставили танцевать голой и пить кровь. Не заставят ведь?

Заснула я, едва коснувшись головой циновки, даже укрыться забыла. Проснулась от треска огня. Тепло, вкус мясного бульона и шашлыков слышно даже в вигваме. Представляю себе, какой аромат стоит на улице. Желудок, в ответ на этот гастрономический беспредел, издает такой рев, что слышно, наверное, на все поселение.

– Проснулась? Ну, наконец-то, а то я уже думала, что весь праздник тут просижу! – Нова нетерпеливо ко мне подскакивает. – Ну, же! Вставай! Там уже барабаны бьют!

– Барабаны?

– Это значит, что сейчас вынесут голову медведя и будет представление.

– Что будет? – мне, наверное, со сна показалось.

– Воины будут показывать, как они убили медведя. И ты должна участвовать. Чуа уже несколько раз приходил, спрашивал, не проснулась ли ты. Последний раз ушел жутко злой. Хотя… – девочка издает тонкое хихиканье, – злость – это его постоянное настроение.

Я тоже, хоть и нехотя, но улыбаюсь. Это точно. Чуа, тот самый мужчина, который испугал меня на речке и приставал с предложениями поближе познакомиться, напрягает меня еще с того момента. И мысль, что он будет участвовать в представлении, как и я, не радует.

– Не переживай, – словно угадав мои мысли, говорит Нова, – там еще будут и Одэкота, и Тутон, и Кэлаб. Их было четверо, кто пытался убить медведя, но решающую стрелу, в глаз, вонзил Одэкота. Я, когда придет моя шестнадцатая весна, буду просить отца сосватать нас. Скажи он очень смелый и красивый?

– Кто, отец? – подтруниваю над девочкой.

– Да, нет же! Одэкота!

– Наверное. Я его всего раз видела, не очень рассмотрела, – отвечаю, вставая и приводя себя в порядок. – Слушай, Нова, а что вообще будет, можешь мне рассказать? На празднике. Чтобы я правильно себя вела.

– Ой, да все будет хорошо… – отмахивается девочка, но продолжить не успевает, звериная шкура на входе в вигвам сдвигается и просовывается голова Чуа.

– Да неужели, проснулась. А я думал, будешь валяться всю ночь.

Ну, до чего наглый мужик! Вот просто захотелось взять какое-то из поленьев и врезать ему между глаз! Вспыхиваю и тут же ужасаюсь своим мыслям. Давно я стала такой агрессивной? Это не мой стиль поведения. Я обычно при любых конфликтах отступаю, считая, что худой мир лучше доброй ссоры.

– Пошли, сколько можно ждать? – Чуа нетерпеливо хватает меня за руку, но я вырываюсь.

– Не трогай меня, я сама дойду!

– Тогда шевелись, и так долго ждали! – шипит мужчина и выходит из вигвама, резко дернув и чуть не сорвав шкуру, закрывающую вход.

Я выскакиваю следом, почти бегом бросаясь за быстро идущим Чуа. И хотя он мне жутко неприятен и я его побаиваюсь, рискую спросить:

– Так, а что мне нужно будет делать?

– Ничего, – отрезает индеец, но по тому, как он злорадно смотрит, понимаю, что стоит взять себя в руки и просто ориентироваться по ситуации.

Праздник обустроили на поляне. На ней развели несколько костров, в трех огромных чанах парует бульон, на длиннющих вертелах жарится мясо, запах которого настолько аппетитный, что нет сил терпеть, хочется сейчас же схватить самый большой кусок и съесть. Мое появление на поляне тут же вызывает гвалт разных звуков. Кто-то свистит, кто-то улюлюкает, кто-то что-то кричит. В общем хаосе голосов, трудно что-либо разобрать.

В центр поляны выходит отец. Он поднимает вверх руку и моментально воцаряется тишина.

