Предубеждение и судьба

Мальчик был черноглазый, смуглый, шустрый, но какой-то неповоротливый и неуклюжий, и имя у него было под стать – Мишка. Внешность говорила о том, что в нём непонятным образом появилась примесь горячей южной крови. Но был он настолько милым и непосредственным, что всем своим видом вызывал улыбку на лице.

Понравились Мирославе и педагоги школы. Учительница биологии и химии была простой, приветливой, улыбчивой женщиной средних лет. Добиралась на работу из соседнего села вместе с двумя сыновьями – учениками этой же школы – в хорошую погоду на велосипеде, в распутицу – пешком. Преподаватель белорусского была пенсионного возраста. В пытливом цепком взгляде угадывался сложный характер. Но первое впечатление было обманчивым. Она оказалась чересчур разговорчивой и добродушной старушкой.

Математиком и физиком в одном лице оказалась совсем молодая девушка. Как потом выяснилось, в городе они с Мирой были соседями, их дома находились на соседних улицах. Наташа, так звали девушку, услужливо согласилась отвести Мирославу на квартиру, где жила сама.

В деревне старики довольно охотно в то время соглашались брать к себе постояльцев. Особенно, если они работали в школе, в больнице или в колхозе ветврачами или агрономами, это давало возможность получить на зиму бесплатные дрова и торфобрикет.

Хозяйка, с лицом, изборождённым глубокими морщинами, исподлобья поглядывала на новую постоялицу. Бросались в глаза недоверие и настороженность к незнакомке. Было у неё необычное и странное имя – Геля. Позже Наташа объяснила Мирославе, что полное имя Генеэфа имеет польское происхождение. Село находилось почти у самой польской границы, а так как эти земли на протяжении веков присоединялись то к Польше, то к России, то и население здесь было смешанное. Однако большую часть составляли поляки.

Жизнь, наполненная новыми людьми, впечатлениями, действительно помогла Мирославе отвлечься от грустных мыслей и воспоминаний. Предаваться воспоминаниям порой просто не было времени. Только по вечерам, когда она, уставшая, ложилась на большую, широкую железную кровать с толстым матрацем и огромной, очень мягкой перьевой подушкой, только тогда она вспоминала то время, которое осталось в далёком прошлом. Как только её голова касалась подушки, и она закрывала глаза, в памяти возникали образы прошлого. Вечерние прогулки по безлюдным окраинам города, бесконечные смешные и серьёзные разговоры, ночное звёздное небо. Та тоненькая ниточка взаимной симпатии, что возникла между ними там, на свадьбе, с каждой новой встречей только крепла. То незнакомое чувство, что зародилось в душе Мирославы, росло, усиливалось, ширилось и заставляло сердце стучать всё сильнее, когда она собиралась на каждое новое свидание, с волнением ждала новых встреч.

Мама в телефонном разговоре сообщила ей, что несколько раз в начале сентября звонил какой-то парень, но она сказала ему, что Мирослава уехала, сменила место работы и живёт уже второй месяц в деревне. Мира сейчас была совершенно уверена в том, что отношения с Алексеем не имели будущего. Предубеждения, устоявшиеся в обществе по поводу неравного брака, как в отношении разного социального положения, так и из-за разницы в возрасте, взяли верх над её чувствами.

Она уже не мечтала о большой и светлой любви, о великих свершениях. Её любовь была разбита. Обстоятельства складывались так, что ей не суждено было быть рядом с любимым человеком. А когда в душе человека глубокая осень, то он не может думать и мечтать ни о каких свершениях. Она утешалась мыслью, что то дело, которое она делает для своих учеников, тоже большое и нужное. Ведь мечтают все люди, мечты у них самые разные… Но не все мечты сбываются. Разочарования в столь юном возрасте всегда кажутся такими сильными, что жизнь порой теряет всякий смысл. Только работа, те простые добрые люди, которые её окружали, спасали Мирославу от того угнетённого, подавленного состояния, в котором она сейчас пребывала.

Глава 5

Прошёл месяц. Мирослава очень быстро сошлась с Натальей. Она была простой, лёгкой в общении, без заносчивости и каких-либо комплексов. В памяти Мирославы преподаватели тех сложных и непонятных наук, которые преподавала Наташа, были очень строгими и высокомерными, и ей всегда казалось, что они свысока смотрели на тех, кто не понимал их предмет.

