Бесправный брак

Она хорошо знала, что во время болезни кушать не хочется. А если больной испытывает голод, то он точно пошёл на поправку.

Накормив сына, женщина решила не откладывать разговора и осторожно, чтобы не навредить, поинтересовалась о его дальнейших планах.

– Я решил серьёзно заняться живописью, – заявил сын, чем очень обрадовал родительницу.

– Вот и славно, – не веря таким положительным переменам, облегчённо вздохнула Анна Прокофьевна. – Правильно сынок, жизнь не останавливается. Всё наладится. Время лечит. Станешь знаменитым художником, так все барышни по тебе сохнуть будут. Знаешь, как юные дамы падки на знаменитостей.

– Мне нет никакого дела до юных барышень, – резко оборвал мать Сергей, – пусть за бездарными поэтишками бегают. А я желаю серьёзно заниматься живописью и всё. И никто мне не помешает.

– Да, да, конечно, – затараторила Анна Прокофьевна, испугавшись, что своими наставлениями вновь ранит больное сердечко сына. – Конечно, в жизни необходимо достичь больших высот. Вон сколько у нас видных живописцев. Я верю, ты сможешь писать картины не хуже них.

– Да нужно вернуться к работе, – согласился с матерью Сергей.

– А хочешь, сынок поезжай в Никольское к дяде Андрею, – предложила Анна Прокофьевна. – Там сейчас хорошо. Лес рядом, по грибы с сёстрами станешь ходить. Речка, порыбачишь с дядькой Андреем. А какие там рассветы, а какие закаты. Век бы там жила. Это тебе не наш закопчённый заводскими трубами городишко. Там душа сама лечиться.

– А что, и вправду махнуть в Никольское, – согласился с матерью Сергей. – Там действительно такие пейзажи. Поработаю, да толстощеких сестриц давно не видел. Пойди уже невесты.

– Вот и славно, поезжай, – обрадовалась матушка. – Как вернётся отец, он тебя и свезёт в Никольское. А я брату и племянницам гостинцы соберу, передашь заодно. Сколько уже не виделись.

Избавление

Сборы были не долгими. Сергей, прихватив краски и кисти, да приготовленные матерью гостинцы, уехал Никольское к родственникам и пробыл там несколько месяцев, часть весны и почти всё лето.

В Никольском Сергея встретили очень радушно. Все были рады городскому родственнику.

В деревне Сергей неустанно трудился, помогал дядьке Андрею в поле и его супруге Марии Игнатьевне в огороде. Работал с сёстрами в саду. Но самое главное он много рисовал. Написал портреты розовощёких и не в меру упитанных сестёр, дядьки Андрея, по его настоянию, в форменном сюртуке, и его супруги сердобольной Марии Игнатьевны. Создал десятка три карандашных портретов босоногих никольских мальчишек. Но самое главное он писал потрясающие деревенские пейзажи.

Вообще сельская жизнь сильно отличается от городской. Там нет присущей городу суеты, жизнь течёт неторопливо, спокойно, размеренно. Да и взаимоотношения между селянами более простые, радушные, откровенные.

На новом месте у Сергея даже случились романтические отношения с соседской девушкой Марфой. Марфуша, как ласкова её называли сёстры Сергея, действительна была необычной. Не то чтобы неотразимой красавицей. На первый взгляд, ни чего особенного. Как все сельские девушки румяная, статная. Но было в ней что-то особенное. Душевная гармония, открытость и безграничная любовь.

Видимо Сергей приглянулся Марфе, и она стала частенько захаживать в дом станционного смотрителя. Она заводила разговоры с городским гостем, расспрашивая его о городской жизни, о его увлечениях живописью, поражая юношу своей рассудительностью. Она даже подметила душевное расстройство Сергея. И ненавязчиво давала советы, которым Сергей следовал и получал успокоение. Их дружба росла. Сергей часто гулял с Марфушей в берёзовой роще, раскинувшейся за селом, на высоком берегу речушки, любуясь белоснежными деревьями и, конечно же, своей прекрасной спутницей.

Однако связь Сергея и Марфы не переросла в серьёзное чувство. Это было просто приятное общение, не более. Но Марфа вдохновляла Сергея, была его музой. Поэтому всё сельское творчество юного художника было таким душевным и прекрасным.

Однажды Марфа рассказала Сергею, что пару лет назад в соседней деревне, где у неё живёт тётка, тоже останавливался один художник. Картины писал. Марфа была с ним знакома и даже позировала ему, поскольку тот художник рисовал многих крестьян и крестьянок. Говорил, что только люди сельского труда достойны, быть увековечены в его картинах.

