Байлун

– Ну, в XIX веке тоже хватало кровопролитий… – вспомнил Огневский недавние лекции по истории. – Один Наполеон чего стоит.

– Да, конечно, такова человеческая природа, люди все время воюют. Но в XIX веке гремели славные сражения, шедшие по правилам чести, и довольно гуманные по нынешним меркам. Не грызня на уничтожение вроде Второй мировой. По сравнению с ней наполеоновские войны как поединок двух благородных господ. И как славно наши империи разбили этого выскочку, республиканца-узурпатора Бонапарта! Британцы – на море, русские – на суше!

Он поднял пивной бокал и чокнулся с Андреем.

Несмотря на некоторую театральность, Огневский впечатлился – было видно, что англичанин действительно верит в то, что проповедует. Да и теория не лишена убедительности.

– Звучит красиво, – согласился Андрей. – Но что вы можете сделать в современном мире? Вы правда думаете, что получится всюду восстановить монархию? Совершить сотню реставраций по самым разным странам?

– Сотня тут не нужна. Я убежден, что достаточно вернуть власть законных монархов в трех ведущих государствах Евразии. В Британии, – включая Индию, конечно, – России и Китае.

– В Британии? У вас вроде и так власть королевского дома?

– Жалкая фикция, – бросил Купер сердито. – Сейчас Ее Британское Величество Королева находится на унизительном, декоративном положении. В реальности всем правят плутократы из парламента и откровенные подонки вроде недавнего Тони Блэра. Нам реставрация нужна не меньше, чем Китаю или России. Пожалуй, даже больше.

Огневский не нашелся, что ответить.

– Если возрождение произойдет в трех главных державах Старого Света, – продолжил Дэвид, – вместе они смогут подавить агрессивных антимонархистов из США. А после этого уже дело техники – восстановить власть Испанского и Португальского дворов в Латинской Америке, и вуаля – бо́льшая часть земного шара снова под благой властью коронованных особ.

– Это настолько дико, что по-своему красиво, – признал Огневский.

Дэвид добродушно рассмеялся. Его чуб качнулся в паре сантиметров от белой пены, покрывавшей новый бокал пива, принесенный официантом, – пил аристократ быстро и с удовольствием.

– Карточка у вас есть, – сказал он. – Захотите еще обсудить – звоните. Я верю, что вам будет не безразлично… как это по-русски? Beloye Delo? Ладно, вон возвращается Лан. Пора мне заканчивать с вещанием, а то он сдаст меня в полицию за пропаганду против коммунизма.

Глава 5, в которой герой претендует на звание Царя Обезьян

Огневский бежал по тонкой железной трубе. Вниз не смотрел – знал, что там пять метров пустого пространства, а потом твердый бетонный пол.

Еще он знал, что сейчас главное – не задумываться. Вообще. Как только начнешь беспокоиться, правильно ли ставишь одну ногу за другой, – тут же запнешься и свалишься.

Поэтому Андрей смотрел только перед собой и сосредоточился на дыхании, стараясь сделать его максимально ровным. Вот труба закончилась – толчок обеими ногами, полет на три метра вперед и на два вниз…

Приземление в кувырок на железную крышу грузового контейнера.

Из кувырка – снова в бег, всего семь шагов, дальше контейнер кончается. Новый прыжок, два метра полета. Поджать ноги, чтобы не удариться об раму выбитого окна…

Андрей залетел в полупустую комнату, бывшую когда-то кабинетом начальника в ныне брошенном портовом складе, ловко приземлился, кувырком погасил скорость.

– Молодец, Царь Обезьян! – провозгласила щуплая китайская девчонка в спортивном костюме. На вид ей было не больше семнадцати, жилистая, с некрасивым, каким-то пацанским лицом и упрямыми маленькими глазами. Уже полгода юная Анна Ван была наставницей Огневского в сложной науке городской акробатики.

Когда Огневский впервые отправился в Азию, он догадывался, что с ним случится много чудного и странного, – такая уж это часть света, особенная. Но оказаться в учениках у малолетней китайской хулиганки он все же не ожидал.

– Перерыв на обед, – заявила девчонка, – пожуй свои бананы, Царь Обезьян.

Анна называла Огневского только так. Вроде бы обидно, сама ты макака… Китайский расизм, что ли? А с другой стороны, ведь для местных обезьяний царь Сунь Укун, обманувший самих богов и сопроводивший святого монаха на родину Будды, – любимый фольклорный персонаж.

