Ритуал. Нарочно не придумаешь

Евгений Базаров

Ритуал. Нарочно не придумаешь

Глава 1

– То есть как это – не заплатите?

Я стоял в кабинете заведующего магазином, где проходил испытательный срок, в надежде уже приткнуться хоть куда-нибудь, и, наконец, получить хоть какую-то стабильность. Но все мои ожидания осыпались, как карточный домик, придавив меня сверху вроде бы бумажными и совсем на первый взгляд незначительными проблемами, которые по отдельности и выеденного яйца не стоят. Но это если по отдельности, а в целом, когда ты погребён под кучей мелких, но многочисленных задач, жизнь выглядит уже не в радужном и даже не в чёрно-белом свете.

– А что ты хотел, Максим? Ты был на испытательном сроке, и ты его провалил.

– Как провалил?

– А вот так. Недостача, жалобы покупателей… Понимаешь, я на них обязан отреагировать, провести служебную проверку, а оно тебе надо? А вдруг ещё что-то вскроется? Тогда одним увольнением не отделаешься. Я бы на твоём месте радовался, что вот так легко устранился от возможных неприятностей.

Иван Иваныч смотрел мне в глаза, улыбался, и даже, пока я стоял и молча разглядывал лужу под холодильником и утонувшего в ней таракана, похлопал меня по спине.

– Ты пойми, я бы рад тебе заплатить… Но весь твой гипотетический заработок ушёл на компенсацию недостачи. На самом деле, там кое-что остаётся, но нам ещё нужно отчитаться за тебя в налоговой, чтобы ни у тебя, ни у нас потом не было проблем. Но ты не расстраивайся, ты человек хороший и тебе просто не повезло. Не твоя это тема, Макс, – продолжал Иван Иваныч свой монолог легонько подталкивая меня к выходу.

Сжав пальцами лямку сумки так, что побелели костяшки пальцев, громко хлопнув в отместку входной дверью, я шагнул в прохладу ночи, глубоко вздохнул и попытался успокоиться.

От хлопнувшей двери с верхней полки стеллажа упала банка зелёного горошка, Иван Иваныч дёрнулся в сторону и, поскользнувшись на луже, что изрядно увеличилась в размере, упал на спину, проехал вдоль полок и словно шар для боулинга, выбил страйк в горку шампанского.

От удара пробки в некоторых из них вылетели, залив и без того мокрого мужчину пеной. И щедро присыпав свалившейся со стеллажа, за который Иван Иваныч пытался держаться как за спасательный круг, давно протухшей курицей. Разболтавшийся крепёж полок этого не выдержал и, накренившись, уронил стеллаж с оставшейся курицей вниз.

Дикий вопль был слышен далеко за пределами района, но почему-то он был схож с криком самки лося во время гона, и несколько обитавших в ближайшей округе особей, решили выдвинуться к объекту любви незамедлительно. Говорят, что в СМИ еще долго крутили новость о лосях, вышедших к супермаркету. Почти неделю они никуда не уходили, не боялись людей, охотно с ними позировали и даже ели с рук, пока потерявшие их самки не стали звать их обратно. Разочарованные рогатые мужчины из собственнических соображений вроде «а вдруг их дам уведут» выдвинулись в обратный путь.

Я шёл по дороге в сторону остановки, а в кармане тоскливо звенела последняя, отложенная на проезд до дома, мелочь.

А дома…

А что дома? Ждали голодный кот и пустой холодильник, и, возможно, хозяйка квартиры, а может и нет, время было уже позднее… Не будет же она караулить меня возле двери в полночь. Хотя… Клара Леопольдовна была способна и не на такие подвиги. В пору своей юности она занималась альпинизмом и сейчас была вполне уважаемой в определённых кругах старушкой на выданье. Это не мешало ей красить волосы в разные цвета, носить пирсинг и восхищаться новой постановкой в оперном театре, куда её примерно раз в месяц активно зазывали новые кавалеры.

