Полная версия
Павел Иванов
Безымянная буква
За окном ночь, душная и как обычно дьявольски тихая. Не гудят машины, не слышится вой милицейских сирен и лая собак. Ни одного прохожего и ни одной бродячей кошки. Ночь, плавно, сквозь бинокль, стоящий на подоконнике, вливается в широкое, раскрытое настежь окно на самом верхнем этаже, самого высокого здания в этом городе, и плывёт в тёмную комнату, где находится мужчина. Его лица не видно, только силуэт. Он сидит в шикарном кожаном кресле и смотрит на тлеющую сигарету, которая аккуратно лежит на краю пепельницы, рядом, на журнальном столике. Дым, тонкой струйкой поднимается к потолку, и встречает там ночь, которая примостилась на хрустальной люстре. Свет в этой комнате не горит, и поэтому полумрак полностью овладел помещением. Лишь только лунный свет вычерчивает силуэты интерьера в этой комнате. Плотные атласные шторы раздвинуты, двухметровая драцена маргината в напольной кадке стоит с одной стороны окна, и такой же высокий фикус – с другой. Стены, оклеенные обоями с изображением золотистых райских птиц, сидящих на ветвях с цветами, приятно мерцают в лунном свете. Вдоль одной стены расставлены два кожаных кресла с высокой спинкой, между ними стоит двуярусный журнальный столик, из дорогого дерева со стеклянной столешницей. Около противоположной стены, на деревянной тумбе, со стеклянными дверцами, за которыми видны видеокассеты, стоит большой телевизор с видеомагнитофоном. На паркетном полу расстелен ковер с длинным ворсом. Двери в коридор раскрыты, в коридоре тоже темно.
– Привет Ночь.
– Привет Дым.
Сигаретный дым и ночь поздоровались как обычно, и стали смотреть с потолка на человека в кресле.
– Он опять это делает? – спросила Ночь, заранее зная ответ.
– Да, как видишь, – Дым скользнул по лампочке и по-дружески поцеловал Ночь.
– Он давно начал?
– Нет, ты ничего не пропустила, хотя истлело уже половина сигареты, а он всё молчит.
– Но запись – то идёт, – Ночь посмотрела на красный огонёк, который как маяк светился в темноте.
– Тихо, он, кажется, собрался с духом, видишь, зашевелился.
Мужчина в кресле, действительно взял сигарету, стряхнул пепел, облизнул сухие губы и глубоко затянулся. Затем тяжело вздохнул и подвинул диктофон, лежавший на журнальном столике, поближе к себе. Человек вытер платком пот с голого затылка и начал тихо говорить: «Что ж, снова здравствуй. Я полагаю, в эту ночь ты опять не заснёшь… Не сможешь заснуть – так будет правильней. Снотворное закончилось. Надо будет сходить в аптеку, чтобы пополнить свои запасы таблеток. Да, кстати, чем ты сегодня занимался? А вчера? Придумывал новый способ, как покончить со всем этим? Ну, если ты слушаешь сейчас эту запись, значит, у тебя опять ни хрена не вышло».
Мужчина усмехнулся и, опустив руку, поднял с пола бутылку вина. Глотнул…. На его колено капнула слеза. Человек, шмыгнул носом и снова отпив из бутылки, продолжил: «Спешу спросить, ты ещё не вспомнил как тебя, то есть меня, зовут? Если я это спрашиваю, значит, не вспомнил. Хочешь ещё глупый вопрос? Ты забыл, как всё ЭТО началось?»
Мужчина саркастически засмеялся, и на его джинсы капнула ещё одна слеза. «Да, такое», – он покачал головой, – «такое, не забывается… Может вспомнишь всё с самого начала до сегодняшней ночи? Быть может, услышишь какую – то деталь, может хоть что – то поможет понять, почему ЭТО происходит, и как ЭТОМУ положить конец». Мужчина глотнул из бутылки, снова провёл платком по затылку и, закурив новую сигарету, стал вспоминать всё с самого начала.
