Очки Гудвина

Василина оглянулась по сторонам, не сразу поняв, что голос её недавней собеседницы звучит у неё над головой. Сообразив, прижалась к стене, хотя этого можно было и не делать. Кабинет был на первом этаже, но окно располагалось довольно высоко над землей и, к тому же, было зарешечено, так что высунуть из него голову, и увидеть стоящую под окном свидетельницу Лапоткову было практически невозможно.

– Зачем ты позволила ей уйти? – спросил мужской голос. – В изолятор её.

– А если ей действительно плохо, а там станет ещё хуже и придётся вызывать скорую? Или она там вообще копыта отбросит? Представляешь, какой шум по этому поводу поднимется? Бедную старуху замордовали без суда и следствия! Нет уж, пусть идёт в свою гостиницу и там сама лечится.

– Не такая уж она и старуха, если судить по дате рождения, что там у тебя записана.

– Какая разница? По виду ей все сто можно дать! – раздражённо ответила женщина. – Доходяга какая-то, настоящее пугало, хоть в огород ставь. Нет, я правильно сделала, что отпустила её. Куда она денется? Надо будет, завтра снова вызовем.

Баба-Яга почти рассердилась. Уже не первый раз слышала она это обидное прозвище. Она, что, действительно так похожа на огородное чучело?

– Нет, не похоже, что какие-то кукольники в этом замешаны, – после некоторого молчания произнес мужской голос. – Для этого слишком многое нужно предварительно разузнать. Время, когда привозят деньги, место… как-то не состыковывается всё это.

– Если я ошибаюсь, откуда тогда эта тётка знает все подробности? Нет, все-таки они имеют к этому отношение. Но вот какое и каким образом?

– Мне тоже хотелось бы знать ответ на этот вопрос.

– Узнаем. Рано или поздно, это пугало нам всё расскажет. Да и другие кукольники что-нибудь да сообщат.

«Пугало» осторожно отлепилось от стены и медленным шагом двинулось в сторону гостиницы. Хотя следовало просто бежать. Потому что Бабе-Яге уже был известен ответ на вопрос, над которым ломали головы те двое за толстой стеной. И именно поэтому надо было торопиться.

Хорошо, что Лапоткова какая-никакая, а актриса, да ещё и в возрасте, иначе плохо было бы дело. Могли бы её и не выпустить. И тогда… Со стороны такое совпадение – кража денег на местном молокозаводе и исчезновение нескольких актеров кукольного театра, о чём Игорь Иванович лично сообщил в милицию, – действительно выглядело подозрительно. Соответствующий вывод сам собой напрашивался. Ничего криминального никто из артистов кукольного театра не совершал, но доказать это в данный момент практически невозможно, несмотря на то, что все факты у неё на руках. Точнее, у неё в руках. Да, кое-что сделать пока ещё в её силах, но нужно спешить. Если не поторопиться, вполне могут упечь за решетку и её, и пропавших на время актёров, после чего выправить ситуацию будет сложнее. Времени для исправления возникшего недоразумения у неё очень мало. Мало, но всё-таки оно есть.

Но неужели она и впрямь похожа на пугало? Ей-то казалось, что у неё пока ещё довольно приятное, – в крайнем случае, не отталкивающее, – лицо и она, к тому же, в отличие от многих дам зрелого возраста, очень даже стройна. А сейчас некоторая аскетичность женского образа снова в моде. Как когда-то в средние века…

Войдя в холл гостиницы, Баба-Яга приостановилась у огромного зеркала, которое с готовностью отразило худую фигуру, одетую в блеклой расцветки ситцевый костюм-балахон. Образ дополняла вязаная торба-самоделка на плече. Жёсткие волосы торчали в разные стороны. Уж как только Лапоткова ни стригла их, как ни укладывала, – не поддавались. Баба-Яга поймала упавшую на глаза непокорную прядь и заложила её за ухо. После чего, внезапно ухмыльнувшись, подмигнула отражению. Держись, Василина. Ты хотя и дама не первой свежести, но вполне ещё ничего… Главное, мозги на месте.

Она уже шла к себе в номер, когда позади неё послышались возбужденные голоса. И не оглядываясь, она знала, кому они принадлежат.

– Нет, ты только представь, она утверждает, что видела волка! – сказала касса.

– Уволить её давно надо было к чёртовой матери, – сурово произнесла ажурная кофточка. – Она и раньше-то приходила не всегда трезвая, а сейчас прямо на работе напилась. Волки ей мерещатся! А у нас там ценного имущества сколько!

Баба-Яга замедлила шаг, а потом и совсем остановилась. Нет, в номер ей, пожалуй, идти не стоит. Чего только не случается в старинной гостинице в жаркие дни. Кого-то преследуют волки, а кого-то милиция.

Она оглянулась. Да, засесть в номере не лучшее решение. Мало ли что. Вдруг следовательница передумает и пошлёт за ней прямо сейчас? Но где же тогда укрыться? Не в парк же идти…

Весело смеясь, двое мужчин с красными лицами вышли из двери в другом конце холла. Буфет! Она посидит в буфете, вот что она сделает. Туда в это время редко кто заглядывает, значит, никто не будет ей мешать. Побыть пару часов в тихом и спокойном месте, это именно то, что ей сейчас нужно. Она пересекла холл, потянула на себя ручку, и большая тяжёлая дверь отсекла её от опасной зоны.