Кстати о старушках…

– Сынок, ох… Сынок, помоги… – откуда-то сбоку из кустов, раздался тихий жалобный голос, который я сначала даже и не расслышал.

Аккуратно подойдя к обочине, я взглянул вниз и увидел бабушку в белом платочке, завязанном на манер банданы. Старушка стояла в низине и тянула, что было сил, небольшую, пятнистую коровёнку, меланхолично жующую траву и никуда не собиравшуюся уходить.

– У, зараза рогатая! Ну что ты упёрлась-то? Пошли домой. А то сожрут тебя бомжи, и не жевать тебе вкусной травы, да не давать мне молока, – причитала бабулька. – Ну что стоишь, окаянный? Видишь – заглохли мы… Помоги нам уже, сынок, из канавы этой проклятущей вылезти, – пуще прежнего взмолилась женщина.

И пока я соображал, каким образом я могу ей помочь вытянуть из канавы корову, она, не прекращая, причитала.

– Я сейчас! Сейчас! Только спущусь! – прокричал я, осматривая в кромешной тьме, спуск.

Аккуратно прошагав, чтобы не поскользнуться на мокрой траве, прыжком преодолев последнее расстояние, я уткнулся носом в тёплый, мохнатый бок коровы.

Та от испуга замычала и, повернув в мою сторону морду, попыталась цапнуть меня за руку. Когда у неё это не получилось, она издала грустное мычание, и на космической скорости, высоко взбрыкивая задними ногами, стартанула с места в карьер и понеслась в темнеющее за канавой, поле. Следом за коровой, мелькнув в воздухе обутыми в калоши ногами, мимо меня пролетела привязанная к корове бабуля.

Собирая по пути все кусты и кочки, бабуля слала на мою голову мыслимые и немыслимые проклятия.

– Чтоб ты сдох, ирод! Враг рода человеческого… – доносился удаляющийся голос бабули из темноты. – Помогитееее! Людииии!

Проследить движение старухи с коровой по полю я мог по гомону вспугнутой живности: сначала в темноте недовольно кричали пичуги, потом к ним присоединилось лягушачье кваканье и наконец, всю эту вакханалию завершил громкий всплеск воды.

Вспомнив о том, что где-то в той стороне было озеро, я ломанулся на хлюпающие звуки. По дороге я где-то потерял свою сумку и, весь усыпанный репейником, вломился в камыш и ушёл в воду по самые подмышки. Где-то совсем рядом, громко сопя, в воде ворочалось, что-то огромное…

Выбираясь из воды, корова зацепила меня рогом и выволокла на берег прямо под ноги разъярённой бабули.

Мы стояли друг перед другом, словно в каком-то старом американском вестерне, и с ненавистью стреляли друг в друга взглядами.

– Вот привязался, аспид… – плюнула бабуля. Держась за поясницу и охая, она поплелась к мирно жующей травку, корове. – Уууу, утроба ненасытная… – хлопнула бабка корову по заднице ладонью. – А из-за тебя, аспид, я свою вставную челюсть потеряла.

– Из-за меня?.. Да я себе шёл по дороге, никого не трогал… Чего было так орать, как будто на вас насильник напал?

– Так ты и есть, насильник… Вот как накатаю на тебя заявление участковому, что ты меня снасильничать хотел… Полночи за мной по полю гонялся… Вон, как и меня и Зорьку мою, вымотал, аспид!

Меня от такой наглости бросило в жар. Не хватало ещё и правда из-за этой полудурочной старухи в полицию загреметь.

– Я… Я… Простите меня, пожалуйста… – проблеял я, не узнавая своего голоса.

– Что… Забздел, милок? – злорадно усмехнулась старуха. – Иди, ищи мою челюсть. Я её где-то тут обронила. Да смотри не наступи, сломаешь…

Трясясь от ненависти и бессилия, я упал на четвереньки и пополз по мокрой от выпавшей росы траве. Бабуля и не думала мне помогать. Она сидела рядом с коровой на кочке и тихонько посмеивалась.