– Братья и сестры! Сегодня мы собрались отпраздновать первую удачную охоту за много недель. Наши смелые охотники только луком и стрелами одолели огромного медведя, доказав свое мастерство. Но подобный трофей был бы им недоступен, если бы зверя не вывела Мизу, посланная мне богами вместо умершей дочери. Так давайте же отпразднуем тандем силы духа и тела, который продемонстрировали нам четверо мужчин и одна женщина!

И снова шум, крики, свист. Канги уходит с середины поляны. Раздается бой барабанов. Сначала тихий, а потом громче и громче. И вот на поляну выходит незнакомый мне мужчина. У него на плечи надета медвежья шкура, а в руках он держит голову животного с открытой пастью. В дрожащем свете костров это жуткое зрелище моментально напоминает мне утро, когда я бежала, но ни на что не надеялась, представляя как когти зверя разорвут мне спину в любую секунду. Вздрагиваю, потому что женщина рядом со мной, пихает меня на поляну. При этом лицо у нее такое, словно я ее уже успела чем-то раздосадовать.

Через секунду до меня доходит, чем. Они все ждут спектакля. Человек-медведь уже вовсю расхаживает по поляне, периодически правдоподобно рыча и злобно посматривая в мою сторону. А я застыла, как столб, и порчу выступление их кружка самодеятельности. Мысленно отвесив себе подзатыльник, выхожу к «медведю» и застываю, вроде как испуганно. «Зверь» рычит еще более грозно, демонстративно водя носом, чтобы все поняли, что он меня почуял. Я поднимаю руку и тоже себя нюхаю где-то в районе сгиба локтя, вызывая у всех зрителей единодушный смех.

«Медведь» рычит и начинает двигаться в мою сторону. Я осматриваюсь вокруг и замечаю, как с другой стороны поляны мне машут четыре индейца. Ага, я вроде как, должна бежать к ним. Так и делаю. Медленно бегу, за мной топает «зверь», продолжая грозно рычать. Через 15-20 шагов, я падаю и лежу. Охотники начинают стрельбу. Мне остается только откатиться, когда «медведь» очень натурально падает на землю, и ждать, когда прибегут довольные собой охотники.

Финальная сцена вызывает у собравшихся массу эмоций. Все кричат, топают ногами, хлопают. В общем, это успех! Я улыбаюсь, даже не обращая внимания на недовольные взгляды Чуа и его явные попытки стать ко мне поближе.

А потом выходит Нита. Я помню, что она состоит в совете старейшин племени, но все равно неожиданно ее видеть такой торжественной и наряженной в десятки всяких амулетов и бус. В руках она держит огромный поднос, на котором стоит какая-то миска и кубок. Снова барабанный бой, все затихают, слушая, как стучит, словно сердце, музыкальный инструмент. Он ускоряется и ускоряется, а потом резко замолкает, в оглушающей тишине раздается удивительно сильный голос Ниты:

– Зверь пожертвовал собой, чтобы наше племя выжило. Давайте восславим его жертву, примем его плоть и дух в наши тела!

И подходит к Одэкота. Мужчина берет тонкий кусок сырого мяса и кидает себе в рот, потом отпивает из кубка. Когда он ставит посуду на поднос, я замечаю, что его губы окрашены в красный цвет. О, божечки! Мне все-таки придется пить кровь?!

Следующим ест и пьет Чуа. За ним еще двое охотников. Когда очередь доходит до меня, я едва справляюсь с чувством тошноты. Смотрю жалобными глазами на Ниту.

– Ешь! – Говорит она совершенно безапелляционно.

