Бытовые Байки – Сборник Февраль 2025

– Но как же так? Мы же теперь еще дальше от цели!

– Цели? – усмехнулся писатель. – Дорогой мой, вы все еще не поняли? Здесь нет цели. Есть только очередь. И мы – ее верные служители.

Петр Семенович почувствовал, что у него подкашиваются ноги. Он огляделся в поисках скамейки или хотя бы пенька, но вокруг была только утоптанная земля и бесконечная вереница людей.

– А присесть тут можно? – жалобно спросил он.

– Присесть? – удивился Василий Петрович. – А как же очередь? Нет, голубчик, тут мы стоим. Всегда стоим. В этом весь смысл.

– Но должен же быть какой-то выход! – воскликнул Пуговкин в отчаянии.

– Выход? – переспросила дама с авоськой. – Ну, разве что вон тот.

Она указала куда-то вдаль. Петр Семенович прищурился и увидел на горизонте маленькую дверь. Над ней висела табличка "Выход. Только для тех, кто отстоял свое".

– И сколько нужно отстоять, чтобы туда попасть? – с надеждой спросил Пуговкин.

Очередь снова разразилась хохотом.

– Голубчик, – сквозь смех проговорил Василий Петрович, – да вы оптимист! Никто еще не дошел до этой двери. Говорят, один товарищ почти добрался, но в последний момент вспомнил, что забыл выключить утюг, и пошел в конец очереди.

– Так что привыкайте, – подытожила дама с авоськой. – Располагайтесь поудобнее. У нас тут своя жизнь. Вон, смотрите, – она указала на группу людей, азартно что-то обсуждающих, – это наш филиал Общества любителей стояния в очередях. А там, чуть дальше, – курсы по оптимизации очередного пространства.

– А вот и наша мобильная библиотека подъехала! – воскликнул писатель, указывая на приближающуюся тележку с книгами.

Пуговкин ошарашенно наблюдал, как люди в очереди начали оживленно выбирать книги. Кто-то взял томик Кафки, кто-то – "Путеводитель по очередям галактики".

– А что, есть и такая книга? – удивился Петр Семенович.

– Конечно! – подмигнул писатель. – Бестселлер нашего локального издательства "Очередная глава". Кстати, не хотите ли подписаться на наш литературный журнал "Хвост очереди"? Первый номер бесплатно!

Пуговкин машинально кивнул, все еще не веря в происходящее. Ему в руки тут же всунули глянцевый журнал с изображением бесконечной очереди на обложке.

– Ну вот, – одобрительно похлопал его по плечу Василий Петрович, – вы уже начинаете вливаться в коллектив. Глядишь, скоро и сами начнете писать мемуары о своем очередном опыте.

– Мемуары? – переспросил Пуговкин. – Но я же только что пришел!

– Эх, молодежь, – снова вздохнул Василий Петрович. – Все вам кажется, что вы только пришли. А на самом деле… – он многозначительно замолчал.

– Что на самом деле? – с тревогой спросил Петр Семенович.

– На самом деле, – торжественно произнес Василий Петрович, – мы все здесь уже целую вечность. Просто не все это осознают.

В этот момент где-то вдалеке раздался громкий звук, похожий на звонок будильника. Пуговкин вздрогнул и…

…проснулся в своей квартире. За окном светило солнце, на тумбочке надрывался будильник. Петр Семенович с облегчением выдохнул – это был всего лишь сон!

Но когда он вышел на улицу за свежим хлебом, взгляд привлекла небольшая очередь у киоска.И на мгновение ему показалось, что он видит знакомые лица: даму с авоськой, мужчину в клетчатой кепке, молодого человека с ноутбуком…

Петр Семенович моргнул, и наваждение исчезло. Но с тех пор он старался обходить очереди стороной. На всякий случай.

Кошачья жизнь Аркадия Мурзикова

Аркадий Петрович Мурзиков не был счастливчиком. Скорее наоборот – он был убежден, что черная кошка не просто перебежала ему дорогу, а поселилась в его жизни, устроив там настоящий кошачий концерт. Но в то злополучное утро он понял, что его невезение достигло совершенно новых, космических масштабов.

Проснувшись, Аркадий Петрович первым делом потянулся, как обычно, но вместо привычного хруста суставов услышал мягкое "мяу". Удивленный, он открыл глаза и обнаружил, что мир вокруг него стал неимоверно большим. Кровать превратилась в необъятное поле, подушка – в снежную гору, а любимые тапочки у кровати теперь напоминали два уютных домика.

