Послушник мерзлоты

Конец лета, самое время для сбора грибов и ягод, они должны быть где-то неподалёку.

Девочка одета не для похода в лес, потрёпанные кожаные красные сандалики и жёлтое атласное платьице, порванное в паре мест. Вместо корзинки девочка сжимала серого мишку с глазами пуговками, одна из которых болталась на длинной нитке. Таких медведей давно не шьют.

Майор припоминал, что видел такую игрушку, когда был ребёнком сам. Коричневый набитый опилками ревущий мишка сидел в серванте у бабушки.

– Я первая спросила! – Девочка возмутилась гневно сверкнув, оказавшимися синими в темноте леса глазками и топнула ножкой. Пшеничные кудряшки на маленькой голове подскочили, вызывая у мужчины умиление.

Какие же дети непосредственные и смотри ка, совсем не боится незнакомца. А вот это плохо, здесь был найден труп, видимо родители не объяснили ребёнку, что разговаривать с чужими взрослыми опасно.

– Гуляю, грибы вот ищу… Только разбираюсь в них плохо, потому и не знаю, стоит брать или нет. – Александр широко улыбнулся, пытаясь не спугнуть малышку, если сейчас не появятся взрослые, нужно будет отвести домой девочку.

– Врёшь ты всё! И где твоя корзинка? Куда грибы складывать собираешься? – Александр вздрогнул.

Проницательная девочка и что ей сказать? Опять врать?

– Хорошо! Ты меня раскусила, но прежде чем я тебе расскажу, скажи. Где твои родители? Скоро начнёт темнеть, а поселение далеко… – Александр овпросительно посмотрел на девочку…

Вот будет картина! Бородатый мужик бежит за маленькой девочкой по лесу.

– Я не могу попасть домой… Ты отведёшь меня? – Внезапно спросила девочка, в медленно наступающих сумерках, казалось её глаза сверкнули, странной непонятной вспышкой.

Мужчина вновь опешил. Только сейчас до него абсурдность ситуации. Этот лес послушник не знает, куда уж вывести из него человека.

Сколько ей? Лет шесть, как родители вообще могли опустить, такого маленького ребёнка в лес. И что теперь делать?

– Конечно. Меня дядя Саша зовут, а тебя? – Александр опустился на колени, но всё равно возвышался над девочкой.

– Соня. Пойдём дорогу покажу. Тут близко, а одной страшно. Там кровь везде и чёрное всё… – Малышка протянула мужчине руку. Александр вздрогнул, от понимания, что девочка видела место убийства и сейчас он должен провести там ребёнка сам. С другой стороны.

Я был прав!

Упустить возможность попасть на место убийства он не мог…

Майор взял девочку за ладошку, такая маленькая и холодная.

Ну точно замёрз ребёнок! Сарафан тонкий, да обувь с перфорацией и на босу ногу.

– Так не пойдёт! – Мужчина покачал головой и снял с себя балахонистую кофту с капюшоном.

– Надевай! А то руки ледяные! Не дай бог заболеешь! – Накинул на девочку кофту, в которой та тут же утонула, настолько одежда велика малышке.

Александр цокнул и хохотнул, ну смешно же, Соня так смешно хлопает большими синими глазищами под капюшоном.

Закатал рукава, чтоб видны были ладошки. Всучил оброненного мишку, тяжёлый такой, вроде сухой, опилками что ли набит? Кофта доставала до земли, девочка так идти не сможет. Поднял на руки и посадил на плечо.

– Так пойдём Софа, а то упадёшь еще и поранишься, а ты мне дорогу покажешь… – Мужчину передёрнуло, похолодало как сильно и не заметил даже.

– Меня зовут Соня! Туда иди! – Девочка ткнула пальцев влево, где лес казался гуще и темнее.

Потихоньку наступал вечер и маленькие кусочки неба, которые изредка были видны между деревьев постепенно становились темнее, опуская сумеречную шаль на итак тёмный лес.

Постепенно тишина наполнялась звуками, которые присущи лесу. Криками птиц и даже где-то далеко-далеко на грани слышимости выли волки.

Девочка уверенно вела мужчину в нужном направлении. Они шли по лесу уже больше часа.

Александр с ужасом понимал, что уносит девочку глубже в лес, но малышка уверенно твердила:

– Нам туда!

