Восьмиклассница

Но всё оказалось совсем не так.

В раздевалке, на старом ободранном диванчике, сидели Ксюша с Лилей и спокойно болтали. Никаких слёз. Никакой обиды. Я нахмурилась – совсем не то, что я себе по дороге рисовала.

– Привет, – сказала я, вешая куртку на крючок.

– Доброе утро, – Ксюша подняла на меня глаза и мило улыбнулась.

– Оно добрым не бывает, – буркнула я, стягивая шарф.

– Почему же? – она вытянулась, расправила плечи. – У меня, по крайней мере, всё хорошо, – и улыбка её стала уж слишком счастливой.

– И что у тебя такого хорошего? – скептически приподняла я бровь.

– Да всё, – в голосе Ксюши проскользнула нотка высокомерия. – Жизнь прекрасна.

Я встала перед подругами, сдерживая раздражение.

– Расскажешь, что у вас вчера произошло? – осторожно спросила я. – Или это секрет?

– Да нет, ничего, – она махнула рукой. – Посидели в пиццерии, потом разошлись по домам.

– А как же визит к Нагимову? – я удивлённо распахнула глаза.

– Он сказал, что папу в командировку надо проводить, устал, вот и всё, – спокойно ответила Ксюша, поправляя волосы.

– А, ну ясно, – я кивнула, но внутри всё закололо.

Я даже не понимала, радоваться мне или нет.

– Ксюш, ты на меня злишься?

– Нет, – коротко бросила она, глядя в сторону.

– Тогда что? – я подалась вперёд, вглядываясь в её лицо.

– Ничего, – пожала она плечами.

– Нет, ты обычно так не разговариваешь. Что случилось?

– Оль, всё нормально, – вздохнула она, но слишком резко, будто отмахивалась.

– Нагимов что-то сказал тебе? – спросила я с нажимом.

– Не называй его так, – резко бросила она. – У него имя есть!

Я сжала губы.

– И всё же?

Ксюша тяжело вздохнула и наконец посмотрела на меня прямо:

– Когда он провожал меня домой, то рассказал, что ты ему наговорила в ту перемену.

Я закатила глаза. «Блин! Кто его за язык тянул?!»

– Оль, правда, всё нормально, – тихо сказала Ксюша, но голос её был твёрдым. – Просто хватит вести себя так, будто ты моя мамочка. Я сама разберусь. Без тебя.

– Ты теперь так заговорила… – во мне вспыхнуло раздражение, руки сами сжались в кулаки. – Может, ты вообще не хочешь посвящать меня в свою жизнь? Этот придурок теперь стал для тебя авторитетом, и ты повторяешь его слова? Может, я вообще для тебя пустое место?!

С этими словами я схватила сумку и вылетела из раздевалки, хлопнув дверью.

«Как же они меня достали! Их отношениям всего неделя, а я уже мечтаю, чтобы он её бросил. Раз она не понимает элементарных вещей. Не понимает, что я вообще-то за неё волнуюсь. Что мне не плевать!»

Зайдя в класс, я сразу начала искать глазами Серёжу. Внутри всё кипело, а руки слегка дрожали. Когда я его увидела, в голове была одна-единственная мысль – подойти и ударить.

Но я не могла.

Хотелось наплевать на всё – на него, на Ксюшу, на их отношения, на весь этот абсурд. Они не понимали меня. Никто не понимал.

Я молча села на своё место. Наверное, это был единственный урок в моей жизни, в который я по-настоящему вникла. Просто пыталась ни о чём не думать.

***

В пятницу на большой перемене, ко мне подбежала Ксюша. Она выглядела расстроенной.

– Оль, что случилось? Давай поговорим?

Я даже не взглянула на неё. Спокойно собирая вещи, бросила:

– Нам не о чем разговаривать. У тебя есть парень. Вот с ним теперь и разговаривай.

Встала и ушла.