– Что за чертовщина? – попытался произнести Аркадий Петрович, но из его рта вырвалось лишь протяжное "мяу".

Окончательно проснувшись, он с ужасом осознал, что каким-то невероятным образом превратился в своего кота Барсика. А в следующую секунду увидел, как в комнату вошел… он сам!

– Мяу! – в панике закричал Аркадий Петрович, что в переводе с кошачьего означало: "Какого лешего здесь происходит?!"

Его тело, управляемое, очевидно, сознанием Барсика, неуклюже прошлепало к зеркалу, почесало затылок и изрекло:

– Мррр… то есть, кхм, доброе утро, Аркадий Петрович! Как спалось?

– Ты… я… мы… – Аркадий Петрович попытался высказать все, что думает об этой ситуации, но снова издал лишь серию мяуканий разной тональности.

– Ого, какие страсти! – хмыкнуло его собственное лицо с непривычным кошачьим прищуром. – А знаешь, хозяин, я ведь годами практиковался, мяукая на разные лады. Думал, может, однажды ты поймешь. И вот те на – теперь я болтаю как радио, а ты мяукаешь. Забавно получилось, а?

Аркадий Петрович в отчаянии запрыгнул на кровать и начал нервно вылизывать лапу. "Так, спокойно," – подумал он. – "Это просто сон. Сейчас я проснусь, и все будет как прежде."

Но реальность упорно отказывалась меняться. Барсик в теле Аркадия Петровича тем временем открыл холодильник и начал с наслаждением поедать колбасу прямо из пакета.

– Мяу! – возмутился Аркадий Петрович, что означало: "Немедленно прекрати! Эта колбаса на праздничный стол!"

– Извините, босс, но теперь я – босс, – ухмыльнулся Барсик, запивая колбасу молоком прямо из пакета. – Кстати, почему вы никогда не пробовали эту комбинацию? Это же восторг!

Аркадий Петрович, шипя и выгибая спину, запрыгнул на стол. Он вцепился когтями в пакет с колбасой, но Барсик, отшатнувшись, умудрился удержать добычу.

– Эй, полегче! – воскликнул Барсик. – Я, конечно, теперь человек, но у меня все еще кошачьи рефлексы!

День продолжался в том же духе. Барсик с энтузиазмом исследовал возможности человеческого тела, а Аркадий Петрович пытался свыкнуться с новой кошачьей реальностью.

К вечеру Барсик уже освоил микроволновку и с удовольствием поглощал разогретую лазанью, развалившись на диване перед телевизором.

– Знаешь, Аркадий Петрович, – философски заметил он, почесывая живот, – я всегда думал, что вы, люди, слишком много суетитесь. Но теперь я понимаю – вы просто не умеете правильно лениться!

Аркадий Петрович, свернувшийся клубочком в своем любимом кресле, только мрачно мяукнул в ответ.

– Вот возьмите меня, – продолжал Барсик, не обращая внимания на недовольство хозяина. – Я всегда знал, как наслаждаться жизнью. Поспал, поел, поиграл с бумажкой на веревочке – и снова спать! А вы вечно куда-то бежите, суетитесь…

– Мяу-мяу! – возразил Аркадий Петрович, что в переводе означало: "Потому что у меня есть обязанности, в отличие от некоторых!"

– Обязанности, говорите? – Барсик хитро прищурился. – А вы не задумывались, что это вы сами их на себя навешали? Вот я, например, считаю своей главной обязанностью быть счастливым. И, знаете ли, справляюсь с ней на отлично!

В голове Аркадия Петровича промелькнула дикая мысль: а что, если всё это – не просто бредовый сон после пересмотра "Чумовой пятницы", а какой-то странный урок от высших сил? Может, пора перестать носиться как ошпаренный и научиться радоваться мелочам, как это умеют кошки?

Эти размышления прервал пронзительный звон будильника. Аркадий машинально протянул руку, чтобы заткнуть орущую железяку, и вдруг замер. Рука. Человеческая рука!

– Барсик! – заорал он, скатываясь с кровати и путаясь в одеяле. – Барсик, чтоб тебя! Ты где?!

Из кухни донеслось ленивое "мяу". Аркадий Петрович бросился туда и увидел своего кота, мирно лакающего молоко из миски.

– Ты… ты снова кот? – недоверчиво спросил Аркадий Петрович.

Барсик поднял голову, посмотрел на хозяина своими умными глазами и мяукнул, что можно было перевести как: "А ты как думал? Я же кот, в конце концов!"