Становилось темнее. Сам в монастырь майор точно из этой чащобы не вернётся, хотя и старался оставлять на деревьях зарубки складным ножом.

– Пришли! – Девочка остановила мужчину.

Александр оглядывал лес с недоумением, здесь дома девочки точно быть не может ну никак.

– Видишь? Всё кровью залила злыдня! – Девочка рукой сделала круговое движение, Александр ничего не видел.

Взгляд случайно зацепился за небольшой холм, что-то с ним не так.

– Не вижу ничего, видимо со зрением плохо, старый совсем стал… – И примолк, словно по команде, на лесной поляне стали подсвечиваться зеленоватым потусторонним светом непонятные кляксы.

Такой свет послушник уже видел и ничего хорошего при столкновении с ним не было, надо бежать!

Унести малышку от опасного места, как можно дальше, но куда? В лесу становилось всё темнее и тусклые зеленоватые пятна проступали всё ярче, их было немного и они, словно дорожка из капель, вели за тот холм, который казался неправильным.

Мужчина побоялся спускать девочку с плеча, но делать нечего. Майор должен узнать, куда же ведут эти следы. Александр обошёл холм вокруг, раза три пока не понял, что это прекрасно замаскированная землянка.

– Да вон же дверь! Ты что не видишь? – Смеясь сказала малышка. И правда, пнув еловые ветки нога прошлась по деревянному настилу. Добротная деревянная дверь сделанная на века, была покрыта толстым слоем лесного дерна.

Это хорошо.

Послушник спустил девочку на землю, а сам принялся открывать скрытую дверь за еле заметную истрёпанную временем и частым использованием петлю.

Подняв деревянный настил, Александр спустился по приставной лестнице вниз. Достал из кармана бесполезный телефон, в лесу сети не было во все. Подсвечивал себе место для спуска. Девочка обеспокоенно смотрела вниз, но молчала.

Александр осматривался по сторонам, стараясь найти хоть, какой-то источник света, свечу или лампу. В землянке не предусмотрено окон, а потому, что-то непременно должно найтись.

О! Старая керосиновая лампа с закопчённым сверху стеклянным колпаком.

Майор отложил телефон и зашарил по карманам, зажигалка была в одном из карманов брюк…

Звонкий детский крик сверху, как сирена огласил округу.

Мужчина заметался, и побежал к открытой дверце в землянку, чтоб успеть помочь девочку укрыть от угрозы…

Затылок взорвался болью.

Послушник упал как подкошенный.

Чужие руки взяли со стола светящийся телефон, больше фонарик ему не пригодится…

Потеряшка

Небо заслонила серая хмарь и было непонятно утро, вечер или день.

Александр поднялся и упал обратно. Мозг взорвался болью. Получилось приподняться на локтях чуть-чуть…

Мужчина застыл полусидя на траве. Старался не шевелить головой горящей болью. Воспоминания испуганными сурками попрятались по норам, память и не давала о себе знать совсем.

Попытки вспомнить что-либо и вовсе оказались бесполезны.

Он морщил лоб, пытаясь вымучить из сознания хотя бы собственное имя, но любое напряжение вновь вызывало приступ сильной боли заставив бессильно упасть на землю.

– Зойка, смотри-ка мужик! – Две женщины в странных серых замызганных платьях с эмалированными вёдрами, мятыми и в сколах, наполненных серыми мятыми шляпками грибов.

– Да какой это мужик, зэк поди-что, может с лесопилки сбёг? Пойдём отсюда быстрее! – Александр понял, если эти женщины уйдут, никто ему не поможет…

– Помогите, пожалуйста! – Майор до крови прикусил губу. Дикая боль вновь наказала за неосторожное движение. – Я не причиню вреда… – Глаза закатились, мужчина провалился в беспамятство. Организм не выдержал новой вспышки боли.

– Зоинька, смотри! Совсем мужик больной, надо помочь. В лес и не ходит никто, беглых боятся, умрёт тут…– Жалостливая молодая женщина посмотрела на товарку.

– А если беглый? Видишь одежда на нём не местная, что делать будем? А если очнётся, да головы нам по откручивает? – Зойка была обстоятельной женщиной, а как иначе матери четырёх детей? Баба и жизнь повидала и горя хлебала, а Любка, не оббитая ещё, не обожжённая. Молодая и глупая, а потому и жалостливо смотрит на этого недобитка.