Я проснулся у себя дома, как обычно – в шесть часов утра, принял прохладный душ, надел чистые трусы «боксеры», и занялся будничным утренним ритуалом – бритьём. После выходных, я начинал эту процедуру с некоторой неохотой. В субботу и воскресенье, я не притрагивался к бритве, хотя понимал, что в понедельник придётся потратить чуть больше времени, и приложить немного больше усилий, чтобы «отполировать» своё лицо, так как щетина у меня почему-то росла быстро и густо, а это противоречило негласному уставу фирмы, где я работал – являться в офис не бритым. Щетина росла еще быстрее, если на кануне я употреблял алкоголь. Похмелья я не ощущал, значит вчера я точно не пил. Странно, но у меня не всплыло в памяти ни одной сцены из вчерашнего дня, как это обычно бывает по утрам. Сам по себе, процесс бритья меня не напрягал, даже можно сказать нравился. Наносишь на щёки, скулы и на шею пену для бритья, потом плавно водишь бритвенным станком по лицу, словно художественной кистью по холсту. Начинаешь настраивать себя на новый рабочий день. Что-то напеваешь или вспоминаешь, или рисуешь в уме картинки будущего дня. Так как утренний процесс бритья, для меня стал уже автоматическим, для меня было странно, что я не могу вспомнить ни одной мелодии, которую мог бы прокрутить у себя в голове, а потом напеть её. Вдруг, я замер, глядя на своё отражение в зеркале, с бритвой, прислонившейся к моей щеке. Из зеркала, на меня смотрел молодой мужчина. Это был я, но какой-то другой… На вид мне лет тридцать, чуть выше среднего роста, довольно крепкого телосложения, прямая осанка и широкие плечи. Невысокий гладкий лоб, короткая стрижка. Влажные, прямые, чёрные волосы, блестят после душа, отражая искусственный свет ванной комнаты. Густые чёрные брови. Прямой нос, по бокам которого, к уголкам губ, простирались, две неглубокие морщинки. Крепкие, узкие губы застыли – словно наклейка, не выражая ни каких эмоций. На прямых, ровных скулах и полукруглом подбородке, лежат небольшие остатки белой пены. В серых, чистых и блестящих глазах, промелькнула еле уловимая тревога. По телу, от макушки до пяток и обратно, пробежала колющая волна мурашек. Секунда забвения. Мгновение непонятного страха и паники – словно искра, вспыхнуло и погасло. Я зажмурился. Открыл глаза. Паника и страх исчезли. Я спокойно добрился, умылся, увлажнил лицо лосьоном после бритья, причесался и отправился на кухню. Заварил крепкий чай, сделал горячие бутерброды с ветчиной и сыром. Пока пил чай, переместился в гостиную, держа в одной руке кружку, в другой вкусный бутерброд. Включил телевизор, чтобы узнать новости, однако так ни чего и не выяснил – телевизор почему-то не работал. Я пожал плечами и включил радио – опять тишина. Немного озадаченный этим, я взглянул на электронный будильник – он работал, то есть электричество в доме было. Подошёл к выключателю, пощёлкал им, люстра в ответ моргнула светом. Странно, и ванной комнате, когда я брился – тоже горел свет, значит электричество точно есть. Разбираться почему не работает телевизор и радио, у меня уже не было времени, пора было одеваться и ехать на работу. Я снова пожал плечами и взглянул на термометр за окном. Опять жара – плюс тридцать, уже с утра! Что же будет твориться в полдень! Сейчас, хотелось оказаться где-нибудь на экзотическом пляже, разбежаться и нырнуть в лазурное море, а не ехать в душный офис. Однако, работа – есть работа. На пляж надо с начала заработать. Я надел заранее выглаженную, светло-голубую рубашку, лёгкие чёрные брюки, носки, чёрный пиджак. Подошёл к зеркалу и стал повязывать галстук, сегодня я выбрал светло-серый в тонкую, косую серебристую полоску. Когда всё было готово, я оглядел своё отражение с ног до головы. «Я в отличной форме!» – подмигнул я своему отражению. Перед уходом, зашёл в спальню и взял с тумбочки свои наручные часы и сотовый телефон. В коридоре, я обул туфли и «прошёлся» по ним губкой с блеском для обуви. Достал из ящика комода паспорт, водительские права, портмоне и ключи от машины. Разложил всё по карманам, снял с настенного крючка