Баллада о проклятой любви

Обхватив ладонями его восковые щеки, Эванджелина коснулась губами его неподвижных губ. Они оказались мягкими, но ее смутил их вкус – несчастного конца и проклятий. И тем не менее даже поцелуй не пробудил Аполлона.

В комнате внезапно раздался бесстрастный голос Джекса:

– Не понимаю, зачем ты делаешь это изо дня в день.

Эванджелина почувствовала, как шрам на запястье в виде разбитого сердца запылал, точно след от свежего клейма. Она пыталась выбросить из головы и Джекса, и шрам. Заставляла себя не оборачиваться, не смотреть на него и не признавать его присутствия в комнате, но и целовать неподвижные губы Аполлона тоже больше была не в силах.

Эванджелина медленно выпрямилась, изо всех сил притворяясь, что тело ее не пылает, а шрам не пульсирует, как вдруг Джекс уверенно вышел вперед.

Сегодня он был одет гораздо торжественнее, чем обычно. Его плечи укрывала темно-синяя накидка, застегнутая на несколько серебряных пуговиц. Бархатный камзол был оттенка индиго, за исключением дымчато-серой вышивки, которая сочеталась с облегающими брюками, аккуратно заправленными в начищенные кожаные сапоги.

Эванджелина посмотрела ему за спину, где перед лестницей стояли Хэвелок со стражником, но они не обращали внимания ни на нее, ни на незваного гостя. Видимо, Джекс заколдовал их. Многие люди искренне полагали, что Принц Сердец обладает единственной магической силой, заключавшейся в его смертельном поцелуе, но Джекс также умел управлять людьми, словно марионетками. На Севере силы Принца Сердец были несколько ограничены, и все же магия позволяла ему контролировать эмоции и сердца нескольких людей одновременно.

К счастью, он не мог воздействовать на Эванджелину, как бы ни пытался. Все закончилось тем, что она услышала его мысли. Джекс тоже мог слышать, о чем она думает, но только если она сама того хотела. И сейчас такое желание у нее напрочь отсутствовало.

– Ты целуешь его потому, что это доставляет тебе удовольствие? – спросил Джекс. – Или ты всерьез веришь, что поцелуй волшебным образом оживит его?

– А может, я делаю это, чтобы позлить тебя? – насмешливо ответила Эванджелина.

Губы Джекса дрогнули в озорной ухмылке.

– Отрадно слышать, что ты думаешь обо мне, когда целуешь мужа.

Ее щеки мгновенно вспыхнули.

– Поверь, в моих мыслях нет ничего милого.

– Так даже лучше. – Его глаза засветились, словно синие грани драгоценного камня с серебристыми прожилками – слишком красивые, чтобы принадлежать такому чудовищу. Чудовища должны были выглядеть как… чудовища, а не как Джекс.

– Ты пришел поддразнить меня?

Джекс нарочито медленно и печально выдохнул.

– Я тебе не враг, Лисичка. Вижу, что ты все еще злишься на меня, но ты ведь всегда знала, какой я на самом деле. Я никогда не притворялся кем-то другим, это ты позволила себе поверить в то, что я не такой, как говорят люди. – Его глаза сверкнули металлическим блеском, а взгляд стал совершенно равнодушным. – Я не твой друг. И не смертный паренек, который будет кормить тебя сладкой ложью, приносить цветы или одаривать драгоценностями.

– Я не думала о тебе так, – ответила Эванджелина. Но какая-то крошечная частичка ее души все же надеялась на это. Нет, она не ждала от него цветов или подарков, но в какой-то момент и правда начала воспринимать Джекса как друга. Ужасная ошибка, которую она никогда больше не совершит.

Эванджелина покачала головой и спросила:

– Что тебе здесь нужно?

– Хотел напомнить, что ты легко можешь спасти его. – Вальяжным движением Джекс засунул ладони в карманы брюк и посмотрел на нее так невозмутимо, словно заключить очередную сделку с ним так же просто, как отдать булочнику пару монет за свежий хлеб.

Все это только кажется таким простым. Конечно, если она скажет Джексу, что откроет Арку Доблестей, то Аполлон проснется уже сегодня. И не придется больше беспокоиться о новом наследнике престола. Но Джекс-то никуда не денется. Он останется рядом до тех пор, пока все недостающие камни не будут найдены. А Эванджелина хотела избавиться от Джекса – возможно, хотела этого даже больше, чем пробуждения принца. Пока Джекс присутствует в ее жизни, он продолжит ее разрушать.