Почему недобитка? Да потому что под местом, где лежал до этого мужчина всё было пропитано темной кровью.

– Даже если и помогать, как? Сможешь такого здоровенного мужика доволочь до дому? Да ты его пока подымешь, пуп надорвёшь, а нести то точно не сможешь. – Сыпала вдова на молодуху.

– Волокуши давай сделаем, что мы, нелюди что ли? Живого человека на смерть оставлять? Околеет же! – Любочка смотрела своими огромными голубыми глазами на женщину, понимая, что одна точно не справится. Да и как иначе на севере, все они невольники судьбы, не по своей воле здесь оказались.

Говорить кому-то тоже нельзя.

Неподалёку лесопилка, на которой работали заключённые и переселенцы. Ещё дальше, бывшая церковь в которой организован штаб НКВД.

Мужиков по большей части в деревне и не было. все работали, кто больницу строил, кто лес валил, а кто железнодорожную магистраль прокладывал. А жизнь при лесе она такая. Либо мужик охотник и рыболов, либо семья мрёт с голоду, как мрут почти все на этом обмороженном куске земли.

В большинстве своём люди, что сосланы на эту северную землю, к жизни здесь, совершенно не готовы. Ни одежды, ни жилья, ничего.

И потому вдовы старались тянуть, как могли своих детей. Старались спасти от голода и холода, занимались собирательством в преддверии долгой полярной зимы.

Хоть как-то отсрочить голодную смерть, а тут ещё этот, немощь.

Зойка думала о трёх сыновьях и маленькой дочке, которые были настолько худы, что просвечивали.

Этот мужик пусть бы лучше здесь и умер…

– Люб, давно к тебе комиссары не заходили? – Задав этот последний вопрос, как самый веский аргумент Зоя испытующе смотрела на Любу. Судьба девушки, почти женщины, тоже не была радостной песней.

Отец, который так и не вернулся со сплава леса, а пайку девчушке не дали, потому что, тот дневную норму перед смертью мужчина не выполнил. Голодала наравне со всеми и хваталась за любую работу, да и за мужика! Пока не застолбила место поварихи при штабе. И комиссар один к ней захаживал… Лишь бы мучички побольше, да мяса кусочек. Глупо было не воспользоваться миловидной внешностью, Люба пользовалась, но Зое конечно же не расскажет, стыдно.

Губа белокурой женщины задрожала, от обиды и страха, что Зойка знает секрет. Вдова сама того не подозревая ударила девушку в больное место. Заставить принять тяжёлое для души, но правильное для выживания в холодном крае решение.

Женщины уходили, не оборачиваясь, с тяжёлым сердцем.

Только Зоя не могла найти покоя, перед глазами был странный мужчина лежащий в опавшей листве. Тонкий детский голос, похожий на голос дочери плакал и просил.

Спаси! Помоги! Он должен жить!

И не выдержав крика собственной совести, которая не оставляла ни на минуту, всё же сходила в штаб и сообщила о странной находке. На душе сразу стало легче и странный голос больше не беспокоил

Ну и правильно, греха на душе не будет…

Ведро холодной воды отрезвило мужчину.

Александр хотел было укрыться от ледяной влаги, которая острыми иголочками прошлась по телу, но понял, что руки крепко связаны за спинкой стула. На который мужчина усажен.

Проморгавшись, майор поднял голову. Которая всё ещё болела, но не так остро и посмотрел на стоящих напротив него мужчин в форме из темно зелёного сукна, перетянутого коричневым поясным ремнём.

На голове одного из мужчин синяя фуражка с гербом, с левого боку пристёгнута подвесная кобура с наганом, а штаны галифе, заправленные в высокие черные сапоги. Александру это показалось странным, такое носят в наше время?

– Ты кто? Откуда взялся здесь? – Мужчины настроенные очень серьёзно и недобро склонились над послушником.

А что им ответить?

Александр не знал, только сейчас очнувшись, начал анализировать состояние организма и делать неутешительные выводы.

Зубы начали выдавать дробь, промёрз после ведра колодезной воды мужчина основательно.

– Не знаю…– Лицо тут же взорвалось болью. Мужчина в форме, что стоял рядом не церемонился и ударил кулаком в лицо, после чего потряс ладонью, стряхивая боль с костяшек. Разочарованно поглядел на Александра, со скрытой обидой. Руку отсушил…

Голова майора мотнулась назад от удара.