Я понимаю, если сейчас начну что-то говорить, или противится их обряду, навсегда стану изгоем среди своих одноплеменников. Подобного они не простят. Поэтому дрожащей рукой беру самый тоненький и маленький кусочек мяса из оставшихся и подношу ко рту. Сглатываю горькую слюну и на долю секунды застываю, держа «угощение» перед губами, не решаясь все-таки его съесть. И тут я с удивлением слышу легкий запах специй от мяса. Перевожу взгляд с кусочка на Ниту, она кивает, едва заметно улыбаясь. Облегченно выдохнув, бесстрашно закидываю мясо в рот и усердно жую. Карпаччо (итальянское блюдо из мяса или рыбы, нарезанное тонкими, почти прозрачными кусочками, и замаринованное в масле, лимонном соке, уксусе, смеси перцев). На индейский манер, конечно, но тоже неплохо, хотя бы можно есть, хоть и с трудом.

Расхрабрившись, тяну руку к кубку. Но Нита уводит посуду в сторону.

– Женщинам не положено пить эликсир жизни. Но мы способны его впитать через кожу. Кто из охотников желает начертать руны на лице Мизу?

– Я! – раздается одновременно два голоса.

Поворачиваюсь. Чуа и Одэкота. Пожалуйста, только не Чуа!

Глава 5

– Одэкота, помоги Мизу, – говорит Нита, а я выдыхаю с облегчением, успев заметить, как раздосадовано скрипит зубами Чуа.

Мужчина подходит ко мне, держа в руках кубок. Сначала он поднимает руку и шершавыми пальцами заправляет мои волосы за уши, чтобы не падали на лицо. При этом индеец слегка улыбается, ободряюще. И я расслабляюсь, улыбнувшись ему в ответ. Потом Одэкота макает указательный палец в кубок. И что-то рисует мне на лбу. Сначала круг, а потом горизонтальную полоску, пересекающую его и точку в верхней половине круга. В общем-то, неплохо. Я готовилась к тому, что меня будет тошнить при мысли о том, ЧЕМ мажут мою кожу, но нет, если отрешиться от всего и сосредоточиться исключительно на лице Одэкота и его шоколадных глазах с золотистыми искорками, то вполне терпимо.

Затем индеец проводит длинную линию с моего лба по носу и вниз к губам. Тут он останавливается. И касается моего рта очень нежно, самыми кончиками пальцев, ничего на нем не рисуя, потом спускает полосу на мой подбородок и по шее вниз до ямки между ключицами. Тут его пальцы чуть вздрагивают и отодвигаются. Поднимаю глаза и встречаюсь с широкими черными зрачками мужчины. Ой-ой. Я знаю такой взгляд. И сейчас он мне совершенно ни к чему, поэтому я снова опускаю глаза куда-то на уровень шеи Одэкота и смотрю только туда.

Мужчина отходит, и тут же раздаются приветственные крики одноплеменников.

– А теперь все берите угощение! – говорит Нита,  и дважды просить ее никто не заставляет.

 Первыми к кострам бросаются дети. Малышам наливают бульон, тем, кто постарше – дают куски мяса. Потом идут старики. Большинство берет суп из медвежатины с отдельными зернами какой-то крупы и травами. Потом настает черед мужчин. Ну, и понятное дело, самыми последними идут женщины. Я переживаю и дергаюсь, уверенная, что все самое вкусное уже съели, но когда подхожу к кострам, вижу, что там еще полно угощения. Довольно улыбнувшись, беру себе суп. Хочется жиденького и горяченького в этот прохладный весенний вечер.

Взяв деревянную плошку, доверху наполненную супом, отхожу подальше от костров и усаживаюсь на одно из поваленных деревьев, служащих тут, как я понимаю, чем-то вроде скамьи. Первый же глоток бульона заставляет меня скривиться. Блин! Надо что-то решать с солью, потому что вкус блюд ну очень… натуральный. Впрочем, через несколько глотков, я втягиваюсь. Бульон густой, жирный, горячий, от него залипают губы и согреваются внутренности. Доев все до последней капли, я понимаю, что мяса мне уже не хочется. Так наелась, что меня клонит в сон.