Все это время Эванджелина пыталась найти способ исцелить Аполлона, но вполне возможно, что ей на самом деле стоило искать способ избавиться от Джекса.

– Мой ответ – нет, и он не изменится.

Джекс привалился к столбику кровати и скрестил руки на груди.

– Если ты правда так считаешь, то тебе не хватает воображения.

Услышав это, Эванджелина ощетинилась:

– У меня все в порядке с воображением, спасибо. Но мою решительность тебе не сломить.

– Как и мою. – В глазах Джекса мелькнуло что-то враждебное. – Даю тебе последний шанс передумать.

– Или что? – хмыкнула Эванджелина.

– Или ты по-настоящему возненавидишь меня.

– Может, именно этого я и желаю.

Уголок ядовитых губ Джекса дернулся, словно мысль его позабавила. Затем где-то наверху пробили часы. Семь громоподобных ударов.

– Тик-так, Лисичка. Я пытался проявить дружелюбие, позволив тебе обдумать мое предложение, озвученное в библиотеке, но ожидание утомило меня. У тебя времени до полуночи, чтобы изменить решение.

Внутри у нее все сжалось, но Эванджелина старалась не подавать вида. Если погружение Аполлона в вечный сон Джекс считал дружелюбным способом заставить ее передумать, что же тогда он сделает дальше? И все же она сомневалась, что, объединившись с ним, останется в выигрыше.

Эванджелина повернулась к нему спиной, собираясь покинуть это место.

Внезапно она почувствовала, как что-то схватило ее за запястье.

– Джекс…

Но рука, удерживающая ее, принадлежала вовсе не Джексу.

Его кожа была прохладной и гладкой, точно мрамор. А пальцы, в эту секунду сжимавшие ее запястье, обжигали настоящим огнем.

Аполлон?

Эванджелина обернулась к принцу, и сердце ее взволнованно заколотилось в груди. Неужели он…

Но с ним что-то было не так.

Всего мгновение назад его глаза были тусклыми, как морское стекло, а сейчас светились ярко-красным, словно сверкающие рубины и самые жуткие проклятия на свете.

Увидев это, Эванджелина резко повернулась к Джексу. Точнее, попыталась. Из-за железной хватки Аполлона она не смогла даже сдвинуться с места.

Сердито нахмурившись, она выпалила:

– Ты обещал дать мне время подумать.

– Это не моих рук дело. – Джекс перевел взгляд со сверкающих красных глаз Аполлона на запястье Эванджелины.

Она попыталась освободиться, но Аполлон лишь сильнее сдавил ее руку.

Эванджелина снова дернула руку.

Но в это мгновение Аполлон так крепко вцепился в ее запястье, что она вскрикнула и пошатнулась, едва не упав на него.

Глаза Аполлона полыхали пугающим красным светом, но он совсем не выглядел так, словно пробудился от вечного сна. Казалось, он был одержим или, возможно, отчаянно боролся с самим собой, чтобы наконец проснуться и вернуться к ней.

Сердце Эванджелины сжалось от страха.

– Аполлон…

– Он тебя не слышит. – Джекс вытащил кинжал с блестящим черным лезвием.

– Что ты…

– Он переломает тебе кости! – прорычал Джекс и полоснул ножом по руке Аполлона.

На ее юбку брызнула кровь, но принц все же разжал пальцы, а из его глаз исчезла краснота.

Эванджелина коснулась запястья, на котором Аполлон оставил браслет из болезненных бордово-синих синяков.

Кап.

Кап.

Кап.

Она тоже была ранена. Но кровь текла не из той руки, в которую вцепился принц. На тыльной стороне ладони появился разрез, похожий на тот, какой Джекс только что нанес Аполлону, точно лезвие вспороло и ее кожу. Эванджелина попыталась стереть кровь, считая, что она принадлежит Аполлону, но рана неприятно запульсировала.

Глаза Джекса потемнели, приобретая оттенок грозового облака, когда он посмотрел на ладонь Эванджелины. Тихо выругавшись себе под нос, он выхватил платок из нагрудного кармана и обмотал ее рану.

– Держись отсюда подальше и не вздумай больше целовать его.

– Но почему? Что происходит? – растерянно пробормотала она.

– Кто-то снова наложил проклятие на тебя и твоего принца, – процедил Джекс.

5

Еще одни злые чары.