По утрам и после уроков в школе они с Наташей ходили в лес за грибами. Грибной сезон был в самом разгаре. Деревенские дети в школе каждое утро друг перед другом хвастались количеством собранных боровиков. Мирослава и Наталья невольно включились в это соревнование.

Баба Геля по вечерам специально протапливала печь, чтобы на ней сушить собранные грибы, помогала девушкам перебирать их и укладывать на большие противни. Рекордсменом по сбору грибов всегда был дед Поляк – худой, совершенно седой старик, очень сутулый, сгорбленный от трудов и прожитых лет. Он постоянно курил крепкий табак, выращенный на своём огороде, и много, надрывно кашлял. Видимо, он знал особые секреты, умел искать маскирующиеся среди берёз и сосен самые ценные и красивые грибы, сказывался богатый опыт в этом деле.

Баба Геля рассказывала много интересного из своей долгой непростой жизни. Замуж, совсем ещё юную девушку с неприметной внешностью, отдали, даже не спрашивая её согласия. Детей в семье было семеро, она была второй по старшинству после брата. Жених был из зажиточной семьи, с большим хозяйством, его родители искали рабочие руки. О том, что Геля – справная работница, в селе все знали, работала в поле наравне с матерью, помогала нянчить младших детей. Её путанная белорусско-польская речь порой озадачивала девушек, но она толковала, если было непонятно, как могла, по-русски.

– Вот к Наталье в прошлом году, после того, как она на свадьбе у научительки гуляла, таки гарный хлопчик приезжал. На мотоцикле. Не у каждого мотоцикл есть. Отказала, глупая, – искренне негодовала расстроенная всерьёз старушка, словно это вчера случилось и ухаживали за ней.

– Да не отказала я, баба Геля, – оправдывалась Наташа. – Он в первый раз, как приехал, сразу целоваться полез.

– А с тебя что – убудет? Молодо-зелено! С велькой перебирачки достанешь болячки, – отвечала баба Геля пословицей, вобравшей в себя, народную мудрость и рассудительность.

– Это как, баба Геля? – спросила Мирослава.

– От большого перебора ничего путного не выйдет. В том смысле, что останешься у разбитого корыта, – объяснила Наташа.

– У разбитого корыта – ладно, да вот не выбрать бы такого мужа, что всю жизнь потом каяться и жалеть придётся, – разрезая на две половинки большой и красивый белый гриб, говорила старушка. – Такой красавец снаружи, даже с виду и не скажешь, что внутри весь гнилой и червивый, – сетовала она.

Наталье, от природы очень живой, активной, общительной и открытой, в отличие от Мирославы, быстро надоедало однообразие. Ей часто вспоминалась беззаботная студенческая жизнь, прогулки по дорогим сердцу, городским улицам и проспектам, памятные места, где прошли лучшие годы.

– Я, конечно, не Пушкин, но воспринимаю своё распределение, как ссылку. «В глуши, во мраке заточенья тянулись тихо дни мои», – цитировала знакомые строки Наташа. – Из всех развлечений: лес, грибы да ягоды. Мира, поехали с нами на экскурсию.

– Где же мы столько детей наберём? – удивлялась Мирослава.

– Да здесь не нужно много, сколько есть, достаточно. Купил билеты, сел на поезд. У тебя – четверо, моих – трое. Смотаемся в Минск, хоть какое-то развлечение. В музей детей заведём, в парк на карусели, в кафе. Они же в селе ничего не видят! Мороженое раз в год едят, когда с родителями в город выберутся.

– Я не против, – сразу согласилась Мирослава, – Поехали.

Глава 6

Им пришлось встать до первых петухов. Нужно было успеть собраться в дорогу и пешком дойти до железнодорожной станции, что находилось в двух километрах от села.

Было свежо. Чувствовалось приближение глубокой осени. Лес, стоявший стеной по обе стороны дороги, часто ронял на асфальтовое покрытие с глубокими выбоинами ярко-жёлтые листья. Ветер крутил их в стремительном завораживающим танце. Небольшие листья летели, кружились, падали в вихревом полёте и ложились на землю. Большие и крупные, наоборот, медленно и плавно, словно качаясь на маятниковых качелях, падали долго, не торопясь.

Мира подумала, что человеческие судьбы такие же разные, как эти полёты. У одних – яркие и красивые, у других – ничем как будто на вид не примечательные. Каждая по-своему интересна.