А индейцы продолжают веселиться. Под барабанный бой на поляну выходят девушки и парни, начинают танцевать. Ну, как танцевать… скакать по кругу. Хотя… если присмотреться, то есть в их движениях определенная дикая грация. Плавные, какие-то скользящие повороты. А потом резкие и внезапные прыжки. Движения рук и ног, всего тела – сильные, умелые, выносливые. Смуглые тела, едва прикрытые одеждой, сияют золотом в неровном свете костров. Красиво. Засмотревшись на это буйство, которое тут называется танцами, пропускаю тот момент, когда возле меня кто-то садится.

– Почему ты не танцуешь? – спрашивает Одэкота.

– А ты почему? – задаю встречный вопрос.

– Этот танец для пары. Когда мужчине нравится женщина, он танцует для нее, чтобы она увидела, как хорошо он владеет своим телом. Если женщине нравится мужчина, она танцует для него, чтобы он увидел, как прекрасно ее тело и как оно готово к его любви.

Сижу, слушаю, радуясь, что мы далеко от костров и Одэкота не видит, каким жгучим багрянцем смущения налились не только мои щеки, но и шея с ушами.

– Ты не вышла танцевать, это значит, что ты еще не готова к любви? – вот, вроде бы и утверждает, но, в то же время, и спрашивает. Замолкает и ждет ответа.

Поднимаю глаза и сразу натыкаюсь на его внимательный взгляд.

– Ты все правильно понял. Я еще не готова… к любви.

– Я подожду, – отвечает уверенно.

– Чего? – спрашиваю удивленно.

– Когда ты будешь готова, – отвечает и тут же встает со ствола поваленного дерева, на котором мы так удобно сидели. – Я вижу, что ты устала. Если хочешь, я провожу тебя к вигваму.

– А как же праздник?

– Ты хочешь остаться?

– Нет…

– Значит, пошли, – и протягивает мне свою ладонь.

– Как она могла, Вэра? Я же ей доверилась, а она! Змея!

Сквозь сон слышу рыдания и вопли. Голос очень похож на Нова, поэтому я моментально просыпаюсь и сажусь на своей циновке, чтобы посмотреть, что вообще происходит. И с удивлением вижу, как заплаканная девочка, зло сверкнув в мою сторону глазами, выбегает из вигвама.

– Что случилось? – спрашиваю у Вэра.

– Глупая детская влюбленность случилась. И ты, – отвечает старшая сестра, помешивая что-то в котелке.

– В каком смысле и я? Я ничего не делала, – смотрю на нее удивленно.

– Тебе вчера оказывал знаки внимания Одэкота, так ведь?

– Так, но…

– А разве накануне Нова не делилась с тобой своими чувствами в отношении этого воина?

– О-о-ох, – вспоминаю я слова девочки о том, что она мечтает выйти замуж за Одэкота.

– Да уж, ох. Она проревела весь вечер. Я думала, что с утра успокоится, но едва проснулась, опять начала.

– Но я ведь не думала… что все так серьезно… – пытаюсь объяснить Вэра.

– Мне все равно, что ты там думала, если честно. Я понимаю, что ты не приняла во внимание силу чувства ребенка, так часто поступают взрослые. Но вот, что я тебе скажу, услышь меня и хорошенько подумай над моими словами. Если тебе нравится Одэкота, принимай его ухаживания и переезжай в его вигвам, не затягивай. Чем быстрее Нова осознает, что мужчина ею не интересуется, тем лучше. Если же нет, то скажи ему об этом, так ты убережешь его от разочарования, а себя от проблем с сестрой.

– Я сказала ему вчера, что не люблю его!

– И что он ответил?

– Что подождет…

– А ты как думаешь? Сможешь его полюбить?

– Наверное, смогу. Он добрый и красивый. Просто сейчас слишком много всего…

– Значит, дай ему согласие на обряд, – перебивает меня Вэра.

– Но я не уверена! – возражаю ей.

– Если он тебе не противен, ты считаешь его красивым, и он был добр к тебе, разве этого мало? – старшая сестра смотрит на меня, как на полоумную. – Чего еще тебе надо?