Решил не обижаться. В конце концов, то, что преподавала ему Анна, – умение быстро перемещаться в городской и промышленной среде, причем не только горизонтально, но и вертикально, – очень ценный навык, осваивать его стоит любой ценой. Современный человек обитает в каменных и стальных джунглях, среди бетонных платформ, оконных рам, труб, проводов и ограждений. Пора уже научиться ловко двигаться среди всего этого, стать в этих джунглях самой шустрой мартышкой. И Анна, несмотря на свой нежный возраст и скверный характер, была по этой части настоящим мастером.

Девчонка достала термос с чаем и что-то там из еды, села у разбитого панорамного окна, повернувшись спиной к Андрею. Странная она была, мгновенно переключалась от шуточек и бодрости к угрюмой отстраненности. Ела всегда одна, игнорируя спутника, – Огневский привычно устроился поодаль.

Пока «жевал свои бананы» (на самом деле – большой бутерброд с ветчиной), вспомнил всю странную цепь событий, благодаря которой он теперь скакал по заброшкам в компании бедовой китайской пацанки.

Вот куда привел его тернистый путь изучения всевозможных китайских шу – наук управления телом. Больше всего у иностранцев известны у-шу, то есть «науки кулака», боевые искусства. На самом же деле шу бывают очень разными, в чем Огневский успел убедиться.

Еще во время первого приключения в Китае он узнал на собственной шкуре, что легендарные восточные искусства – отнюдь не только киношные сказки. Под шелухой масскультурных мифов можно отыскать настоящие техники, способные поднять человеческие возможности до уровня, который кажется почти фантастическим. Пару раз Огневский своими глазами видел такое, о чем потом даже не решался особо рассказывать: не поверит никто, на смех подымут.

Стало понятно, что этому нужно учиться, и как можно скорее.

С преподавателями боевых искусств никаких проблем не было – в КНР это огромная индустрия, школ у-шу разного уровня полным-полно в каждом городе. Огневский посещал их исправно, скоро тренировки стали неотъемлемой частью его жизни. Но на этих уроках почти никогда не шло дальше поверхностного уровня, банального умения правильно махать руками и ногами. Добраться до более эзотерических предметов куда сложнее.

Обычно китайские мастера охотно учили иностранцев, без особых вопросов и за немалую плату. Но оказалось, что есть уровень, который не покупается. Тут нужно понравиться учителю, заслужить доверие, да еще и соответствовать неким тонким критериям. С этим возникли большие проблемы.

Андрею удалось раздобыть контакты нескольких учителей эзотерических, глубинных шу – но ни один не захотел с ним даже встретиться… Пришлось пробавляться обычными занятиями у менее утонченных тренеров, за фиксированную плату и без лишней философии, а постичь что-то тайное и редкое Андрей уже не надеялся.

Так продолжалось больше года, пока однажды, абсолютно случайно, буквально в харчевне, он не встретил Ван Чакчхёя – худого, очень высокого, по китайским меркам, старика. Тот не сразу, но признался, что преподает особую древнюю науку – датун-шу, «Искусство Большой Боли». Огневский стал расспрашивать – и обалдел.

Эта поразительная дисциплина состояла в том, чтобы терпеть физические страдания во всех проявлениях, чтобы в итоге начать управлять болью, и, если надо, отключать ее, двигаясь таким образом почти к неуязвимости.

Андрей стал набиваться в ученики, хоть и без особой надежды. Старый Ван просто попросил поведать о своей жизни. Послушал – уж у Огневского было что рассказать. И выдал вердикт: «Ты достаточно хорошо знаком с Болью. Ты принят в обучение».

Начались занятия, и наука оказалась та еще… Слова «Большая Боль» тут были не для красоты. Огневского лупили руками, ногами и орудиями разной степени тяжести. Первые полгода он ходил весь в синяках, а местами и забинтованный. Хорошо хоть, в офис надо носить костюм, под ним большинство повреждений не видно, иначе б давно начальство забеспокоилось. Пару раз все же приходилось брать в «Хунлуне» отгулы, когда видок был совсем никуда.

Но со временем наука показала свою эффективность, тело и дух окрепли. Удары, от которых неподготовленный человек отправился бы в обморок, Огневский теперь умел выдерживать на ногах. Главное было дышать особым образом, напрягать и расслаблять нужные мышцы, мысленно направляя ци, жизненную энергию, в пораженное место.