Одним улыбается удача, они получают от жизни деньги, положение, славу, любовь. Да только не все могут сохранить подарки, дарованные судьбой. Разменивают самое ценное и дорогое – любовь, счастье близких, таланты – на другие ценности. Как сказано в библейской притче, не каждому дано не просто сохранить свой талант, но и приумножить его. Как сложилась бы её жизнь, если бы не та случайная встреча с Алексеем на свадьбе Ксении? Может быть, не стоило бояться трудностей, людского осуждения? Не идти на поводу у своего страха и предубеждения? Смогла бы она сохранить свои чувства или только ненадолго продлила бы их короткий век.

Каждому чем-то приходится жертвовать. Кто-то выбирает любовь и жертвуют материальными благами и карьерой, другие ищут славы и богатства, стремятся к власти, жертвуя своими чувствами. И только жизнь покажет, не напрасна ли была эта жертва. Ведь все эти ценности так непостоянны и изменчивы. Богач может стать нищим, вершитель судеб, может стать бесправным узником и провести остаток дней за решёткой, почёт и слава ещё быстрее могут смениться забвением.

Вот впереди показалась стремительно приближающаяся изогнутая дуга поезда. Шумной гурьбой дети вошли в вагон, громким разговором и смехом разбудили дремлющих пассажиров.

Отыскали свободное купе плацкартного вагона и расположились на нижних полках. Миша залез на верхнюю.

– Никогда лёжа не ездил, – радостно делился мальчик новыми впечатлениями. – А что, прикольно, можно и поспать.

– Всё самое интересное проспишь, – Наташа смотрела то в окно, то на своих учеников, словно пытаясь понять, как действует на них размеренное постукивание колёс, мелькающие за окном пейзажи природы.

Одни дети зачаровано смотрели в окна на быстро меняющиеся живые картины с лесами, реками, полями, другие уже открывали уложенные заботливыми родителями в дорогу бутерброды, сладости и напитки.

– Растущему организму главное вовремя подкрепиться, – заметила Мирослава. – Красота родного края никуда не денется. Ещё три часа будет мелькать перед глазами.

– Верно подмечено, – согласилась Наташа, наблюдая, как дети доставали из пакетов хлеб, помидоры, деревенскую домашнюю колбасу. Её ни с чем не сравнимый аромат заставил протестующе заурчать и её желудок.

– Может, сходить за чаем? – посмотрела Наташа на Мирославу.

– Сходи, Наташ, а я за детьми присмотрю.

В парке развлечений некоторым детям захотелось попасть на колесо обозрения, другие боялись высоты. Потому решили разделиться: Наташа пошла с детьми на аттракцион, а Мирослава осталась с теми девочками, что не решались подняться на высоту птичьего полёта, чтобы увидеть красоту города.

  Наташа была уже высоко. Её фигура и силуэты детей становились всё меньше. И тут, опустив взгляд, устремленный ввысь, ниже, к земле, Мирослава заметила Алексея. Он с компанией студентов тоже покупал билеты на колесо обозрения. В короткой куртке-ветровке, джинсах, облегавших стройную спортивную фигуру, он выглядел совсем юным школьником. И только сильно накрашенные, упакованные по последней моде состоятельными родителями девушки рядом с ним подтверждали тот факт, что это были уже не школьники. Мирослава уже хотела предложить девочкам отойти в сторонку, но Алексей заметил её, и их взгляды встретились. Он шёл к ней и улыбался. А Мирослава чувствовала себя провинившийся школьницей, не выучившей урок.

– Вот видишь, Мирослава, от судьбы не уйдёшь. Я очень рад тебя видеть, – Алексей смотрел на неё улыбающимся, радостным и открытым взглядом. Словно расстались они вчера, а сегодня, прямо сейчас, он хотел пригласить её, а не других, развлекаться.

– Я тоже рада видеть, что у тебя всё хорошо, – сухо ответила Мирослава, чувствуя себя неуверенно и неловко, отводя растерянно глаза в сторону.

– Вот, сбежали с лекции, – наконец Алексей решил оправдаться за свою многочисленную компанию.

– Что-то на тебя не похоже, ты ведь всегда был примерным учеником.

– Серьёзные предметы я не прогуливаю. Сейчас просто пара по философии.

– Зря ты так о философии. Величайшие мыслители прошлого признаны всем миром великими не случайно. Это ведь так интересно узнавать о том, что волновало людей тысячи лет назад.

