Азбука спасения. Том 72

Если же спросит человек: «Что мне делать? Как приобрести? Каким способом соделаться достойным приять смирение? Вот принуждаю сам себя, и как скоро подумаю, что приобрел оное, вижу, что вот противные ему мысли обращаются в моем уме, и оттого впадаю теперь в отчаяние», – сему вопрошающему такой дан будет ответ: Довлеет ученику соделаться подобным учителю своему, рабу – подобным господину своему (Мф.10:25). Смотри, как приобрел смирение Тот, Кто заповедал оное и дарует сие дарование, и подражай, и обретешь его. Он сказал: …грядет сего мира князь, и во Мне не обретет ничесоже (Ин.14:30). Видишь ли, как при совершенстве всех добродетелей можно приобрести смирение! Поревнуем сему Давшему заповедь. Он говорит: …лиси язвины имут, и птицы небесныя гнезда: Сын же человеческий не имать где главы подклонити (Мф.8:20). Говорит же сие Тот, Кто от всех, во всяком роде совершенных, освященных и достигших полноты, имеет славу, вместе с Отцом, Его пославшим, и со Святым Духом, ныне и всегда, и во веки веков. Аминь.

Вопрос. Какие преимущества смирения?

Ответ. Как самомнение есть распятие души в мечтании ее, которое уносит ее выспрь и не препятствует ей парить в облаках своих помыслов, так что кружится она по всей твари, так смирение собирает душу воедино безмолвием, и сосредоточивается она в себе самой. Как душа непознаваема и невидима телесными очами, так и смиренномудрый не познается среди людей. И как душа внутри тела сокрыта от зрения и от общения со всеми людьми, так и истинно смиренномудрый человек, по своему отлучению от всех и по недостатку во всем, не только не желает быть видим и знаем людьми, но даже такова его воля, – если можно, от самого себя погрузиться внутри себя, войти в безмолвие и вселиться в нем, всецело оставить все свои прежние мысли и чувствования, соделаться чем-то как бы несуществующим в твари, не пришедшим еще в бытие, вовсе незнаемым даже самой душе своей. И пока таковой человек бывает сокровен, заключен в себе и отлучен от мира, всецело пребывает он у своего Владыки.

За смиренномудрием следует воздержность и во всем ограниченность; а тщеславие – служитель блуда и дело гордыни. Смиренномудрие, по причине постоянного самоограничения, приходит в созерцание, украшает же и душу целомудрием; а тщеславие, по причине непрестанного мятежа и смущения помышлений своих, из всего встречающегося собирает нечистые сокровища и оскверняет сердце. Оно же еще непотребным взором смотрит на природу вещей и занимает ум срамными представлениями; а смиренномудрие духовно ограничивает себя созерцанием и приобретшего оное возбуждает к славословию.

Кто истинно смиренномудр, тот, будучи обижен, не возмущается и не говорит ничего в свою защиту о том, в чем он обижен, но принимает клеветы, как истину, и не старается уверять людей, что он оклеветан, но просит прощения. Ибо иные добровольно навлекали на себя название непотребных, не будучи таковыми; другие же терпели именование прелюбодеев, будучи далекими от прелюбодеяния, и слезами свидетельствовали, что несут на себе плод греха, которого не делали, и с плачем просили у обидевших прощения в беззаконии, которого не совершали, когда душа их была увенчана всякою чистотою и непорочностию. Иные же, чтобы не прославляли их за превосходные правила жизни, соблюдаемые ими в тайне, представлялись в образе юродивых, быв растворены Божественною солию и непоколебимы в своей тишине, так что на высоте совершенства своего святых Ангелов имели провозвестниками своих доблестей.

Думаешь ты о себе, что есть в тебе смирение. Но другие сами себя обвиняли, а ты, и другими обвиняемый, не переносишь сего и провозглашаешь себя смиренномудрым. Если хочешь узнать, смиренномудр ли ты, то испытай себя в сказанном, не приходишь ли в смятение, когда тебя обижают?