Но все же частенько, на следующий день после тренировки, когда Большая Боль царила сразу во многих местах избитого тела, Огневский сердито думал: «Наверно, я в душе просто мазохист. Вписался в какой-то китайский БДСМ…»

И вот полгода назад, под конец душного гонконгского лета, Андрей явился к Учителю Боли на очередное занятие. Ван жил в здоровенной угрюмой высотке, но условия имел неплохие. Квартирка хоть и небольшая, зато на последнем этаже, и есть свой кусок крыши с чумовым видом на город. Там старик обычно и тренировал учеников.

Церемонно, как положено, поздоровавшись по-кантонски, Огневский спросил:

– Что проходим сегодня?

Даже спустя два года занятий эта тема каждый раз волновала: по какому месту сегодня будут лупить? У Вана, кажется, никогда не оскудевала жестокая фантазия, места и способы битья менялись регулярно.

– Сегодня будет спарринг, – неожиданно заявил дед. – Я ведь завтра уезжаю в Сингапур, на целых три недели. Помнишь, я говорил? Нам обоим неплохо размяться перед перерывом.

Огневский вспомнил, что учитель говорил несколько раз, – он ложится на операцию в сингапурскую клинику, что-то очень сложное, на глазу. Мастерство мастерством, а возраст дает о себе знать – Вану, пожалуй, под семьдесят.

Андрей не успел ничего ответить, как старик уже бросился на него, метя в голову серией быстрых двоек.

Спарринги учитель устраивал редко, но Огневскому они очень нравились. Во-первых, все лучше, чем просто терпеть избиения, – можно, наконец, и в ответку старому изуверу двинуть. Причем в полную силу – Ван, при его уровне датун-шу, умел почти полностью подавлять болевые ощущения. Поначалу Огневский не решался, но потом пару раз таки отвел душу и стукнул старика как положено. А тот и глазом не повел, даже когда прилетало крепко, в печень или колено. Так что сейчас можно было себя не сдерживать.

«Легко ему, наверно, будет на операциях, – думал Андрей. – Боли-то не чувствует…»

Ван, впрочем, тоже в долгу не оставался, лупил так, что будь здоров. По технике сейчас выигрывал учитель – ему удавалось провести по Андрею больше ударов, чем получать в ответ. Хотя было видно, что устает он быстрее ученика, еще очень молодого и крепкого.

Тут в сверкающую тишину боя ворвался совсем неожиданный звук – трезвон мобильного телефона. Учитель жестом велел остановиться, так что Огневский застыл в состоянии замаха для удара ногой, чуть не упал на бетонный пол террасы.

Это было что-то новое – учитель и ученик всегда выключали мобильники перед занятием, как иначе? Старик ничего не делал просто так – если оставил свой аппарат включенным, значит, очень ждал этого звонка.

Ван отошел, так что разговора было не разобрать. Пару раз он воскликнул что-то по-кантонски, видимо, переспросил с возмущением. Причем одну и ту же фразу: что-то неразборчивое, потом слово «чхинь», то есть «тысяча».

Через минуту отключил телефон, постоял, что-то сердито пробормотал себе под нос. Это был максимальный уровень эмоций, который Андрей видел у старика, всегда абсолютно непоколебимого.

Огневский молчал, не смел лезть с вопросами.

– Ты когда-нибудь пробовал хмельной чай? – вдруг спросил Ван.

– Это если в него коньяка налить? – спросил Огневский. – Еще бы!

– Фу… – поморщился учитель. – Нет, конечно. Я имею в виду старинный, благородный напиток. Это… ну что-то вроде пива, сделанного на основе чайной заварки. Не то что… чай и коньяк, что за дикость! – Он покачал головой. – Пойдем, попробуешь.

Учитель жил скромно. На маленькой кухне, куда он привел Огневского, едва хватало места для узкого столика вроде барной стойки и двух стульев.

Ван достал из холодильника кувшин с крышкой и две чашки, налил себе и гостю мутноватого напитка. Пригубили. Андрей попытался распробовать экзотику, но, если честно, было так себе – что-то вроде очень светлого пива, разбавленного зеленым чаем. А вот учитель оценил, посмаковал.

– Отдых от тренировок отменяется, – сказал старик, с виду уже снова абсолютно спокойный. – В Сингапур я не поеду.