«Никакой дружбы и быть не может, если она даже не пытается понять, что я чувствую».

В субботу Ксюша снова попыталась выйти со мной на контакт, но уже не напрямую. Вместо этого она уговорила Лилю выяснить, что со мной не так.

Лиля подошла ко мне с недовольным лицом, руки в боки.

– Ксюшка рвётся узнать, на что ты обиделась.

– Я ей всё сказала ещё в четверг в раздевалке, – сухо бросила я, даже не поднимая глаз от телефона.

– Я слышала, – протянула Лиля и скрестила руки. – Она всё равно не понимает.

– Ну так объясни ей! – я резко подняла на неё взгляд. – Ты же тоже уже всё знаешь, да?

Лиля закатила глаза и шумно выдохнула.

– Оль, что я должна знать? Я не слышала вашего разговора с Нагимовым. Но согласна, что Ксюша немного переборщила…

– Немного?! – я вскинулась, голос сорвался на крик. В груди закипало. – Она теперь только и говорит про своего обожаемого Серёженьку! Ей плевать на всё остальное! Она перестала считаться с мнением подруг!

Лиля нахмурилась, тяжело вздохнула и развела руками, будто пыталась успокоить меня.

– Да ты сама уже кипятишься из-за каждой мелочи…

– Отлично! – я резко забросила телефон в сумку. – Даже ты меня не понимаешь.

Я подхватила вещи и стремительно вышла, чувствуя, как внутри всё дрожит от злости и обиды.

В понедельник Ксюша предприняла третью, самую глупую попытку – отправить ко мне Серёжу.

На перемене перед последним уроком Ксюша, Серёжа и Лиля стояли в конце класса, что-то обсуждая. Я вошла как раз в этот момент. В классе почти никого не было, поэтому я отчётливо услышала их разговор.

– Да она меня сразу пошлёт, – буркнул Серёжа. – Если даже вы вдвоём не смогли с ней поговорить…

«Умно рассуждает, надо признать».

Как только они заметили меня, тут же замолчали и уставились в мою сторону.

«Господи, как же это глупо!»

– Оль, стой! Давай поговорим! – крикнула Ксюша.

Но я вышла из кабинета, даже не обернувшись.

«Если это продолжится, я вообще перестану ходить в школу».

Во вторник во время урока мой сосед по парте, Паша Крылов, вдруг негромко сказал:

– Ты в последнее время совсем не общаешься со своими друзьями.

Я подняла на него взгляд.

– Тебе показалось. Именно в последние дни они достали меня сильнее всего.

– Ну так если достают, зачем с ними дружишь?

Я удивилась.

– Ну, вот скажи, – начала громким шёпотом я. – Есть две подруги. У одной появляется парень. Она треплется о нём постоянно. А потом происходит недомолвка, и подруги ссорятся. Первая подруга перестаёт считаться с мнением второй, а вторая, естественно, обижается. Хотя всего лишь волнуется и хочет помочь. Но первая этого не понимает. Что делать второй, если она хочет сохранить дружбу?

– Ничего себе, у вас прям «Санта Барбара»! – Паша удивлённо посмотрел на меня своими большими серыми глазами и поправил очки.

Я улыбнулась. Со стороны это и правда выглядело забавно.

– Слушай, я, конечно, не эксперт в отношениях… – он занервничал, покраснел. – И у меня их вообще пока не было… Ну ладно, неважно! Но, по-моему, откладывать сложный разговор в дальний ящик – плохая идея. Разве не проще разобраться сейчас, понять друг друга, чем сидеть и дуться? Если эти две подруги действительно были близки, что им мешает помириться?

Я смотрела на него с открытым ртом.

– Паш, я никогда не думала, что ты такой… рассудительный.

Он снова покраснел, стал перебирать тетради, что-то искать в пенале.

Я усмехнулась.

– Спасибо тебе за совет. Надеюсь, подруга номер два к нему прислушается.