ключи от квартиры, и вышел за дверь. Закрыл дверь, как всегда на два оборота, подошёл к лифту, нажал кнопку вызова, и вдруг вспомнил, что забыл ключи от своего рабочего кабинета. «Чёрт!» – негромко выругался я, потому что не любил возвращаться. Я снова вернулся в квартиру, открыл ящик комода и вынул оттуда ключи от кабинета. «Возвращаться – плохая примета», – я подошёл к зеркалу, которое висело в коридоре возле вешалки и, следуя той же примете – широко улыбнулся, – «всё будет хорошо!» Я снова вышел из квартиры, закрыл дверь на два оборота и подошёл к лифту. Нажал кнопку. Ждал дольше обычного, но двери лифта так и не раздвинулись. «Что за фигня», – я постучал по дверям лифта, и пару раз еще нажал кнопку вызова. Подождав еще немного, я взглянул на свои часы – «Уже семь часов! Ладно, для разнообразия, и по лестнице можно спуститься». Не сказать, что я уж очень сильно не любил ходить пешком, но тогда это меня слегка напрягло. Сказывалась легкая нервозность, от того что пришлось вернуться за ключами. Пришлось идти вниз по лестнице. По пути, на лестничных площадках я не встретил ни одного соседа.
Выйдя из подъезда, я обратил внимание, что дворника нет на своём рабочем месте – он не чистит тротуар своей противно-шкрябающей метлой, как это было обычно… Мусорные баки полны до краёв, но ни бродячих собак, ни бомжей рядом с ними не было. Открыв дверь своей машины, я задержался, и медленно «просканировал» взглядом весь двор. Скамейки возле подъездов, качели, горки, карусели и «лазалки», турники и спортивные брусья на детской площадке – ни где никого не было. Ни одной мамаши ведущей своего ребёнка в детский сад, ни одной бабули, круглосуточно дежурившей на скамейке у подъезда, даже ни одного гуляющего голубя – вообще никого. Я полностью оглядел фасад дома, и не увидел в окнах ни одного человека. Странно, куда все подевались? Глянув на свои наручные часы, я ещё раз убедился – да, уже утро, начало рабочего дня. Сел за руль, включил магнитолу. Когда спустя минуту, я не поймал ни одной радиостанции, и даже помех не было слышно, я слегка заволновался. Выезжая со двора, мне никто не мешал, ни мусоровозы, ни «чайники» – водители, которые постоянно подолгу не могли грамотно вырулить с парковки. По дороге на работу, меня не обогнал ни один автомобиль, ни одного сонного пешехода, которые с утра вечно норовят попасть под колёса – не перебегали дорогу. Да что там говорить, не было ни души, даже на автобусных остановках. Правда, вот машин, автобусов, «маршруток», как обычно было пруд пруди, но все они стояли неподвижно у обочины дороги, без водителей и без пассажиров. Светофоры, все как один ослепли и не показывали ни каких цветов. С каждым километром мне становилось всё удивительней и тревожней, но движимый непонятными силами, я продолжал ехать вперед.
Когда я доехал до здания, в котором находился мой офис, я был уже сильно напуган. На парковке стояло несколько автомобилей. Выскочив из машины, как ошпаренный, я заглянул в каждую машину на парковке. Не обнаружив никого, пулей бросился в офис. Охранника на проходной не было, и меня охватила паника. Надежда оставалась только на начальника, он – то всегда был на своём месте в любое время. Глупо конечно было, надеется увидеть его там, когда, проехав пол города, я не встретил ни одного человека, но всё – таки у меня теплилась надежда. Забыв про этикет, даже не постучавшись, я резко распахнул дверь кабинета моего босса, и вздрогнул, когда увидел пустое кресло. Спустя несколько секунд, я заорал во всё горло. Мой крик был коротким, но громким. Замолчав, в ответ я не услышал ни звука. Ни одного слова, ни одной реплики, даже птицы за окном молчали. Я посмотрел на квартальный календарь, висевший около окна – двадцать первое июля, понедельник. Взглянул на настенные часы в кабинете, часовая стрелка указывала на цифру семь, минутная была между девяткой и десяткой, секундная стрелка чеканила свой шаг, и приближалась к цифре двенадцать. Семь часов, сорок семь минут утра – начало рабочего дня, не поздно и не рано – как обычно, на дворе лето.