Сергей был удивлён. Тем загадочным живописцем оказался Платон Плещеев. Сергей где-то слышал эту фамилию и решил, при удобном случае непременно познакомиться с Плещеевым.

Живя в деревне, Сергей несколько раз устраивал показы своих картин. Селяне были в восторге. Они никогда не видели ни художников, ни картин. Внимательно рассматривая, как они сами называли: – «Серёжины картинки», селяне узнавали изображённые на картинах знакомые места и очень радовались этому.

– Вот, вот погляди, – кричал какой-нибудь возбуждённый юноша, – это ж наш Антонов лог. Ей Богу Антонов лог. Я это место сразу узнал. Я бываю там часто, коров туда гоняем на пастбище.

– Ой, и в правду Антонов лог, – вторила ему раскрасневшаяся девушка.

– А я в Антоновом логу в прошлом месяце землянику собирала, – гордо объявляла другая девушка, с длинной русой косой.

– Прямо вот туточки росла земляника – показывала на картине место сбора ягоды третья девушка.

Всем было весело и необычно видеть знакомые с детства места на картинах Сергея.

Юный художник был доволен собой. Некоторые пейзажи и портреты селянок очень удались. Поэтому в надежде на успех, несколько своих лучших работ Сергей отослал в Академию художеств. Вдруг там оценят его художества и пригласят учиться. Это было самым заветным желанием начинающего художника.

За работой и житейскими делами время пробежало быстро. Насыщенные деревенские дни и короткие ночи внесли успокоение в душевные раны Сергея. О Марине он почти не думал. А если когда и вспоминал, то его сердце уже не билось так лихорадочно, как прежде. Правду говорят, что время лечит.

Как ни хорошо было в Никольском, но домой тянуло. Последний день Сергей не находил себе места, перебирал вещи, пересматривал картины. А ночью ни на миг не сомкнул глаз. Так волновался, так хотел увидеть родителей.

Наконец наступила минута прощания. Заплаканные сёстры совсем было зацеловали Сергея. Прощаясь, проронила слезу, Мария Игнатьевна, крепко обнял дядька Андрей.

Пожитки Сергея и деревенские гостинцы едва уместились на тарантасе. Извозчик звонко хлестнул гнедую кобылу, но она, не обращая внимания на грозные крики возницы, медленно поплелась по просёлочной дороге.

Дорога была длинной и утомительной, только к вечеру Сергей подобрался до дома.

Встреча с родными была тёплой и радостной. Сергей обнялся с отцом и поцеловал заплаканную щёку матери.

Наконец-то он был дома. Всё было интересно. Сергей с удивлением отмечал незначительные изменения в домашнем интерьере. Появились новые вещи. Большое зеркало в ажурной раме на стене в передней. Новая этажерка рядом с письменным столом. Исчез старый развалившийся комод, а на его месте появился резной шкафчик.

– Я вижу у вас дела в гору пошли, – дивился переменам Сергей.

– Да вот не хуже людей, – пряча улыбку, отвечала матушка. – Это всё Николай Ильич, кормилец наш.

– Растём сынок, богатеем, – гордо заявил батюшка. – Вот оценили моё служебное рвение. Отметили. Следующим чином пожаловали.

– Поздравляю батюшка, – поцеловал отца Сергей.

– Да, теперь я кабинетный регистратор, вот как. Растём брат.

– Опять же жалованье прибавили, – отметила Анна Прокофьевна. – Вот и разбогатели на старости лет.

Сергей был рад за родителей, что у них всё в порядке. Горд за отца, многие годы тянувшего служебную лямку не получая повышения по службе. И вот, наконец, и ему улыбнулась удача. Теперь все в семье будут счастливы. Всё хорошо. Начнётся новая прекрасная жизнь.

За радужными мыслями Сергей не заметил, как погрузился в сон. Спалось дома хорошо, спокойно. К тому же Сергею снилась его сельская подружка, прелестная Марфуша. Она улыбалась и, широко раскинув руки, шла, по хлебному полю касаясь ладонями колосьев, навстречу восходящему солнцу.

Проснулся Сергей, по деревенской привычке, с первыми лучами солнца. Делать было не чего. Родители ещё спали и, чтобы никого не разбудить, Сергей стал аккуратно разбирать свои картины.

Он так увлёкся делом, что не заметил, как пролетело время, и матушка стала звать его к завтраку.

Пока Сергей уплетал картофельные пироги с молоком, Анна Прокофьевна сидела рядом и любовалась сыном. Она скучала во время его вынужденного отсутствия и теперь не могла наглядеться.

Вдруг она вскочила с лавки, как ужаленная и судорожно замахала руками.

– Что вы маменька? – перепугался Сергей.