– Похоже на зеркальное проклятие.

Эванджелина мысленно уговаривала себя не паниковать, но нервы уже напряглись до предела. Ее состояние было сродни книге, из которой медленно и мучительно вырывали по страничке. Синяки и кровавая рана на теле, проклятие, обрушившееся сначала на ее мужа, а теперь и на нее саму. Еще и Джекс держал ее за руку.

Она освободилась от хватки его холодных пальцев, но не почувствовала никакого облегчения. Лишь дуновение прохладного ветерка слегка отрезвило ее.

Джекс сказал пугающе спокойным и размеренным тоном:

– Пока на вас обоих лежит зеркальное проклятие, любое ранение, которое получишь ты, получит и Аполлон, а если ранят его, то пострадаешь и ты тоже. Но опасаться ты должна лишь смерти. Если умрет он, то и ты погибнешь вместе с ним. – Он опустил взгляд на платок, которым обмотал ее пораненную руку. На мгновение его облик стал совсем далек от человеческого. Напускное спокойствие улетучилось, лицо приобрело кровожадное выражение, а в глазах его зажегся мстительный огонек.

В любой другой день такое преображение и явное волнение Принца Сердец доставили бы Эванджелине удовольствие. Но сейчас она сомневалась, не привиделись ли ей эти эмоции на его лице. Всего минуту назад он угрожал ей и выделил на размышления немного времени.

– Это ты сделал? – не сдержалась она.

Джекс бросил на нее сердитый взгляд.

– Не притворяйся, что никогда бы не причинил мне боль, если бы это сыграло тебе на руку. Ты сам только что сказал: если я не соглашусь открыть твою драгоценную Арку Доблестей, то возненавижу тебя.

– Я причиняю боль всем вокруг, Лисичка. Но ты должна оставаться в живых, чтобы ненавидеть меня. – Его взгляд стал ледяным. – Не хочу, чтобы тебя убили. И я уничтожу любого, кто попытается это сделать.

С этими словами он вышел из тайной комнаты, оставив ее в одиночестве.

В тот же миг стражники, стоявшие у подножия лестницы, пришли в себя, наконец освободившись от магического воздействия Принца Сердец. Они оба бросились вперед и, увидев открывшуюся перед ними сцену, одновременно заговорили:

– Что случилось? Откуда здесь… кровь?

Они стремительно окружили Эванджелину, так не вовремя придя в себя и не позволяя ей броситься вверх по лестнице, чтобы потребовать от Джекса объяснений.

Эванджелина подняла руку, показывая стражникам замотанную платком рану, и соврала:

– Я попробовала кое-что новое, чтобы разбудить Аполлона, но способ не сработал. Позже все объясню, а сейчас мне нужно бежать.

Она должна была найти Джекса. Он покинул комнату столь быстро, что Эванджелина сразу догадалась: он знает, кто наложил на них с Аполлоном новое заклятие. Или же понял, чьих это рук дело.

– Пожалуйста, оставайтесь с принцем, вы оба, – обратилась она к стражникам. – И займитесь его раной. Сейчас защита ему нужна больше, чем мне.

Хэвелок хотел было возразить ей, но Эванджелина с поразительной резвостью взбежала вверх по лестнице.

Она добралась лишь до середины, когда раздался громкий звук: «Ду-ду-ду-дуууу».

Торжественный звон фанфар прокатился по коридорам замка, наполняя его оглушительной музыкой.

Эванджелина невольно замедлила шаг и нахмурилась. Почему вдруг запели горны? Но она не позволила себе отвлечься на размышления. Времени оставалось совсем мало, а ей еще нужно было найти Джекса. Тут до Эванджелины донеслось сдавленное хихиканье. В нескольких футах дальше по коридору жались друг к другу две молоденькие служанки и о чем-то шептались.

– Кто-нибудь из вас знает, по какому поводу музыка? – спросила у них Эванджелина.

Более высокая девушка с опаской покосилась на нее, но другая все же ответила на вопрос, улыбнувшись несколько виновато:

– Должно быть, началась приветственная церемония. Принц Люсьен неожиданно для всех приехал раньше.

Эванджелина почувствовала, как перед глазами все закрутилось. Как же так вышло, что никто не сообщил ей о его скором прибытии нового наследника? Конечно, она была занята, но кто-то из слуг должен был найти ее и доложить об этом.

