Семейные тайны. Книга 2. Возвращение

–Да его звали Сергей, – чуть слышно сказала Анна Каземировна, она вдруг вскочила, подскочила к Ашли и посмотрела ему в глаза. – Вы, что- то знаете о Сереженьке?

Ашли оторвал руки от отца, тот почувствовал свободу, снова вскочил, но Федор был начеку и подставил ему подножку, тот рухнул в ковер, Александр его поднял и посадил в кресло.

Ашли отошёл от женщины и подошёл к подоконнику, уперевшись лбом в стекло, словно искал ответ на улице. – Да, знал, – произнёс он, тяжело вздохнув. – В плену… Мы решили сбежать, точнее, они решили сбежать, а я к ним позднее присоединился. – Он замолчал, и в комнате повисла гнетущая тишина, только слышно было тяжёлое дыхание. – Дальше, что дальше? – спросила Анна, сжав руки. – Говорите, прошу вас. – Мы бежали, но нас заметили. Мы спрятались, его ранили, он нам приказал всем уходить… – Ашли произнёс это тихо, коротко, не вдаваясь в подробности. – Он погиб.

Анна Кирилловна горько заплакала, её надежда, что муж до сих пор где-то жив, рухнула, как карточный домик.

Ашли повернулся, подошёл к ней и обнял. – Он просил вам передать, что любит вас и просит прощения за то, что оставил вас. Вашему сыну… – тут Ашли замолчал, не зная, как продолжить.

Ашли вздохнул, собравшись с мыслями, и произнёс: – Он… он хотел, чтобы вы знали, что он гордился им, гордился тем, каким человеком вы его воспитали. Он всегда думал о вас, даже в самых сложных условиях.

Анна, всхлипывая, прижала руку к сердцу, словно пыталась уловить тепло от воспоминаний о муже. – Спасибо, -тихо сказала она. -Я должна знать, как он погиб… Ашли почувствовал, как тяжесть на душе вновь вернулась, но он понимал, что должен быть сильным для неё. – Это не просто… -начал он, но затем замер, не зная, как выразить всю горечь утраты. – Он был героем..-Анна Кирилловна кивнула и заплакала,– простите, что раньше не смог найти Вас, я забыл адрес и не мог вспомнить его, только сейчас Вы все назвались, я вспомнил, как он говорил о Вас всех. – Говорил тихо Ашли

Всем стало страшно, все пытались не смотреть друг на друга. Анну Кирилловну усадили, рядом с Полиной Викторовной и обе женщины тихо плакали друг у друга на плече. Все посмотрели на Федора и Антона или по-другому, Андрей Николаевич и Федор Николаевич. Ашли сел на подоконник и смотрел на улицу, вдруг что –то начал говорить по французки. Андрей Николаевич заскрипел зубами.-Может, хватит издеваться. – Прошипел он

–А что вы ему сказали?– Спросил Михаил

–Я повторил письмо его матери

–Знал, что Оксанка, где то хранит мое письмо. -он показал на Федора и Александра. – А они похожи, на своих прадедов. Как две капли воды.

–Она вас отправила к Доронцевым, как же ты в деревне оказался? – Спросил, Ашли не поворачиваясь

–Взял клячу у них и приехал, когда Александр мать мою волок за волосы к лошади, – Андрей Николаевич побледнел, у него задрожали руки, он начал искать таблетки. Все, молчали и не кто не торопил, его, наконец, Андрей Николаевич проглотил таблетку и через минуту продолжил – Он мою мать и дедушку с бабушкой убил Твой прадед был ублюдком…– Андрей Николаевич посмотрел на Федора

–А ты что лучше? – Спросил Ашли

Андрей Николаевич расхохотался, он смеялся, в его смехе все почувствовали свободу от того ужаса, что он носил в себе. От тайны, от маски, которую он носил все годы.

–Да я может и ублюдок, но я был мужчиной уже в шесть лет, я мог постоять за себя, а ты, – он повернулся к Ашли и поморщился. – Был сопляком и трусом

Ашли подошел к отцу, его сердце колотилось в груди, а в голове царила буря эмоций. – Может, я и был трусом и сопляком, – начал он, глядя в глаза Федору, – но кто меня таким сделал? Я для вас был как игрушка. Да, для матери я был дорог, но все равно она считала меня твоим ребенком, а не Федора, и ненавидела. Я нашел родительскую ласку и заботу совершенно в другом месте. Я узнал, что такое материнское тепло и забота, отцовское понимание и помощь, но только в двадцать один год. Но для этого мне пришлось пройти через такое… Ашли замолчал, стараясь сдержаться от крика. В его голосе звучала горечь и обида, и он не мог больше это сдерживать. – А от вас я получал только ложь! – выпалил он, сжимая кулаки. – Вы прятались за моей спиной и потом отыгрывались на мне. Пострадали от вас и я, и Алина, и мальчики, и, наверное, много людей, даже Сталина, хотя ей по…

– Отец! – голос сына, полный отчаяния и боли, привел Ашли в чувства. Он поднял голову и увидел напряженный взгляд Федора, который, казалось, с каждым словом становился все более тяжелым.