– Да не за что. И всё, не отвлекай меня от урока! – пробурчал он и уткнулся в учебник.

«Теперь я поняла – с Ксюшей просто нужно поговорить. Мне. Мы не сможем помириться, если я продолжу делать вид, что её не существует».

Разве стоит терять подругу из-за парня? Для чего же вообще нужны подруги? Они поддерживают друг друга в сложные моменты и дают советы, а не отворачиваются. И, как сказал Крылов, если дружба была настоящей, что мешало нам снова найти общий язык?

Кто из нас был неправ? Может, Ксюша, а может, и я со своей гиперопекой. Я ведь могла только советовать, но не вправе решать за неё.

«Это её жизнь, её выбор и её грабли. Если ей понадобится помощь, я всегда буду рядом, но больше не стану её упрекать».

Когда мы возвращались из школы, я шла позади всей компании – Костя Ромашечкин, Мишка Онисимов, Серёжа Нагимов, Ксюша Саурова и Лиля Журавлёва. Главная парочка держалась за руки, но выглядели они уже не так счастливо, как раньше. Больше говорили мальчики, а девочки молчали, даже не улыбаясь.

– Ребят, подождите! – окликнула я их.

Все обернулись. У Ксюши в глазах застыла такая боль, что мне стало стыдно.

– Новикова, чего хотела? – резко спросил Костя. «А ему-то я что сделала?»

Я глубоко вдохнула:

– Хотела извиниться перед друзьями.

Ребята переглянулись, явно не ожидая такого поворота.

– Я, правда, вела себя глупо, – голос предательски дрожал. – Ксюш, прости меня. Я никогда не хотела тебя упрекать, просто переживала за тебя… и, наверное, не доверяла Серёже.

Я перевела взгляд на Нагимова.

– Серёж, и ты меня тоже прости. Я постараюсь изменить своё отношение.

Потом посмотрела на Журавлёву:

– Лиль, перед тобой я тоже виновата. Ты вообще ни при чём, а я сорвалась на тебя. Простите меня все. Я очень хочу, чтобы всё было, как раньше.

Мишка присвистнул:

– Ого… Оль, это точно ты?

Я невольно улыбнулась.

– Оль, ты первый раз за долгое время назвала меня по имени, – усмехнулся Серёжа.

– Мы все переборщили, – тихо сказала Лиля.

– Оля-я-я! – Ксюша бросилась ко мне с таким отчаянным порывом, что я едва устояла на ногах. – Прости меня! Я так испугалась! Думала, что ты больше не хочешь со мной общаться. Я буду рассказывать тебе всё-всё… Только, пожалуйста, больше не обижайся!

По щекам текли слёзы. Лиля подошла и тоже обняла нас.

– И ты меня прости, если я сказала что-то не так, – прошептала она.

– Ну всё, потоп! – рассмеялся Серёжа. – Давайте я вас тоже обниму!

Он тут же навалился на нас троих, а Ромашечкин с Онисимовым разразились хохотом.

– Уйди! Тут только девочки! – возмутилась Ксюша, отпихивая его локтем.

– Блин… Ну меня обнимите тоже!

– Перебьёшься! – дружно ответили мы.

И все засмеялись.

Глава 16

В среду, как и обещали, провели мероприятие по здоровому образу жизни. Все готовились, и я тоже. Но когда я, за день до этого, показала Людмиле Михайловне содержание своего выступления, она потребовала переделать всё, что было написано лично мной, а не скопировано с интернета. А я старалась… В итоге, вместо того чтобы весело гулять с друзьями, пришлось пораньше отправиться домой и переписывать текст заново.

Перед выступлением мы репетировали целый урок. Я хорошо выучила текст, и даже Людмила Михайловна меня похвалила.

– Если сегодня плохо выступите, каждому двойка и по литературе, и по русскому! – грозно предупредила она.

– Ну, Людмила Михайловна… – протянули мы в один голос.

– Хватит ныть! Учите текст на переменах!