– Неправильный ответ. – Комиссар обошёл мужчину со спины и только сейчас понял, что у привязанного голова разбита и в засохшей крови. Алексей цыкнул зубом, как мог не заметить?

– Правда не знаю… Последнее, что помню, как очнулся, а рядом две женщины и всё… – Александр понимал, что врать и юлить в его довольно странной ситуации будет верхом глупости.

Черепанов стоявший позади оглядывал странную ткань, из которой была одежда пришельца.

Трикотаж? Тонкий, напоминает футболки поло, что каждая уважающая себя женщина норовит выпросить у мужа из-за границы.

У нас такого не шьют. Не простой человек значит…

Черепанов размышлял, как поступить с этим потеряшкой?

На переселенца или ссыльного мужик похож мало, вон какой жилистый. Мышцы хорошие, может военный?

Да только откуда ему в северном лесу взяться? И что скажут наверху, если Алексей заявится с докладом о том, что проявился неучтённый гражданин в лесу?

Нет, такие проблемы никому не нужны. А судя по травме, скорее всего и концы скоро отдаст. Пристрелить мужика и дело с концом? Но откуда же он взялся? Да и одежда странная. Если комиссар правильно понял, кто-то очень хотел, чтоб этот мужик помер.

Проверка? Или лазутчик, вражеский шпион? Здесь? Не логично…

– Память отшибло? – Сделал вывод комиссар. – Как зовут то тебя помнишь?

Двое других мужчин в допросе не принимали участия и соблюдали тишину, но отслеживали поведение связанного мужчины. Ложь могла выдать любая мелочь, хотя допрашиваемый был не многословен. С другой стороны, было видно, что каждое слово даётся мужчине с трудом. Видимо привязанный испытывал сильную боль, не связанную с одним ударом по челюсти…

– Не помню, вообще ничего не помню… – Александр успокоился.

Судя по вытянутым должностным лицам, бить больше не будут, да и следующий удар станет для него фатальным. Наверное,сыграло любопытство, откуда он такой красивый нарисовался и для чего.

Смешно уж не за шпиона ли его приняли?

– Мужики, в лазарет этого беспамятного определим. Выживет, на лесосплав пойдёт, ну а сдохнет, значит сдохнет…– Заключил Черепанов, майор сделал вывод, что старшим был он…

Мужчину отвязали от стула и вывели из небольшого рубленного дома что прилегал к монастырскому комплексу и использовался, как допросная…

Провели через двор в барак, где в ряд стояли полками сколоченные деревянные нары.

Помещение заполнял душный запах крови, гноя и хлорки. Было занято две полки. Один пациент либо спал, либо находились в отключке. Второй глухо стонал, прижимая к груди забинтованную и кровящую культю.

– Степанида Михайловна, принимай пополнение! – Громко рявкнул комиссар Черепанов

Из-за маленькой покосившейся дверки вышла низкорослая миловидная белокурая девушка. Одета в застиранный, в пятнах крови белый врачебный халат. Имела очень усталый, даже измождённый вид. Почти чёрные круги под глазами, говорили о хронической усталости и постоянном недосыпе.

– Мы вот тебе постояльца нового привели! – Алексей улыбнулся. Было видно, что комиссар питает к девушке явную симпатию, а вот девушка-врач явно не пылает взаимностью. Степанида выглядела такой усталой и раздраженной и подмигивания мужчины проигнорировала.

– Ну и на кой он мне сдался? Вроде живой и ходит, вот и пускай идёт. Я здесь одна, хотите, чтоб лазарет мог принимать каждого? Здесь должна быть хотя бы ещё одна смена, кроме меня! – Рявкнула девушка и попыталась уйти в свою каморку, а может ещё бы и дверью хлопнула. Чтоб показать докучающему мужчине свое раздражение.

Александр же боролся со слабостью тошнотой и головной болью из последних сил. В какой-то момент глаза закатились и тело ослабло. Полуседой мужчина с грохотом повалился на грязный деревянный пол.

Мужчина в форме улыбнулся, теперь нахальная девка не отвертится.

– Теперь больной лежачий, кроме тебя Стеша позаботиться о умирающем некому! – Черепанов специально не писал о нехватке медперсонала. Надеясь сломить непокорную девицу, еще немного и Степанида сдастся.

