Тёмный рыцарь

Владимир Пикалов

Тёмный рыцарь

В основном в хрониках подробно описаны положительные герои – как они борются со злом и как достигают своих благих целей. Но очень редко, когда рассказ ведется о злом персонаже. Но еще реже, когда история повествует нам о том, как один из самых правильных героев обращается ко злу, но даже при том раскладе, что он зло, внутри него не перестает существовать добро, свободные принципы. Здесь я хочу показать такого героя. Возможно, данное небольшое произведение изменит, я надеюсь, отношение читателей к одному злодею из серии «В гармонии с Гармонией».

Поселок бедуинов у пирамиды Джозерфена готовился ко сну после целого дня молитв у одной из главных святынь ныне забытого культа. Жители Империи издали наблюдали за тем, как пустынники (так они их ещё называли) совершали обход в белых одеяниях вокруг странной трехступенчатой формы горы, одиноко стоящей среди песка и гранита. Почему она тут оказалась, как давно и кто ее сделал оставалось загадкой для имперцев. Местные не понимали, да и, если честно сказать, не хотели понимать, чем это там занимаются кочевники.

– Ай! Мама! – Пискнул мальчик, когда загорелая женщина, неся на плече коромысло дала ему подзатыльник.

– Нечего прохлаждаться, солнце еще высоко! До захода нам нужно закончить работу в поле.

– Ну можно посмотреть, что это там пустынники делают?

– Нет! – Резко ответила женщина, беря мальчишку за руку.

– Мам, а зачем они носят палку вокруг пирамиды?

– А тебе какое дело? Это еретики, безбожники. Тебя не должно волновать, чем это они там занимаются.

И правда. Пирамида Джозерфена находилась примерно в получасе ходьбы от села Алиман, что располагалось на западном побережье озера Фабиа. Жители этого села, как и в целом всех остальных, что образовались в аккурат по бережку, занимались сельским хозяйством – выращивали пшеницу, ячмень, овес и все что можно было вырастить около оазиса в центральном Деонде. Села южного побережья каждую осень приходили на ярмарку в Эфере и сдавали излишки местной купеческой гильдии, которая погружала товар на корабли и потом спускалась вверх по течению до Оресиля – крепости, что находится между озером Фабиа и озером Копий. Там они собирают караван и отбывают на юг, чтобы через несколько недель привезти редкие ткани, диковинные товары, которых нигде в округе не сыскать.

Этим оазисом – зеленым раем, окруженным со всех сторон жаркой безжизненной пустыней, что собиралась поглотить все – правил наследный эмир (сам он себя так называть не любил, но так было заведено в бывших землях Зигзинского султаната, лет четыреста как вошедшего в состав Империи, в составе которого находился Каракский эмират). Эмир Лампарий сам себя именовал князем и считал свои земли княжеством – на манер государств Феррима, но местный народ считал его эмиром, да и султан, продолжавший формально править, называли его так и никак иначе.

В конец лета тысяча четыреста пятьдесят второго года от О.И.А. (Основание Империи Алинром) река Ламен обмелела так сильно, что до острова Кипа можно было добраться, идя по шею в воде, при условии, что в тебе как минимум почти четыре локтя в росте, хотя, здесь мало кто мог похвастаться такими размерами. Утром почти на рассвете из Эфера в самый разгар заготовок зерна вышел на небольшой лодочке под старым желтоватым парусом на гладь мутноватого озера чернокожий южанин с приплюснутым носом и большими ноздрями, которыми он постоянно втягивал какой-то серо-черный порошок из кожаного мешочка, от которого постоянно чихал и после с облегчением вздыхал, словно избавившись от тяжкой ноши. А спешил он так в Карфаг, дабы раньше всех попасть на прием к эмиру Каракскому. У южанина к нему было важное дело, очень важное дело, которое не терпело отлагательств. Он достал из своей роскошной сумки, украшенной драгоценными камнями, кожаный чехол с печатью, открыл его, вынул свиток и раскрыл его. Еще раз внимательно перечитав документ, он кивнул, убрал все обратно и встал в носовой части корабля сложив руки и ритмично постукивая кольцами друг об друга. Дунул ветер и смел куфи с его коротко выстриженной кучерявой головы, он тяжело согнулся, поднял свой головной убор с палубы и внимательно рассмотрел его. Плавные узоры, вышитые золотом, походили на волны, с одной стороны волн цвет белый, с другой синий, золотые кружочки. Все это напомнило ему о доме, который находился почти за тысячу километров от Каракского эмирата.

– Капитан, – окликнул глубоким звучным голосом почти без акцента купец. – Как скоро мы прибудем в порт?

– Думаю, что не раньше, чем через пол часа, почтенный господин. Но по приезду вы можете нанять одноместный экипаж. Он вас быстро доставит до дворца.