– Любви, – отвечаю ей, понимая, что для нее это звучит глупо.

– Любовь приходит со временем. А даже если не приходит, уважение и понимание – это куда важнее в семье, чем любовь. В общем, я сказала, ты услышала. А дальше – твое дело. Но будь готова к тому, что все имеет свои последствия. И ты все равно испортишь отношения или с Нова, или с Одэкота. Быть хорошей всем не получится. А теперь давай управляйся с нуждами организма и поедим то, что со вчера осталось. Нам нужно в лес сходить. Старейшины еще болеют, а я видела тут особый мох, его нужно срезать, высушить и пить, чтобы кашель быстрее прошел. Мы и так тут надолго застряли, пора двигаться.

Я делаю, как сказала Вэра. Едим мы втроем в полной тишине. Обычно веселая Нова сейчас сидит надутая и постоянно зыркает на меня гневными очами. Несколько раз я пыталась поговорить с ней, но девочка просто убегала, не желая слушать. Поэтому я прекратила попытки.

В лес, как и вчера, мы выходим той же компанией девушек. Нова во всеуслышание заявляет, что не хочет идти со мной, пусть кто-то другой присматривает за глупой жукой. Вэра на нее шикает, но девочка опять начинает плакать и тогда старшая сестра, рассвирепев, отправляет младшую в поселение, запретив куда-либо выходить из вигвама. А мне приказано идти рядом и ни на шаг не отставать, если не хочу получать все время тычки в бок для придания ускорения.

Индианки идут быстро. Их легкие, поджарые тела буквально скользят над землей. Они, как бабочки порхают с камня на камень, а я бухаюсь лягушкой, чувствуя себя почти в предынфарктном состоянии. Пот заливает лицо, ноги и руки мелко дрожат от напряжения, дыхание учащенное, а рот пересох еще полчаса назад. Но я иду, стараясь не отставать, потому что нет у меня желания повстречать еще какого-нибудь дикого зверя в этих лесах.

Девушки делают небольшой привал на камнях возле узкой, горной реки. Попив студеной воды, от которой мерзнут даже зубы, перекусываем по маленькому кусочку мяса и двигаемся дальше. У каждой из нас за плечами мешок и что-то вроде корзинки в руках. Я слабо понимаю, что мы ищем, просто иду рядом с Вэра, старательно всматриваясь в землю, но ничего не находя. Сестра же постоянно что-то собирает. То какой-то один мох срезает, потом другой, то веточку, то кору с дерева, то едва проклюнувшуюся травинку. Я не успеваю даже увидеть, что же она в очередной раз подобрала, с такой скоростью и сноровкой работают ее сильные руки. И рядом с ней я – тупая черепаха с одышкой. Меня даже слегка накрывает волной жалости к себе, бестолковой.

– Мизу, – окликает меня Вэра, не дав погрузиться в нытье, – что ты стоишь, как камень? Вон на дереве грибы растут, видишь? Это съедобные. Быстренько нарежь их, добавим в суп.

И дает мне свой нож. Беру аккуратно и иду в указанное место, постоянно оглядываясь через плечо, чтобы девушки не ушли, оставив меня одну, как уже было. Быстро сделав то, что мне сказали, возвращаю нож Вэра и получаю от нее нагоняй за то, что неправильно срезала грибы. А откуда мне знать, как правильно? Я их видела только в магазине, причем уже срезанными и упакованными в пластик!

И снова мы куда-то идем быстрым шагом. Я участвую в марафоне и не знаю об этом? Зачем так далеко от поселения? А теперь еще и карабкаемся вверх по глинистой земле, которая расползается под подошвами ног, норовя лишить равновесия. Дважды я едва ни падаю, удерживаюсь в вертикальном положении только чудом, но все-таки взбираюсь вместе со всеми на гору. Чтобы пройти пару шагов и остановится возле реки. У нас же тоже есть река и гораздо ближе…

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.