«Лето… Лето! Что, босс в отпуске?! Кого ты обманываешь?! Что, весь город, включая бомжей, голубей и бродячих собак, сговорились и разом рванули на Мальдивы? Пешочком, побросав свои машины по среди дороги», – тяжело дыша, я бегал по этажам, открывая все кабинеты подряд, – «такого просто не может быть! Это сон! Чертовски реалистичный сон!».
В комнате отдыха и приёма пищи, тоже никого не было. «Я сплю?» – я ущипнул себя за щёку, было больно, но недостаточно. Тогда я подошёл к электрочайнику и включил его. Вода вскипела быстро, и я тут же плеснул кипяток себе на руку. Дикая боль и мой оглушающий крик, были признаками того, что это – чёрт побери, не сон! Когда я это понял, мой мозг тут же забыл про ошпаренную руку.
«Где вы все?!», – я расслабил узел галстука на своей шее.
Я снова стал метаться по кабинетам в поисках своих сослуживцев, заглядывал в курилки, в туалеты, в подсобные помещения – не было никого. Сердце колотилось с бешеной скоростью, казалось, оно сейчас пробьёт грудную клетку и выскочит наружу. Я был во власти паники, полностью – без остатка.
Повторно оббежав все три этажа и не найдя никого, я совсем выбился из сил и решил сесть, постараться успокоиться и найти логическое объяснение всему, что происходило, а точнее – не происходило, почему всё замерло. Выйдя на улицу, постоянно оглядываясь по сторонам, я сел в свою машину. В течение десяти минут, от пачки сигарет не осталось и следа. Кружилась голова. Мои руки тряслись как отбойные молотки. Пот заливал мои глаза, будто я сидел одетый в шубу в бане, растопленной по-черному. Взгляд бегал из стороны в сторону, как будто я наблюдал за теннисным мячиком во время игры. Успокоиться не получилось.
Я искал объяснения этому кошмару: «Война, радиация, эпидемия или инопланетяне? Что?! А почему же тогда я здесь, почему меня не коснулось то, что произошло со всеми. Зачем я приехал сюда? Надо было первым делом позвонить и узнать, работаем мы сегодня или играем в невидимок. Позвонить! Конечно, как же до меня сразу не дошло! А куда звонить? В аэропорт? В эмиграционную службу? В больницы? Боссу? Да что ты с этим боссом носишься, звони куда – ни будь!»
Я достал свой сотовый телефон и наугад набрал номер. Тишина. Тогда набрал 02 – опять глухо как в морге. Я гневно прокричал на телефон и отшвырнул его на соседние сидение. Надо было, как–то обозначить себя, привлечь внимание. Как?! Гудеть! Я стал давить кнопку сигнала на руле своей машины.
Гудел долго, пока голова не стала раскалываться на части…. Вдруг в голове скользнула мысль – может мой телефон отключен? Я опять побежал в офис. Добрался до стационарного телефона на проходной и набрал 02, потом 03, затем 01 – всё безответно. У меня снова закружилась голова, и я сел на пол. В моем мозгу образовался вакуум, не было ни одной мысли, я не знал, что делать. Пальцами нервно теребил кончик галстука, время от времени вытирал им пот со лба. Правый глаз начал дёргаться, а во рту жёстко пересохло. Я подскочил к кулеру, набрал в пластиковый стаканчик воды, и стал жадно глотать жидкую прохладу. Одного стакана мне было мало, я наполнил еще один, и снова сел на пол.