– Вам, безусловно, сообщили бы об этом, – быстро продолжила невысокая служанка, словно догадавшись, о чем сейчас думает Эванджелина. – Но я слышала, принц Люсьен посчитал бестактным заставлять вас наблюдать за тем, как он занимает место вашего возлюбленного на троне, и поэтому велел провести церемонию чуть раньше.

– Как благоразумно, – выдохнула высокая служанка с мечтательным блеском в глазах.

– Он мне уже нравится, – согласно кивнула вторая девушка.

«А я бы дала ему хорошую затрещину», – подумала Эванджелина.

И дело было даже не в том, что новый наследник прибыл раньше времени, а в том, что сей факт скрыли от нее. Почему ее не пригласили на торжество?

С какой стати Люсьен решил избавить себя от ее присутствия? Эванджелина ни на секунду не верила, что он решил пощадить ее чувства. Но беспокойство об этом пока подождет. Она должна была найти Джекса.

– Принцесса Эванджелина, – раздался незнакомый голос у нее за спиной.

Соблазн пропустить этот зов мимо ушей был слишком велик, но в следующую секунду перед ней остановились два стражника, одетые в форму Акадианских королевских цветов: бронзовый, золотой и бордовый. Но Эванджелина раньше не видела ни одного из них.

– Вас приглашают в солнечную комнату для гостей, – сообщил стражник, стоящий по правую руку от нее. – Принц Люсьен желает немедленно видеть вас.

Следуя за незнакомыми ей стражниками, Эванджелина пыталась взять себя в руки, но в груди царствовала пустота. Ее по-настоящему тревожило то, что ее не пригласили на коронацию, но сейчас чуть ли под конвоем тащили на встречу с Люсьеном.

Чем ближе она подходила к солнечной комнате, тем теплее и слаще становился воздух, окутывая ее ароматами глинтвейна и несвоевременных торжеств. Сюда редко приглашали по вечерам. Стены со всех сторон заменяли широкие окна, сквозь которые лился солнечный свет, благодаря чему комната как нельзя лучше подходила для приема гостей в дневные часы или для редких торжеств на закате. Но новый наследник этого, видимо, не знал, и сегодня вечером народ толпился прямо в холле рядом с солнечной комнатой. Все вокруг было залито светом множества свечей в канделябрах, а гости с искусственным румянцем на щеках то и дело разражались оглушительным, почти пьяным смехом.

Похоже, не только Эванджелину пригласили на встречу с принцем Люсьеном. Но, судя по всему, она была первой, кого он желал видеть лично. Стражники уверенно провели ее мимо толпы прямо к двум другим стражникам, которые тотчас распахнули перед ней арочные двери солнечной комнаты.

Эванджелина натянула на лицо легкую улыбку, завела пораненную руку за спину и храбро шагнула вперед. Она не ожидала встретить того благочестивого мужчину, коим принца описывали в газетах, но была готова разыграть радость от встречи с тем, кто занял место Аполлона на троне.

Люсьен явно позаботился о том, чтобы в солнечной комнате стало темнее, чем в оживленном коридоре. Убывающая луна подглядывала в высокие окна, добавляя помещению атмосферы загадочности, но почти не освещая ее. В канделябрах стояли зажженные свечи, но дыма от них исходило больше, чем столь нужного сейчас света. Комната тонула в таинственной дымке, которая могла бы заинтриговать других, но Эванджелину заставила лишь настороженно замедлить шаг. Она огляделась по сторонам. Солнечная комната была погружена в мягкий полумрак, кроме зоны перед зажженным камином, где в кресле с широкой спинкой сидел принц, вертя в пальцах ободок золотой короны.

– Добрый вечер, – нарочито дружелюбно произнесла Эванджелина, делая еще один шаг к камину, в котором потрескивали янтарные языки пламени. Стоило ей подойти ближе, как ноги внезапно ослабели и едва не подкосились.

Молодой человек перед ней не был наследником. На самом деле его уже и человеком нельзя было назвать. Он выглядел неестественно прекрасно. Глаза его сверкали слишком ярко, невероятно острые скулы, способные разрезать даже алмаз, приковывали взгляд, а золотисто-коричневая кожа словно светилась изнутри.

Он был вампиром.

И первым парнем, которого Эванджелина полюбила.

6

Люк криво усмехнулся, продолжая крутить в пальцах золотую корону, словно это не ценная вещь, а простая игрушка.

– Здравствуй, Эва.

Эванджелина сжала руки в кулаки.