– Хорошо. – Лицо купца просияло. Он широко улыбнулся пухлыми губами и округлил щеки. Даже черная кудрявая короткая борода, казалось, танцует на ветру от радости. Теперь уж он точно попадет на прием к эмиру первым и первым об о всем договорится, а может, даже выпросит у него деньги вперед за дорогу и товар, ведь он не первый год ездит с караваном и еще ни разу Лампария не подводил. – Надо только не забыть, что обращаться к нему стоит как к князю. – Купец закивал головой и направил взор вперед – на вздымающиеся белые башни с лукообразными куполами, высокие шпили, развивающиеся имперские знамена.

В добротном дворце, выложенном на половину из мрамора в самом его сердце в своей приемной зале достаточно молодой (всего лишь двадцати семи летний) крепко сложенный человек с почти черными ниспадающими до плеч волосами, еще непричесанными (видать, он не успел отойти ото сна и привести себя в порядок) и ясным, но уже немного морщинистым лицом, внимательно слушал монолог гостя. Молодой эмир нахмурил брови и его лицо сразу же приняло грозный вид. Нет, он не сердился, разве что немного, он думал. И в подтверждении своей задумчивости скрестил руки и почесал небритый подбородок. Борода и усы у него были, но очень короткие.

– Лампарий. – Окликнул его светловолосый мужчина годов тридцати. Он поправил свою аккуратную бородку и размял плечи, видно, кожаная куртка, что он носил, была ему маловата. – Ты меня слушаешь?

Эмир глубоко вздохнул и посмотрел на свой расстегнутый красный кафтан с вышитыми на нем золотыми узорами из виноградных листьев. Он медленно отряхнул рукав и с еще одним вздохом сжал ехидно губы, едва сдерживая улыбку, и поднял глаза на мужчину.

– Костоправ, как ты думаешь, если тебя поднимают ни свет ни заря, ты будешь слушать внимательно? Особенно если еще вчера тебе не давали спать пол ночи тоже с такими же насущными проблемами? – Костоправ не успел ответить, а Лампарий продолжил. – Ты же мой врач, ты сам знаешь, что если я начинаю задумываться, то это значит одно – я подустал. Начался сбор урожая, уже второй в этом году. Это очень хорошо, очень. Но мне надоели купцы, что льются и льются потоком в эту залу.

В дверь постучали. Вошел слуга в сером кафтане, расшитым каким-то замысловатым витиеватым узором. Он поклонился и скромно вошел.

– Что случилось?

– Князь, к тебе на аудиенцию просится…

– Дай угадаю, еще один купец?

– Да. – Заикаясь вымолвил слуга.

– Начинается. – Лампарий выдержал паузу и сел на мягкий трон, подложив подушку с кисточками под спину.

– Господин? – Чуть слышно спросил слуга.

– Пускай его. Чего уж там. И не бойся, я не кусаюсь.

Слуга поклонился и вышел. Костоправ улыбнулся и бросил вопросительный взгляд на друга.

– Да помню я, помню, что река обмелела, а вместе с ней и озеро. Бывает такое. Это не критично. По ней еще могут ходить галеры и небольшие суда. В чем же проблема?

– В том, что ирригационная система перестала работать, вода не доходит до дальних селений.

– Придется рыть колодцы. Давно надо было этим заняться. Вот через недельку сам присоединюсь к рабочим и с удовольствием покидаю лопатой землю. Уже просто мечтаю покинуть эти стены и проветриться.

Массивная дверь отворилась и в залу вошел полненький, высокий, гордо держа голову, купец, что спешил к князю на встречу.

– Приветствую тебя, эм… князь. – Он поклонился. – Я караван-баши Авиммо Вэ.

Лампарий кивнул головой в ответ:

– Здравствуй. Да будет к тебе милостиво Золотое Солнце. Внимательно слушаю тебя, Авиммо Вэ.

Купец вытянул из складки синего кафтана кожаный чехол и протянул его Костоправу, что так и стоял посреди залы на ковре. Костоправ внимательно осмотрел чехол и отдал его Лампарию, убедившись, что тот не отравлен или не оснащен какой-либо ловушкой. Мало ли чего можно ожидать от посетителей. Один раз в прошлом году проситель принес с собой шкатулку с подарком эмиру, но шкатулка была непростая, а с сюрпризом – ловушкой-иголкой, пропитанной ядом змеи. Эмир, открыв ее запустил бы механизм и укололся иглой, после чего в течении нескольких минут умер бы. Но слуга, уж более падкий до чужого добра, решил посмотреть, что в шкатулке и украсть это, но угодил в ловушку и умер. Вот так вор спас эмира от верной гибели.

