Пшеничная вдова

«Наверное, оно к лучшему», – подумала леди Меллонда прежде, чем на нее вновь накатила тошнота.

– У короля Бернада трое дочерей и двое сыновей, и один из них идет по нашу душу, – сказала леди Гарлет голосом холодным, словно снег.

Все притихли. Даже леди Мелиссу перестало тошнить в открытое окно, хотя вряд ли она могла слышать, о чем говорят в глубине башни.

– Страх пробирается до самого сердца и убивает его, – сказала Исбэль не своим голосом, – Нет в нем никакой пользы… Так говорила мне мать. Она была храбрее, чем я. Наверное, я должна сказать что-то ободряющее… что не нужно бояться, и все будет хорошо… но я не могу. Мне очень страшно.

Глава 4. Алый рассвет

Первые лучи солнца обласкали заплаканный горизонт. Исбэль никогда не видела столько крови.

– Миледи, нужно уходить, – кричал над неслышащим ухом рыцарь в глянцевых доспехах.

Бледные пальцы вцепились в длинную стойку, увенчанную пустой канареечной клеткой. Костяшки впились в кожу, отбирая у крови алый цвет. Птицы давно улетели – их выпустили еще глубокой ночью. Тонкий голосок певчих походил на погребальную песнь.

«Страх пробирается до самого сердца и убивает его», – вторила себе Исбэль, но не могла разомкнуть пальцы.

Далия лежала с алым пятном на груди, будто пролила на платье густое летнее вино. Исбэль отчаянно хотела верить в это, как и в то, что она всего лишь спит… если бы сама не видела, как Ярл пронзал ее сердце, а та лишь громко ахнула во сне, так и не проснувшись. Принцесса бросилась наперерез рыцарю, когда тот занес меч над леди Кастелианой и ее дочерью Эсмер. Те тоже спрятались в забытье:

– Не трогах их! – кричала она, и ее голос переходил на визг. Странно, что она никого не разбудила, – Эсмер всего шестнадцать. Она еще совсем ребенок! Не трогай, иначе я убью себя!

– Это не моя прихоть, принцесса, это воля лордов-отцов, – холодный голос Ярла начал дрожать, и у Исбэль появилась надежда.

Она бросилась к окну, но прежде вынула из рукава кинжал. Фигурки людей внизу походили на поломанные деревянные солдатики, только дерево не умело кровоточить.

– Боги, как высоко… – прошептала Исбэль, хватаясь за ледяной камень. Хорошо, что Ярл убрал меч. Исбэль поняла, что не сможет заколоть себя: она слишком боялась вида ран, не сможет она и броситься вниз, потому как слишком боялась высоты, – Какая же я трусиха… какая трусиха…

Отойдя подальше от окна, Исбэль вцепилась в канареечную стойку и стояла так до тех пор, пока Ярл не исполнил свой приказ. Двое дам предпочли заколоть себя сами, остальные оказались не настолько смелы – молчаливая сталь Ярла выплеснула яркие пятна крови на глянцевый атлас платьев. Леди Гарлет уснула хмельным беспробудным сном еще до того, как страх отнял ее разум. Леди Мелиссу убил яд. В минуту отдохновения она опустилась на пол, закрыла глаза и больше не открыла.

– Отец… мой отец… отдал тот же приказ? – не разжимая век, на выдохе прошептала Исбэль. – Скажи честно, Ярл. Он сказал убить меня?

– Нет, принцесса. Он приказал уходить, когда придет время. Нам пора.

– Куда нам бежать? Замок окружен, все входы и выходы охраняются. Это бесполезно, совсем бесполезно… – Исбэль онемела от страха, тело не слушалось ее, – Просто сделай это, Ярл! Я сама не смогу!

Тонкую талию обхватили сильные мужские руки.

«Не трогай меня, не трогай… я проклята… ты умрешь…».

Исбэль разжала пальцы. Стойка с клеткой накренилась, а потом с грохотом упала на пол.