– Не смей о ней говорить! – взревел тут же Андрей Николаевич, его голос напоминал гром, раздающийся в тишине. – Ты ее даже волоса не стоишь!

Ашли выдохнул, вытирая пот со лба. Он почувствовал, как гнев нарастает внутри него, но старался сдерживать себя. В тот миг он чуть не совершил непоправимое. – Почему ты не бросил мать тогда, в 44-м, почему? – уже спокойно спросил он, стараясь держать голос ровным, но в нем всё равно звучала боль.

Андрей Николаевич с ухмылкой глянул на сына, его лицо исказилось от презрения. – А что ты так возмущаешься? Если бы мы разошлись, тебя бы не было! – ехидно сказал он, как будто это было единственным аргументом.

Ашли почувствовал, как внутри него закипает ярость. Он сжал кулаки, но вместо того, чтобы закричать, просто презрительно покачал головой. – Хватит юродствовать! – произнес он, стараясь сохранить спокойствие, но в его голосе чувствовалась напряженность. – Ты не можешь просто так оправдывать свои поступки, как будто это нормально, – он шагнул вперед, чувствуя, как его слова наполняются силой. – Ты думаешь, что я не понимаю, что произошло? Ты думаешь, что я не вижу, как ты прячешься за этими отговорками? – продолжал Ашли, его голос становился всё более уверенным. – Ты не был мужчиной, когда это было нужно. Ты просто оставил мать на меня и теперь пытаешься свалить вину на других.

Андрей Николаевич сжал челюсти, а в его глазах мелькнула тень смятения. Но он не собирался сдавать позиции. – Ты не знаешь, что такое настоящая жизнь! – прорычал он, пытаясь вернуть контроль над ситуацией. – Ты только и делал, что жаловался.

– Я знаю, что такое жизнь, – резко ответил Ашли, его голос стал твёрдым, как сталь. – И я знаю, что такое боль. Я испытывал её, когда ты был рядом, и когда тебя не было. И когда я был ТАМ! Там было столько боли! Я тебе однажды показывал, что со мной сделали, может напомнить? Но я не собираюсь продолжать это дерьмо, я хочу, чтобы всё изменилось!

Андрей Николаевич опустил голову и вздохнул. Поднял на сына глаза и тихо сказал, – я любил твою мать, ты помнишь Федор? – Он посмотрел на брата. – Ты рассказал мне о ней, как вы встретились в метро, и проводил до дома и ждал ее еще, потом она пошла, танцевать и пригласила тебя. А потом нас отправили в Белоруссию, и там нас застала война и нас она и разделила. Ты сумел уйти в облака, а меня подбили. Я сел возле леса и сумел добраться до железной дороги. ..

****

Белоруссия 1941 год.

Он вышел к станции, еще посмотрев на часы, 7 часов. Андрей уже бросился к вагону, но остановился когда увидел, как группа военных копают траншею, он уже хотел вернуться в лес, но его заметил молодой лейтенант, с длинной, словно у родившегося птенца шеей и с такими же испуганными глазами, новенькая форма делала его еще более долговязым. По его лицу было видно, что он впервые командует, но все его слушались и тут он заметил Андрея, и его глаза словно пистолет прострелили его насквозь.

Лейтенант!

Андрей понял если уйдет, то его точно пристрелят. Подошел к лейтенанту.

Как вы здесь оказались, – спросил офицер тоненьким юношеским голосом, – откашлявшись, голос, приобрел скрипучий бас. – Я спрашиваю, почему вы здесь?

Мой самолет подбили!

– Помогите посадить людей в поезда и потом надо минировать….– но лейтенант не договорил

Неожиданно над станцией пронеся самолет, Андрей четко увидел кресты, на его хвосте, и даже ехидный оскал пилота в кабине. Раздался взрыв и пулеметная очередь, фонтанчики взметнулись возле Андрея, и он услышал хрип, стараясь не поднимать голову, повернулся и увидел офицера, державшегося за горло, а из сомкнутых рук тонкой струйкой текла кровь.