– Сейчас, кровать застелю, поможешь его переложить. Я не смогу поднять! – Девушка сдула белокурый локон со вспотевшего лба. Прозрачная бисеринка пота скатилась по впалой бледной щеке.

Чуть позже, уже когда осматривала мужчину, девушка удивилась, как же это он сам дошёл то до барака?

Который то лазаретом назвать было стыдно.

Барак был временным пристанищем мед персонала. Поселенцы мёрли как мухи и часто болели, потому стройка больницы, которая возводилась их же силами, затягивалась. А мед персонала всего и осталась одна Стеша.

Красивый мужчина, холёный. Не такой, как эти все.

Девушка бережно промывала светлые, прошитые сединой волосы на затылке от запекшейся крови.Кожа на затылке была рассечена до кости. Крепко же мужчину по голове приложили, видать убить хотели.

Надо же блондин, как она сама. Это редкость. Потому и смотрела на мужчину с непонятной самой Стеше нежностью.

Лишь бы инфекция не попала.

В волосах девушка нашла несколько хвойных иголочек и кучу песка.

Новых бинтов было жалко, но девушка продолжала наматывать белый шлем на разбитую голову, испытывая чувство вины за растрату. Последние, а новые, когда придут, неизвестно…

Долгое время Степанида старалась беречь белые хлопковые полотнища, их было не так и много. Использованные часто приходилось перестирывать и вываривать.

Ну теперь точно спать, хоть пару часиков, так устала…

Зоя и Стеша

Монастырь накрыл густой тяжёлый туман.

Поселение в часе езды от него было небольшим и неупорядоченным. Ибо поселенцев и строителей коммунизма на севере не обеспечили вообще ничем.

Потому и жили в шалашах и землянках, кто мог ставил срубы или бараки, но могли не многие.

Это и стало причиной неоднородности строений. Часто было непонятно, толи холм, то ли чей-то дом.

Людей вырвали из привычной им среды мирских захребетников и многих тех, кто просто попался под ту гребёнку или вызывал подозрение.

Целые семьи бросили на освоение новых территорий.. Русские немцы, казахи, украинцы просто русские…

Каждый получил своё клеймо. Кулак, предатель родины, фашист. Каждый должен отвоевать себе право на честное имя в этом промозглом холоде, на этой чуждой теплу земле тяжёлым трудом.

Мужчины в большинстве своём занимались вырубкой леса, а уж после сплавляли брёвна по широкой глубокой реке в большой мир.

За что раз, за разом приносили скудные пайки в виде продуктовых талонов. Которых едва хватало, чтоб окончательно не протянуть замёрзшие вымокшие ноги.

Близилась зима.

Злее дул холодный ветер. Яркое солнце, что светило сутки на пролёт всё лето, появлялось реже и светило меньше. Уходил на убыль долгий полярный день, за ним шла темная полярная ночь. К трём часам дня уже ощутимо темнело.

В полутёмной землянке Зоя под скудным трепыхающимся светом керосиновой лампы делала стежок за стежком. Слёзы градом катились от несправедливости.

Ну, что толку, что зашьет это платьице? Что толку? Соня уже кашляет и это единственное платье не согреет малышку и не убережёт от холодного и злого ветра. Тёплой одежды не было, ни для одного ребёнка из четверых.

Женщина думала перешить ватник покойного мужа, который носила сама, но быстро отказалась от этой идеи.

Зоя стала единственным кормильцем этой маленькой чахнущей семьи. И если заболеет не сможет получить пайку, поймать рыбу или насобирать грибов и кореньев, на которые был щедр лес, окружающий маленькое поселение. Тогда дети точно будут обречены на долгую и мучительную голодную смерть.

Ещё повезло, что Степан перед смертью на сплаве, успел сладить землянку и кой-какую печурку. Добыв неизвестно где металлическую дверцу и задвижку. Ночью не надо было следить за тем, чтоб не случилось пожара, как это было по началу.

Зоя продолжала латать маленькое жёлтое платье, которое было когда-то дорогим и красивым. Жёлтый, блестящий атлас попал в руки покойного мужа совершенно случайно и за большие деньги.

Степан в Сонечке души не чаял. Сыновей предприимчивый мужчина тоже любил, но дочь стала маленьким чудом, на которое Степан Алексеевич даже дышать боялся. А как отрез жёлтой ткани увидел, так понял, в лепёшку расшибётся, а маленькой кудряшке обновку добудет.