Еще совсем недавно она бы бросилась ему на шею. Еще совсем недавно она бы почувствовала тоску от любви к нему. Но сейчас ей хотелось лишь швырять в него что-нибудь тяжелое или острое, что-то, что причинит боль ему.

Когда-то Эванджелина думала, что выйдет замуж за Люка, за свою первую настоящую любовь, но в их последнюю встречу он был заперт в клетке, проходя церемонию обращения в вампира. Джекс предостерегал ее, не советовал спасать его, но она доверилась своему сердцу. Она помогла ему выбраться из клетки, а он в благодарность едва не разорвал ее горло зубами.

– Что ты здесь делаешь? – хмуро спросила Эванджелина.

Люк фыркнул:

– Еще злишься из-за той ночи?

– Имеешь в виду ту ночь, когда едва не растерзал меня?

– Все было не так. Ну, может быть, отчасти, – ухмыльнулся он, обнажая острые клыки, будто они были обязательным аксессуаром наравне с блестящими карманными часами, подходящими под его камзол из черного бархата с кроваво-красной вышивкой.

– Не смешно, Люк. Что ты здесь забыл?

– Ах, да ладно тебе. Ты умная девочка, по крайней мере была смышленой. Я-то думал, ты догадаешься. – Он снова покрутил корону на пальце. Это был обычный венец, но сделанный из чистого золота, которое сверкало даже в густой дымке солнечной комнаты и озаряло то, что Эванджелина должна была понять в тот самый момент, как только вошла сюда: Люк был Люсьеном.

– Так это ты пустил нелепые слухи о Люсьене Акадианском? – Эванджелина никогда не верила, что новый наследник и правда столь благороден, как его описывали газеты, но она и подумать не могла, что молодой человек, который учил детей читать и пристраивал бездомных щенков, окажется ее Люком. Конечно, он умел многое, но ему недоставало хитрости, чтобы править королевством, не говоря уже о том, чтобы обманом захватить власть.

Как же Люк провернул все это? Эванджелина вспомнила, что вампиры обладали необъяснимой притягательностью, и эта способность явно помогала им кружить головы каждому, кто имел неосторожность взглянуть им в глаза. Но одного этого было недостаточно, чтобы украсть трон. Люк даже не принадлежал к Великолепному Северу.

Если бы только она нашла способ пробудить Аполлона, всего этого никогда бы не случилось.

– Я надеялся на более радушный прием. Эй, я ведь стал принцем. – Люк ловко подбросил корону, и спустя мгновение она уже венчала его макушку.

Эванджелина поморщилась.

Люк нахмурился, и идеальные черты его лица исказились.

– Не знаю, зачем и по какой причине ты это делаешь, Люк, но у тебя ничего не выйдет. Ты не можешь просто придумать себе новое имя и заявить права на трон.

– Не беспокойся, Эва. Выдумано лишь мое имя. – Он склонил голову, так что корона соскользнула вниз, и вновь принялся крутить ободок на пальцах. – Хаос сказал, что если я назовусь другим именем, то народу будет проще принять новые обстоятельства. Знаешь, похоже, я и правда прихожусь дальним родственником мертвому принцу.

Услышав слова «мертвый принц», Эванджелина поморщилась и едва удержалась от того, чтобы не закатить глаза. Она совершенно не верила в родство Аполлона и Люка, но тот, казалось, полностью уверился в этом. Хотя он всегда был несколько заносчив. И если раньше Эванджелина закрывала глаза на этот небольшой недостаток, то он уже не казался таким незначительным. Люк и будучи человеком считал, что достоин всего самого лучшего, но теперь, став вампиром, он, должно быть, решил, что может получить гораздо, гораздо больше.

И все же один вопрос не давал Эванджелине покоя: зачем Хаос посадил Люка на трон? Однажды она уже сталкивалась с ним. В первую их встречу он представился королевским стражником, но вскоре оказалось, что он не кто иной, как Повелитель Шпионов и Убийц.

Быть может, Хаос подумал, что Люк, как новообращенный вампир, станет марионеткой в его руках? В это ей тоже верилось с трудом. Эванджелина знала, что Люк временами слишком импульсивным. Даже если он и будет исполнять то, что выгодно Хаосу в отношении законов и политических вопросов, то вряд ли сможет контролировать свои вампирские порывы. Если Люк позволил себе напасть на нее – на девушку, о которой он якобы искренне заботился и любил, – то с другими он точно не станет сдерживаться.