Ребята поворчали, но на переменах всё же повторяли свои речи.

Самое забавное случилось в актовом зале. На сцене все справились отлично – без запинок, чётко и уверенно. Но наш класс, сидевший в конце зала, всячески пытался нас рассмешить. В результате мы улыбались, как дураки, но, к счастью, это восприняли хорошо. Нас даже похвалили за позитив!

Мы заняли первое место среди восьмых классов, и в награду нам вручили огромный пирог. Какое же это было счастье – голодные, уставшие, мы набросились на него сразу, как только вошли в столовую. Все говорили вперебой, смеялись, жевали, руки тянулись со всех сторон.

И вдруг у меня в кармане завибрировал телефон.

– Да? – я прикрыла ухо ладонью. – Ой, извини, тут слишком шумно. Подожди секундочку!

Я выскочила в коридор. После седьмого урока школа уже почти опустела, и меня накрыла непривычная тишина.

– Привет, узнала? – в трубке раздался знакомый голос.

– Конечно, Дим, – улыбка сама вырвалась.

– Соскучилась?

Я резко смутилась.

– Эм… ну…

Дима засмеялся, легко и чуть насмешливо.

– Приходи сегодня к нам в гараж.

– Прямо сегодня? – удивилась я, остановившись посреди пустого коридора. – Думала, что на выходных.

– Извини, на выходных я занят. Но если неудобно, давай перенесём на следующую неделю.

– Нет-нет, я приду! – выпалила я слишком быстро.

– Хорошо. Знаешь, где Пушкинская улица?

– Угу.

– Иди прямо, потом сверни направо, в гаражи. Я тебя встречу. В восемь.

– Ладно, – усмехнулась я. – Вроде бы ещё не забыла, как ты выглядишь, так что найду.

Он тоже усмехнулся.

– А ты смешная.

– Ну да… есть немного, – я закатила глаза.

– Ты где сейчас?

– В школе. А ты?

– Дома. Сестру кашей кормлю.

– Она у тебя такая маленькая? – я прижала телефон к щеке и приподняла брови.

– Ага, два с половиной года. Только вот маленькой её не назовёшь – сказала, что я мешаю, и сама давай есть!

Я невольно рассмеялась.

– Ты прям как папочка.

– Ну, о ней же кому-то надо заботиться.

– А как же родители?

– Эм… ну, отца нет. А мама после работы спит. Так что остался я.

– Какие они у тебя занятые, – неловко пошутила я и тут же прикусила губу.

– Ладно, Оль, увидимся?

– Ага, пока.

Я отключилась и, сама того не замечая, закружилась на месте, прижимая телефон к груди.

– Оль, с тобой всё в порядке? – голос Лили заставил меня резко остановиться. Она вышла из столовой и удивлённо смотрела на меня.

– Похоже, что нет, – призналась я и рассмеялась, чуть смущённо. – Сегодня я иду на репетицию к настоящей рок-группе!

– Круто, – Лиля улыбнулась и пошла к раковине, закатывая рукава. – Только по ночам одна не гуляй по городу.

– Да я уже привыкла! – отмахнулась я. – С тренировок всегда поздно возвращалась – пока никто не украл.

– Всё до раза, – хмыкнула Лиля и бросила на меня косой взгляд. – Народ собирается домой. Ты с нами?

– Конечно! Вчера не удалось с вами погулять, так хоть чуть-чуть сегодня.

– И не забудь, завтра самостоятельная по химии. Не загуляйся, а то, наверно, даже не готовилась.

– Ты, как всегда, угадала, – я закатила глаза. – Но попробую списать у Крылова, выкручусь!

– Ну-ну, – скептически протянула Лиля, вытирая руки бумажным полотенцем.

К шести вечера я стояла у шкафа и ломала голову: «Что надеть на встречу? Платье? Нет, зима всё-таки, да и вдруг в гараже холодно?..» В итоге я выбрала любимые джинсы, кеды и тёплую ярко-жёлтую толстовку. В ней было не жарко и не холодно, а сверху ещё куртку – и нормально.