Где-то на трассе раздался шум отъезжающего от остановки последнего автобуса, увозившего с собой шанс моего возвращения домой. Впереди замаячила реальная перспектива ночевать здесь, прямо в поле. Сразу стало неуютно, тоскливо и очень холодно. Это наконец дала о себе знать промокшая насквозь одежда, высушить которую было здесь негде.

– Ну что, ты так и будешь там до рассвета ползать, убогий? – раздался ненавистный старушечий голос.

– Сколько нужно, столько и буду ползать. Вам-то какая разница…

– А я что, по-твоему, дурная, что ли, сидеть тут с тобой до утра? У меня вот, сумка твоя с паспортом… Мы сейчас с Зорькой домой пойдём, а ты ищи, пока не найдёшь, а мы утром сюда вернёмся. И только попробуй слинять без спросу, маньяк…

– Я не маньяк. Вам надо, сами свою челюсть и ищите.

– Людииии!!! Насилуюююют!!! – закричала старуха.

От этого крика я упал на четвереньки и с утроенным рвением стал шарить руками в траве.

– То-то же… И смотри мне… Даже не рыпайся… Я таких маньяков за свою жизнь знаешь сколь перевидала?!

Видно всё-таки есть бог на свете… Утерянную челюсть я обнаружил, попав рукой в свежую коровью лепёшку. Чтобы не раздражать лишний раз эту ведьму, я сорвал лопух и тщательно вытер им челюсть.

– Вот ваши зубы. Сумку мне верните пожалуйста, – протянул я бабуле её пропажу.

– Верну, когда поможешь мне Зорьку на дорогу вытолкать.

Провозившись с коровой ещё с полчаса, я наконец обрёл свободу и, перебросив сумку через плечо, зашагал по обочине в сторону дома.

Мимо проносились редкие машины, но напрашиваться в попутчики без денег и в таком виде смысла не имело.

Работы нет, за съёмную квартиру висит долг в три месяца. Хозяйка из принципа не даст мне сегодня отдохнуть и выгонит искать деньги. Жрать тоже нечего. А ещё и кота дурак завёл, который смотрит на меня с укоризной и думает: за какие былые грехи ему достался такой непутёвый хозяин? И повеситься нельзя, хозяйка кота на улицу выгонит, и он там точно пропадёт. Попробовать разве утром у Димона денег перехватить… Ему как раз завтра предки очередной транш на учёбу переведут. Нет, Димону нужно ещё с ночи звонить, а то утром он все деньги на Светку спустит. Или на игры. Светка у него та ещё халявщица. Прицепилась к пацану и доит его и доит… Я вдруг поймал себя на мысли, что я завидую Светке.

Попытку дозвониться до Димона пришлось отбросить, как только я достал из сумки телефон, он тоскливо моргнул и отключился. Как всегда, я забыл его зарядить.

Испугавшись проехавшего мимо гелика, который появился словно из ниоткуда, я резко отдернул руку, и телефон выпал из моих рук экраном вниз.

– Чёрт, чёрт, чёрт, что за дурацкий день?! – прокричал я.

Поднял телефон, молясь чтобы экран был цел, ведь именно вчера я снял с него защитное стекло…

И, выдохнул, обнаружив целый экран, положил его в сумку.

Прикинув, что топать по дороге, следуя маршруту автобуса, мне придётся до утра, я решил срезать путь и свернул к темнеющему слева перелеску, сразу за которым начиналось старое кладбище. Мне нужно было лишь пройти по его территории и выйти на мост, от которого до многоэтажек уже было рукой подать. Я видел край этого кладбища из окна своей съёмной квартиры. Срезав таким образом путь, я сэкономлю уйму времени и километров десять с гаком.