Перед глазами Эванджелины вдруг появились коридоры Волчьей Усадьбы, которые были усеяны истекающими кровью телами придворных и слуг – мертвых или обращенных в вампиров.

Я не допущу этого. Эванджелина уже хотела произнести эти слова вслух, но поняла, что Люк только обозлится на нее. И тогда Эванджелина задумалась, а зачем он вообще позвал ее сюда одну. Если бы Люк был человеком, она бы и не подумала бояться, ведь когда-то любила его всем сердцем, но после отравления вампирским ядом от него прежнего ничего не осталось.

– Подойди ближе, Эва, – попросил он, склонив голову набок. Эванджелина почувствовала, как жар опалил ее щеки, а затем устремился вниз, к шее, куда был прикован взгляд Люка.

– Прекрати это, Люк.

– Прекратить что? – Он широко улыбнулся, но улыбка не затронула его карих глаз – они лишь потемнели от дикого голода.

Эванджелине нужно было уйти отсюда. Уйти и найти способ исцелить Аполлона, чтобы лишить Люка полученной власти. И все же она боялась оставить его сейчас одного. Что, если он совершит нечто ужасное? Что, если он укусит кого-то из гостей?

– Люк, пожалуйста… – Эванджелина замолчала, внезапно услышав приближающиеся шаги.

Прямо за дверью кто-то остановился, а затем раздался приглушенный женский голос:

– Принц Люсьен пригласил меня на ужин.

Эванджелина напряглась от этих слов.

– Скажи, что речь идет о настоящей еде.

– Похоже, она именно так и считает, – отозвался Люк.

Внутри Эванджелины все скрутилось узлом.

– Если ревнуешь, то я могу оставить на ужин тебя. – Люк одарил ее игривой улыбкой, больше напоминавшей звериный оскал.

Вся кровь прилила к ее голове.

– Это не смешно.

– А я и не шутил, – произнес он, втягивая ноздрями воздух.

В этот момент дверь в солнечную комнату распахнулась.

Эванджелина обернулась, ожидая увидеть девушку, которую Люк пригласил на ужин, но в комнату вошел Хэвелок.

– А ты еще кто? – Люк скривил губы.

Но Хэвелок оставил его вопрос без ответа и сосредоточился на Эванджелине.

– Принцесса, вы должны кое-что увидеть. Немедленно.

– Не думаю, что сейчас подходящее время, – пробормотала Эванджелина, бросив на Люка встревоженный взгляд. Она не могла оставить его одного, не могла допустить, чтобы он напал на бедную, несчастную девушку. К тому же Хэвелок, вероятно, понятия не имел, кем на самом деле был Люк. Эванджелина даже не была уверена, знал ли он о существовании вампиров, а значит, не мог в полной мере оценить опасность, нависшую над всеми ними.

Хэвелок нахмурился, так что на лице его проступили морщины. Когда он снова заговорил, его голос звучал хрипло и, как показалось Эванджелине, немного испуганно:

– Поверьте, это срочно.

Тогда Эванджелина почувствовала, что повязка на ладони вдруг стала мокрой, а на пол упало несколько капель крови, выступившей из раны, которую они с Аполлоном делили на двоих.

Люк шумно втянул носом воздух, и из его горла вырвался звук, очень похожий на рычание. В следующее мгновение он сорвался с кресла и рванул вперед.

Эванджелина и забыла, как быстро двигаются вампиры. Всего за долю секунды он пересек темную комнату и обхватил ее мощными руками, прежде чем она успела побежать прочь. Одну ладонь Люк положил ей на талию, притягивая ближе к себе, а другой схватил за волосы и оттянул голову назад, чтобы обнажить шею и впиться в нее клыками.

Эванджелина в ужасе закричала.

Но зубы Люка так и не вонзились ей в кожу. Только что он крепко держал ее, обнажив клыки и поддавшись первобытному голоду, но в следующее мгновение кто-то чудовищно сильный отбросил его в сторону и притянул Эванджелину к себе. Трепетно и заботливо, а не грубо и болезненно, как это сделал Люк. Ее спина прижалась к твердой холодной груди, и она почувствовала запах яблок и беспощадности. Эванджелина так сильно дрожала от пережитого страха, что не нашла в себе сил сопротивляться Джексу, пока он выводил ее из полутемной солнечной комнаты.

– Я убью его, – в ярости процедил Джекс.