«Куда же все подевались?!» Когда я говорил «все», я имел в виду вообще всех людей, животных и птиц. Пытаясь вспомнить, хотя бы один номер телефона, по которому я мог бы, позвонить кому-нибудь из друзей или родственников, в голове была только чехарда из цифр и чисел. От волнения я забыл, были ли у меня друзья или родные… Мало того, я не мог вспомнить ни одной фамилии, ни одного имени, и даже ни одного знакомого лица не приходило ко мне на ум. В сознании всплывали только размытые человеческие силуэты. «Куда? А главное – когда все исчезли? Почему я здесь совсем один? Вот вчера, вчера же всё было нормально!» – я стал вспоминать вчерашний день и…
О ужас! Я не мог вспомнить вообще ни чего! Я знал, что мне надо с утра ехать на работу, я знал куда мне надо ехать, а вот всё остальное было словно в густом тумане. Ни чего внятного. Мысли путались, и спотыкались друг об друга…
Просидев так минут десять, я поймал себя на мысли, что засыпаю. Странно, с чего бы это? Я встряхнулся, встал и огляделся по сторонам. Не увидел ни каких признаков жизни, и не услышал ни одного постороннего звука – не хлопали двери, не трезвонили телефоны, за окнами не гудели машины и птицы по-прежнему молчали. Ни один воробей за окном не чирикнул за всё это время, что я нахожусь здесь…. По крайней мере, мне удалось хоть немного успокоиться, избавиться от истерической паники. Однако, волнение и тревога не отпускали меня из своих цепких объятий. «Ну что ж, сидя на одном месте ничего не выяснишь» – подумал я, и принял решение поехать на вокзал, там всегда народ толпами ходит в любое время – особенно летом.
Я снова вернулся к своей машине. Сев за руль, я машинально включил радио. В радиоэфире царила гробовая тишина. На вокзал я ехал на средней скорости, и постоянно оглядывался по сторонам, хотел увидеть хотя бы одного живого человека, хотя бы какое-то движение. Доехав до железнодорожного вокзала, я так никого и не увидел.
Каменное серое здание вокзала, выглядело как мёртвая туша кашалота выброшенная на безлюдный галечный пляж – безжизненная, молчащая громадина. Единственным звуком внутри этой «туши», было эхо моих шагов. Я прошёл через арку металлоискателя, она молча пропустила меня, никак не отреагировав на ключи в моих карманах. При входе, меня не встретили работники вокзала чтобы обыскать, я не увидел ни одного охранника или милиционера. Я прошёл в центр зала, и окинул взглядом всё пространство вокруг себя. Экраны информационных табло были пусты, они не высвечивали никакой информации. Терминалы для оплаты сотовой связи тоже не работали. Никаких очередей перед кассами и стойками регистрации. Пустые сидения для пассажиров ожидающих своего рейса. Безлюдные сувенирные магазинчики, журнальные киоски и кафешки. Лишь кадки с карликовыми деревцами и папоротниками, хоть как-то оживляли эту стерильную пустоту. «Ау-у-у!», – крикнул я, – «Эй! Есть здесь кто-нибудь?» Постояв какое-то время в ожидании ответа, я решил посетить диспетчерскую, и сделать громкое объявление на весь вокзал.
«Эй, есть здесь кто-нибудь живой? Пожалуйста, подойдите в диспетчерскую» – говорил я в микрофон. Подождав несколько минут, повторил: «Если есть здесь кто-нибудь, срочно подойдите в диспетчерскую, вас ожидает… Вас ожидает» …
Тут я ужаснулся – я не мог вспомнить собственное имя. Я забыл свою фамилию и отчество! Тщательно напрягая свою память, я не мог вспомнить свои инициалы. Постояв в недоумении, я вынул из внутреннего кармана пиджака свои документы. Меня снова охватила паника, когда обнаружилось, что ни в паспорте, ни на водительских правах, не было моей фотографии, и отсутствовали данные об имени, фамилии и отчестве. Вообще, все страницы паспорта были пустые. Ни даты рождения, ни место выдачи паспорта, ни одной печати в графе прописка! Страницы, о семейном положении и о наличии детей – тоже пустые. Это что за чертовщина!? Бред, этого не может быть! Я закрыл паспорт, немного подождал, затем снова раскрыл и пролистал. Всё осталось без изменений. Внезапно, словно удар в гонг, меня посетила мысль, что сегодня я не встретил ни одного взгляда. С того времени, как я вышел за дверь своей квартиры, и до этого момента, я не увидел ни одной фотографии. Ни одного человеческого изображения. Все рекламные щиты в городе, были без лиц. Ни одна улыбающаяся морда не внушала со щитов о достоинствах товара, который рекламирует.