– Да ладно, учебник почитаю перед экзаменом.

– Девочки, посидите на скамейке, – попросила учениц Мирослава. Она решила, что слышать разговор учительницы с незнакомым парнем им не нужно.

– Ты почему на мои звонки и письма не отвечала?

– Я уехала, сменила работу, а писем никаких не было, – удивилась Мирослава.

– Странно, я писал тебе. Но, не дождавшись ответа, перестал. Подумал, что для тебя это было лишь развлечением, быть может?

– Нет, не развлечением, – не смогла слукавить Мирослава, – Но всё это уже в прошлом. У тебя вся жизнь впереди. Смотри, какие прекрасные девушки тебя зовут.

Три девушки и два парня уже подошли к опустившейся кабинке и призывно махали юноше, звали его присоединиться к их компании.

Наташа с детьми уже вышла из кабинки аттракциона. Она, заметив Мирославу с молодым парнем, направилась к сидевшим на скамейке девочкам.

– Извини, Алексей, меня ждут. Я здесь по работе, у нас экскурсия. Да и твои друзья, скоро устанут ждать тебя, – заметила Мирослава, увидев, что компания студентов пропустила уже две пустые кабинки. Она боялась смотреть Алексею прямо в глаза, боялась выдать себя, отводила взгляд в сторону. – Извини, что все так получилось, – сказала Мирослава и стремительно, не оборачиваясь, пошла в направлении скамейки, на которой расположилась Наташа с детьми.

– Ну что, идём в музей? – ответила Мирослава вопросом на немой вопрос Наташи, который застыл в её взгляде. Мирославе хотелось поскорее уйти из парка, сбежать от прошлого, от воспоминаний, которые разом нахлынули на неё. Образ Алексея вдруг снова стал живым, реальным, и, если бы она захотела, – осязаемым.

– Пойдём, – ответила Наташа. – Ну, что? Уже истратили денежные запасы на каруселях? – обратилась она, к возбуждённым от непривычных и ярких впечатлений детям.

– А посещение музея тоже платное? – спросила самая маленькая Катя Белова.

– А может, ну его этот музей? – предложил, улыбаясь Миша, – Давайте ещё на какой-нибудь карусели покатаемся или ещё по мороженому.

– Миша, ну нельзя только развлекаться, объедаться мороженым, – улыбнулась Наташа. – Надо что-то интересное увидеть и узнать, думать о своём образовании, расширять кругозор.

– У меня и так хорошее зрение. Я все буквы доктору, когда медосмотр в школе проходили, назвал, даже в самом нижнем ряду, которые никто не видел в классе.

Наташа в ответ лишь рассмеялась.

Глава 7

Через неделю после экскурсии Мирослава почувствовала приступы недомогания. Именно Наташа открыла ей глаза на его причины.

– А может, ты беременна? – в шутку спросила она, когда Мирослава уже не однажды пожаловалась на приступы тошноты.

От грибов на печке шёл такой сильный дурманящий аромат, что Мирослава просто не могла находиться в доме, когда баба Геля в очередной раз растапливала печь. Она уходила в лес и подолгу бродила там в одиночестве. Природа успокаивала девушку, душа, казалось, обретала утраченное спокойствие и равновесие.

Наташа, томимая однообразием, не выдерживала столь длительных прогулок. Как только её корзина наполнялась грибами, она уходила домой.

А Мире, оставшейся наедине с лесной тишиной, среди вековых сосен, могучих дубов, молодых берёзок и осин, было над чем задуматься. Природа успокаивала, все проблемы уходили, как будто оставались за пределами этого дивного леса, не казались уже такими неразрешимыми. Красота была такой реальной, завораживающей, что хотелось жить только настоящим, забыв о прошлом, не думая о будущем. Рядом с прекрасным хотелось чувствовать только этот миг, наслаждаться этим прекрасным мгновением. И ей казалось, что не существует тех проблем, которые она не сможет разрешить. Мирослава с нетерпением в этот раз ждала приближения выходных, чтобы уехать домой и получить ответ на мучивший её вопрос о причине загадочного недомогания.

Засыпая в своей просторной тёплой постели, слушая, как посапывает безмятежно Наташа, Мира с ужасом думала о том моменте, когда всё станет ясно. Может быть, Наташа права, и она действительно беременна?

