Дэниель

– А что не так с моей?

– Ничего, просто… – задумалась она. – Просто все мои вещи там. Я бы заодно и переоделась.

– В мои переоденешься, – решил я вопрос.

– Но, Дэниель, это неправильно, – не унималась она. – Что подумают твои родители, когда увидят?

Я уже прошел через спальню и, захлопнув ногой дверь, как был, залез в ванну.

– Дэниель… – начало было она, но я перебил ее.

– Они уже подумали все, что хотели, когда я привез тебя с собой, – отрезал я.

Оба синхронно зашипели: вода для холодной кожи была как кипяток. Я был уверен в том, что Мишель отрегулировал температуру, потому, не слушая ее возмущений по поводу горячей воды, опустился с ней в ванну прямо так, в одежде.

Через минуту она затихла. Мы лежали в горячей ванне и молчали. Я думал о том, что она моя. Не будет ее без меня, а меня без нее.

– Я уже согрелась, – ее тихий голос вновь вытащил меня из моих мыслей. Она не пыталась вывернуться из моих объятий, что меня успокаивало, и я наконец-то смог разжать руки. Размял пальцы и стал стаскивать с нее одежду.

– Что ты делаешь? – возмущалась она, пытаясь остановить мои руки. Ее голос звучал испуганно.

– Прекрати! Не надо.

Тут до меня наконец дошло, что она боится меня. Замер! Она подняла голову, и наши взгляды встретились.

– Думаешь, что я на тебя сейчас наброшусь? – зачем-то спросил я, хотя это было и так видно.

Она молчала. Я встал и, как был в мокрой одежде, вышел из ванны. Вода лилась с меня на пол, заливая все вокруг.

– Что ты делаешь? Ты все залил, – она смотрела на лужу, что растекалась вокруг меня. Я приподнял ее лицо за подбородок, чтобы увидеть ее глаза.

– Ты думаешь, что я на тебя наброшусь? Боишься меня?

Она молчала, но мне за нее все сказали ее глаза.

Не доверяет. Боится.

Наклонился, открывая кран с горячей водой, ждал, пока наберется вода, и думал, что мне с ней делать.

– Разденься и полежи еще немного, – сказал я, снимая мокрую футболку, и направился в спальню. – Я сейчас принесу сухую одежду, переоденешься.

Молча принес ей штаны и кофту и забрал из шкафа в ванной полотенце. Чувствовал ее взгляд, но сам на нее так и не посмотрел. Нужно подумать.

Пока вытирался и переодевался, вспоминал все. Это было нетрудно. Я с самого начала был настроен на нее и все, что касалось ее, было будто выжжено в моей памяти.

Она – холодная и вежливая.

Она – смущенная и красная.

Она – испуганная и возмущенная.

Я, конечно, не психолог, но чувство, что я о ней ничего не знаю, усилилось.

Я знаю, что она была замужем и у нее есть ребенок.

Я знаю, что она прекрасный сотрудник, честная, порядочная, отзывчивая, верная. Чего только стоят ее тревоги о моем брате. И как она беспокоилась за проекты агентства, когда мы работали вместе, я чувствовал, что она переживает за свою работу.

Она прекрасная мать.

Она наивная.

На многие вещи реагирует как девственница.

Целуется неумело и робко.

Держится за свою вежливость и холодный тон как за щит.

Боится мужчин и не подпускает к себе никого.

Не доверяет.

Ее родители, где они? Братья, сестра, кто-то из родни?

Ее любимый цвет?

Ее любимое блюдо?

Она не любит рыбу, хоть и не признает этого.

И у нее аллергия на арахисовую пасту.

Я так мало о ней знаю.

Картина, что вырисовывалась, мне не нравилась вообще.

В этот момент открылась дверь ванной.

Она стояла в проёме, не решаясь войти.

– Что бы ты там обо мне ни думала, я не собираюсь тебя есть, – сказал, чтобы подтвердить свои подозрения. Ее реакция не заставила себя долго ждать. Я видел, как ее зрачки расширились, выдавая ее страх, а потом краска смущения залила ее щеки.

С ней случилось что-то плохое, что глубоко ее ранило и до сих пор ранит.

– Я… – замялась она, но я не стал ее слушать.

– Иди сюда, – она опешила от моих слов.