– Вам нужны деньги? Не хватает на операцию? – спросил Огневский, вспомнив восклицания про чхинь. – Сколько-то тысяч долларов? И я так понимаю, не местных, а американских.

– Разведчик есть разведчик, – улыбнулся учитель. – Да, увы, нужны и срочно. Семейные проблемы…

– Сколько?

– Двенадцать тысяч долларов, – вздохнул старик. – У меня на операцию было отложено пять… Сейчас допьем – и пойду по родственникам, нужно успеть занять остальное. Если у кого-то найдутся деньги, конечно…

– Итого не хватает семи тысяч, – подытожил Андрей. – Я вам одолжу. В счет будущих тренировок.

Старик покачал головой:

– Нет. Это слишком большая сумма, мне будет перед тобой неудобно. Родственники ладно, за долгую жизнь близкие люди столько друг у друга выпивают крови, что занять денег – не самая большая компенсация. Но ты – другое дело.

– У нас в России, если тебе от души предлагают помочь, отказываться нельзя, это оскорбление, – на ходу сочинил Огневский. – Я всегда уважал китайские обычаи, а сейчас прошу вас уважать русские.

Старик потер подбородок, посмотрел на Андрея, видимо, хотел снова пожаловаться на дикость, но промолчал.

– Когда вам нужно платить? – спросил Огневский. – Здесь рядом должно быть отделение банка, я сниму со счета.

– Спасибо, – вздохнул старик. – Это очень серьезная помощь… – Ван смотрел в сторону и убрал руки со стола.

Эй, да он смущается!

– Я сильно не люблю быть в долгу, – продолжил китаец. – Но сейчас… у меня и правда нет особого выбора. Родственники ведь тоже все отнюдь не богачи, а время поджимает… Если не заплатить деньги сегодня вечером, на следующий день цена возрастет до пятнадцати тысяч.

– Э… – удивился Андрей. – Вы что, попали на счетчик к бандитам?

Он не знал, как это правильно перевести на английский, сказал дословно “get on a counter”, но Ван понял его, кивнул.

– Я не думал, что вы имеете дело с криминальным миром…

– Не я, моя внучка, – вздохнул Ван. – Ее зовут Аньтин, ей семнадцать лет. Сирота, дочь моего бедного сына.

Огневский знал, что Ван-младший с женой погибли после какой-то криминальной истории лет пятнадцать назад. Старик не любил распространяться на эту тему, но Огневский догадывался, что именно после этого Ван-старший увлекся глубоким искусством боли.

– Она… специфический ребенок, – продолжал старик. – Диковатая, бунтует против всего на свете. Очень увлекается хоу-шу.

– Э… «Обезьянье искусство»? – перевел Андрей.

Ван пояснил:

– Это наука о том, как быстро двигаться в городе, лазать по стенам, прыгать… На нее пошла дурацкая мода среди молодых в последние несколько лет.

– Паркур? – с интересом переспросил Огневский.

– Чего? – не понял китаец. – Это по-русски?

– По-французски, кажется, – ответил Огневский. – Извините, продолжайте.

– Позавчера я увидел у нее в комнате какой-то прибор, серый прямоугольник с парой лампочек. Ань-ань отказалась рассказывать, откуда это, мы поругались… А следующим вечером ко мне явился один из членов местной ячейки «16К».

– Ого!.. – не удержался Андрей.

«16К» – одна из крупнейших триад Китая, да и всего мира, ее ячейки работают от Калифорнии до Приморского края. В Гонконге эти братки «держат» немалую часть города.

– Оказалось, – продолжил Ван, – что тот прибор – какой-то передатчик, недавно украденный с коммуникационной антенны. Он принадлежит компании, которая у триады под покровительством.

– Ничего себе, – впечатлился Огневский. – Ваша внучка… занимается кражей оборудования?

– Не совсем, – вздохнул Ван. – У них есть в интернете группа, для таких же сумасшедших, как она. Субкультура, так это называют, кажется? Ты не поверишь, но у них так модно – забраться на какую-нибудь высокую башню, отвинтить деталь с самого верха и сфотографироваться с ней внизу, как доказательство, что ты это сделал. Молодежь сошла с ума из-за этих соцсетей – мало того что совершают кражу, так еще и хвастаются, публикуют фото!