– Послушайте меня, – раздалось над ухом, – Восточный коридор должен быть еще чист, потайной ход выведет нас к нижним туннелям. Там стоит лодка и припасы. Если нам повезет… Принцесса, это приказ короля.

Но Ярлу не пришлось уговаривать долго – та была податлива, словно хмельная девица, хоть не пила и капли.

За дверью послушалась возня и сдавленный крик часовых. Звук стали, будто нож точился о нож. Загремели доспехи, кто-то отчаянно выругался, послышался треск копий. Удар, еще удар. Ломались последние двери когда-то самого крепкого замка Агатового Моря.

Они бежали по неестественно тихим коридорам замка. Сверху взирали узорчатые гобелены, уныло свисая с покрытых копотью стен. Ещё несколько часов назад повсюду были слышны крики и истошные вопли, теперь воцарилась леденящая душу тишина.

Верный рыцарь оказался прав – восточный коридор был чист, хотя Исбэль предполагала, что он просто угадал и им улыбнулась удача.

Длинные ковры, словно толстые удавы, тянулись вдоль коридоров. Сквозь окна начал пробиваться робкий утренний свет: весенний и теплый, клубы дыма не помешали солнцу начать новый день. Значит, пожары унялись, промелькнула мысль в голове принцессы. Она любила бывать в этой части замка – пышные кадки алых роз делали коридоры похожими на весенние аллеи корширских садов. Здесь была прочитана ни одна баллада о прекрасных турнирах и доблестных рыцарях, мифы неведомых земель, истории любви… За поворотом как раз стоит небольшой диванчик с пурпурной обивкой, оттуда открывается прекрасный вид на море, а рядом цветут розы. Взгляд Исбэль упал на протяжное пятно крови на полу, спрятавшееся за угол. Принцесса поняла, что увидит там мертвеца и зажмурилась.

– Нам нельзя останавливаться, – услышала она тревожный голос Ярла, но не могла пошевелиться. Множество юбок приморозили ее к полу, так, что она и двигаться не могла, – Если понадобится, я понесу вас на руках, но лучше уж нам бежать.

Шершавая ладонь Ярла, покрытая мозолями от умелого обращения с оружием, до боли сжала ее руку. Ладонь в ладони. Кожа к коже. Слишком долгие прикосновения… Седьмой вздох. Ярл увлекал принцессу вглубь замка, зажав в правой руке окровавленный меч.

«Какая грубая кожа… Разве так бывает? Боги… он уже мертв», – думала Исбэль, заглядывая за угол.

Там лежал длинный мужчина, такой же длинный, как и коридор по которому они бежали. Исбэль опасалась, что у него не будут закрыты глаза. Взгляды покойников пугали ее. Но бояться оказалось нечего – у мертвеца не нашлось головы, и поблизости ее тоже нигде не было. По тонкому бархатному дублету каштанового цвета она узнала своего кузена – Торвуда Фаэрвинда.

– Мертвецы не издают звуков, – успокаивала себя Исбэль, – Даже во снах они могут только шептать. А сны совсем не опасны. Это всего лишь бесплотное воображение. Сны ведь не опасны, да, Ярл?

– Тише, – Ярл настороженно вслушался в напряженную тишину.

В глубине коридоров послышались голоса и лязг оружия. Ещё секунда, и звук стал громче.

– Бежим! – крикнул Ярл и грубо схватил оцепеневшую Исбель под локоть.

Но она не могла отвести взгляд от мертвеца. Что стало с ее отцом? А братом? Может, они тоже где-то лежат вот так… никому не нужные, оставленные всеми. А может… Нет! Исбэль с силой зажмурилась.

Вдруг дверь в чертог высоких пиров отворилась, и прямо им наперерез вывалились трое рыцарей в вороненых доспехах. Таких же черных, как смоляные корабли, приставшие ночью в гавани Аоэстреда. Утром они стали особенно заметны и походили на черные заплатки посреди бескрайнего шелка голубого моря.