Я уже шнуровала кеды в прихожей, когда мама появилась в дверях и прислонилась к косяку, скрестив руки.

– Куда это ты собралась так поздно?

– К знакомому, – я быстро натянула второй кед и подняла на неё глаза. – Он пригласил меня музыку послушать.

– А у меня сначала разрешения спросить не хочешь? – её голос был спокойный, но с ноткой подозрения.

– Ну, мам, я же ненадолго… – я торопливо застёгивала куртку.

– На сколько? – прищурилась она.

– Ну… часик, может, два… – протянула я, пытаясь улыбнуться виновато.

– Пф… Оль, тебе всего четырнадцать, – она вздохнула, покачав головой. – Не рановато гулять в такое время?

– Это всего один раз! – я вскинула руки, будто защищалась. – Я так ждала этой встречи! У него своя группа, и они пригласили меня. Это же моя мечта!

– Может, тебе лучше билеты на какой-нибудь концерт купить? – предложила она, приподняв бровь.

– Я, конечно, не откажусь, – я даже не попыталась изобразить скромность. – Но это такой шанс! Они же только начинают!

Мама посмотрела на меня с тоской и всё же подошла ближе. Её ладони легли мне на плечи, а потом она крепко обняла.

– Ладно, отпущу, – сказала она тихо, – но с одним условием: кто-то должен проводить тебя до дома. Или звони – мы с папой приедем за тобой.

Я уткнулась ей в плечо и радостно кивнула.

– Хорошо. Спасибо, мамочка! Я побежала!

Она чмокнула меня в лоб, задерживая чуть дольше, чем обычно, и только тогда отпустила. Я с улыбкой выскочила за дверь, сердце колотилось от предвкушения.

На автобусе я доехала до Пушкинской улицы. Город сиял огнями, но людей вокруг почти не было. «Главное – не поскользнуться и найти Диму». Волнение охватило меня с новой силой. Я всегда стеснялась знакомиться с новыми людьми, но надеялась, что всё пройдёт хорошо.

Когда я свернула в гаражный кооператив, тьма окутала меня со всех сторон. Почти ничего не было видно. В груди тут же сжалось – ни людей, ни фонарей, только глухая тишина и быстро нарастающий комок паники в горле. В фильмах ужасов в такие моменты на девушку обычно набрасывается маньяк…

«Ладно, Оля, соберись!»

Я судорожно достала телефон, но, набрав Диму, услышала только холодное:

– Абонент временно недоступен.

«Отлично».

Но отступать уже было поздно. Как бы страшно ни было, я продолжила идти вперёд. И наконец, прищурившись, заметила вдалеке слабый свет, пробивающийся из-за приоткрытых ворот.

«Наверное, они там».

Сердце бешено колотилось в горле, пока я осторожно шагала дальше, стараясь не оступиться.

Когда подошла ближе, увидела юношу, прислонившегося к открытой железной двери. Во рту у него тлела сигарета, а в воздухе смешивались пар и табачный дым. Он меня не заметил.

На нём были мешковатые штаны, объёмный чёрный пуховик и шапка, натянутая почти до бровей. Лицо казалось отстранённым, даже немного суровым. Он задумчиво достал пачку сигарет, но в этот момент я подала голос:

– Вас тут вообще не найти! – возмутилась я, но голос вышел неуверенным.

Дима вздрогнул, быстро посмотрел на меня, а потом вдруг улыбнулся.

– Пришла… – протянул он, пряча пачку обратно в карман. – Прости, не заметил. Позвонила бы.

– Да я звонила! У тебя абонент «не абонент», – буркнула я.

Он достал из кармана куртки старенький кнопочный телефон, глянул на экран и поморщился.

– Блин, разрядился… Извини.