Аркадий Петрович рассмеялся от облегчения. Но через секунду его лицо стало серьезным.

– Послушай, Барсик, – начал он, присаживаясь рядом с котом. – Я тут подумал… может, ты был прав насчет того, что я слишком много суечусь?

Барсик мурлыкнул, что можно было интерпретировать как "Продолжай, я внимательно слушаю".

– Понимаешь, – Аркадий Петрович почесал затылок, – я ведь всегда считал, что жизнь – это бесконечная гонка. Работа, обязанности, дедлайны… А ты показал мне, что можно жить иначе. Наслаждаться моментом, ценить простые радости…

Барсик в ответ потерся о ногу хозяина, всем своим видом выражая одобрение.

– Так что я решил, – продолжил Аркадий Петрович, – что с сегодняшнего дня начну учиться у тебя искусству наслаждаться жизнью. Как думаешь, справлюсь?

Барсик мяукнул, что можно было перевести как: "С моей помощью – определенно!"

Так Аркадий Петрович Мурзиков открыл для себя новую страницу. Он не бросил работу и не перестал выполнять свои обязанности. Но теперь каждый день он находил время, чтобы просто посидеть в кресле с книгой, погладить Барсика или посмотреть в окно на проплывающие облака.

А Барсик? Ну, он остался все тем же ленивым, но мудрым котом. И хотя он больше не мог говорить по-человечески, его мяуканье теперь казалось Аркадию Петровичу куда более понятным и глубокомысленным.

Впрочем, иногда, глядя на своего хозяина, развалившегося на диване с миской попкорна, Барсик задумчиво щурился. И если бы кто-то мог прочитать его мысли, то услышал бы:

"Надо же, как быстро он учится. Еще немного, и придется меняться телами снова – напомнить ему, что он все-таки человек, а не кот. Хотя… может, это и неплохо? В конце концов, кошачья жизнь – она ведь тоже ничего. Особенно когда твой хозяин наконец-то понял, как правильно открывать консервы и чесать за ушком."

Лай науки

Профессор Барбюс Гавкинс никогда не отличался особой практичностью. Его изобретения обычно приводили к катастрофам локального масштаба, вроде самовзрывающейся зубной щетки или тапочек с автопилотом, которые увели половину жителей города на болота. Но в этот раз он был уверен – его новое изобретение перевернет мир с лап на голову.

– Эврика! – воскликнул профессор, вскидывая руки к потолку своей захламленной лаборатории. – Я создал устройство для перевода собачьего лая!

Его верный пес Шарик, дремавший в углу на куче старых чертежей, приоткрыл один глаз и скептически тявкнул.

– Гав!

– Что значит "опять за старое"? – возмутился Гавкинс, глядя на экран своего новоиспеченного переводчика. – Это революционное изобретение! Теперь мы наконец-то узнаем, о чем думают наши четвероногие друзья!

Шарик закатил глаза и снова уронил голову на лапы. Он-то знал, что ничего хорошего из этой затеи не выйдет. Как и из всех предыдущих.

На следующий день профессор Гавкинс, сияя от гордости, вышел на прогулку со своим изобретением. Переводчик, похожий на помесь рации с мясорубкой, неуклюже болтался на шее изобретателя.

– Доброе утро, господин Бульдогов! – радостно поприветствовал он соседа, выгуливающего своего мопса Пончика. – Как поживаете?

– Да вот, вышли на утреннюю прогулку, – ответил сосед, с подозрением косясь на странное устройство. – А это у вас что за штуковина?

– О, это мое новейшее изобретение! – с гордостью провозгласил Гавкинс. – Переводчик собачьего лая! Сейчас вы сами все увидите.

Он наклонился к Пончику и включил прибор.

– Ну что, песик, как дела? О чем думаешь?

Мопс лениво почесал за ухом и гавкнул. Устройство затрещало, и из динамика раздался монотонный голос:

– Размышляю о природе бытия и гносеологических аспектах квантовой механики. В частности, меня интересует такой вопрос: если кот Шрёдингера одновременно жив и мертв, то что будет, если я его все-таки поймаю?

Челюсть господина Бульдогова медленно поползла вниз.

– Это какая-то шутка? – пробормотал он.

– Никакая не шутка! – возбужденно воскликнул Гавкинс. – Это настоящий перевод! Давайте еще раз!

Он снова обратился к Пончику:

– Эй, дружок, а что ты думаешь о современной литературе?