Блажен человек, который познает немощь свою, потому что ведение сие делается для него основанием, корнем и началом всякой благостыни. Как скоро дознает кто и действительно ощутит немощь свою, воздвигает душу свою из расслабления, омрачающего ведение, и запасается осторожностию. Но никто не может ощутить немощь свою, если не будет попущено на него хотя малого искушения тем, что утомляет или тело, или душу. Тогда, сравнив свою немощь с Божиею помощию, тотчас познает ее величие. И также, когда рассмотрит множество принятых им мер, осторожность, воздержание, покров и ограждение души своей, в чем надеялся он найти безопасность ее, и не обретает, даже и сердце его, от страха и трепета, не имеет тишины, – пусть поймет и познает тогда, что этот страх сердца его обнаруживает и показывает непременную потребность для него иного некоего помощника. Ибо сердце страхом, поражающим его и борющимся внутри его, свидетельствует и дает знать о недостатке чего-то; а сим обличается, что не может оно жить в безопасности, потому что, как сказано, спасает Божия помощь. Но кто познал, что имеет нужду в Божией помощи, тот совершает много молитв. И в какой мере умножает их, в такой смиряется сердце. Ибо всякий молящийся и просящий не может не смириться. Сердце же сокрушенно и смиренно Бог не уничижит (Пс.50:19). Поэтому сердце, пока не смирится, не может престать от парения; смирение же собирает его воедино.

Как скоро человек смирится, немедленно окружает его милость. И тогда сердце ощущает Божественную помощь, потому что обретает возбуждающуюся в нем некую силу уверенности. Когда же человек ощутит, что Божественная помощь действительно вспомоществует ему, тогда сердце его мгновенно исполняется веры. Из сего уразумевает он, что молитва есть прибежище ищущим помощи, источник спасения, сокровище упования, пристань, спасающая от треволнения, свет пребывающим во тьме, опора немощных, покров во время искушений, пособие в решительную минуту болезни, щит избавления во брани, стрела, изощренная на врагов, и просто сказать: открывается ему, что все множество сих благ делается доступным для него молитвою; и отныне услаждается уже он молитвою веры. Сердце его делается светлым от упования, и никак не остается в прежнем ослеплении, при простом вещании уст. Но когда уразумеет сие таким образом, тогда приобретет в душе молитву, подобную сокровищу, и от великого веселия вид молитвы своей изменит в благодарственные гласы. И вот слово, изреченное Тем, Кто каждой вещи определил собственный ее образ: «Молитва есть радость, воссылающая благодарение». Разумел же Он сию молитву, совершаемую в ведении Бога, то есть посылаемую от Бога, потому что не с трудом и утомлением молится тогда человек, какова всякая иная молитва, какою молится человек до ощущения сей благодати, но с сердечною радостию и удивлением непрестанно источает благодарственные движения, при неисчислимых коленопреклонениях, – и от множества возбуждений к ведению, удивлению и изумлению пред благодатию Божиею внезапно возвышает глас свой, песнословя и прославляя Бога, воссылает благодарение Ему и в крайнем изумлении приводит в движение язык свой.

Кто достиг сюда действительно, а не мечтательно, самым делом положил в себе многие признаки и по долгом самоиспытании узнал многие особенности, тот знает, что говорю, потому что не противно сие истине. И отныне да престанет помышлять суетное, да пребывает неотступно пред Богом в непрестанной молитве с боязнию и страхом, чтобы не лишиться великой Божией помощи.

Все сии блага рождаются человеку от познания собственной немощи. Ибо по великому желанию помощи Божией приближается он к Богу, пребывая в молитве. И в какой мере приближается он к Богу намерением своим, в такой и Бог приближается к нему дарованиями Своими и не отъемлет у него благодати за великое его смирение и потому что, как вдова пред судиею, неотступно вопиет защитить от соперника. Поэтому же щедролюбный Бог удерживает от него дары благодати, чтобы служило сие для человека причиною приближаться к Богу и чтобы ради потребности своей человек неотлучно пребывал пред Источающим служащее на пользу. И некоторые прошения его Бог исполняет скоро, именно же те, без которых никто не может спастись, а другие медлит исполнить. И в иных обстоятельствах отражает от него и рассевает палящую силу врага, а в других попускает впадать в искушение, чтобы это испытание, как уже сказал я, служило для него причиною приблизиться к Богу и чтобы научился он и имел опытность в искушениях. И вот слово Писания: Господь оставил многие народы, не истребил их и не предал в руки Иисуса сына Навина, чтобы наставить ими сынов Израилевых и чтобы колена сынов Израилевых вняли их урокам и научились брани (Суд.3:1,2).