Затянувшись, он небрежно бросил окурок на каменистую дорогу перед гаражом.

– Ну, главное, я добралась! – с преувеличенной бодростью сказала я, потому что страх, наконец, начал отступать.

Из гаража доносилась болтовня и чувствовался запах старого металла, бензина, пыли и сигарет, который смешивался с сильным ароматом мужского парфюма.

Я заглянула внутрь и, стараясь казаться уверенной, сказала:

– А у вас тут… весело.

– Ага, очень, – усмехнулся Дима. – Мы проветрили перед твоим приходом. Теперь хоть дышать можно.

Я неловко улыбнулась, переминаясь с ноги на ногу. Дима мягко приобнял меня за плечи, и мы направились в гараж, где уже ждали трое его друзей – участники группы.

– О, явилась невеста Димана! – с ухмылкой воскликнул парень, развалившись на видавшем виды диване, лениво перекатывая в пальцах медиатор.

– А ты симпотная, – хитро прищурился юноша в толстовке, перебирая струны бас-гитары, сидя прямо на колонке.

Я почувствовала, как щёки вспыхнули от смущения. Дима позади меня тихо хмыкнул. Закрыв ворота, он обернулся и кивнул в сторону парней:

– Это Макс – гитара, – он махнул в сторону парня на диване. – Кирилл – бас. И Матвей – ударные. Ну, а я – вокал.

– Ого, вас много! Приятно познакомиться, – я заставила себя улыбнуться, пытаясь скрыть смущение и волнение. – Я Оля.

– Сыграем что-нибудь для нашей гостьи? – оживился Макс, моментально вскакивая на ноги.

На стройном парне висела мятая белая рубашка в мелкую клетку, небрежно расстёгнутая на верхних пуговицах. С шеи свисали тонкие металлические цепочки, которые весело звякнули, когда он резко расправил плечи. Он провёл пальцами по коротким, слегка вьющимся тёмно-каштановым волосам, лениво пригладив их – тщетно, впрочем. Его серо-зелёные глаза сверкнули, а на лице заиграла очаровательная улыбка, от которой у меня непроизвольно дрогнули губы.

– Ага, давайте быстрее, а то я уже окоченел, – проворчал Кирилл, затушив сигарету. – Диман, нас тут заморозить собрался.

Даже в своей объёмной чёрной толстовке он едва сдерживал дрожь. Короткая стрижка и массивный лоб придавали Кириллу вид будто он только что вернулся из армии – хмурый, сдержанный, с лёгкой тенью раздражения во взгляде.

– Ничего страшного, – усмехнулся Дима. – Тебе после вчерашней вписки проветриться не повредит.

Кирилл лениво ухмыльнулся, и сказал:

– Да уж, Диман, тебе бы самому не мешало… А то от тебя до сих пор чужими духами несёт.

– Завали, Кир, – огрызнулся Дима, раздражённо бросив на него взгляд.

Дима тяжело вздохнул, чуть склонился ко мне и тихо добавил:

– Не обращай внимания.

Я неловко усмехнулась и принялась осматривать гараж, стараясь скрыть смущение.

Слева от меня стоял просевший диван, с порванной обивкой, на котором лежал старый красный ковёр. Перед ним, как на сцене, выстроились инструменты: красные барабаны, гитара, стойка с микрофоном, усилитель. Вокруг хаотично валялись провода – они вились по полу, запутывались в ногах.

Под инструментами лежал серый ковёр – грязный, выцветший, с пятнами, похожими на чьи-то следы или на следы чьей-то жизни.

Стены гаража были покрыты облупившейся краской, в трещинах и пятнах, но их оживляли постеры. Green Day, Nirvana, My Chemical Romance, Muse – они висели кое-как, на скотче, на кнопках, некоторые с порванными уголками. Было даже несколько постеров групп, которых я уже не знала.

По стенам тянулись полки, сгибающиеся под коробками и инструментами.