На этот раз мне повезло и не пришлось тащиться через поле по высокой траве, так как едва спустившись с насыпи, я наткнулся на ведущую к кладбищу тропинку.

Миновав поле, я вошёл в перелесок и в лунном свете, увидел за ним торчащие из земли силуэты покосившихся деревянных крестов на могилах. Некоторые могилы были украшены крестами, сваренными из металла, и оградками. Мне постоянно приходилось обходить их. Хоронили здесь видимо, как бог на душу положит, без всякого плана, кому как было удобнее.

Странно, но мне вдруг показалось, что я слышу какие-то голоса и звук работающего двигателя… Где-то впереди за оградками тихо переругивались люди и виднелся тусклый свет габаритных огней автомобиля.

Блин!!! Вот знал же я, что не стоит этого делать! Но моё любопытство пересилило чувство самосохранения и я, скрываясь за оградками и надгробиями, пригибаясь как можно ниже, попёрся посмотреть, что же там такое среди ночи, может происходить…

Говорила мне в детстве мама, что любопытной Варваре на базаре нос оторвали, да что толку?

В темноте отчётливо выделялся квадратный силуэт едва не сбившего меня на трассе, гелика, освещавшего габаритными огнями небольшой пятачок, на котором двое амбалов, беззлобно переругиваясь, копали могилу. Что же ещё-то они могли копать ночью на кладбище? Причём могилу они копали на месте двух старых, заботливо отодвинув снятые с них кресты в сторонку.

Мои глаза уже привыкли к темноте, да и к тому же, работали они на свету. Именно поэтому я и разглядел лежавшие рядом с ними большие чёрные пакеты, ножовку, молоток и по-видимому, скотч.

И вот тут-то меня наконец накрыло припозднившееся чувство самосохранения и сердце сдавил подступивший откуда-то снизу страх.

Сглотнув, я подался назад и наступил на слишком громко хрустнувшую ветку.

Амбалы, перестав копать, дружно подняли головы.

– Ты слышал? – спросил первый.

– Там кто-то есть! – второй указал древком лопаты в мою сторону на вопрос своего товарища.

– А я тебе говорил, это была плохая идея, – вылез из ямы первый и направился к машине.

Не дожидаясь закономерной развязки, нарисованной моим воображением, я с криком ломанулся в сторону, перепрыгивая через надгробья, покосившиеся кресты и поваленные трухлявые деревья.

– Стой! – прокричал мне вслед всё тот же амбал.

Он достал из машины бутылку воды и, отпив половину, передал её второму.

– Ну вот, сатанистов поди каких-то напугали, гы-гы-гы.

– Весело тебе, а если бы они с оружием были? Нас с тобой в этих бы пакетах и прикопали во славу Сатане. Нечего ночью по кладбищам шляться. А если бы они наш кабель спёрли?

– Кстати, ты мне объяснить хотел, почему мы его с тобой ночью копаем. Могли бы и днём приехать.

– Да ты чего, Юрок? Это же цветмет в особо крупном. Ты б ещё табличку поставил: «Точка геолокации, где Юрок и Пашка сейчас находятся». И фотки всем разошли. А завтра к нам же участковый и придёт.

– А то что мы его на базу сдавать будем, к нам вопросов не будет?

– Там у меня всё схвачено, за всё заплачено. Не ссы!

– Тогда чего сидим? Нам до утра тут возиться. Меня Маринка потеряет.

Пока Юрок и Пашка копали, резали кабель, складывали его в чёрные мешки, обматывали скотчем и закидывали в багажник гелика, я, от страха быть прикопанным рядом, что было сил бежал по кладбищу, нещадно получая по заднице сумкой, болтающейся через плечо. В какой-то момент и без того видавшая виды застёжка ремня сумки хрустнула и развалилась, высвободив всю длину лямки. В ней я и запутался, упал в пустую могилу и потерял создание.