Ибо у праведника, не познавшего своей немощи, дела его как бы на острие бритвы, и вовсе недалек он от падения и от тлетворного льва, разумею же демона гордыни. И еще, кто не знает своей немощи, тому недостает смирения, а кому недостает его, тот не достиг до совершенства, и не достигший до оного всегда бывает в страхе, потому что град его не утвержден на столпах железных и на прагах медных, то есть на смирении. Смирение же не иначе может кто приобрести, как теми способами, какими обыкновенно приобретается сердце сокрушенное и уничиженные о себе помышления. Посему-то и враг нередко отыскивает себе след к тому, чем совратить человека. Ибо без смирения не может быть совершено дело человека, и к рукописанию свободы его не приложена еще печать Духа, лучше же сказать, доныне он раб и дело его не свободно от страха, потому что никому не исправить дела своего без смирения и не научиться без искушений, а без обучения никто не достигает смирения.

Посему-то Господь оставляет святым причины к смирению и к сокрушению сердца в усильной молитве, чтобы любящие Его приближались к Нему посредством смирения. И нередко устрашает их страстями их естества и поползновениями срамных и нечистых помышлений, а часто укоризнами, оскорблениями и заушениями от людей, иногда же болезнями и недугами телесными, и в другое время нищетою и скудостию необходимых потребностей, то мучительностию сильного страха, оставлением, явною бранию диавола, чем обыкновенно устрашает их, то разными страшными происшествиями. И все это бывает для того, чтобы иметь им причины к смирению и чтобы не впасть им в усыпление нерадения или по тем обстоятельствам, в каких находится недугующий подвижник, или по причине будущего страха. Посему искушения по необходимости полезны людям. Но говорю сие не в том смысле, будто бы человеку следует добровольно расслаблять себя срамными помыслами, чтобы памятование о них служило для него поводом к смирению, и будто бы должен он стараться впадать в другие искушения; но в том смысле, что следует ему в благом делании во всякое время трезвиться, соблюдать душу свою и рассуждать, что он – тварь, и потому подлежит изменению. Ибо всякая тварь в защиту себе требует Божией силы, и всякий, кто требует защиты от другого, обнаруживает тем естественную немощь. А кто познал немощь свою, тому по необходимости потребно смиряться, чтобы потребное для себя получить от Могущего дать сие. И если бы изначала знал и видел он немощь свою, то не вознерадел бы. И если бы не вознерадел, то и не впал бы в сон, и для пробуждения своего не был бы предан в руки оскорбляющих его.

Наконец, шествующему путем Божиим надлежит благодарить Бога за все приключающееся с ним, укорять же и осыпать упреками душу свою и знать, что попущено сие Промыслителем не иначе, как по собственному его какому-нибудь нерадению, или для того, чтобы пробудился ум его, или потому, что он возгордился. И потому да не смущается он, да не оставляет поприща и подвига и да не перестанет делать себе упреки, чтобы не постигло его сугубое зло; потому что нет неправды у Бога, источающего правду. Да не будет сего! Ему слава во веки! Аминь.

Смирение есть свойство ума здравого. Пока оно остается в человеке не случится с ним Богооставленности или какого-либо искушения так, чтобы он был искушаем телом или умом в одной из телесных и душевных страстей. Одиночество позволяет нам приобщаться Божественному Уму и в короткий срок приближает нас к просветленности ума. Для отшельников нет праздников, праздник отшельника есть его плач, а вместо трудов, которыми прочие гордятся друг перед другом у него перенесение скорбей свойственных безмолвию. Отвергай тех, кто устанавливает чувственный образ в уме своем во время молитвы и вместо одного простого и одинокого помысла, прозрения в его непостижимость во время моления Спасителю нашему утешает себя образами ума своего. Что касается нас, то мы отвергаем таковых, обманутых собственными фантазиями. И когда душа наша собрана в полной сосредоточенности в страшное время молитвы предадим чувства души нашей Духу Божию с простотой сердца.