Ладно, пора убираться из этого курорта

И Андрей бросился к поезду, возле которого после того как самолет улетел, стали снова метаться люди и крики возросли во много раз. Но он споткнулся об парнишку, маленького и худенького, который лежал у ямы, закрыв голову руками, тихо всхлипывал. Андрей подхватил ребенка, тот дико закричал и словно уж стал извиваться в его руках.

Замолчи! – Андрей поставил мальчика на землю и, смотря на его перепачканное грязью лицом со следами слез и в огромных глазах застывшие слезы готовые вырваться наружу, но, опережая их, он встряхнул мальчишку.

Мне страшно, – прошептал мальчишка.

«-Мне тоже» – Подумал Андрей и тут он услышал из всей каши криков один единственный крик, который он выделил, может потому, что мальчик поддался на крик, но он его услышал и увидел.

Лёнечка, Лёнечка, –истерически кричала полная женщина, с дикой, в этой ситуации белой шляпкой с огромными розовыми цветами, а на руке у ней висел бледный, худой в сползающих пенсне мужчина.

К своему удивлению Андрей узнал его. Это был киномеханик, работающий в крепости, Петр Леонидович Цупер. Ну а его шумную любившую покомандовать жену Полину Ильиничну узнать было просто не возможно. А их десятилетний Леонид, вдруг Андрей понял, кого он держит, Леонида, все той же его любимой матроске. Подхватив на руки мальчика, он подбежал к матери и, сунув ребенка ей в руки, оттолкнул нескольких человек, втолкнул все семейство в вагон и тут же его оттеснили. Поезд тронулся, и дружный вой, не успевших сесть, примешался к старым звукам. Сколько он пробыл на станции он и не помнил, помнил какого – то майора который спросил как его зовут и отправил помогать беженцам но снова налет и уже тут он не выдержал и бросился в лес , подумав о брате. Но, появился майор, и снова какой – то бесконечный день с рытем окопов, помощи раненным и населению. Почему – то Андрей это все плохо помнил , все было как в дымке. Пробираясь по лесу вышел на небольшую поляну, с нее хорошо было видна дорога, но на ней ни кого не было, а на поляне лежали красноармейцы, трое были в форме пограничников. И у всех были немецкие автоматы, Андрей поднял один, но тот оказался пуст, другой тоже, он уже хотел уходить, но неожиданно пришла мысль, он стал лихорадочно рыться в карманах одного из солдат, такого же возраста, как и он, найдя его документы, он прочитал – Лисица Митрофан Васильевич, – не долго думая, скинул с себя свою форму и раздев труп, одел его форму, предварительно вытащив крест и письмо, а свои документы положил в карман летчика, предварительно вытащив его, но кровь на гимнастерки могла выдать его. Найдя небольшой ручей, застирав, он, одел ее. При этом, специально разорвав место пули. И со спокойной душой направился в сторону леса, но, только сделав несколько шагов, как услышал;

Хальт!

И этот возглас заставил его сделать попытку броситься в лес, но очередь, прошедшая над головой, заставила его остановиться. Оглянувшись через плечо, увидел свирепое лицо немца, со зло блестевшими глазами, готовым его пристрелить, поднял руки и дождался когда немец подошел к нему и зло, обыскав, ткнул дулом под ребра, заставил идти обратно. Остальные немцы развернутой шеренгой пошли дальше.

« Что делать, что делать» – лихорадочно думал Андрей. –«Видели они или нет, что я делал? Нет, наверно не видели»

Они подошли к обочине дороги. Где стояли несколько немцев, а, на дороге уже стояли несколько десятков советских солдат. Тот, кто привел его, толкнул к пленным, а сам подошел к рыжему охраннику, что –то ему сказал и ушел. Рыжий записал, что –то в блокнот и равнодушно посмотрел на Андрея, сплюнул ему под ноги. Он оказался на колхозном поле, огороженной колючей провлокой. На этом огороженном пространстве стояли, сидели и лежали сотни пленных. Андрей отупел от голода и жажды. Несколько дней пленных не кормили, не поили. Андрей вырыл яму и лежал в ней как в могиле, многие поступили так же, многие, не выдерживая голода и жажды, бросались на колючую проволоку, где их тут же расстреливали пулеметчики. Каждую ночь прожектором освещали поле, и любое передвижение встречалось автоматной и пулеметной очередью. Каждое утро возле ворот ложили трупы, их становилось все больше, это было не только погибшие от пуль, но и умершие от голода, ран и сошедшие с ума. А над лагерем стоял запах; фекалий, крови, гниющего мяса, грязных тел и все это в жаркую погоду стояло над лагерем плотной дымкой и в этой дымке четко слышалось гудение сотен мух, которые радостно танцевали в ранах и гниющем мясе.