Ярл выхватил меч. Когда с него сбили шлем, золотые кудри разметались по его красивому лицу. Алая кровь стекала по щекам, смешиваясь с соленым потом. Трое против одного – это был неравный бой. Ярл не выпустил из рук меч даже когда вражеское лезвие вошло в его горло, выйдя мокрым и красным с другой стороны.

В следующую секунду Исбэль схватили за плечо и толкнули. Она споткнулась о тело Ярла и полетела вниз. Ее грубо подняли за волосы, окончательно их растрепав. Девушка закричала от боли. Рыцарь хорошо тряхнул девушку, чтобы та передумала визжать. Исбэль плотно сомкнула губы, подавив крик до глухого мычания. Атласная лента порвалась, разметав огненные кудри до самого пояса. Непослушные волосы взвились, словно пожар, пожирающий сухие ветки.

– Эта не простая, – прогудел черный рыцарь, на его голове покоился шлем с глухим забралом и тремя огромными черными перьями. Перья были наполовину срублены и теперь напоминали ощипанный куриный хвост, – Рыжая. Королевская кровь?

– Да сколько тут рыжих… – отмахнулся другой.

– Наткнулся на рыжую – три раза проверь! – назидательно ответил рыцарь с ощипанным шлемом и схватил лицо Исбель грубыми пальцами. Щеки сжались под натиском грубой стали. – Кто такая?! Красивая…

Исбель молчала, стражник запрокинул ее голову и вертел туда-сюда, разглядывая, словно породистую кобылу. Она и не надеялась, что ее не узнают – портреты были развешаны по всему замку.

– Посмотрите-ка… На принцессу похожа, – шмыгнул кто-то носом. В латах все мужчины выглядели одинаково. Что рыцарь, что разбойник, – Ты – Исбэль?

Шумные вздохи начали обратный отсчет. Когда на шестом вздохе рыцарь с ощипанным шлемом отнял руку, Исбэль вцепилась в его запястье дрожащими пальцами:

– Вороненая сталь… – отозвалась она, когда страх окунул ее в зеркальное забытье, – Седьмой вздох. Ты умрешь, умрешь! У вас под черными доспехами такие же черные души, как угли…

– Дрянь! – Исбэль упала на пол. Во рту почувствовался вкус соленой крови. Наверху, за спиной, послышалось шуршание меча, вынимаемого из ножен.

Сейчас ее ударят, и конец. Но тут послышался лязг металла о металл, кто-то глухо вскрикнул, на платье брызнули капли крови. Рядом упал рыцарь в ощипанном шлеме, сквозь прорези в его забрале торчал тонкий клинок Ярла. Исбэль не видела, что произошло там, за ее спиной, но когда вслед за рыцарем упал и Ярл, который только что был совершенно мертв, она глухо вскрикнула. Как же он встал? Он был мертв, совершенно мертв, она готова была в этом поклясться!

– Что за чертовщина?! – взревел один из черных, занося клинок, скорее, из страха, чем из-за гнева.

– Стой! – крикнул другой, перехватывая лезвие соратника своим. Скрежет заставил Исбэль прикрыться руками, – Не прикасайся к ней, – когда Исбэль повернула голову, то увидела пристальный гиацинтовый взгляд, – Это точно принцесса. Пшеничная вдова.

– С чего ты взял?

– Как часто на твоем веку вставали мертвые? Даже инаркху проткнешь глотку – и тот останется валяться. Лучше отруби-ка ему голову. А ежели еще раз встанет, то хотя бы не увидит, куда идти. Но прежде взгляни ему в глаза.

– Боги! – выдохнул рыцарь, от удивления подняв забрало. Лицо его походило на сморщенный картофель, – Такие бывают только у трупа, если тот полежит на солнце луны три… Я не вижу зрачков… Не мерещится ли мне?