Мопс лениво зевнул, и переводчик выдал:

– Постмодернизм изжил себя. Настало время нового большого стиля. Я вижу будущее литературы в синтезе неоромантизма и квантового реализма. Кстати, не найдется ли у вас экземпляра "Улисса" Джойса? Я как раз собирался перечитать его в оригинале.

Господин Бульдогов нервно рассмеялся и попятился.

– Очень забавно, профессор. Но нам пора. Пончик, домой!

Мопс недовольно заворчал, а переводчик выдал:

– Сколько раз я просил называть меня Жан-Поль? Я же говорил, что выбрал себе имя в честь Сартра!

Сосед развернулся и поспешно зашагал прочь, таща упирающегося Пончика за собой.

Гавкинс в недоумении почесал затылок.

– Странно, – пробормотал он. – Может, калибровка сбилась?

Он повернулся к своему Шарику:

– Ну-ка, дружище, скажи что-нибудь!

Пес тяжело вздохнул и гавкнул. Переводчик затрещал:

– Я предупреждал, что добром это не кончится. Теперь тебя точно упекут в дурку. И кто, спрашивается, будет меня кормить? Я на диете, между прочим.

Профессор в шоке уставился на своего пса.

– Шарик, ты… ты действительно так думаешь?

– Гав! – отозвался пес.

– "Нет, я думаю о квантовой физике и Камю, просто решил поддержать образ", – перевело устройство.

Ошеломленный Гавкинс побрел дальше по парку, пытаясь осмыслить происходящее. Внезапно его внимание привлекла группа собак, собравшихся у фонтана. Он подкрался поближе и включил переводчик на полную громкость.

– …и тогда я ему говорю, – вещал важный сенбернар, – что теория струн не выдерживает критики с точки зрения бритвы Оккама!

– Уотсон, ты зануда, – фыркнула болонка в розовом бантике. – Давайте лучше обсудим последние тенденции в современном искусстве. Что вы думаете о перформансах Марины Абрамович?

– Банальщина, – отмахнулась лапой такса в деловом галстуке. – Вот додекафония Шёнберга – это да, это революция в музыке. Кстати, кто-нибудь решил вчерашнюю задачку по топологии? Я застрял на третьем пункте.

– А может, обсудим политику? – предложил чихуахуа в кожаной куртке. – Я тут набросал проект всемирной собачьей конституции. Основная идея – создание единого государства от Клондайка до Огненной Земли с равными правами для всех пород.

Профессор Гавкинс стоял, разинув рот. Он никогда не думал, что обычная собачья сходка может быть такой… интеллектуальной.

– Это невероятно! – пробормотал он. – Нужно срочно сообщить об этом миру

Но не успел он сделать и шага, как его схватили за плечо. Обернувшись, Гавкинс увидел двух суровых мужчин в белых халатах.

– Профессор Гавкинс? – спросил один из них. – Нам поступил сигнал о странном поведении. Придется проехать с нами.

– Но вы не понимаете! – воскликнул изобретатель. – Я сделал величайшее открытие! Собаки… они…

– Да-да, конечно, – успокаивающе произнес второй санитар, доставая шприц. – Собаки, кошки, говорящие табуретки – мы все это уже слышали. Поехали, голубчик, в больнице вам станет лучше.

– Нет, вы не понимаете! – кричал Гавкинс, пытаясь вырваться. – Это правда! Вот, послушайте сами!

Он схватил проходящего мимо пуделя и поднес к нему переводчик.

– Ну же, скажи им! Расскажи о своих умных мыслях!

Пудель удивленно посмотрел на профессора и тявкнул. Переводчик выдал:

– Гав-гав! Хочу косточку!

Санитары многозначительно переглянулись.

– Ну все, хватит цирка, – сказал один из них, доставая смирительную рубашку.

– Нет, подождите! – в отчаянии воскликнул Гавкинс. – Это какая-то ошибка! Шарик, помоги мне! Скажи им правду!

Шарик, наблюдавший за этой сценой со стороны, тяжело вздохнул и гавкнул.

– "Говорил же я тебе – добром это не кончится", – перевел прибор. – "Ладно, увидимся через пару недель. И не забудь оставить ключи от холодильника соседке, а то я с голоду помру".

Пока санитары увозили упирающегося профессора, приговаривая "Ну-ну, собачки у нас философы, а холодильник, значит, на замке", Шарик повернулся к остальным собакам:

– Ну что, коллеги, кризис миновал. Предлагаю вернуться к обсуждению нашего плана по тайному управлению миром. Итак, на чем мы остановились? Ах да, внедрение наших агентов в правительства и корпорации…

Стая согласно загавкала и принялась увлеченно обсуждать стратегию.