Мне виделся странный сон, где вокруг меня танцевали вальс Иван Иваныч с коровой, а Клара Леопольдовна бросала в меня монеты… Ой больно! И главное, бросала так прицельно…

Одна, вторая, третья! Я ощупал свой лоб, в который прилетели последние деньги, и понял, что это не сон. Я лежал в могиле, и кто-то бросал в нее деньги. А они по закономерности попадают в меня. Ой снова…

Зашевелившись, я застонал и стал царапать стенки могилы руками, пытаясь принять вертикальное положение.

Кидать монеты перестали, послышалось шушуканье.

– Эй, кто-нибудь, помогите… – прохрипел я из могилы.

Шушуканье стихло. Послышались толчки, и небольшие комья земли стали сыпаться ко мне в могилу.

Видимо, кого-то пытались заставить посмотреть, и этот кто-то упорно не хотел.

– Эй, вы! Слышите, я выхожу! Не нужно в меня больше ничем кидаться! – прокашлявшись, прокричал я.

Не дождавшись никакой реакции и действуя согласно принципу «спасение утопающих – дело рук самих утопающих», я стал карабкаться наверх и тем ещё больше напугал тех, кто кидался монетами.

Послышался топот, тихие всхлипы и звук разворачивающего автомобиля, который, газанув по мокрой траве вперемешку с землей, скрылся в неизвестном направлении.

Нащупав корни дерева, я смог ухватиться покрепче и, оттолкнувшись от стены могилы, подтянуться к краю. Ещё рывок – и вот я переваливаюсь на поверхность. О, это прекрасное чувство свободы!

Вот тебе и старое кладбище! Да здесь живых людей больше, чем днём в том же супермаркете у Иваныча.

Я лежал на спине, подложив сумку себе под голову, и смотрел на звёздное небо, что кусками торчало из-за крон деревьев, и впервые хотел ни о чём не думать, просто вот так лежать на кладбище на земле и смотреть на небо.

А зря…

Почти задремав я почувствовал, как мягкий нос ткнулся мне в щёку и стал обнюхивать меня всего.

– Аааа!!! – закричал я.

Резко подскочив, я увидел крупного чёрного пса. Видимо, испугавшись моей реакции пёс оскалился и зарычал.

– Хороший пёс, умный пёс, – как мантру стал произносить я. – Да нет у меня ничего, нет. Не сердись, я уже ухожу.

И что было сил, я развернулся и снова побежал. Не оборачиваясь, я слышал, как пёс с лаем бежит за мной.

Впереди снова забрезжил свет, времени на раздумье у меня не было, пришлось выбирать из двух зол. Быть сожранным большой собакой, а в моих глазах пёс был в два-три раза крупнее, чем на самом деле. Или пасть от рук неизвестных на кладбищенской поляне.

И почему-то мне ближе было второе, поэтому я, не раздумывая, сиганул в яркое пятно света и попал ногой на угли. Чудом проскакав по дорожке из огня, я, дымя кедами, упал на песок.

Глава 2

Нина смотрела на луну. Сегодня она была необычно большой с голубоватым отливом, последний раз такая луна была лет пятнадцать назад, когда она, Нина, была пятилетней девочкой, тогда ещё была жива её бабушка.

Тогда-то Нина и узнала, что её бабушка была не просто сельским врачом, но еще и колдуньей – совсем немного, самую малость. Но даже те силы, что имелись у её бабушки, не давали покоя некоторым людям, и их приходилось скрывать.

Потому что сила – это, в первую очередь, об ответственности за себя и за других, когда, спасая совершенно постороннего человека, ты готов отдать себя всего без остатка. Так потом и случилось, но перед тем, как бабушки не стало, она обучила Нину всему, что умела и знала она.

Наказала, что самые важные моменты в ее жизни будут сопровождаться голубой луной. И вот, спустя пятнадцать лет, луна снова отливает голубым. И это именно тогда, когда она, Нина, едет на велосипеде за город, на старое кладбище, чтобы провести ритуал.