А даритель был пойман. Им оказался ремесленник, ярый патриот свободного Каракского эмирата от гнета Империи, член подпольной группки, стремящейся совершить переворот в Карфаге и взять власть в свои руки, дабы освободить в дальнейшем весь Султанат от имперцев. Ремесленник не добился своей цели. А славный предводитель и мастер Ордена Чистых Эль-Халиф отыскал оставшихся заговорщиков и пресек покушение на Лампария. За что был удостоен очередной награды – именного ятагана с золотым эфесом, украшенным драгоценными камнями, который мастер Ордена носит с гордостью по сей день.

Лапмарий нахмурил брови и прочел поданный ему документ.

– Триста золотых монет? – Внезапно, с возмущением в голосе произнес князь. Авиммо Вэ кивнул. – Нет, сто, еще ладно, сто пятьдесят, это уже предел. За что такие деньги?

– Прочитайте дальше князь. Я все указал.

Лампарий поднес свиток ближе к глазам.

– То есть триста золотых за поставку я даю тебя в качестве компенсации за перевозки, а ты обязуешься прорыть канал в обход озера Копий?

– Именно так.

– Не понимаю. Это крайне долго и затратно. И такой суммы навряд ли хватит на покрытие всех расходов.

– Уверяю вас, князь, я все подсчитал. Тем более что ниже я прошу отдать этот канал во владение мне. Я буду взимать пошлину в размере пяти процентов от ценности груза любого, кто будет им пользоваться…

– Да. И у тебя появится пассивный доход. На всю жизнь, как я вижу.

– Все верно подмечено, князь.

– Хорошо. Мне нравится эта идея. Но я готов поддержать ее только если цены на ввозимые товары будут снижены, с твоей стороны. Главное для нас – это благоденствие народа и процветание нашего княжества.

– Хорошо. Я подправлю бумаги и завтра поутру принесу их вам на подпись.

– Я созову совет, и мы коллегиально примем решение и, может быть, кто-нибудь окажет тебе даже больше помощи.

– Какая щедрость, ваше…

– Не стоит, Авиммо Вэ. – Князь встал и подошел к изумленному купцу и протянул ему руку, улыбнувшись. Тот принял ее и крепко пожал обеими руками.

– Спасибо вам, князь. Поверьте, я в долгу не останусь.

После того как купец счастливый чуть ли не вприпрыжку ушел из зала, князь сел на свое место и вытянул ноги, запрокинув голову.

– Что-то ты, мой друг, расщедрился не на шутку. – Пробормотал Костоправ, потягивая из кубка какой-то сладкий напиток. – Эх, жаль, что это не вино.

– Таковы порядки местных, Костоправ. Их религия…

– Запрещает пить вино, самогон, саке и другие известные нам горячительные напитки. – Перебил его врач. – Я знаю. Но просто иногда хочется чего-то нашего – домашнего, родного. Хочется снова вернуться на север в белый город Алинром. Ты же помнишь, как здорово играли на его золотых башнях лучи утреннего солнца и как все горожане, призываемые пением петухов и аминианского хорала, спешили в часовенки и Храм Золотого Солнца на Храмовой горе. Там весь город гудел. Казалось, что даже сами каменные стены и бастионы, украшенные золотом и символами Империи, пели радостную песнь, прославляя Солнце и Агиора Дорогора за еще один светлый день. Каждое утро я просыпался, еще будучи маленьким и слушал как мягко запевали священнослужители. Я еще помню их золотые мантии, что играли между проемов в башнях Храма. Они пробуждали ото сна весь город, а после, когда проснутся все, пели громче, не жалея голосов. А из глубин горы им подыгрывали музыкальные инструменты, я до сих пор помню, как били барабаны, задавая ритм всему дню. От них шла какая-то сила, что заставляла быстрее вставать и собираться в храм.

– Я не очень этого помню, Костоправ. Я родился и вырос здесь – в Карфаге. Мой дед приехал сюда из столицы и с тех пор вся наша семья живет в этих краях и правит. Всего раз за всю свою жизнь я был в Алинроме и соглашусь с тобой – встречать рассвет под пение аминиана – это одно из чудес света, что мне посчастливилось увидеть и услышать. Здесь тоже, как ты знаешь, поют песни в храме…

– Но согласись, эффект уже не тот. – Перебил его Костоправ. Лэмпарейн чуть слышно рыкнул, но успокоился.

– Пение муэдзинов, что призывают на молитву Единому Богу всех верных, отличается от нашего, в нем нет мягкости, нет гармонии, я учился играть на лире и я знаю, что это. Они поют по полутонам, словно огибают что-то, извиваясь словно змеи, так плавно и протяжно, но это не то. Хоть наше пение может показаться им скачкообразным, но оно родное. Хоть я и мало пожил под сенью Храма Золотого Солнца, но я понимаю, я чувствую. Ведь я, как и ты, друг мой, – он подошел и положил руку ему на плечо. – Имперец, один из народа ариан – появившихся в этом мире первыми.