А где-то вдалеке раздавался затихающий крик профессора Гавкинса:

– Но это же правда! Собаки на самом деле умные! Они… Ай! Осторожнее со шприцом!

Вечером того же дня Шарик удобно устроился в кресле профессора, надел очки и открыл ноутбук. На экране появилось окно видеоконференции, где уже собрались собаки разных пород со всего мира.

– Итак, коллеги, – начал Шарик, – как вы знаете, сегодня произошел неприятный инцидент. Мой, с позволения сказать, хозяин едва не раскрыл наш секрет…

Петля времени Петра Петухова

Петр Петрович Петухов, заурядный бухгалтер средних лет, никогда не думал, что однажды застрянет во временной петле. Впрочем, он вообще редко о чем-либо думал, кроме дебета с кредитом да курса доллара. Но госпожа Фортуна, та еще шутница, решила подкинуть Петру Петровичу сюжет покруче, чем в голливудском блокбастере.

Дело было во вторник – самый обычный день недели, когда наш герой, верный своим привычкам, снова летел на работу, опаздывая, как школьник на контрольную по алгебре. Он выскочил из подъезда, на ходу застегивая ширинку и одновременно пытаясь запихнуть в рот бутерброд с колбасой сомнительной свежести.

– Эх, черт! – воскликнул Петухов, поскользнувшись на банановой кожуре. – Кто ж выбрасывает кожуру прямо под ноги честным гражданам?

Но вместо того чтобы шлепнуться на асфальт и разбить себе нос, как того требовали законы физики и здравого смысла, Петр Петрович внезапно оказался… снова в своей постели.

– Приснится же такое, – пробормотал он, протирая глаза.

Однако, взглянув на календарь, Петухов с ужасом обнаружил, что сегодня снова вторник. Тот самый вторник, который уже был вчера.

– Да что за чертовщина! – воскликнул он, вскакивая с кровати. – Неужели я настолько запутался в своих отчетах, что потерял счет дням?

Петр Петрович решил, что ему просто нужно встряхнуться и пойти на работу. Но стоило ему выйти из подъезда, как история повторилась. Банановая кожура, поскальзывание – и вот он снова в постели.

На третий раз Петухов решил быть умнее. Он осторожно вышел из подъезда, внимательно глядя под ноги. Однако жизнь, эта старая проказница, приготовила сюрприз почище банановой кожуры.

– Атас! Метеорит летит! – заорал вдруг какой-то шутник. Петр Петрович задрал голову, ожидая увидеть как минимум небесное тело, но вместо этого словил увесистый арбуз. Удар арбуза пришелся аккурат по темечку, и Петухов в очередной раз очутился в своей постели.

– Да что ж такое! – взвыл он. – Я что, в какой-то дурацкий фильм попал?

На этот раз Петр Петрович решил вообще не выходить из дома. Он позвонил на работу и сказал, что болен.

– Чем болен? – поинтересовался его начальник, Семен Семенович Сыроежкин.

– Временной петлей, – честно ответил Петухов.

– А, ну это серьезно, – неожиданно согласился Сыроежкин. – У меня тетя однажды тоже застряла во временной петле. Три дня не могла выбраться из ванной. Выздоравливайте, Петр Петрович.

Петухов положил трубку и задумался. Если он и правда застрял в этом дне, как муха в янтаре, то можно вытворять что угодно, и всё сойдет с рук! От этой мысли у него аж голова закружилась, будто он хлебнул праздничного пунша.

Недолго думая, Петр Петрович ринулся к холодильнику и устроил там форменный погром. Он умял всё подчистую, даже заветную банку огурчиков, которую холил и лелеял для новогоднего оливье. "Ну и пусть, – подумал он, – в следующей петле опять будет полный холодильник!"

Воодушевленный своей дерзостью, Петухов схватил телефон и набрал номер экс-супруги. "Алло, Зина? – заорал он в трубку. – Слушай сюда! Твой новый хахаль – редкостный болван, твоя мамаша – настоящая ведьма, а твой кот… твой кот, между прочим, единственный нормальный член вашей семейки!

После этого он разбил копилку, собрал все деньги и отправился в казино.

– Поставлю всё на зеро! – заявил Петухов, входя в игровой зал.

– Но у нас нет рулетки, – удивленно ответил крупье. – Это лото-клуб для пенсионеров.