Я побежал в газетный киоск. Прессы было предостаточно, но ни в одной брошюре, ни в одной газете, и даже ни в одном журнале не было фотографий или рисунков людей и животных. Я замер в холодном ужасе. Мои ноги приросли к полу, я не знал, что делать и о чём думать. Панический страх съедал все мои мысли.
Я стоял и тупо смотрел в раскрытый журнал…. Затем, я почувствовал пронзительный укол в моих пятках. Руки стали крепче сжимать журнал, по моим венам кровь стала бурлить с неистовой скоростью, поднимаясь от пят к голове. Когда мощная волна ударила в мой мозг, я заорал и разорвал журнал на части. В моих глазах помутнело, и я стал громить всё, что попадало мне под руку.
Я швырял кадки с растениями в окна и двери, опрокидывал скамейки, кидал мусорные урны в кассы и в табло. Звон стекла, и эхо гремящего железа заглушал мой звериный рёв. Незаметно для себя, я переместился из здания вокзала на улицу. В руках у меня оказался какой-то обрезок металлической трубы. Тут я стал громить машины, ларьки, фонари и всё остальное, на что падал мой бешеный взгляд. Когда силы иссякли, я рухнул на горячий асфальт и зарыдал. Катаясь по дороге, в моей голове и сердце была лишь ненависть ко всему происходящему, и страх, что ЭТО может длиться бесконечно.
Когда я очнулся, меня окружали стеллажи с бутылками, башни из каких-то коробок и банок. Я не сразу понял, где я нахожусь. Какое-то маленькое складское помещение. Выйдя из торгового ларька, меня ослепило солнце. Не удержав равновесие, я упал. Открыв глаза, первое, что я увидел – это была полупустая бутылка вина в моих руках. Оглядевшись по сторонам, я про матерился и швырнул бутылку в рядом стоящую машину: «Как же меня это ВСЁ БЕСИ-И-И-Т!!! Где вы все, мать вашу!»
Мой крик сдавил сухой, горло раздерающий кашель. Шатаясь, я поднялся и, побрёл неуверенной походкой куда-то вперёд. Солнце беспощадно поджаривало меня, и я снял с себя изодранный пиджак… Галстук и рубашку, я тоже куда-то выкинул.
«Это чертовски глупая шутка», – кричал я в пустые окна зданий на безлюдных улицах, – «когда я вас найду, учтите, все от меня получат!»
Так я бродил весь день, заглядывал во все машины на моём пути, всматривался в окна домов, магазинов, ателье… Временами покрикивал, останавливался, прислушивался к тишине, и шёл дальше.
В конце – концов, я выбился из сил и сильно проголодался. Увидев вывеску «СТОЛОВАЯ», недолго думая я вошёл в двери этого здания. Как и следовало ожидать, внутри, из людей – никого не было, а вот еды было предостаточно, и что ещё хоть как-то меня обрадовало – в столовой было прохладно. Я подошёл к раздаточной ленте, взял поднос, и продвигаясь к кассе, стал выбирать себе блюда. Я взял себе порцию солянки, тарелку плова, салат из свежих овощей, хлеб и компот. Подойдя к кассе, я по инерции хотел расплатиться за свой набор, но передумал, и наоборот – открыл кассу. Внутри лежали деньги. Оглядевшись по сторонам, я вынул их, и спрятал к себе в карман брюк. Тогда, я ещё не обратил внимание на то, что и на деньгах, отсутствовали изображения одушевлённых предметов. Стоя с подносом в руках, я оглядел зал столовой и выбрал стол в самом центре. Вся столовая мебель была аккуратно расставлена по залу. Стулья задвинуты под столы, на которых, по центру стояли солонки, перечницы и металлические салфетницы с салфетками. На полу, покрытым линолеумом не было ни соринки. Всё было стерильно чисто, как в операционной. Странно, но, когда я начал есть, я понял, что еда вовсе не холодная.