Приехав в город, она по дороге зашла в аптеку и купила тест. Не имея опыта его использования, долго читала инструкцию и пыталась разобраться. Когда она увидела нужное количество полосок на тесте, в первые мгновения её охватил такой дикий страх, которого она не испытывала никогда в своей жизни.

Что же она будет делать? Как сказать об этом родителям? А на работе? Ведь всё это со временем будет заметно. Сделать аборт и убить ребёнка она не сможет. Взять на себя такой грех, который будет тяготить и мучить её до конца дней – не решится.

Несколько лет назад от родителей Мирослава узнала, что в детстве её не крестили в церкви. Мать уже тогда занимала руководящую должность, и поэтому на настойчивые советы бабушки покрестить ребёнка был дан ответ:

– Я не хочу лишиться своей должности из-за глупых пережитков прошлого, большинство людей в наше время игнорируют устаревшие обычаи. Ведь уже давно никто не венчается, и ничего – живут.

– А потом разводятся, потому как без божьего благословения, во грехе и жизни нет никакой. Одно мучение. Так и без крещения вы своего ребёнка на муки обрекаете.

Но невестка была непреклонна в своём решении.

Свобода слова, объявленная Горбачевым, всё изменила. Люди вдруг вспомнили о боге, потянулись в храмы. Мирослава тоже прочла Евангелие, ветхий завет, много думала о прочитанном.

Как-то с бабушкой она пошла на кладбище. Могилы родителей, было видно, бабушка регулярно навещала, ухаживала за ними. Здесь росли цветы, почти не было сорной травы. Потом бабушка пошла к другим могилам, что находились рядом. На старых каменных памятниках были выбиты имена, которые читались уже с трудом.

– Здесь мой дед Антон, – говорила она у могилы, ограждённой металлической оградой с потрескавшейся жёлтой краской. И сам невысокий холмик и ограждённое пространство за ним заросли травой. – Сил уже нет выпалывать, – оправдывалась бабушка за запустение могил. – Это могила бабы Мани. А это Оля. Только один годочек пожила. Сестра моя. Заболела и померла, – бабушка показала на едва заметный маленький бугорок, терявшийся в высокой траве. На нём тоже стоял небольшой крест с металлической табличкой. Они прошли дальше.

– А вот здесь брат с женой и их сын, – рядом стояли три массивных гранитных памятника с медальонами фотографий. На двух – молодые, красивые мужчина и женщина. С третьей на них смотрел совсем юный, похожий чем-то на её отца, парень в школьной форме. Он улыбался.

– Сыночек их, от воспаления лёгких в больнице сгорел. Как схоронили единственного сына, так и подкосила эта беда их здоровье. Недолго пожили. За ним следом пошли, сначала мать померла, а потом и брат мой ушёл за ними, – взгляд старой женщины затуманился воспоминаниями прошлого. – Говорила мне мама перед смертью, что грех большой на нашем роду есть. Не сказала, правда, какой. Потому без бога нам никак нельзя. Я раньше каждое воскресенье в церковь ходила. Хоть и далеко – семь вёрст, а иду. Как воскресенье, все бросаю – и иду. В воскресенье нет важнее дела, как на службу сходить. Бывает, подвезёт какой добрый человек на телеге. Это сейчас, как все на машинах ездить стали, то никто не остановится. А раньше всё по-другому было, люди добрее были, бога помнили. А теперь забыли. А свято место пусто не бывает. Либо добро, либо зло в душе поселяется. Тебе, Мирослава, обязательно креститься надо. Я уж в церкви редко бываю, ноги дюже болят. А ты сходи в городе в храм, поговори с батюшкой, он всё расскажет, как что сделать нужно.

Именно сейчас Мирослава почему-то вспомнила всё это. Её мучил вопрос: почему всё так нескладно в её жизни? Стать студенткой ВУЗа, о котором мечтала, не получилось, с лучшей подругой развела судьба, влюбилась в того, в кого нельзя было влюбляться.

Она решила пойти в храм.

На своём крещении Мирослава, к своему удивлению, оказалась не самой старшей. Вместе с трёхлетним мальчуганом крестили двух подростков и их отца с почти седой головой.