– Но ведь сообщество, наверно, закрытое? – уточнил Огневский. – Фото увидят только его члены.

– Я не разбираюсь в таких вещах… – отмахнулся учитель. – В общем, триада хватилась прибора, и кто-то сообщил им, показал фото внучки.

Андрей понимающе кивнул. Это серьезный косяк, по меркам криминального мира в любой стране.

– Я все-таки пожилой и довольно уважаемый человек в нашем районе, – добавил Ван. – Мне удалось договориться с триадой. Завтра вечером я встречусь с местным главой, у них эта должность называется «красный посох». Верну прибор плюс заплачу так называемый «штраф», двенадцать тысяч долларов.

– Неслабо… – поразился Огневский.

– Да уж, – вздохнул старик. – Этот прибор, оказывается, очень ценный. К тому же антенна вышла из строя, и это дорого обошлось компании.

– А почему просто не вызвать полицию? – спросил Андрей. – Сказать, что вас шантажирует мафия?

Старик улыбнулся его наивности.

– Во-первых, это вопреки всем правилам, с триадами так не поступают. У меня будут большие неприятности, если не сейчас, то потом. А во-вторых, по закону-то бандиты правы… Ань-ань украла их собственность. Пришлют своего адвоката, в итоге еще больше денег вытянут.

Андрей кивнул. В свое время на материке он сам столкнулся с триадами и прекрасно видел, насколько у них все схвачено. А сейчас почти и забыл, как все устроено, поверил в систему – ишь каким наивным становишься за пару лет офисной жизни…

– Ясно, – сказал он Вану. – Я прямо сейчас спущусь, найду банк и сниму деньги.

Он встал и вышел, не дожидаясь, пока старик опять начнет возражать.

Отделение крупного банка, принимавшего иностранные карты, нашлось в трех кварталах от дома учителя. Стоя в очереди к банкомату, Огневский вертел в руках дебетовую карточку, привязанную к его личному счету в Banco San Cristobal далекой республики Белиз.

Это был один из трофеев, доставшихся Огневскому после той истории в центральном Китае. Тогда Огневскому довелось поработать личным телохранителем одного бедового миллионера, и платой за это стали сто тысяч долларов США на офшорном счете. Совсем молодой Андрей был тогда безумно рад – сто тыщ зеленых казались заоблачной суммой. Но сейчас, спустя всего пару лет и несколько крупных трат, на счету остались лишь восемь с половиной.

Теперь придется проститься и с ними. Когда еще пенсионер Ван сможет вернуть долг? Ждать, пожалуй, до самой китайской Пасхи. Но что делать, не оставлять же хулиганистую внучку учителя в долгу у местных братков.

Когда Огневский вернулся к Вану, тот сидел на том же месте, еще более мрачный, глубоко задумавшийся. На вошедшего почти не обратил внимания.

– Учитель? – осторожно спросил Огневский.

– Проклятые бандиты! – проворчал Ван. – Начинаю понимать Мао, который ненавидел триады и поклялся истребить их на территории Китая.

– Что случилось?

– Отказался посредник, который должен был вести меня к «красному посоху».

– Посредник? – не понял Андрей.

– По кодексу, с обычным человеком члены триады на уговор не пойдут. Они не уважают… ну, тех, кто не преступник. Нужен посредник из своих, из криминального мира.

«Понятно, – подумал Огневский, – западло с фраером решать…»

– Я знал только одного члена мафии, – продолжил старик. – Он мой старый приятель и был согласен помочь бесплатно. Но сейчас почему-то струсил, говорит, что именно этого босса не знает лично. Недавно в нашу часть города пришел новый «красный посох», некто Бак, и репутация у того скверная. Я нашел другого посредника, но тот просит за услуги пять тысяч долларов….

– Неслабо… – ответил Андрей. – Не перестаю удивляться, как у вас тут все дорого. Итого получится семнадцать тысяч? Пять у вас уже есть, не хватает двенадцати?

Ван кивнул и отвернулся.

– Учитель, у меня столько нет, только восемь… – признался Огневский. – А зарплата будет через неделю. Не думаю, что триада согласится ждать, счетчик капает…

Ван сидел ссутулившись. Как тяжело было видеть учителя таким – его, который всегда оставался тверд и невозмутим.

– Слушайте, а представитель русской мафии в качестве посредника не сгодится? – спросил Андрей. – Все читали, наверно, в новостях слухи про зловещую группировку «Пурга» и прочее?.. Вот я и изображу одного из знаменитых русских бандитов.