«Ведь кто-то её приготовил, разогрел!» – я со злостью стукнул кулаком по столу, – «а ещё, я взял ваши деньги! Кучу денег», – я говорил громко и старался делать это по наглее.
Но никто не вышел из-за угла, не обругал вором, ни пропищал о том, что сейчас вызовет милицию, и так далее. Я сидел в полном одиночестве с халявной едой и с украденными деньгами, громко чавкал и гремел ложкой. Вдруг меня посетила одна мысль:
«Эй, шутники, это что, новый проект «скрытой камеры» или, что-то типа «шоу на выживание»? Ну, вы и изобретатели», – я рассмеялся и метнул пустую тарелку в стену, – «нате, жрите! Рейтинг у вас сейчас до луны взлетит!»
Я вскочил на стол, приспустил штаны и обнажил свой зад.
«А теперь, заткните свои ушки», – я зажмурился, и мой зад, сделал то, что на его месте сделала бы любая бесстыдная задница.
Таким образом, я надеялся привлечь к себе хоть чьё-нибудь, хоть какое-нибудь внимание. Я рассчитывал, что хоть кто-то появиться из живых людей после этой моей выходки. В тот момент, я действительно поверил, что меня снимает скрытая камера. Но, увы, это оказалось не так. Я закончил трапезу в полном одиночестве. То, что меня не снимают на камеру, выяснилось спустя некоторое время, когда я зашёл в магазин, где продавалась теле и аудио аппаратура. Ни один телевизор не показывал даже белого шума, ни одно радио не кричало о моём голом заде. Окончательно обнаглев, я для начала опрокинул на пол несколько телевизоров и пару музыкальных центров, разбив их в дребезги. Опять всё кругом тихо, никто не кричит, не вызывает милицию или неотложку. Тогда я задумал следующий шаг. Среди длинных стеллажей с теле, видео и аудио аппаратурой, я отыскал самый мощный музыкальный центр, вытащил его на улицу, подсоединил к сети, выставил уровень громкости на максимум и отправился за музыкой. То, что я увидел в отделе по продаже кассет и компакт-дисков, заставило меня вспомнить вокзальную прессу. Ни на одной упаковке кассет, ни на одной обложке CD-диска не было изображений людей, животных и даже насекомых. Меня это сильно разозлило. Я сгрёб в коробку кучу кассет и дисков, затем поспешил на улицу. Мой план заключался в том, чтобы оглушить город каким-нибудь рок концертом. Но в место этого, колонки музыкального аппарата оглушили меня мёртвой тишиной. Это означало, что на всех кассетах и дисках не было записано ни звука. Я со злости пнул аппарат и отправился в видео салон. Там меня ждала та же картина – ни одного фото на коробках видеокассет и компакт-дисках, как в прочем и ни одного фильма. Я начал методичный обход всех магазинов и торговых центров. В магазинах, где продавались игрушки, не было ни одной куклы, ни одного солдатика, а про мягких зверушек я вообще молчу. На полках стояли лишь пустые коробки. Конечно, не все игрушки отсутствовали. Например, я нашёл машинки, металлические конструкторы, деревянные кубики, пластмассовые пистолеты, автоматы, кожаные мячи, скакалки и другие безликие предметы. Но всё, у чего должны были быть глаза, не наблюдалось. Я с надеждой побежал в продуктовый магазин, чтобы увидеть хотя бы рыбьи глаза, но меня там ждало только разочарование. Все овощи, фрукты и крупы, лежали на витринах, а вот рыбьих глаз я не увидел, даже на банках консервов. Банки с тушенкой тоже были безликие. Я в ужасе выбежал обратно на улицу, и бежал, бежал, сам не зная зачем. Но куда я бежал, мне было достоверно известно – я хотел покинуть это место, этот город.