Старый дряхлый священник быстро читал слова непонятных молитв. Он был очень стар, говорил тихо, почти скороговоркой и оттого разобрать что-либо было сложно. После обряда крещения Мирослава стала посещать храм чаще. Правда, ходила она в дальнюю церковь, где служил более молодой священник. Текст молитв у него на службе был понятен, громогласный голос был слышен даже тем, кому не хватило места в храме, и он был вынужден стоять службу в притворе или на улице.

То, что Алексей не узнает о её беременности, Мирослава знала точно. Ломать жизнь этому мальчику, который был ей всё ещё дорог, она не собиралась.

Мать сразу догадалась, что с Мирославой что-то не так.

– Ты почему два дня ничего не ешь? Болит что? Не молчи, – настойчиво требовала она ответа от дочери. Характер у неё был твёрдым и напористым. Уже давно она работала на руководящей должности в парткоме завода. Твёрдость, требовательность и решительность помогли ей сделать хорошую карьеру.

– А может, ты беременна? – допытывалась женщина.

Мирослава промолчала, и мать всё поняла. Лицо её стало каменным. Такие моменты всегда пугали Миру.

– Срок большой?

– Четыре недели, может, больше.

– Срочно в больницу, пока не поздно.

– Я не буду делать аборт, – тихо сказала Мирослава, еле сдерживая слёзы. Она ожидала чего-то похожего, зная характер матери. Уже предчувствовала бурю, когда обо всём мать расскажет отцу.

– Я думаю, ты изменишь своё решение после разговора с отцом, – спокойно уже сказала мать и вышла из комнаты.

Отец работал в одном из управленческих отделов райисполкома. Властности и твёрдости у жены ему было не занимать.

Мирослава слышала, как за стеной он уже звонил какому-то своему знакомому в больнице, договариваясь о срочном визите к гинекологу.

– Мирослава, мы от тебя такого не ожидали, – строго начала мать. – Но, раз уж так получилось, то нужно искать выход из сложившейся ситуации. Отец уже договорился через знакомых. Всё-таки это серьёзная операция. К рядовому специалисту идти не стоит, потом детей может не быть, часто бесплодием всё оканчивается, если плохо сделают. Врач очень хороший, сделает всё, как надо.

– Мама, я никуда не пойду, – тихо ответила Мирослава.

– Да я тебя силой поведу! На верёвке потащу, дрянь ты такая, – ворвался в комнату отец. В порыве гнева он всегда был страшен, и Мирослава невольно сжалась, ожидая, что он не сдержится и ударит её. Видимо, он стоял за дверью и слышал всё.

– Такой позор, опорочить честь семьи хочешь? – лицо его было перекошено злобой и ненавистью.

Мирослава не верила, что это её отец.

– Я не позволю! Ничего страшного здесь нет. Все аборты делают, и мать твоя один раз делала и ничего – жива.

– Я не буду, – твердо сказала Мирослава и крепко сжала зубы, чтобы не расплакаться.

– Тогда убирайся из дома, у меня больше нет дочери! – мужчина еле сдерживался, взглядом он готов был испепелить свою единственную дочь.

Мирослава встала с кровати и, подойдя к шкафу, стала доставать оттуда свои вещи.

– Да что ты такое говоришь? – опомнилась мать. – Родной дочери. Куда она пойдёт?

– Куда хочет!

Мать увела отца в другую комнату. Зная его вспыльчивый, взрывной характер, она надеялась усмирить или ослабить его гнев.

Мира в чем-то была похожа на отца. Чувство обиды душило её. Она в спешке побросала вещи в дорожную сумку, которую разбирала два дня назад, и незаметно вышла из дома. Хмурый, дождливый день встретил её неприветливо. Сейчас она знала, куда пойти. Направилась к автостанции, купила билет до Богуслового. Обычно она уезжала туда в понедельник рано утром и в пятницу после работы возвращалась. Было воскресенье. Чтобы не возвращаться домой, избежать новых скандалов, она решила поехать в село сегодня.

Глава 8

Глава 9

 Реальную помощь и реальный план действий подсказала Мирославе Наташа.

Её соседи через два месяца уезжали за границу. Мужчина был преподавателем английского языка, нашёл себе работу в Польше, а его жена собиралась там подыскать себе место сиделки у какой-либо небедной старушки.

Дети у них были взрослые, уже обзавелись своими семьями, и остро стоял жилищный вопрос. Съёмное жильё в столице, где они жили, было очень дорогим, нужно было срочно заработать деньги на покупку квартир. Свою двушку собирались сдать и подыскивали подходящих квартирантов.