Он Первородный из всех тварей, т.е. из всех разумных существ, как видимых, так и невидимых. Поскольку Он Первым родился в жизнь иного Мира после Своего воскресения из мертвых. Он Первородный по отношению к нам, поскольку до Него не было никого, кто был бы рожден для иного Мира. Он справедливо называется Первородным не только по отношению к нам, но и по отношению к бесплотному естеству, потому что и оно также ожидает рождения в Жизни будущего века. Во всех чинах разумных существ каждый день происходит восхождение, и никакого нисхождения там вовсе нет, так как у восхождения нет предела. Начиная от самого старшего и первого из всех по чину, и до самого последнего все они каждый день с момента своего создания и доныне постоянно восходят к Богу.

Без безмолвия сердце не смирится, а без смирения сердце не воспламенится различными Божественными движениями, а без этого все служение отшельника лишь прах и пепел. Многие начали с трудов, нищеты, умервщлению по отношению к приходящему, постоянных молитв, слез, многих земных поклонов, смиренного образа жизни, стремления к неизвестности, продолжительного воздержания, тишины, удаления от людей, но после всех этих перечисленных вещей окончили тем, что предались отдыху, сделались известными, вступили в собеседование с богатыми людьми и в постоянные пересуды с мирянами, стали обличителями, судьями, советниками, посредниками в важных делах, иногда для братий, а иногда и для мирян, стали засматриваться на женщин, наставлять и поучать их, и души их стали местом бесед и встреч с людьми недалекими. И вместо прежнего своего умервщления избрали они для себя жизнь рассеянную и пребывания в духовной слепоте. Жизнь их закончилась в телесных деланиях после всего их прежнего подвижничества и столь прекрасного образа жизни, когда не хотели они даже видеть лицо человеческое, и словно уже находясь в будущем веке, подражали бесплотным со всей ревностью своего подвижничества в безмолвнической жизни.

Если все что составляет объект второго естественного созерцания со всеми его формами прекратится в будущем веке, и исчезнет вместе с обликом мира сего и всеми его делами, то ясно что прекратится и само это созерцание его вместе с видением. Говоря о молитве совершаемой мудро я не имею ввиду мудрость мира сего, красноречие, исполненное глупости и повергающее душу в стыд перед Богом во время молитвы из-за тщеславия, которое оно возбуждает в ней, удаляя помощь Божию от души. Но мудрые слова молитвы те, что от Премудрости Божией, они производят озарение души, будучи пламенными движениями, которые возбуждаются в сердце благодаря любви к истинной жизни, любви предшествующей молитве воспламеняющей сердце и производящей слова вопреки воле человека. Ибо произращает их воспоминание о Боге, а они весьма часто производят слезы при словах молитв благодаря теплоте сердца и вспоможению от Бога. Это и есть чистая молитва о которой говорят отцы. Слезы приходящие во время молитвы, сладость слов молитвы ниспадающие в сердце, язык ненасытно с любовью повторяющий слова, не будучи в силах оставить их и перейти к следующим из-за наслаждения и частичной радости, которая иногда происходит при чтении, а также при размышлении, все это и тому подобное суть вкушения вспоможения благодати Божией, которая неосознанно вкушается теми, кто трезвится в служении своем для укрепления и преуспеяния души в добродетели, дабы она еще более преуспела в трезвении своем.

Чистая молитва заключается в том, чтобы ум не блуждал по предметам, которые возбуждаются в помыслах наших либо демонами, либо самим естеством, либо воспоминанием, либо движением стихии. Молитва, с которой не соединено прекрасное поведение, словно орел с подрезанными крыльями. Кратко время жизни нашей, братья мои, и долог и труден наш подвиг, но блага обещанные нам невыразимы. Если Бог есть поистине отец Который породил все Благодатью, если дети Его разумны, а мир сей есть образ школы где Он учит детей знанию и исправляет их глупости и если будущий век есть наследие для времени полного возраста, то настанет время когда эти младенцы станут взрослыми людьми и когда конечно же Отец в мире взрослых заменит на радость то, что сейчас выглядит наказанием. Когда эти младенцы поднимутся над необходимостью быть исправляемыми. Судьбы Твои непостижимы!