– А, ну тогда давайте ваше лото, – не растерялся Петр Петрович.

Через час он выиграл три банки соленых огурцов, пять пачек стирального порошка и путевку в санаторий "Чайка" на 1983 год.

– Эх, жизнь удалась! – воскликнул Петухов, выходя из лото-клуба.

Петухов, довольный как слон, вывалился из лото-клуба. Но не успел он насладиться вкусом победы, как предательская банановая кожура (откуда ни возьмись!) подкосила его триумф. Мир завертелся, как центрифуга в прачечной, и… бац! Знакомая подушка уже слюнявила его помятую физиономию.

– Ну уж нет, – прорычал Петр Петрович, вскакивая с кровати. – Хватит с меня этой карусели. Пора рвать этот замкнутый круг!

Решительно нацепив очки и самый умный вид, на который был способен, Петухов ринулся в библиотеку. "Уж там-то найдется что-нибудь про эти чертовы временные выкрутасы", – бормотал он, продираясь сквозь книжные джунгли.

– Простите, а у вас есть что-нибудь о временных петлях? – спросил он у библиотекаря.

– Конечно, – ответила пожилая женщина. – Вот, возьмите "Инструкцию по выходу из временной петли для чайников".

– А такая книга правда существует? – удивился Петухов.

– Молодой человек, – строго посмотрела на него библиотекарь, – если бы она не существовала, как бы вы смогли ее взять?

Логика была железной, и Петр Петрович не стал спорить. Он уселся за стол и начал читать.

"Шаг 1: Определите причину временной петли", – гласила первая страница.

– Ну, это просто, – пробормотал Петухов. – Я поскользнулся на банановой кожуре.

"Шаг 2: Найдите источник проблемы и устраните его".

– Так, значит, надо найти того, кто бросает эти чертовы кожуры!

Петухов вылетел из библиотеки и помчался домой. Там он залег в кустах у подъезда, решив выследить таинственного раскидывателя кожуры.

Прошел час, другой, третий… Никто не появлялся. Петухов уже начал засыпать, как вдруг увидел странную фигуру, крадущуюся к подъезду с огромной связкой бананов.

– Ага! Попался! – закричал Петр Петрович, выскакивая из укрытия.

Но каково же было его удивление, когда в нарушителе он узнал… самого себя! Только на несколько лет старше и с роскошными усами.

– Ты кто такой? – ошарашенно спросил Петухов.

– Я – это ты, только из будущего, – ответил усатый двойник. – Я застрял во временной петле намного дольше тебя и нашел способ путешествовать между разными витками петли. Но чтобы всё работало, кто-то должен поскальзываться на банановой кожуре каждый вторник.

– Но почему я? – возмутился Петр Петрович.

– А кто еще? – пожал плечами двойник. – Не могу же я заставлять страдать невинных людей. А так – всё в семье остается.

– И что мне теперь делать? – растерянно спросил Петухов.

– У тебя два варианта, – ответил усатый. – Либо ты продолжаешь поскальзываться и проживаешь этот вторник снова и снова, либо…

– Либо что?

– Либо ты становишься мной, отращиваешь усы и начинаешь раскладывать банановые кожуры.

Петр Петрович задумался. С одной стороны, перспектива вечно поскальзываться не радовала. С другой – идея стать разносчиком банановых кожур тоже не внушала оптимизма.

– А третьего варианта нет? – с надеждой спросил он.

– Ну, есть еще вариант проснуться, – усмехнулся двойник.

– В каком смысле?

– В прямом. Проснись!

Петр Петрович открыл глаза и обнаружил себя… в своей постели. На календаре была среда.

– Приснится же такое, – пробормотал он, вставая с кровати.

Петухов вышел из подъезда, внимательно глядя под ноги. Банановой кожуры нигде не было. Он облегченно вздохнул и направился на работу.

– Доброе утро, Петр Петрович! – поприветствовал его начальник. – Как ваша временная петля?

Петухов застыл на месте.

– Какая временная петля? – переспросил он дрожащим голосом.

– Ну как же, – удивился Сыроежкин, – вы вчера звонили и говорили, что застряли во временной петле. Я еще про свою тетю рассказывал, помните?

У Петухова подкосились ноги. Он резко повернулся и уставился на свое отражение в зеркале, словно увидел призрака.

На его лице красовались роскошные усы, которых еще вчера точно не было.

– Мама дорогая, – прошептал Петухов, доставая из кармана банан. – Кажется, мне пора идти раскладывать кожуру…