За стойкой оказалась уже знакомая рыжеволосая девушка, которая радостно, как старую знакомую, поприветствовала её и так же радостно сообщила, что только что поступили свежие пирожные. Баба-Яга посмотрела на ряд бутылок за спиной девушки, на неаппетитные сладости в стеклянных вазочках в витрине и согласилась на пирожное. И кофе, пожалуй. Она не хотела ни кофе, ни пирожного, она этого не любила, но не сидеть же здесь просто так, это могло показаться девушке подозрительным. Пройдя в самый конец зала, заняла дальний столик у окна, тот самый, за которым сидела раньше. Отхлебнув из чашки, куснула пирожное и, бросив быстрый взгляд в сторону девушки, вытащила из-под просторной кофточки блокнот, украденный со стола следовательницы. Раскрыла его на нужной странице, нашарила в сумке шариковую ручку и, склонив голову, начала торопливо выводить какие-то каракули.

7

В дверь осторожно постучали.

Лежавший в постели мужчина открыл глаза, непонимающим взглядом обвёл стены комнаты и сел на кровати. Стук повторился, на этот раз громче и настойчивее.

– Вадим Петрович!

Недовольно засопев, мужчина поднялся, пересёк комнату и открыл дверь. За дверью стояла его верная помощница, его память ходячая, ассистент Нина со встревоженным выражением на кукольном личике.

– С вами все в порядке?

– Что может быть со мною не в порядке? – c лёгким раздражением произнёс он.

– Дежурная сказала, что вы просили разбудить вас в шесть часов, – извиняющимся тоном объяснила Нина. – Она звонила несколько раз, но никто в номере не брал трубку. И она не видела, чтобы вы из номера выходили, вот и заволновалась. Сказала, что у них тут недавно один постоялец от инфаркта помер… ой, простите!

– Да спал я, просто спал! – ещё более недовольно ответил Вадим Петрович и взглянул на часы. – Впрочем, – смягчился, – и в самом деле, пора вставать. Спасибо, что разбудили. А теперь идите, идите, мне нужно принять душ, одеться.

Он прикрыл за отступившей Ниной дверь, потянулся, зевнул, обвел взглядом комнату и вдруг замер, так и не опустив поднятых вверх рук. Ему показалось, что он уже переживал этот момент. Дежавю, пробормотал он, опустил руки и направился в ванную. И не дойдя, снова огляделся. Что-то знакомое было в этих стенах. Он нахмурился, остановился посреди комнаты и, глядя на висюльчатую люстру в центре потолка, некоторое время морщил лоб, припоминая. «Ну конечно же! – пробормотал через несколько мгновений. – Я уже жил в этой комнате! Останавливался когда-то в этой гостинице!» И пожал плечами, словно удивляясь, что сразу не увидел этого и не вспомнил. Впрочем, заселялся ночью, устал с дороги, было не до того, чтобы интерьеры разглядывать. Но сейчас ясно стало, что здесь он уже бывал. Только когда? Он снова огляделся. Подошёл к окну и, отодвинув портьеру, вгляделся в улицу. Базарчик, кинотеатр… Лет тридцать назад, если не больше, прошло. Точно. Был он здесь, был, в самом начале своей карьеры. Впрочем, тогда слово «карьера» и молодой, и надо сказать, ещё довольно глупый артист кукольного театра были абсолютно несовместимы.

И, тем не менее, именно здесь в заштатном провинциальном городке она и началась, его карьера. Больше того, она началась именно в этой комнате, как ни странно. Именно сюда, узнав, что в городе гастролируют кукольники, явилась неприглядного, невыразительного вида женщина, – таких часто берут себе в помощники известные режиссёры, – чтобы пригласить на съёмки пару-тройку человек. Это было приключение, фантастическая неожиданность, поджидавшая их в таком невероятном месте, как этот городишко, где ничего не менялось, наверное, со времен царя Гороха. Кажется, их пригласили всего на один эпизод. И потому, что они на радостях тогда после съёмок много выпили, – пропивали нежданно-негаданно упавшие с неба деньги, – он толком не запомнил ни места, где снимался, ни самой работы, ни людей на съёмочной площадке. Что за эпизод он тоже сейчас не мог вспомнить. Скорее всего, это была массовка, в каких он, пытаясь подзаработать, участвовал бессчётное множество раз. И фильма он почему-то так и не увидел. Сначала собирался, но то ему что-то мешало, то просто времени не было, а потом он просто-напросто о нём забыл. Потому что именно после того эпизода он, наконец, решился уйти из кукольного. Тем же летом поехал в столицу, несмотря на матушкины уверения, что там его не ждут. Как оказалось, поехал не зря. Уже через год толкотни в массовках, ему предложили довольно заметную роль в одном посредственном фильме, которую он сыграл очень даже хорошо, после чего приглашения от режиссёров внезапно посыпались как из рога изобилия. Сначала на роли второго плана, а потом и на более интересные. Но что был за фильм, в котором он снимался здесь? Сколько Вадим Петрович ни морщил лоб, сколько ни напрягал свою память, припомнить названия не мог. Впрочем, это, в конце концов, неважно, махнул рукой. Важно то, что он состоялся как актёр.