Сын за отца

***

Весь вечер они с Хватом голову ломали, как злодеев уличить. С налёту ни до чего дельного не додумались. Стеня порывался ночью влезть на усадьбу к Жирославу да обыскать там все сундуки. Едва отговорили.

– Коли поймают тебя на таком, то убьют на месте, как собаку, без лишнего разбирательства. И ничего им за это не будет. В Правде написано, что хозяева могут так делать. А могут и на суд пойманного повести. Это уж как захотят… Нет, – Щур покачал головой. – Без вирника мы к этому Жирославу на двор не зайдём. Там, небось, и собак на ночь спускают, а то и кто-то из слуг с дубьём стережет. Надо последить за Жирославом, за его двором, за слугами. Разузнать про них всё подробно. Чем живут. С кем знаются. Вот в этом ты, Стеня, хорошо нам можешь помочь. Ноги быстрые. Глаза зоркие. Следи за усадьбой, за тем куда ходят. Прислушивайся, с кем и о чём они говорят. Только сам не говори с этими троими, да не обвиняй их пока ни в чём.

***

На другое утро Щур встал поздно, с больной головой. Стенька, позавтракав на заре, убежал в город. Следить. Хват разговаривал с кем-то в сенях про то, как лечить костевую ломоту. Вскоре, спровадив посетителя с целебной мазью, хозяин вернулся в саму избу.

– Ну? Что делать будешь? Может, мне поворожить чтобы тело твоего Афони найти?

– Не хватало ещё, чтобы ты за меня ворожил, – пробурчал Щур, с кряхтением поднимаясь с лавки. – На дворе у Жирослава тела нет.

– Откуда знаешь?

– Приснилось мне под утро, что я ворона. Летаю где хочу, да смотрю куда не следует, – буркнул Щур. – Кабы они тело на дворе у Жирослава закопали, сверху хоть какой-то след был бы виден. А нет ничего. Только половина старого жернова рядом с конюшней лежит. Давно лежит. Может, и целый месяц. А где вторая половина? Смекаешь?

– Пока нет, – пожал Хват плечами.

– Кабы я тут, в городе, прятал труп, так привязал бы к нему камень, лучше всего старый жернов – к нему верёвку ладить удобно. Да ночью и бросил бы тело в реку, там, где поглубже. Леса или болота тут поблизости нет. Земля везде чья-то. Люди ходят всё время. А река – вот она, на берегу город стоит. Бултых тело в реку, и нет следов. Где тут самое глубокое место? Откуда в городе сподручней труп в реку бросать?

– Сподручней всего сперва в лодку. – Хват задумчиво почесал седеющую кудлатую бороду. – Да есть ли лодка у этого Жирослава?

– Надо разузнать. Коли своей лодки нет, так может, он у кого две недели назад лодку брал?

***

Весь день Щур бродил по городу. Обошел и все причалы, благо их было не много. Вода под причалами оказалась довольно прозрачная, причём небольшой глубины, так что спрятать труп, сбросив его с причала, было невозможно. Щур разговаривал с рыбаками, с купцами. Выискивал, кто мог дать Жирославу лодку, чтобы отвезти и бросить тело Афони в глубину. Нашел пару лодочников, готовых хоть ночью что угодно везти, не задавая лишних вопросов. Но был ли кто-то из них сообщником Жирослава?

«Эх, кабы сразу после убийства тут оказаться! Были бы и следы крови: на половицах в доме, на мостовой, на песке у причалов, на самой лодке. И свидетели, хоть какие-то, наверняка бы сыскались. А теперь… Ну, наворожу я, где именно в реке Афонькино тело брошено. Кому и что это докажет, коли вынуть его, да опознать не получится? А даже если тело поднять? За две недели в воде оно уже так обезображено, что никто не опознает. – Тут Щур краем глаза заметил проныру – того самого, который привёл Афоню в дом Жирослава. – Так! Вот и ответ на мои вопросы».

Проныра, споро работая вёслами, гнал небольшую плоскодонную лодку не к причалу, а прямо к песчаному берегу рядом. Выскочив босиком, он вытянул своё судёнышко поглубже на берег. Воровато оглядевшись, вытащил из лодки и бросил рядом набитый чем-то мешок. Потом, опершись на нос лодки, стряхнул песок со ступни. Сунул чистую ногу в сапог. Принялся за другую.

– Вижу, парень ты ловкий, да сметливый, – Щур подошел к проныре, улыбаясь почти приветливо. – Как звать?

Проныра вздрогнул от неожиданности и чуть не упал, но удержался за край лодки.

– Митрохой зови.

– Лодка твоя?

– Моя. А что?

– А сможешь перевезти меня на ту сторону, с грузом?

– Велик ли груз? – Митроха одел-таки второй сапог и принялся с подозрением разглядывать Щура.

– С меня размером. Может, чуть поболее.