Как прекрасно устроение твоего тела и как прискорбно разложение, но не будь поражен скорбью, ибо ты будешь снова обличен в него, пламенея огнем и духом и нося в теле своем точный Образ Его Создателя. Пусть не тревожат тебя сомнение относительно величия этой надежды, ибо Павел утешает тебя по этому поводу: Он уничиженное тело наше преобразит и сделает подобным славному телу Своему. Не огорчайся, что много лет пребудем мы в этом тлении смерти под землей, пока не наступит Конец мира. Смерть не тяжела для нас, ибо продолжительность этого сна во гробе подобна сну в течение одной ночи. Ибо вот Премудрый Создатель соделал даже смерть легкой, чтобы мы вовсе не ощущали тяжесть; пока мы не прошли через нее она тяжела для нас, но после смерти мы не почувствуем никакого ощущения тления или разложения нашего состава, но, словно после сна в течении одной ночи, мы пробудимся в тот день как будто мы с вечера легли спать, а теперь проснулись. Столь легким будет для нас сон в могиле и продолжительность лет проведенных в ней. Вот вопрос о том, почему все откровения от Бога происходят у святых во время молитвы, потому что нет времени более подходящего для чего-либо священного, чем время молитв.

Одно научение от книг и знание приобретаемое от изучения их, а другое знание истины содержащейся в книгах. Первое обретает силу благодаря постоянному размышлению и труду в изучении, тогда как последнее от исполнения заповедей и просветленной совести обращенной к Богу. То что можно узнать о Боге при помощи разума, а именно те вещи, которые по любви Он воспринял на себя ради нашей пользы, составляет образ чувственных указаний, ибо посредством их Святое Писание указывает нашим чувствам то, что может быть понято относительно сверхчувственного мира, хотя эти указания, на самом деле, не принадлежат Ему. Речь в частности идет о том, что Бог сказал Моисею: Являлся Я Аврааму, Исааку, и Иакову с именем Бог Всемогущий и Сущий, но Я не открыл им имя Господь. Разница между Всемогущий и Сущий заключается в порядке научения, она такая же, как между указаниями на наше познание их и самой реальностью этого познания. Насколько человек отделяется от пребывания в миру и поселяется в местах отдаленных и пустынных, так что сердце его ощущает удаление от всякого естества человеческого, настолько же приобретает он безмолвие от помыслов. Ибо в пустыне, брат мой, не бывает у нас такого беспокойства от помыслов и не изнываем мы от многой борьбы, которую причиняют они, ибо самый вид пустыни естественным образом умервщляет сердце от мирских поползновений и собирает его от натиска помыслов. Как невозможно ясно видеть человека, которого заслоняет дым пока он не удалится и не отойдет оттуда, точно так же невозможно приобрести чистоту сердца и безмолвия от помыслов без одиночества далекого от дыма мира сего, поднимающегося перед чувствами и ослепляющего душевные очи.

Кто достиг определенной степени духовного роста и приобрел стремление к Богу, после того как покинет мир не должен долго пребывать в общежитии или вращаться среди многих людей, но как только познает он что такое жизнь среди братий, монашеский чин и присущее ему смирение, пусть он отделяется и пребывает один в келлии дабы не привыкнуть к многим людям, и дабы простота его первоначального состояния не превратилась в лицемерие из-за постоянного общения с распущенными братиями находящимися среди нас. Ибо я видел многих, которые вначале своего удаления от мира, когда приходили в монастырь были чистыми, но со временем из-за долгого пребывания в общежитии становились лицемерными и лукавыми, так что в них уже не было той первоначальной простоты. Поэтому общайся с одним только старцем, засвидетельствовавшим себя добрым поведением и познанием безмолвия, и только с ним одним собеседуй, им будь наставляем, у него учись образу жизни безмолвия. Ни с кем с этого времени не вступай в общение и вскоре удостоишься вкусить знание.

После того как Бог удостоил тебя вкусить дара безмолвия, так что ты живешь наедине. Не твое дело блуждать по многим книгам; не благодаря новой учености или различным книгам происходит просветление, но благодаря попечению о молитве. Какая польза в познании многих книг и в их истолковании для сосредоточения ума и чистоты в молитве? Поистине всякий отшельник, который оставив мирской образ жизни, читает какую-либо книгу, кроме книг об отшельническом образе жизни будь то научную или светскую, прежде всего, теряет из виду цель отшельнического пути, а затем ум его отвлекается в сторону, дабы находить в таких книгах удовольствие. Даже если они ведут тебя на Небо, неполезно тебе читать эти книги за исключением тех, что говорят об образе жизни странников. Достаточно книг Нового Завета и тех, которые говорят об отшельническом образе жизни, т.е. о совершенстве знания и просветления ума. После же того, как ты достиг хотя бы малой степени просветления, читай и не потерпишь вреда.