Когда за мужчиной пришли люди в черных кожаных плащах, Степан не смог сдержать слёз. Забирали не только мужика, а всю его не маленькую семью, с позором и бесчестьем.

Когда-то обеспеченная, уважаемая во всём районе зажиточная семья превратилась в одного предателя целой голодной страны, которой нужны были рабочие руки. Не здесь, а в холодном мёрзлом крае.

И вся трагедия была не в том, что Степан и Зоя не знали в чём виноваты. А в том, что семья лишилась всего честно нажитого, не только ими, но отцами и прадедами.

Это потом люди в форме объяснят, что кулаком быть плохо, сидеть на шее трудового народа и вовсе грех.

А кто такой кулак? Тот, кто наживается на трудовом хребте рабочего народа, а Степан не наживался. Работал как знал, жил как деды учили.

Никто не заступился за опальную семью. Соседи отводили глаза, отворачивались, а кто-то и вовсе плевался во врагов народа. Тех, которые помогали всему селу, где мешок муки одолжить, а где молока крынку, а то и вовсе соли горсть. Каждый боялся, что люди в чёрных тяжёлых плащах с пистолетом на боку придут и за ними. Потому и смотрели на опальную семью одновременно с презрением и с облегчением.

Потому, увидев раненого мужчину на опушке леса, Зойка знала, никому помогать нельзя и доверять нельзя тоже. Женщине никто не поможет, от чего её израненная и очерствевшая от испытаний душа рвалась на куски.

Сейчас вдова не знала, что же делать. Не выпускать детей из землянки, тоже не лучшая идея. В темноте малыши чахли и чувство голода, которое сопровождало растущие организмы постоянно, сводило с ума.

Был бы мужик, дров помог бы заготовить. За хорошую работу можно было бы и робу какую получить, а то и ткань какую-нибудь. А уж если охотник, так и вовсе бы беды не знали, но местные охотники вызывали отвращение, да и пришлые бабы местных мужчин не интересовали. А вот самогон очень даже…

Зоя снова вспомнила того мужика, которого они с Любой нашли на окраине леса. Да даже если и беглый, так всё одно мужик. Вроде ладный был.

Ладный… Ладный…

Шептал странный тонкий голос.

Надо узнать, что с ним сталось.

Надо узнать… Продолжал странный голос…

Если зек, так расстреляли уже поди, а нет, так у Степаниды наверно. Уж больно крови с него много натекло, мох под ним весь почернел.

Надо в лазарет наведаться…

Поспеши… Поспеши… Поспеши… Пульсировал в голове голос…

В это время Стеша носилась, как угорелая. Кляла себя разными бранными словами, за короткий и так необходимый измученному организму сон.

Уснула и прозевала.

Девушка ошалело подкидывала дрова в металлическую буржуйку, чтоб огонь был пожарче, чтоб вода закипела быстрее. Нужен кипяток!

Сама, то и дело, обтирала светловолосого мужчину, пытаясь сбить жар, который становился только сильнее.

Пожалуйста, только не пневмония! Только не пневмония, иначе не жилец., мне нечем его лечить…

За прошедшие сутки лицо блондина сильно осунулось и посерело. Пот струйками стекал с лица и шеи, оставляя за собой серые разводы на теле.

Стеша закончила медицинский три года назад и сюда попала по распределению. Приехав на север, девушка думала, что наберётся опыта, а после устроится в областную больницу врачом. Много раз представляла, как мама, которая долгие годы работала хирургом будет гордиться дочерью отличницей, а люди, спасенные ей будут радоваться и благодарить.

Всё сразу пошло не по плану. Мама, узнав, куда отправляют дочь, заболела. Сердце не выдержало такого удара. Возвращаться с севера миловидной маленькой девушке с пшеничного цвета косицей было не к кому, но отказаться уже не могла, мама умерла. А после и бабушка, не выдержав боли от потери любимой дочери и страшной судьбы предстоящей внучке.

В Коми, к переселенцам для освоения севера отправили целую медицинскую группу.

Медиков было восемь, два молодых врача, пять медсестёр и глав врач, она же единственный на всех хирург . Никто не был готов к суровой реальности района вечной мерзлоты.

Одна за другой заболели сначала медсёстры, потом врач, воспаление легких.