– Везти далеко?

– Туда, а потом обратно… Сколь возьмёшь?

Митроха с сомнением пожевал губами:

– Что за груз?

– А тебе что за дело?

– Я-асно, – глазки Митрохи хитро забегали. – Небось, и рассказывать никому потом о той работе нельзя?

– Верно. Никому. Сколь возьмёшь-то?

– Когда ехать? – спросил Митроха, накрепко привязывая свою лодочку ко вбитому в берег колу.

– Завтра в ночь, как стемнеет.

– И без света, небось, плыть, без шума?

Щур скривил рот в недоброй улыбке:

– Ты и верно сметливый. Сколь возьмёшь?

– Гривна кун, – выпалил Митроха. И, увидев, что Щур удивлённо поднял брови, добавил – а не нравится, так иди к чёрту.

– Работы-то всего на пару кун. Туда да обратно, – попробовал торговаться Щур.

– Я цену сказал. А ты как хошь, – буркнул Митороха.

– Полгривны кун. И чтобы ни одна душа не знала, о чём мы сговорились, – почти не разжимая рта прошипел Щур.

– Хорошо, – тряхнул головой Митроха. – Но хотя бы две куны вперёд.

– И одной вперёд не дам, – скривился Щур. – Ты же, взявши деньги, просто сбежишь.

– Да куда я сбегу? Вот моя лодка. Вон домишко мой у берега…

***

Домой Щур возвращался в приподнятом настроении. Даже отданной как задаток серебряной монетки ценой в куну было не жалко. Ясно было, что Митроха сам привёл жертву к Жирославу, и сам, или с его слугами, потом тело Афонькино утопил, вывезя его на глубину в своей лодочке. Осталось только придумать, как заставить его сознаться, да выдать при этом и самого Жирослава.

У порога Щура встретил взволнованный Хват.

– Что случилось?

– Стеньку схватили.

– Как? – Щур покачнулся, но устоял, оперевшись на свой посох.

– Говорят, он сцепился с одним из слуг Жирослава. И в убийстве его обвинил. И самого Жирослава тоже обвинил. Прямо на торгу. За руку схватил того слугу, кричал: «Держите убивца!»

– Ох, дурья башка! – схватился за голову Щур. – Где он теперь?

– У наместника в порубе. В одной клети Стенька. В другой тот слуга, которого он обвинил. Завтра с утра наместник судить будет. После заутрени. Сегодня, грит, поздно уже… Это что же теперь, Щур?

– Так, – Щур решительно сжал губы. – Веди меня к тому порубу. Сперва надо со Стенькой поговорить, чтобы он ещё чего лишнего не наболтал нам на беду.

– Да там стража.

– Значит, сперва со стражей поговорю. Веди давай.

***

До Стенькиного дела суд дошел только после обеда. Но это было даже к лучшему. Щур успел прозвать к наместнику на двор всех нужных свидетелей. И Захара Завидовича, купившего у Афони коня, и кузнеца, у которого из под носа Митрошка увёл Афоню, поманив дешевой косой. Удалось притащить и самого Митрошку, пообещав ему целую гривну кун, просто за то, что он «постоит, да послушает, а коли надо поддакнет». Сообразив, что стоять да поддакивать ему предстоит на деле, в котором он сам был соучастником убийства, Митрошка попытался удрать, да Хват крепко сжал его за плечо и пообещал, что если надо руку вывернет, а потом сдаст стражам.

Судивший дела княжий наместник, Якун Твердиславич, сидел под навесом, за столом на широкой скамье, устало поглядывая на толпу собравшихся горожан. В городе давно уже не было суда по смертоубийству. А тут какой-то мальчишка взялся вдруг обвинять, да не кого нибудь, а человека известного, водившего приятельство с городскими богачами.

Два наместничьих отрока, вооруженных копьями, привели Стеньку. Тот сперва немного оробел от многолюдства, но потом, увидев Щура, приободрился. Люди, увидев истца – тощего мальчишку в залатанной деревенской одежде, удивлённо загомонили.

– Молчать! – рявкнул на горожан зычным голосом вирник – дюжий наместников слуга, вооруженный мечом. – Суд идёт!

Отроки подвели Стеньку к столу.

– Сказывай, кто таков, – обратился к нему судья. – Да громко сказывай. Пусть все люди слышат о чём у нас разговор.

– Я Степан, Афанасьев сын. Свободный человек… Из Гузовки.

– Так… И почто ты вчера кричал на торгу, что нашел убивцев своего отца? Почто на людей указывал, да клепал на них? Есть ли тебе, чем доказать свой поклёп? Или откажешься теперь от своих слов?

– Не откажусь, – упрямо прошептал юноша, а потом, поняв, что не все услышали, сказал громко, почти крикнул, с вызовом глядя на окружающих – Не откажусь!