Ей как никогда нужны поддержка и совет. Трудно спросить совет у пустоты, но можно, если умеючи. Нина умела. Выбрав подходящее место, она разожгла костры, дождавшись, когда они прогорят, разложила угли в виде пентаграммы и, сев в её центре, стала читать заговор.

Свет луны потянулся, придав её коже матовость; открыв глаза, она увидела, как в специальных круга х формировались фигуры, и… Всё.

Громкий лай собаки и мужской крик спутали все карты.

Выбежавший на кладбищенскую поляну парень протоптался по всей угольной пентаграмме, вобрав лунный свет, из которого были сотканы фигуры, раскидал все угли, прыгая по ним, словно огромный бабуин, и, ударившись о ветку дерева, упал без сознания рядом с Ниной.

***

Я пришёл в себя и, потерев лоб, обнаружил на нем огромную шишку. Да как так-то? Только этого мне и не хватало.

– Так, лежи, не вставай. Сколько пальцев видишь? – услышал я женский голос и увидел перед глазами два тоненьких пальчика.

– Кажется, два… – протянул я, неохотно фокусируя взгляд на них.

Ужасно воняло горелым, хотелось срочно избавиться от этой вони.

– Так кажется или два? – вкрадчиво напирал голос.

– Два, точно два. А что так воняет? – поморщился я, не в силах терпеть этот запах.

– Ты. Если быть точнее, твои ноги… – смущённо проговорил всё тот же женский голос.

– Ноги? Так сильно? Я что, лежал здесь неделю и протух? Или меня пометил скунс? – я заёрзал по земле.

– Ну, где ты лежал до того, как выбежал на поляну, я не знаю, а вот без сознания ты лежал недолго, – протянула девушка насмешливо.

– Странно, не от страха же это я. А тут ещё где-то была собака… – я повторил попытку подняться и оглядеться.

Но меня настойчиво положили обратно, что было немножечко, но приятно.

– Собака убежала, а вонь… В общем, ты сжёг свои кеды, – сочувственно произнесла девушка.

– Совсем? – расстроился я не на шутку.

Какое тут веселье, когда обувь любимая и единственная на сезон?

– Совсем, – грустно протянула она.

– Как же я домой пойду? Тут же идти и идти… – потеря обуви больно ударила меня по самолюбию и по карману.

Не мог же я признаться совершенно посторонней девушке, что у меня нет денег на новую обувь. И вряд ли предвидится в ближайшее время, когда мы с котом будем ночевать в картонном домике на помойке.

– Да ты не расстраивайся, я подвезу тебя до города. Я на колёсах.

– Ты на машине?

– Я на велосипеде, но ты не подумай, он выдержит нас обоих, у него очень крепкий багажник.

– Понятно, а можно я встану?

– Голова не кружится? Не тошнит? Ты просто так об ветку ударился, что искры посыпались. Я думала, пожар начнётся, не знала, что делать и кого спасать, нас или всё вокруг.

– Да я случайно, это собака, а там сатанисты, бандиты, корова…

– Какая насыщенная у тебя жизнь, даже завидно, – протянула девушка, помогая мне сесть. – Я Нина, – протянула она мне ладошку.

– Э… Максим, – вытерев свою ладонь о куртку, сжал её теплые и сухие пальцы.

– А что, есть сомнения? – заметила она моё промедление.

– Нет, если ты намекаешь на потерю памяти, то я точно Максим. Такое не забудешь.

– Хорошо, тогда давай понемногу подниматься. Скоро рассветёт, и я подвезу тебя.

– Если не секрет, а что ты здесь делала? – оглянулся я на кучу сгоревшего угля.

– Общалась с родными… – как-то тоскливо произнесла девушка, тоже посмотрев на остывшие угли.

– Ой, соболезную и прости, пожалуйста, что помешал… А ты не знаешь, где моя обувь, ну, та, что сгорела?