Однажды, Андрей, очнулся от каких то диких криков, с трудом приподнявшись, он увидел, как люди гоняются за четырьмя курами, а охранники, видя безумие голодных людей, просто загибаются от смеха, многие из них «подбадривают своих», улюлюкая, свистя, но, наконец, кому –то надоела эта забава и автоматная очередь, прошедшая над головами пленных, заставила их попадать на землю, но одна курица была поймана и тут же была разорвана на клочки и съедена, остальные три благополучно исчезли за колючей проволокой. Андрей не понимал, сколько он пролежал, но ночью прошел дождь и дал ему силы, он лежал на спине и ловил сухими губами живительную влагу, она словно волшебный нектар, сейчас Андрею казалось, что этот дождь самый сладкий из всего, что он пробовал, слаще кваса, слаще варенья.

А утром Андрей услышал шум, вытянув шею, увидел у колючей проволоки женщин. Они, с сухими глазами молча, смотрели на заросших, грязных, исхудавших людей, а немцы пытались их оттеснить от проволоки, но они словно прикованные стояли на месте. Неожиданно одна из женщин бросила через проволоку свой узелок. Он упал и плохо завязанный узел раскрылся и из него выпал хлеб, картошка, лук, упала, но не разбилась бутылка молока. Остальные женщины сделал тоже самое. Дикий вой разнесся над концлагерем и несколько человек выдирали у друг друга хлеб и картошку, они готовы были убить друг друга, это был один комок зверей, но не людей. Обозленные немцы дали очередь над головами женщин и те в ужасе бросились бежать, все также плача. Потом кто –то из немцев дал очередь по куче людей, раздались крики боли и на землю упали несколько человек, пулеметная очередь данная над головой заставила всех упасть на землю. Андрей, тяжело дыша, засунув ломоть хлеба в рот, вполз в яму, вытащил изо рта хлеб и, смакуя каждую крошку, стал жевать, долго, долго, что бы желудок смог привыкнуть так неожиданно свалившегося «подарка».

–Дай хлебца. – Раздался жуткий хрип

Андрей поднял глаза, на него через край неглубокой ямы смотрели полубезумные красные глаза, они были, какие –то нереальные, дикие и до ужаса страшные. А потом к Андрею потянулась черная рука и эта рука тянулась к нему и тянулась, а яма словно углублялась, а рука становилась необычайно большой и она угрожала, готова была отобрать единственное, что было у него, хлеб. Андрей вырвался из тисков ямы и перевалился на другой край. Но когда заросший с красными безумными глазами снова пошел на него изо всех сил Андрей ударил его ногой, тот упал и что –то, бормоча, стал от него отползать, но потом набросился на парнишку, лежавшего неподалеку, тот пытался отбиться, но тот быстро справился с ним и отобрал кусок картошки и с жутким чавканьем затолкал ее в рот. Андрей неожиданно почувствовал злость, с трудом поднявшись, подошел к нему и изо всех сил ударил в лицо и тот рухнул на землю, Андрей и сам потерял сознание. Когда открыл глаза, то услышал как несколько человек шепотом обсужадет план побега.

А утром по лагерю ходил полный, лысый майор и маленькими глазками буравчиками рассматривал хмурых, голодных, вшивых и злых пленных, рядом с ним шли три автоматчика с автоматами на изготовку. Майор, с отвращением на лице, шел по лагерю, держа у носа платок, стараясь не наступить, ни на что, на земле. Он стойко прошел по всему полю и, вернувшись назад, уехал на машине, а через три часа приехала машина и из нее с трудом выгрузили огромный чан и притащили в лагерь. Вышел и худенький с большими водянистыми голубыми глазами парень. Он презрительно оглядел пленных и на ломанном русском прокричал, – немецкое командование решило кормить, а вы хорошо работать.

