История освободительной войны в Греции. Том 1

Вели направил часть войск против Аварикоса, где они не встретили сопротивления: жители отступили в Киафу. Жители Самонивы также покинули свою деревню, так что у соолийцев не осталось других мест, кроме Киафы и Кионги; первая была защищена башней и окопами, а вторая сильна только своим положением на обрывистой скале. Паша обстреливал их из пушек: день за днем повторялись штурмы, предпринятые его войсками и отбитые храбрыми Сулиотами; наступил ноябрь, и осаждающие не добились никаких видимых успехов. Но голод, враг, которого больше всего боялись храбрецы, приближался; боеприпасы тоже были на исходе, и не было никаких надежд на облегчение, чтобы подбодрить их.

Бедственное положение его страны дошло до слуха Фотоса Цавелласа в темницах Яннины. Он послал сказать Али, что если тот выпустит его из темницы, то он пойдет и заставит людей своего племени и партии покинуть Киафу и Кионги, которые, будучи ослабленными, не смогут больше держаться. В то же время он предложил оставить свою жену и детей в качестве заложников за его добрую волю. Али, как ни был он хитер, с радостью ухватился за это предложение. Фотос поспешил к Вели-паше, сообщил ему о договоренности с визирем, назвал Паргу местом, куда он поведет своих партизан, потребовал и получил для них паспорт туда. Фотос вошел в Киафу; он собрал вождей, рассказал им, что он сделал и как намеревался обмануть пашу. «Я обещал, – сказал он, – что я и мои друзья уедем в Паргу. Пошлем вместо них стариков, женщин и детей. Я потребую и получу залог за их безопасность в пути; а когда они будут в безопасности в Парге и здесь не будет никого, кроме мужчин, ситуация изменится. Нашей доблести больше не будет мешать жалость к беспомощным родителям и детям, и мы будем сражаться, как подобает мужчинам, которые борются за свободу и существование».

Его слова были встречены аплодисментами и восхищением. Оставалось только уговорить парганотов принять беглецов, и Фотос сам отправился в Паргу с этой целью, предварительно договорившись, что во время его отсутствия ничего предпринимать не следует.

Парганоты охотно согласились на все, что от них требовалось; но так как они ничего не могли сделать без согласия русских, которые теперь были хозяевами Корфу, было отправлено послание к правителю этого острова. К несчастью, погода была штормовой; прошел один, два, три дня, а ответа все не было; прошла неделя, десять дней; нетерпеливый Фотос был в агонии отчаяния. Двенадцатое утро не принесло никаких вестей с Корфу, но зато принесло вести из Киафы, которые положили конец всякому беспокойству об ответе русского командира. Фотос отправился в Киафу и, прибыв туда, обнаружил, что все потеряно.

Племя Зерваса, как говорили, было побуждено вождем по имени Кутзоникас и боцарями заключить договор с Вели-пашой и получить разрешение покинуть Киафу; из всего племени остался только Димос Зервас и его ближайшие родственники, и в Киафе остались только друзья и сторонники Фотоса. Поскольку их было слишком мало, чтобы надеяться на успешное сопротивление, они решили оставить Киафу и уйти в Киоонги, где хранились последние надежды Сооли. Али, чье личное мужество не отличалось особой храбростью, узнав о положении дел, поспешил в лагерь, упрекнул своего сына Вели в недостаточной активности и, собрав 18 000 человек, решил закончить войну одним ударом. Предварительно он призвал Фотоса сдаться, но неустрашимый Сулиот ответил, что опасность, грозящая его жене и детям, никогда не сделает его трусом, что нынешнее положение его страны не позволяет ему думать о них, и что он и его товарищи никогда не сдадут оружия.

По обычаю сулиотов, они никогда не ждали нападения. Поэтому, как только Фотос увидел, что войска визиря пришли в движение, он встал во главе 150 мужчин и нескольких женщин и двинулся им навстречу. Огонь сулиотов был настолько быстрым, что их пушки вскоре стали слишком горячими для использования; положив их на землю, они начали обрушивать на врага большие массы камней с занимаемой ими позиции. Бой продолжался семь часов; по истечении этого времени мусулмане отступили, оставив на поле боя 700 человек убитыми и взяв с собой втрое больше раненых. Потери сулиотов в этой их последней победе составили всего восемь мужчин и три женщины; четырнадцать из них были ранены. Али, не насладившись этим образцом соолийской доблести, вернулся в Джаннину, оставив Вели-пашу вести войну так, как он считал нужным.