– Ты не похож на преступника… – ответил Ван, но все же слегка улыбнулся.

– Стану похож, – ответил Огневский. – Я вырос в 90-е годы, у нас тогда мафия была вместо правительства. Нагляделся я на них.

Ван с сомнением посмотрел на Андрея:

– Ты не боишься обманывать триады? Если вскроется, что ты никакой не бандит и решил водить их за нос, тебя жестоко накажут.

– А как это вскроется? – озорно улыбнулся Андрей. – Даже если они наведут обо мне справки – узнают, что в России я в розыске.

– Ты, кстати, так и не рассказал мне, в чем тебя там обвиняют?

– Длинная и скверная история… – вздохнул Огневский. – Я служил в госбезопасности, после неудачной операции пошел на конфликт с начальником. Тот сильно разозлился и в итоге сфабриковал против меня дело о хищении… Сейчас расследование приостановили, но формально для России я все еще преступник. Так что если Бак заинтересуется моей биографией, то узнает, что я и правда бандит. Хоть какая-то польза… – добавил он угрюмо. – Ну а в остальном, да, у меня есть работа в корпорации, но я слышал, что и триады не брезгуют внедряться в богатые организации, чтобы тайком проворачивать там свои дела. А если вдруг бандиты копнут глубже, найдут сведения о моем прошлом в материковом Китае. Там как раз была криминальная история, с участием тамошней большой триады. Да такая, что и сам этот Бак, пожалуй, позавидует.

Старик посидел молча пару мгновений, а потом улыбнулся:

– Ты отчаянный человек, я это давно понял. Что ж, звучит довольно безумно, но другого выхода я пока не придумал. А ведь сижу ломаю голову с тех пор, как ты ушел в банк… Ладно, давай попробуем. Но теперь я буду кругом в долгах перед тобой: ты ведь не только занимаешь деньги, но и рискуешь ради меня и внучки. Это ставит меня в очень неудобное положение…

– Нет, учитель, – ответил Андрей. – С моей стороны это никакая не благотворительность. Просто я больше всего люблю учиться новому. В оплату за «посредничество» пусть ваша внучка научит меня этому самому искусству лазать и прыгать. А вы пока спокойно будете лечиться в Сингапуре. Я прям как ваша Ань – с детства хочу залезть куда нельзя!

Вечером следующего дня Андрей долго вертелся перед зеркалом. Как должен выглядеть киношный русский бандит, решивший предстать во всей своей лихой красе? Припомнил 90-е и сериал «Бригада», перерыл свой небольшой гардероб. В итоге надел черную рубашку и выглаженные черные брюки. Зачесал волосы назад, чтобы сделать заметнее шрам, – тоже ведь признак крутости (наверно).

Еще утром купил в ломбарде толстенную золотую цепь и пару вычурных перстней, «гаек», как их называли в юности. Сразу же договорился, что скоро сдаст обратно.

К девяти часам старая «Хонда» Вана остановилась в Коулуне, на одной из бесчисленных оживленных улиц. У ресторана, принадлежавшего местному функционеру триады «16К». Вход ярко горел в сумерках неоновыми иероглифами.

К старику уже вернулся всегдашний умиротворенный вид, а вот Огневскому было не по себе – много чем он успел в жизни позаниматься, но ломать комедию и изображать кого-то раньше не приходилось.

Вошли в ресторан – тот был в традиционно-китайском стиле, довольно богатый. Из-за одного из столиков у входа тут же поднялся быкастого вида парень.

– Мы к господину Баку, – объявил Ван.

Быкастый с важным видом показал, чтобы следовали за ним.

Ресторан оказался большой, в два этажа. На первом общий зал, народу не очень много. За столами – в основном китайцы картинно-мафиозного вида. Цепи, пиджаки поверх маек-алкоголичек, нагло-лихие физиономии.

Вспомнил Огневский тех из триад, кого встречал в центральном Китае, – там все было иначе. Мафиози одевались довольно скромно, самые богатые походили просто на зажиточных бизнесменов. Еще бы! На территории материка, где со времен Мао компартия беспощадно преследовала триады, бандитам приходится осторожничать. То ли дело Гонконг, где «Черные Братства», как называют их сами китайцы, процветают десятилетиями и особо ничего не стесняются.