Хочешь ли знать человека Божия? Узнай его по присущей ему постоянной тишине, плачу и непрестанной внутренней сосредоточенности. Велика тайна сокрытая в Домостроительстве Господа нашего, она выше чем оставление грехов и уничтожения смерти. О возлюбленные мои, досточудна и велика надежда, которая сокрыта от нас ныне, братья мои, она превышает все, в чем мы упражняемся ныне для пользы и возрастания.

Те, кто остается на земле, должны упражняться в немощных вещах, поскольку не весь мир достиг совершенного понимания веры и добродетельной жизни, и большая часть его еще нуждаются в том, чтобы быть научаемой через вещи устрашающие и смиряющие. Но спросит кто-нибудь: где находится разум в эти минуты и в этой возвышенной сосредоточенности? Как говорит Писание: безмолвие нашло на Авраама и тоже самое сказано и об Адаме: и Господь Бог навел безмолвие на Адама, но греческий вместо безмолвия говорит об изумлении. И когда блаженный толкователь толкует таинство изумления, он называет изумлением то, что вне привычного чина и вне ощущения человека, но отцы отшельники называют это благодатной собранностью ума и залогом наслаждения Нового века.

Слушай истинное слово. Пока ты не обретешь смирения, ты будешь искушаем унынием больше, чем чем-либо другим. Уныние порождает в тебе постоянные упреки в адрес других, и ты видишь большинство людей согрешающими против тебя. Если же ты взглянешь на дело справедливым и подобающим образом, то виноват во всем ты сам. Вот почему все представляется тебе наоборот. Впрочем, даже в чистой молитве много степеней, соответствующих степеням ума тех, кто возносит ее. Чем больше ум поднимается над любовью к вещам мира сего, тем больше получает он отдохновения от образов помыслов во время молитвы. Когда он полностью поднят над любовью к здешним вещам, тогда ум даже не задерживается в молитве, но поднимается над чистотой молитвы, ибо воссияние благодати постоянно пребывает в молитве его, и с молитвой ум его изводится по временам благодаря святому действию Благодати.

Преподобный Симеон Новый Богослов

Итак, не требуется, чтоб человек взамен за душу свою дал что-либо другое, кроме познания себя, что он ничто. Только при этом способен он будет принесть Богу сердце сокрушенное и смиренное – единственную жертву, которую всякому благочестивому человеку пристойно приносить Богу. Этой одной жертвы Бог не уничижит, зная, что человек ничего не имеет собственного, что бы мог принесть Ему, как говорит и святой Давид: аще бы восхотел еси жертвы, дал бых убо, всесожжения не благоволиши. Жертва Богу дух сокрушен, сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит (Пс.50:18,19). Этою жертвою спасались, спасаются и будут спасаться все цари, вельможи, благородные, низкородные, мудрые, неученые, богатые, бедные, нищие, воры, обидчики, лихоимцы, развратники, убийцы и всякий род грешников. Глубина смирения – сей спасительной жертвы – должна быть измеряема мерою грехов, то есть по мере грехов, какие наделал человек, да будет у него и смирение с сокрушением. Но и самые праведники, и преподобные, и чистые сердцем, и все спасенные спасаются не иным чем, как этою жертвою. И милостыня, и вера, и удаление от мира, и самый великий подвиг мученичества, и всякие другие жертвы возжигаются от воспламенения сей жертвы, то есть, сокрушения сердечного. Это такая жертва, для которой нет греха, побеждающего человеколюбие Божие. Для сей единой жертвы (чтоб была и сохранялась) бывают болезни, скорби, тесноты, самое падение, страсти душевные и сопутствующие им страсти телесные – все для того, чтоб всяким богобоязненным приносима была Богу сия жертва. Кто стяжет сию жертву сокрушения со смирением, тому некуда пасть, потому что он имеет себя ниже всех. И Бог сошел на землю и смирил Себя даже до смерти не для чего другого, как для того, чтоб в верующих в Него созидать сердце сокрушенное и смиренное.