– Та-ак, – наместник недовольно скривил губы. – Отчего же ты решил, что обвинённые отца твоего убили? Сказывай, чтобы все слышали.

– Нож у него был отцов! Я как увидел, так сразу и понял – вот он, убивец!

Щур, подскочив поближе, перебил Стеню:

– Неверно! Ты с начала всё сказывай!

Один из отроков, опустив копьё, преградил Щуру путь. Глянул вопросительно на наместника. Наместник чуть махнул рукой, и отрок позволил Щуру подойти к судейскому столу поближе.

– Кто таков? Как звать? – обратился наместник к Щуру.

– Люди зовут меня Щуром, – проскрипел старик. – Этому мальцу я дальний родственник. Вот, пришел ему помогать. Дозволишь ли мне говорить за него?

– Нет, – наместник криво ухмыльнулся. – Коли он в убийстве обвинять да виру требовать уже взрослый, так и на суде пускай сам отвечает за свои слова… А ты стой тут. Потом тебя спрошу, коли надо будет. – Обернувшись к Стене, наместник продолжил: – Ну, говори сначала.

– Отец мой, Афанасий, Страшков сын, вырастил коня на своих угодьях… Хороший вырос конь. Задорушка. Да нас четверо детей у мамки. Овёс не уродился. Такого коня нам в зиму не прокормить. Что ж его, красавца, резать что ли? Отец повёл его в город продавать. Продал, говорят, – Стеня глянул на Щура.

– У нас и свидетель есть, что Афонька коня продал. Вот, – подхватил Щур, и оглянулся назад. – Захар Завидович, подтвердишь ли?

Захар, одетый в кафтан с шелковой подкладкой да в алый суконный плащ вышел из толпы, в сопровождении пары слуг.

– Всё так. Подтверждаю. Да ты сам, Якун Твердиславич должен бы этого Афоньку помнить. И коня его, гнедого красавца с одним белым копытом. Нешто забыл?

– Коня помню, – наместник недовольно нахмурился и, обернувшись, посмотрел внимательно на Стеню. – Так вот вы про какого Афоньку толкуете. И его помню… И, ты говоришь, он убит?

– Две недели назад отец ушел в город и до сих пор домой не вернулся. Сосед, с которым он в город ездил, видал, как тятя коня продавал. А потом тятя пошел топор да косу покупать и пропал. Сосед день его ждал, искал. Не нашел. Мы с дедом Щуром в город пришли. Искали, не нашли. А ещё у деда, на конюшне, на столбе отцовский нож поржавел. Белый был столько лет, да сразу вдруг поржавел. Значит, умер отец… А ещё деду видение было… – парень покосился на Щура но тот замотал головой, и Стеня замолк.

– Видения, ржавый нож – наместник нервно дёрнул щекой, – это всё суеверия и дьявольское наваждение. Доказательством быть не может. Отвечай, как на духу, отчего ты набросился на Гришку, на слугу Жирослава… Лютовича?

– Оттого, что у него был отцовский нож в руках. Тот самый, с которым отец в город ушел. Убили они отца. А серебро за коня себе забрали. А этот… он нож отцовский себе взял! Такой нож не спутаешь! Отец сам на нём резьбу делал, на рукояти. Другого такого ножа нигде нет!

Толпа вокруг загудела, переговариваясь.

– Молчать! Суд идёт! – взревел вирник.

– Ты же сам говорил, мол, отцовский нож где-то там воткнут и поржавел?

– То другой нож. Давно уже воткнут. Отец новый нож с тех пор купил. Да резьбу на ручке сам сделал. С тем ножом и ходил всегда… Я этого Гришку с поличным поймал, с тем ножом, который он с отца убитого взял! Я его за руку хвать! Откель, говорю, нож? А он меня ударил, стал вырываться. Я и закричал про убийство, позвал людей. Люди его скрутили. Ну, и меня тож. А я и так бы пошел. Я сюда пришел Правды искать. Не сбегу.

– А сам-то ты видел, кто убивал, как убивали? Или, может, другой кто своими глазами видел, как того Афоню убили?

– Сам не видел. Но мы с Щуром хорошо уже всё про убийц разузнали. Скажи им, Щур!

Наместник перевёл взгляд на старика.

– Афанасий, Страшков сын, продал коня Захару Завидовичу, за две гривны монетками, да за браслет серебряный, витой, ценой в гривну кун. Так? – Щур оглянулся на Захара и тот кивком подтвердил его слова.

– Потом Афоня пошел покупать топор и косу у кузнецов. Так? – Захар снова кивнул, подтверждая.

– Нашли мы и того кузнеца, который косу ему чуть не продал. Вот он, этот кузнец. Мастер Климята, верно ли я рассказываю? Помнишь Афоню?

– Помню. Верно, – дюжий детина в прожженном во многих местах кожаном фартуке чуть выступил из толпы и кивнул.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.