– Ох, я старая, совсем забыла, – запричитала матушка.

– Так, что случилось? – ничего не понимал Сергей.

– Я совсем забыла. Тебе же письмо пришло, – принялась копаться в шкафчике Анна Прокофьевна. – Ещё позавчера Николай Ильич принесли.

– Что за письмо? – насторожился Сергей.

– Тебе же ответ из академии художеств, пришёл, – сообщила матушка. – Я сразу не успела тебя предупредить. Надо же забыла совсем. Старая стала, памяти нет. Всё забываю.

– Из академии? – оживился Сергей.

– Да, да, из самой академии, – приободрилась Анна Прокофьевна, увидев, что новость интересна сыну. – Вот какие ныне нам письма шлют. Письмо сам почтмейстер Николаю Ильичу передал. Все на службе у батюшки удивлены. Подумать только из самого Петербурга к нам написали. Какая честь. Столичные письма у нас редкость. А нам и вовсе никто с Петербурга не писал.

– Что там?

– Не читала ещё, – Анна Прокофьевна передала конверт сыну.

Сергей положил на стол надкусанный пирог и, вытерев руки о тряпицу, осторожно взял послание, не решаясь вскрыть конверт.

– Смелее сынок, не бойся, – заметив нерешительность сына, подбодрила его Анна Прокофьевна.

– Да что мне бояться, – усмехнулся Сергей.

Он разорвал конверт и, достав письмо, принялся его читать.

– Что там? – не в силах более ждать, поинтересовалась матушка.

– Мои каракули признали восхитительными и просят прибыть в академию, – отложив письмо, торжественно объявил Сергей.

– Берут, берут, – засияла от радости Анна Прокофьевна, как будто её саму выбрали академиком. – Твои рисунки признали восхитительными и берут на учёбу. Просят прибыть в академию. Вот счастье.

– Это здорово, что приглашают в академию, – тяжело вздохнул Сергей.

– Сынок, ты чем-то недоволен? – заметив отсутствие радостной интонации, забеспокоилась Анна Прокофьевна.

– Не то чтобы совсем недоволен. Конечно, я рад, но это мне сейчас не нужно, – пояснил Сергей

– Как же так? – испугалась Анна Прокофьевна. – Ты не хочешь учиться, не хочешь стать художником?

– Да я хочу писать картины, – поцеловал руку матери Сергей. – Но учиться я хочу не в академии художеств. Это старая школа, мне нужно что-то новое.

– Не пойму тебя Серёжа, – растерялась матушка.

– Я не поеду в Петербург, а отправлюсь в деревню, к художнику Платону Плещееву и у него буду учиться живописи, – пояснил Сергей. – Он один величайший художник, более никто не достоин так именоваться. Вот у него поучусь, а потом и в академию можно. Если будет в том нужда.

– Кто же этот Платон Плещеев?

– Да вы маменька должны его помнить, – пояснил Сергей. – Однажды Николай Ильич про него в газете нам читал.

– Это тот, которого выгнали из академии художеств за ересь? – испугалась своей догадке Анна Прокофьевна.

– Да, – утвердительно кивнул сын.

– Да он же безбожник, – заохала матушка.

– Наоборот маменька, – возразил Сергей. – Он гений, Божий избранник. Просто в академии засели ретрограды, ничего не понимают в новом искусстве. Вот и наводят на Плещеева напраслину.

– Да примет ли он тебя в ученики?

– Примет маменька, примет.

– Да откуда ты знаешь? – не отставала Анна Прокофьевна.

– Я писал ему, и он меня ждёт.

– А академия?

– Подождёт.

– А Николай Ильич, что скажет? – не унималась матушка.

– Батюшка меня поймёт.

– А может, ещё передумаешь, – пыталась отговорить сына Анна Прокофьевна.

– Нет, матушка, я всё уже решил, – твёрдо заявил Сергей. – Поеду к Платону Плещееву и точка. Другой дороги мне нет. Академия подождёт. Если зовут сейчас, то и потом не откажут в учёбе. Я уверен.

– Как знаешь, – смирилась с решением сына женщина.

Она рассудила, что пусть уж сынок учиться, у кого хочет, лишь бы был здоров и забыл свою неудачную увлечённость.

Художник

Приняв решение отправиться к художнику Платону Плещееву, Сергей не стал затягивать с отъездом. Он ещё раз написал своему будущему учителю и, получив положительный ответ, на другой день оставил родительский дом и окунулся во взрослую жизнь.

Платон Плещеев действительно был не ординарной личностью. Он происходил из старинной дворянской семьи. Его предки несколько столетий заседали в Боярской думе и были близки к государям. Служили в армии и при императорском Дворе.