– Это вряд ли. Гляди, эта сука за несколько мгновений убила сразу двоих – это точно пшеничная вдова, будь я проклят! – рыцарь с гиацинтовым взглядом вынимал из черепа меч, придерживая черную сталь шлема ногой, пока другой рубил Ярлу шею, – Покойся с миром, Эверет… Мы похороним тебя в огне, обещаю, – он посмотрел на соратника, – Лучше отвести принцессу к его светлости. Пусть сам решает, что с ней делать. Слушай, может, и руки этому поотрубать? Меньше чем махать будет.

– Эббет… смотреть в глаза покойнику – плохая примета. А такому покойнику, наверно, и подавно. Нужно их закрыть… Только что-то боязно… но и оставлять не дело. Может, ты?

– У него нет ни головы, ни рук. Он не сможет навредить тебе, успокойся, – ответил рослый рыцарь, все же решив подстраховаться и сделал это на удивление ловко – двумя движениями тяжелого меча отрубил сразу две руки, – И так и эдак, с нами не случится ничего хуже смерти, Йорд. А эта дама приходит к каждому одинаково – рано или поздно… даже если мы пройдемся по улицам и закроем глаза всем покойникам в городе, – он обернулся к Исбэль и та отползла на два шага назад, – Вставай, ты пойдешь с нами. Куда ползешь? Вставай, иначе я вспорю тебе брюхо!

Неизвестно, как ноги донесли ее до позолоченных врат тронного зала. По дороге чаще стали встречаться мертвецы, клочки порванной одежды и лепестки срезанных цветов на коврах. У распахнутых врат Исбэль заметила кровавые следы, ведущие внутрь, словно оставленные призраками. Кованое золото уже начало отражать лучи рассвета, накопив в себе еще больше желтизны. Блеск нового дня, его теплота, спокойствие весеннего утра казались насмешкой, обманом и просто глумлением. Золото стекало с ворот шипастыми стеблями роз, раскидистые листья обнимали хрусталь кроваво-красных лепестков. Хрустальные ручки дверей ловили алые лучи, заключая его в стеклянную темницу. Одна из них была разбита вдребезги, будто кто-то хотел освободить солнце и останки стеклянной темницы теперь хрустели под ногами.

Ее толкнули тупым концом меча прямо в распахнутый проем. Толчок был настолько сильным, что Исбэль полетела вниз. Толпа впереди расступилась, и вскоре вокруг совсем стало пусто. Не нужно было поднимать головы, чтобы понять: сюда согнали всех, кому посчастливилось выжить. Высокие лорды и леди, перепуганные высокие лорды и леди… их дети, прислуга и пажи, кое-кто из оруженосцев, несколько поварят и даже конюх. Всех собрали в одном месте и перемешали, словно скот. Исбэль обернулась. Обратный путь ей преградили несколько рыцарей. В метре от них осел пышноволосый лорд Энгрин Бердер. Рука его тщетно пыталась остановить кровь на чреве, смочившую ткань индигового камзола. Он был ужасно бледен и уже готов был отойти на небеса. Откуда-то слышались всхлипы и завывания, но Исбэль не смогла разобрать, откуда – вокруг все смешалось и, казалось, стенали все.

Некогда до блеска начищенный пол теперь был испачкан в грязи, следах копоти и крови. Уже не виднелись под ногами сцены соколиной охоты, не плыли по стенам облака, вознося смотрящего к небу. Колонны вились толстыми мраморными жгутами, все еще глянцевыми и блестящими, но уже не такими прекрасными, как в беззаботные летние дни.

В тронном зале висела только одна люстра и несколько факелов по стенам на случай вечерней темноты. Мраморный глянец тронного зала отражал свет, позволяя освещать все вокруг, даже когда солнце пряталось за тучами. По ночам зажигать огни не было нужды. Лунное серебро освещало стальным холодом, переливалось и блистало, превращая ночь в день. Каменщики сделали арочные окна настолько большими, что, казалось, облака через них могли проплыть прямо в тронный зал.