Война, однако, близилась к концу; запасы провизии у Сулиотов были почти исчерпаны, и, к тому же, к их несчастью, они теперь были полностью лишены воды. Терпя страдания от жажды в течение нескольких дней, они увидели, что им ничего не остается, как либо капитулировать, либо пасть с мечом в руках на врагов и погибнуть, либо прорубить себе путь через них. Любовь к женам и детям сразу же отвлекла их от последнего пути, и Вели была предложена капитуляция при условии, что им будет позволено уйти со своими семьями и имуществом, которое они смогут унести. Паша принял предложение с радостью, и капитуляция была подписана 12 декабря 1803 года (по старому стилю).

На следующее утро сулиоты ушли. Они роняли слезы, покидая могилы своих отцов и горы, где в течение полутора веков они жили в независимости и бросали вызов турецкой власти; но они не были побеждены и по-прежнему хватались за оружие.

Самуил остался с четырьмя Сулиотами в Киоонги, чтобы сдать это место и оставшиеся магазины мусулманам. Он сел на ящик, наполненный порохом; вошли два офицера, посланные овладеть крепостью. «О монах, – сказали они, войдя, – как, по-твоему, обойдется с тобой визирь, если ты попадешь в его руки?» – «Тот, кто так же мало заботится о жизни, как я, мало боится визирей», – ответил монах и, поджег порох, взорвал себя, офицеров и двух сулиотов. Двое оставшихся Сулиотов, которые находились возле двери, были только ранены, и именно они впоследствии рассказали об этой сцене.

Две тысячи Сулиотов под предводительством Фотоса Цавелласа, Димоса Дракоса и Цимы Зерваса направились в Паргу. Тысяча других последовала за Кицосом Ботзарисом и Кутзоникасом к Залонгосу, обрывистой горе, расположенной примерно в двадцати милях к югу, где находился знаменитый монастырь и небольшая деревня. Другие направили свои шаги к деревне Регниаса, а третьи – к горе Юомерка, намереваясь оттуда перейти в горы Этолии.

Вели и его отец отнюдь не собирались придерживаться условий капитуляции. Али никогда не мог считать себя хозяином Сули, пока жив хоть один сулиец, а возможность напасть на врагов и уничтожить их, пока они разрознены и лишены бдительности, нельзя было упускать. Поэтому Вели, собрав 4000 отборных воинов, поспешно отправил их за Фотосом и его отрядом. К счастью, Сулиоты шли быстрым маршем, и большая их часть уже миновала границы Парги, когда появились войска Вели. Фотос, который с несколькими людьми прикрывал тыл, все еще находился на территории паши, но нападать на него было бесполезно, и все Сулиоты спаслись, потеряв лишь часть своего багажа.

Отряд под командованием Боцариса прибыл в Залонгос и теперь считал себя в безопасности, как вдруг они увидели приближающиеся войска паши – Вели, разгневанный тем, что упустил предназначенную ему добычу, немедленно приказал своим войскам напасть на соолитов в Залонгосе. Тогда вожди поняли свою ошибку, поверив обещаниям визиря, и решили показать себя истинными патриотами если не в жизни, то в смерти. Шансов на спасение не было: со всех сторон на них надвигались войска паши; их теснили старики, женщины и дети. Мусульмане перешли в наступление, сулиоты галантно встретили их, и бой затянулся до самого утра. Наступила ночь, и сражение прекратилось. На следующее утро он возобновился; Сулиоты сражались с обычной доблестью, когда шестьдесят их женщин, понимая, что все должны быть окончательно уничтожены, решили спасти хотя бы свою честь. Они собрались на каменном столе, одна из сторон которого перпендикулярно поднималась из глубокой скалистой долины, по которой, кипя и пенясь, несся горный поток. Каждая из них была матерью; каждая вела или несла своего ребенка. Недолго думая, они схватили своих детей, поцеловали их в последний раз и, отвернув лица, бросили в бурлящий поток; затем, схватив друг друга за руки, они расположились в круг как можно ближе к краю пропасти и начали стремительный танец. Первая, кто в вихре движения оказывался на краю, бросалась вниз; круг снова замыкался, с каждым оборотом число танцующих уменьшалось, пока, наконец, все не исчезли. Все погибли при падении.

Наступила ночь, а Сулиоты все еще держали своих врагов на расстоянии. Еда и патроны были на исходе, ночь была темной, и они решили воспользоваться этим, чтобы попытаться сбежать. Разделившись на две части и поставив между собой стариков, женщин и детей, они молча двинулись в путь; матери несли детей, а несколько мужчин шли вперед с мечом в одной руке и ребенком в другой. Они достигли лагеря врагов, но застали их начеку; двадцать сулиотов были убиты, еще несколько взяты в плен; остальные пробивались вперед, преследуемые мусулманами. Темнота ночи и густота леса помогли сулиотам и сбили с толку их преследователей. Беглецы разделились на небольшие отряды и двинулись в разные стороны, но все это не помогло им спастись; из 800—900 человек, покинувших Залонгос под предводительством Боцариса, до территории Парги добрались лишь 150. Остальные были убиты, либо взяты и доставлены в Джаннину, откуда их переправили в Бургарели.