Он махнул рукой, рядом с котлом свалили железные миски. Пленных построили в колонну, и каждому давали миску помоев. Андрей, с жадностью, схватил эту жидкость и, помогая себе руками, стал есть. И политрук и все остальные хмуро ели. А потом всех построили и погнали на станцию разбирать взорванные рельсы и вагоны. По возращению в лагерь увидели, что на поле свалено куча досок. По вечерам они строили себе бараки. А утром их, гнали работать на станцию, многих, попытавшихся бежать, казнили, а вместе с ними и каждого двадцатого. Андрей оказавшийся девятнадцатым понял, что он не хочет ни сдохнуть, не быть двадцатым. Услышав, ночью, как политрук снова говорит о побеге, он, утром, подошел к конвоиру и на немецком попросил отвести его к начальнику. Конвоир удивленно посмотрел на него, но отвел. Андрей стоял перед майором, а тот хмуро разглядывал его.

–Имя и звание – буркнул майор

–Рядовой Лисица Митрофан Васильевич

–Откуда знаете немецкий?

–В школе.

Майор поморщился, он урожденный барон Гауфдорф должен сидеть здесь и чувствовать этот запах, когда другие заняты совершенно другим делом, о Париж, черт побрал всех женщин, за которых он оказался в немилости у начальства. Майор отогнал от себя грустные воспоминания и уставился на пленного. –Что хотите?

–Я хочу предупредить вас, что готовят побег.

–Кто? Покажите! Охрана – в комнату ввалились два здоровых лба. –Пусть он покажет.

Но Андрею совсем не улыбалось быть убитым своими. Если он покажет его просто на всего придушат те. –Господин майор, а может мне найдется какая ни- будь должность.

Майор был ошарашен, от такой наглости, но, быстро придя в себя, усмехнулся, он увидел в глазах этого человека, что он давно перешел грань своей совести, – Хорошо будете надсмотрщиком и выберите себе помощников, наверно знаете кого??

–Да

–Прекрасно, а теперь покажите тех, кто замыслил побег.

Политрука расстреляли, а Андрей стал главным, среди надсмоторщиков, они руководили работой, Андрей поставил дело, так что люди перестали доверять друг другу, но все ненавидели его. Год он был лагере, а через год стал полицаем в одной из деревень, заработав себе славу жестокого, хитрого врага, его несколько раз пытались убить, но словно он был заколдован, пули его не брали. Андрей изменился, отрастил бороду, и черные глаза стали еще холоднее. Но за все время он скрывал свое имя, сам не понимая почему, а потом, видя, что немцы не побеждают, решил оставить все как есть. Потихоньку собирал золото и другое добро, он копил на новую жизнь, ждал подходящего момента бежать, в какую ни будь тихую страну. В конце 43 года он стал начальником полицаев в деревни Лотки. Там был полковник СС Курт Геенс, высокий крепкий, настоящий ариец, с голубыми глазами и белокурыми кудрями. Этот человек вызвал антипатию у Андрея, холодный спокойный человек, всегда презрительно смотревший и разговаривавший с ним. Всегда указывал на его место, но больше всего бесило Андрея, что этот немец, прекрасно говоривший по-русски, влезал во все его дела. Андрей был в недоумении, почему его отправили в захолустную деревню. Но по слухам этот человек слишком много высказывал свое мнение и что бы хоть как- то усмирить его отправили его в эту деревню, что для Андрея было совершенно ни к чему.

Этот Геенс сменил начальника полиции спившегося и отправленного на фронт. Он заставил всех вспомнить о дисциплине, постоянные проверки постов, запрет мародерства населения и приказ о запрете пьянства полицаев, наказание одно расстрел. Этот человек решил взяться за партизан. Бывший начальник просто на всего за ворота и даже в туалет ходил с охраной, а этот пошел в лес, но получив мощный отпор, на месяц, остудивший его пыл. Но партизаны почувствовали перемены, появление больше постов, постоянные обстрел леса и появление больше минных ловушек сильно мешало, но все чувствовали, что –то должно измениться.

Андрей кожей чувствовал надвигающуюся опасность, на фронте у немцев все хуже шли дела, и он уже подумывал, как бы сбежать, прихватив золотишко. Но постоянно, что –то мешало. Он отложил свое бегство еще на больший срок, когда Геенс вызвал его к себе. Андрей вошел в комнату и увидел хозяина кабинета у себя за столом, как всегда чисто выбритого и одетого с иголочки. Андрей вытянулся. – Полицай Лисица Митрофан Василевич прибыл.

Геенс поморщился и отложил карандаш, – я бы попросил вас так не кричать. Последний раз я вас предупреждаю, что бы ваши люди ни пили, а так же, что бы вас я ни видел пьяным. И еще, приведите себя в порядок вы, похожи на пугало, хотя бы побрейтесь. Можете идти. – Он снова вернулся к своей писанине.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.