Раздался стук в дверь.

– Входите! – Гаркнул Лампарий, сдерживая гнев. Он не хотел больше никого видеть этим утром. Документы, что отгородили его рабочее места от всего мира копились подобно снегу во дворах крестьян северных земель, а он все никак не мог к ним приступить.

В зал влетел, чеканя шаг, но не с грохотом, словно слон, а скорее как змея, плавно ползущая по камням в поисках добычи, чтобы ее никто не услышал, влетел молодой человек лет двадцати восьми в белых одеждах, что были надеты поверх искусно сработанного тонкого пластического доспеха, немного поблескивающего на руках и ногах.

– Эль-Халиф? –Удивился Лампарий. – Не ожидал тебя увидеть столь рано. Я думал, после ночной службы вы спите до обеда.

– Поспишь тут, князь. – Протянул парень, но вновь совладав с собой вытянулся. – Срочное донесение! Деревня пропала! – Коротко и ясно обозначил проблему Старший Мастер Ордена Чистых – элитного подразделения дворцовой стражи изначально, а впоследствии элитного отряда, что занимался охраной дворца, городов, разведкой во время военных действий и тайных вылазок и составлял ядро армии Каракского эмирата. Многие из Чистых занимали высокие посты в армии и за два поколения зарекомендовали себя как отличные бойцы. Свое мастерство они оттачивали ежедневно и постоянно совершенствовались, чего требовали и от своих подчиненных. Честь, святая вера в Бога и почитание Старшего Мастера – вот на чем стоял орден Чистых.

– В смысле пропала?

– На западе через озеро исчезли все люди деревни, вчера они ещё там были, имею в виду люди, работали в полях, а сегодня никого нет. Вообще никого.

– Так, ты уже опросил....

– Все сделал как полагается. Но никто ничего не видел. – Эль-Халиф говорил, активно жестикулируя руками, чего с ним обычно не случалось. Лампарий сразу понял, что если тот, кто в курсе всего как минимум в эмирате, нервничает и не понимает, что происходит, то дело действительно серьезное.

– Даже бедуины? У пирамиды своей они ходят круглые сутки кругами. Они должны были хоть что-то заметить.

– Их тоже нет. Исчезли. Остался только старик, слепой и почти беспомощный, который все бормочет о темных силах и Роке, что постигнет всех. Я думаю, он не в себе и разум от него отрекся.

Лампарий подул в кулак и бросил взгляд на недоумевающего Костоправа.

– А день то задался.

– Подожди, он только начинается. – Хотел отшутился врач, но получилось дурное предзнаменование, что только сильнее напугало всех присутствующих.

Золотое Солнце еще не успело подойти к своей наивысшей точки на небосклоне в это время года, а отряд из семи человек верхом на конях, поднимавших пыль скача галопом по засыпанной песком дороге после слабой ночной бури, уже приближались к селу Алиман – самому ближайшему населённому пункту к пирамиде Джозерфена. Впереди скакали двое Чистых в своих легко узнаваемых белых накидках. Их лица, как и было положено пустынникам, закрывала ткань – кусок полупрозрачной материи, что надевался на голову и ниспадал до плеч, а на голове держался металлическим обручем, обычно серебряным или железным, в зависимости от звания. Но только поступившие чистые носили бронзовые обручи, хотя, их можно было еще отличить по цвету накидок – посвященные носили белые накидки, а только недавно принятые светло-серого оттенка. Это объяснялось тем, что они еще не совсем «чистые», то есть не прошли определенные ритуалы и еще пока не сделали ничего, чтобы очиститься от пороков и скверны этого мира. Эль-Халиф ехал рядом с Лампарием, чуть позади справа которого ехал Костоправ, подремывая на ходу. Эль-Халиф, стоит сказать, стал Старшим Мастером не случайно. Всю сознательную жизнь он провел под сенью этого ордена. Его отец был Младшим Мастером – правой рукой предыдущего Старшего и отдал сына в обучение уже в пять лет. Эль-Халиф проявил себя как довольно усердный и послушный ученик, а в дальнейшем сдружился с сыном предыдущего эмира – отца Лампария. Мальчики росли вместе, вместе обучались, вместе и стали главами того, чему обучались. Эль-Халиф стал Старшим Мастером Чистых, по сути, минуя ступень Младшего, чему конечно же поспособствовал отец, а Лампарий стал Каракским эмиром. Но даже власть не сломала долгую дружбу этих славных парней, которые сейчас ехали перед Костоправом и пытались шутить и немного посмеяться, чтобы скрасить утомительную поездку.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.