Вдохнув вольный воздух, врывавшийся в окна, Исбэль опустила взгляд. Она бы зажмурилась от страха, но не успела, потому что увидела окровавленный сапог, лежавший посреди длинной дорожки. Коричневая кожа и этот острый носок, слегка загнутый вверх… Взгляд невольно проследил за кровавой полосой, пока не уткнулся в мертвеца. В двух мертвецов.

И она поползла. Ладони скользили по крови, но Исбэль просто не нашла в себе сил подняться. Когда руки ее дотянулись до мертвой груди отца, почувствовали холод королевской печати – граненого рубина величиной с куриное яйцо, по краям его блестели капли прозрачных изумрудов. Холод королевского рубина обжигал ладони. Схватившись за полы бархатного камзола, принцесса потянула отца на себя, будто пытаясь поднять его, но король был слишком грузен для этого и остался на месте. На шее его зияла глубокая рана – от уха до уха. Ровно такая же, как и у его старшего сына и наследника, Лорела, лежавшего ничком совсем рядом. Рыжая борода испачкалась в крови, слепив воедино волоски. Цвет ее, казалось, вовсе не изменился – остался точно таким же кроваво-рыжим, как и до этого.

Она выдала себя сразу – криком и слезами. Крик родился в сердце и комом застрял в горле. Исбэль открывала рот, не в силах выдавить и звука. А потом, словно речка, прорвавшая плотину, крик протолкнулся наружу и хлынул оглушительным воплем раненого зверя. Она кричала и кричала, пока силы ее не покинули.

Все взгляды были обращены к принцессе, но за темным пологом собственного горя Исбэль не чувствовала ни один из них. Она шарила по телу своего отца, обращала лицо к Лорелу, задевая пальцами рукава его вышитого серебром камзола, будто желая воскресить их, но они оставались безразличны к ее увещеваниям. Это продолжалось долго. Слишком долго. Гораздо дольше, чем ей должно быть дозволено. В какой-то момент Исбэль глубоко вздохнула и обняла отца, уткнувшись лицом в его грудь. И вдруг затихла.

– Как ты хочешь умереть? – вдруг послышалось у нее над головой.

Исбэль вздрогнула и подняла лицо. Массивная плита цельного мрамора размашистым вихрем устремлялась вверх неровными порывами ветра – от стены до стены. Белоснежная, с прожилками алой каменной крови, столь яркой, что рябило в глазах. По центру, прямо в мрамор, был врезан трон, такой же снежно-кровавый, с золотой обивкой, золотыми подлокотниками с округлостями-монетами на концах. По белыми ступеням стекал алый язык ковра, щетинившись длинным шершавым ворсом.

Он сидел на троне черным пятном, так не уместно и до крайности странно, что Исбэль не сразу поняла, что слова эти сказал человек в вороненых доспехах, занявший место короля.

На нее взирали два холодно-голубых глаза, таких прозрачных, что походили на льдинки. Мокрые от пота волосы прилипли волнистыми прядями на белую, даже бледную кожу, непривыкшую к ласке солнца. Именно поэтому на коже северянина, никогда не знавшей загара, были особенно заметны разводы оседшей копоти. Их размазали по лицу неровными толстыми узорами толщиной с палец, смешав с потом и кровью. Широкий лоб навис над уставшим взором. Черная бровь Реборна разошлась, залив правую сторону лица кровью вместе с иссиня черной бородой и старым шрамом в виде грубо рубленной галки, прямо посреди щеки. На коленях принца лежал обнаженный меч.

– Я… я не хочу умирать… – обескураженно, растерянно, словно удивляясь, ответила Исбэль. Будто это был страшный спектакль, только и всего. Скоро все закончится и не останется ничего, кроме испуга.

Зал взорвался хохотом. Смеялись у нее за спиной, справа и слева и от смеха этого стыла кровь. Но Реборн оставался все так же по-усталому спокоен, поэтому смех почти сразу растаял.