– Держи, – протянула она на ветке привязанные шнурками кеды.

Вся подошва оплавилась до дыр, в которых виднелись приклеенные носки.

Я машинально опустил голову вниз и только сейчас сообразил, что стою босиком на песке. Пошевелив пальцами ног, я оглянулся на Нину.

Она с интересом наблюдала за мной, не торопя, и, увидев, что я смотрю на неё, ободряюще улыбнулась.

Выкатив велосипед на дорогу и усадив меня на багажник, она начала крутить педали, но с места мы так и не сдвинулись: велосипед под такой тяжестью закопался в песке.

– Предлагаю немного пройти, а там ты поедешь на багажнике. Не сопротивляйся, ты легче, мне даже без обуви будет сподручнее тебя вести, чем наоборот.

Нина ещё для приличия возмущалась, но потом всё же подтвердила мою правоту.

До моего подъезда доехали без происшествий, и, распрощавшись с Ниной, записав на ладони номер её телефона, я зашёл внутрь.

Всё-таки вселенная не такая уж и плохая, вон сколько всего со мной случилось. Я потрогал шишку на лбу и ещё раз полюбовался номером телефона Нины.

И в итоге она меня вознаградила встречей. А может, это судьба?

Насвистывая что-то неразборчивое и аккуратно ступая по подъезду босиком, я быстро забежал в лифт и нажал кнопку «семь».

Нашарив в сумке ключи от квартиры, слава Богу, не потерял их на кладбище, я открыл дверь, и, ввалившись внутрь, встретил мяукающего кота.

Я виновато развёл руками, показывая, что ничего не принёс. Кот, насупившись, сел напротив, принюхался и, задрав хвост, пошёл готовить месть.

Опять нагадит на подушку или в тапки. Так и живём. А что тут поделаешь? Он же должен как-то протестовать против лишений.

Наскоро ополоснувшись в душе, я проинспектировал пустой холодильник на предмет, не завелась ли там мышь и не повесилась ли, часом, чтобы можно было её съесть, по-братски разделив с котом. Но, увы, чего нет, того нет, мыши тоже не дураки, они живут там, где есть еда, а где еды нет, живём только я и кот.

Ещё раз вздохнув, я расстелил диван, и только лёг на подушку, как услышал стук в окно.

На минуточку, седьмой этаж! Первым делом подумал, что всё-таки головой я ударился сильно, настолько, что я теперь слышу посторонние звуки. А что за ними, видения и голоса?

Опять же, это может быть птица, что села на окно и просто стучит.

– Должооок! – прокричали с той стороны окна. – Открой, твою мать!

Птица, которая ругается матом. Может, попугай сбежал из цирка, они там все говорящие.

– Максим! Открой окно, или я зайду сама! – а вот это, на минуточку, страшно, это птица-женщина.

Но мне же повезло встретить Нину, может эта птица тоже добрая… И красивая, как она.

Я снова посмотрел на ладонь, где был записан номер телефона. Черт, черт, черт… Я же ходил в душ и забыл записать номер в телефон или на бумагу.

Номер был цел, кроме последней цифры. Фух, это можно попробовать подобрать. Главное, чтобы остальное не пропало.

Скатившись с дивана, я вытряхнул содержимое ящика и аккуратно перенёс номер телефона на листок.

– Ты что, меня игнорируешь??? А ну сейчас же открой окно!

Взяв на всякий случай швабру, я открыл шторы и тюль и обнаружил висящую Клару Леопольдовну напротив окна.

Вот что значит талант не пропьёшь!

Выпучив глаза от удивления, я дрожащими руками открыл шпингалеты и помог пожилой женщине аккуратно перелезть на подоконник.

– Ты что, гад, на звонки не отвечаешь? Кто обещал вечером всё оплатить? – она стояла и пристально смотрела мне в глаза, пытаясь разглядеть хоть каплю совести.