Я чувствовала себя здесь, как в другом измерении. Словно открыла потайную дверь в жизнь, о которой раньше только мечтала. Всё было неидеальным, пыльным… Но именно в этом и была вся магия.

– Садись, – кивнул Дима на диван. – Надеюсь, Макс его ещё не добил.

– По-моему, его уже ничем не испортишь, – заметила я.

Ребята дружно усмехнулись. Я чувствовала, как на меня украдкой поглядывали, и от этого становилось слегка неловко.

– Оль, ты не стесняйся. Мы не обидим, – сказал вдруг Матвей, пока Дима снимал куртку и шапку.

Я посмотрела в сторону барабанщика и растерянно пожала плечами. Он поправлял серую кепку, под которой торчали сальные белокурые волосы. Его щетина почти полностью закрывала тонкие губы, так что я еле разглядела его улыбку. Он слегка нервно постукивал палочками друг о друга, будто уже предвкушая музыку.

Я присела на самый край дивана и стянула куртку, стараясь расслабиться. Тем временем Дима подошёл к ребятам и принялся нервно наматывать провод микрофона на ладонь, затем снова разматывать, будто не зная, куда девать руки.

– А как называется ваша группа? – спросила я, чтобы разрядить обстановку.

– «Резонанс», – с гордостью объявил Максим.

– «Резонанс»? – переспросила я, приподняв брови.

– Ага, – кивнул Кирилл. – Это когда звук совпадает с частотой так мощно, что аж стены трясутся.

– Или когда бас так лупит, что у людей в животе вибрация идёт, – ухмыльнулся Матвей.

– Или когда у тебя уши закладывает после репетиции в гараже! – подколол Макс.

– Это просто мы с тобой в одном пространстве резонируем, братан, – отмахнулся Кирилл.

– Ну да, особенно когда ты мне в ухо орёшь, – буркнул гитарист.

Я хихикнула.

– А кто придумал название?

– Я, – гордо заявил Дима.

– О, конечно! – закатил глаза Кирилл. – Он просто гуглил умные слова, связанные с музыкой.

– Да враньё! Я реально долго думал! – возмутился вокалист.

– Долго гуглил, – поправил его Макс.

– Ну и ладно, зато звучит круто! – не сдавался Дима.

– Нет, правда, хорошее название, – похвалила я.

Макс поправил ремень гитары, Кирилл нехотя слез с колонки, а Матвей с ухмылкой крутанул барабанные палочки в руках, затем звонко ударил ими друг о друга.

– Ну что, раскачаем эту дыру? – с улыбкой сказал Макс, откидывая волосы и бросая взгляд на остальных.

И началось.

Музыка буквально взорвалась в воздухе – рваная, громкая, живая. Гитара взвизгнула первой, будто порвала тишину на куски. За ней вкатился тяжёлый бас, пробирающий до костей, а барабаны – гулкие, уверенные – били прямо в грудную клетку, будто отбивали пульс этого места. Голос Димы ворвался неуверенно, с хрипотцой, но быстро набрал силу, словно цеплялся за слова, вытаскивая из них то, что застревало в горле – злость, тоску, надежду. Он не пел – он жил в каждой строчке.

Макс двигался с гитарой так, будто это была часть его тела. Он то резко мотал головой, отбрасывая волосы с лица, то вскидывал взгляд в потолок, ловя звук, будто разговаривая с ним напрямую. Матвей бил барабанными палочками, как в последний раз – с такой отточенной яростью. Каждым ударом он будто выплёскивал всё, что держал в себе. А Кирилл стоял, почти неподвижный, но из баса вырастал какой-то тёмный, вязкий ритм, держал всё вместе.

Дима сжимал микрофон обеими руками. Его глаза были прикрыты, голос чуть срывался.

Я замерла. Не могла отвести глаз. Звук проходил сквозь меня, как ток. По коже побежали мурашки, волосы вставали дыбом.

Всё это было… обалденно.