– Это не выбор, а милость, – голос Реборна казался скрипучим от утомления, – Из уважения к последней капле первой крови.

Страшный спектакль в одно мгновение стал реальностью. Исбэль будто очнулась от дурмана, сковывающего ее страха… Она вновь обернулась и оглядела присутствующих. И увидела то, чего раньше совсем не замечала. Среди высоких лордов, леди, служанок и испуганных поварят не нашлось ни одной рыжей макушки. Кроме… В нескольких метрах от нее – на полу, распласталась Ариэнна Фаэрвинд, златокудрая жена старшего сына ее покойного дядюшки. Рядом с ней лежало тело ее мужа, кузена Исбэль – Барталя Фаэрвинда. На руках Ариэнны покоился ее четырнадцатилетний сын. Рыжий, словно закатное солнышко. Глаза его были закрыты, с шеи текла кровь. Ариэнна обнимала сына, сотрясаясь в глухих рыданиях. Позади нее, оцепенев от страха, вцепились друг в друга три ее дочери, все не старше десяти весен.

– Ваша светлость, – вышел из толпы один из конвоиров Исбэль и двинулся прямо к принцу, – Есть кое-что, что вы должны знать.

Реборн принял его кивком головы и склонился, слушая речи своего рыцаря. Выражения лица его совершенно не поменялось.

И тут Исбэль поняла, что мужчин они тоже не убивали. Наполовину испачканный в крови, длинный кинжал с граненой серебряной ручкой лежал у ног обмякшего в руках матери юноши. Северяне предоставили выбор без выбора, и Ариэнна предпочла забрать жизнь сына собственными руками. Ее саму оставили в живых, потому что без сына и мужа она не представляет никому угрозы.Они не убили девочек, поняла Исбэль, потому что нет в этом никакого смысла. Нет никакого смысла… девушки не могут претендовать на трон, если это не первая кровь.

Но принцесса… Будь Исбэль трижды женщиной, первой крови не даруют жизнь – понятно и без всяких догадок. Исбэль повернулась к Лорелу, старшему брату, что вечно ее задирал. Но при этом сопровождал в первом пшеничном походе, и своими руками запрягал ей коня. Он сам вызвался, ему никто не приказывал. Казалось, даже после смерти брат приподнял правый уголок рта. Лорел держался так с самого детства, даже когда он хмурился, губы его ухмылялись. Исбэль взяла все еще теплую ладонь в свою и сжала, что есть мочи.

– Ты слишком хрупкая, чтобы как следует хлопнуть дверью, моя дорогая сестрица. Но твои прощальные слова, так уж и быть, признаю, тяжелее любой двери – такой хлопок можно услышать в любом уголке страны, – ухмылялся Лорел, – В зависимости от того, кому именно вдогонку ты их побросала.

Как запомнят последнюю каплю первой крови? Как труса, боявшегося даже собственной тени? Исбэль не хотела уйти, не сказав последнее слово. Лорел всегда слушал, что она скажет ему напоследок, послушает и Реборн.

Слишком долгое молчание, видимо, начало раздражать Реборна, желавшего побыстрей все это закончить:

– Я все еще жду ответа, – голос его стал громок и напорист, – Я не стану ждать до вечера. Если вы не выберите сами, я сделаю это за вас, принцесса.

– Королева, – не поднимая головы, громко и уверенно произнесла она. Исбэль все еще глядела на бездыханного Лорела и не отводила взгляда с завитков его медных волос.

– Что? – густые брови Реборна плавно приподнялись, безразлично-усталое выражение лица превратилось в вопросительное.

Исбэль заставила себя отцепить ладонь от ладони брата и встала. Спина ее вытянулась, словно струна, она не почувствовала тяжести ни одной из своих юбок, так легко и просто вдруг ей стало:

– Дорвуд Фаэрвинд, король Тэллостоса, залива Агатового Моря и южной части Каменной Гряды, мой отец – мертв. Его сын, Лорел Фаэрвинд, наследник трона и мой старший брат – мертв. Касс Фаэрвинд, еще один мой старший брат, тоже мертв. – сказала Исбэль и по взгляду Реборна поняла, что оказалась права. Он убил его, всех их убил. – Я – Исбэль Фаэрвинд, дочь короля Дорвуда Фаэрвинд, первая кровь, и я – королева.