Затем Али приказал своим войскам идти на Регниасу. Здесь были только женщины, и они убивали или забирали их по своему усмотрению. Только один дом оказал сопротивление. Он принадлежал сулиоту, который отсутствовал; в нем жили только его жена Деспо, семь ее дочерей и невесток и трое их детей. Вооружившись мушкетами, эти храбрые женщины продолжали обстреливать нападавших. В конце концов Деспо, видя, что успех безнадежен, поставила посреди пола сундук с патронами и взяла зажженный факел: «Вы умрете или будете захвачены турками?» – крикнула она. «Умрем!» – ответили они, и она подожгла порох.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Хотя мои «Очерки истории» появились только в августе прошлого года, они были написаны в 1828 году, а напечатаны в 1829-м.

2

Некоторые из этих людей имели в Морее поместья по 30 000 ливров в год – «Путешествия Лика в Морею».

3

Количество конских хвостов, которые носят на шестах перед турецким офицером, обозначает его ранг. Наибольшее число – три.

4

Пукевиль. Мистер Лик уверен, что эти племена появились в Морее только в прошлом веке.

5

Этот институт некоторые приписывают Солиману Великому. Полковник Лик относит его ко времени византийских императоров.

6

За наш рассказ об арматолах и клефтах мы обязаны предисловию М. Фориэля к его «Народным песням современной Греции».

7

Также, согласно Лику, должность во времена византийских императоров.

8

Εὔτ ὄρεος κορυφῆσι Νότος κατέχευεν ὀμίχλην, Ποιμέσιν οὔτε φίλην, κλέπτη δέ τε νυκτὸς ἀμείνω, говорит Гомер (II. III. 10.) И название, и предмет были знакомы старому барду.

9

Возможно, в этом отношении к женщинам было нечто вроде суеверия. М. Райбо (I. 288) отмечает, что греки в целом редко нарушали целомудрие женщин-пленниц. Маниоты, говорит он, считали, что в этом случае мяч попадет в них при следующем действии. Островитяне не разделяли этого предрассудка и, соответственно, были гораздо менее щепетильны в этом вопросе.

10

Это относится только к тем, которые собрал М. Фауриэль; ибо, как и у горских бардов, излияния певцов Эллинио часто, как кажется, имеют значительный объем. «В день прибытия Гипсилантиса, – рассказывает М. Райбо (I. 496), – он пригласил на ужин греческих капитанов и всех иностранных офицеров. Едва каждый занял свое место, как в комнату внесли и усадили в углу кузню ужасного уродства. Мы смотрели и вскоре услышали, как из груди этого современного Тиртея раздался полный и звучный голос, воспевавший имена и подвиги тех, кто придал блеск началу нынешней войны. Мне жаль, что я не мог судить о достоинствах поэзии; но я могу, по крайней мере, засвидетельствовать ее обилие и силу легких этого безногого барда, ибо его песни не прекращались до самого позднего часа».

11

Κ ἂν τὰ δερβένια τούρκεψαν, τὰ πῆραν Αρβανίτες, O Στέργιος εἶναι ζωντανὸς, πασάδες δὲν ψηφάει. Oσον χιονίζουν τὰ βουνὰ, Τούρκους μὴ προσκυνοῦμεν.

12

То есть сын священника; первый – по-турецки, второй – по-гречески. Это рождение пользуется большим уважением в Греции.

13

В одном пиастре содержится сорок пиастров.

14

«Путешествия Лика по Морее».

15

Фауриэль.

16

См. заметку о жизни и сочинениях Ригаса, написанную Николопуло, в конце книги Райбо «Мемуары о Греции».

17

М. де Пукевиль – проводник, которого мы придерживаемся в нашем рассказе об Али-паше, поскольку его долгое пребывание в качестве французского консула в Жаннине дало ему превосходные возможности для знакомства с его историей.

18

Согласно М. де Пукевилю.

19

Ноотза – грек с горы Пинд, с которым Али сблизился во время своего первого пребывания в Фессалии.

20

О сулиотах см. Fauriel, vol. i. p. 225, et seq.

21

Пукевиль.

22

Pouqueville, I. p. 155.

23

Вероятнее всего, Фотос Цавеллас, поскольку Боцарис покинул Сооли.