Реборн встал. Рост был его не меньше шести футов, уж точно. На такие широкие плечи, наверняка, уходило много стали. На черном вороненом нагруднике виднелись вмятины, щербины и широкая борозда, шедшая от чрева и до самого левого плеча. Видимо, ночь для него выдалась тяжелой. Кронпринц Глаэкора походил на сухое дерево: острые, грубые черты, каждая линия лица – словно трещина, руки и ноги – словно стволы. Он не был красив. Красота таких людей всегда обходила стороной. Клинок его меча, зажатого в крепкой ладони, был так же длинен и широк, как и хозяин.

Послышался лязг лат, когда Реборн неспешным шагом начал спускаться с лестницы.

– И что? – спросил он, когда подошел вплотную к Исбэль, – Мне тебе кланяться теперь?

Где-то послышался слабый смешок, но тут же заглох. В зале повисла тяжелая тишина.

– На этом троне сидели разные короли – мудрые и глупые, добрые и злые, молодые и старики, но все они были Фаэрвиндами. Можешь приковать себя к этому трону, но все равно останешься разбойником. Ты никогда не станешь королем.

– Приковать? Какая глупость. Я могу отдать тебя каждому солдату в этом зале, а потом еще каждому, кто на улицах, – сказал Реборн тоном, леденящим кровь, – Посмотрим, как громко ты будешь визжать.

На этот раз не послышалось даже смешка. Эббет с недоумением посмотрел на своего принца. Неужели он совсем не слышал, что он ему только что рассказал? Пшеничная вдова убивает одним взглядом, мертвые встают и поднимают мечи, он не прикоснется к ней даже под страхом смерти. Даже будучи трижды зол и тысячу раз сгорая от ненависти.

Холодная сталь кинжала обжигала тыльную сторону рукава. Исбэль так и не выкинула его, когда раздумала заколоть себя.

– Отдашь каждому солдату? Тогда ты лишишься своей армии! – выпалила она прямо перед тем, как кинжал скользнул ей в ладонь.

В воздухе сверкнул клинок маленького лезвия. Исбэль сделала резкий взмах, целясь прямо в горло Реборну. Тот отклонился еще до того, как кинжал успел достигнуть его лица, но острие все же прошлось по челюсти, легко утонув в бороде и распоров кожу до крови. Иссиня-черная и упругая, словно проволока, борода в одно мгновение стала мокрой, но кровь не стала заметна, пока не потекла по шее принца. Реборн ударил сразу – с размаху. Металл звякнул о каменный пол тронного зала, следом за ним пала и Исбэль, почти потеряв сознание от удара. На губе появилась еще одна рана, щека горела, в голове трещал огонь. Исбэль забыла как дышать от боли, перед глазами замельтешило множество ног.

Одним движением ноги Реборн пнул кинжал к помосту трона. Прикоснувшись к челюсти, он посмотрел на свои окровавленные пальцы. Скептично цокнул, досадуя на недогляд.

«Встать, надо встать!» – набатом стучало в голове Исбэль вместе с острой болью. Она робко оперлась на руки в попытке приподняться, но Реборн сделал широкий шаг вперед, наступив на ее густые разметавшиеся кудри. Исбэль глухо пискнула и прижалась к полу. Когда она услышала едва уловимый скрежет острия меча о пол, то затаила дыхание и зажмурилась так, что заболели веки. Звон удара металла о камень заставил ее вскрикнуть. Сталь блэквудов высекла искру из идеальной гладкости королевского мрамора, оставив на нем глубокую щербину. Исбэль распахнула взгляд – клинок вонзился в камень прямо у ее носа.