Видя, что она не собирается двигаться, встал сам.

Чем ближе я подходил, тем больше она напрягалась.

Я выясню, что произошло, даже если мне придется причинить ей при этом боль.

– Носки, – протянул я ей то, что держал в руках. – Ты стоишь на холодном полу, – указал я кивком на ее голые ступни, она проследила непонимающим взглядом за моим кивком.

– Проходи в комнату, там ковер, и надень носки. – В дверь постучали. – Войдите.

– Можно? – за дверью стоял доктор.

Майк был моим другом еще с тех времен, когда мы приезжали в гости к дяде Чарли. Он родился и вырос здесь. Как-то я спросил у него, почему он не переедет в город, ведь там у врачей больше возможностей, да и платят больше. Он тогда дал мне пищу для размышления своим ответом.

– Здесь все, что я люблю. И я счастлив. Зачем же мне что-то еще.

А я ведь только сейчас стал понимать, о чем он мне тогда говорил.

– Конечно, Майк, проходи. Нужно проверить ее, – указал я в сторону Миры, которая прошла в комнату, но все так же держала в руках носки, что я ей дал. Кажется, она про них забыла.

– Со мной все хорошо, – промямлила она, но никто из нас ее слушать не стал.

– Она утонула.

Майк без слов меня понял, прошел и, положив на тумбочку свою сумку, стал вытаскивать приборы.

– Мисс, пройдите и сядьте, пожалуйста, на кровать, – сказал он, не оборачиваясь.

– Но я хорошо себя чувствую, – продолжала она свое.

– Тогда тебе не о чем волноваться, – отрезал я, беря ее за руку и подводя к кровати. Мягкий толчок, и она уже сидит на краю. – Приступай.

Майк быстро выполнил все нужные манипуляции, пока я наблюдал за тем, как Мира при любом его прикосновении каждый раз напрягается.

– Вы чувствуете тошноту?

– Немного. Но, думаю, я просто напилась грязной воды.

Она наблюдала за тем, что он делает, а я наблюдал за ней.

– С вами все в порядке, но я пропишу вам антибиотики на два дня, чтобы избежать осложнений, и витамины.

– Хорошо, – она попыталась встать, но я удержал ее за плечо. – Посиди. Нам нужно поговорить. Я провожу Майка и вернусь.

Провожая Майка, увидел, как во двор въезжает машина отца.

Боже! Совсем забыл про Ника.

Спиной почувствовал Миру. Ну конечно, она не послушалась.

– Давай не будем говорить им о случившемся, – сказала она тихо своим хриплым голосом.

– Да с одного взгляда на тебя они поймут, что что-то случилось, – попытался я объяснить ей тщетность такой попытки. – Не переживай, при Нике они ничего не спросят.

Помог отцу выгрузить купленные вещи и отнести их в дом. Все это время мама сверлила меня и Миру взглядом. Понимая неминуемость вопроса, решил действовать на опережение и поговорить с ними, пока Мира будет занята с Ником.

– Потом, – сказал я маме одними губами, а той больше и не нужно было.

Отнес под веселую болтовню Ника и пристальный взгляд его матери его новые игрушки и вещи в их спальню.

На кухне меня уже ждали.

– Что ты с ней сделал? – прям с порога. – Почему приезжал Майк? Что случилось?

– Не хочу даже знать, что ты там себе напридумывала, мам, – закатил я глаза.

– Действительно, что он такого мог с ней сделать?! – хохотнул отец.

– Да на ней лица нет! – воскликнула мама, не желая съезжать с намеченного курса. – А что с ее голосом? Она говорила нормальным голосом утром. Вот и помогай тебе после этого.

– Мам, мам, послушай, – перебил я ее, пока все не зашло слишком далеко. – Сейчас все хорошо. Но ты права, это я виноват, – покаялся я раньше, чем меня обвинили. Тем более я чувствовал себя виноватым. – Я хотел ей показать…

– Только не говори мне, что водил ее на озеро?! – перебила она меня. – Не мог ей дома культурную программу устроить. Зачем нестись на это болото?

– Твои мысли, жена, меня пугают, – серьезно выдал отец, но потом все испортил, улыбнувшись. – Устроишь мне дома культурную программу? Хочу узнать, что именно ты имела сейчас в виду.

Я закатил глаза. Вот такие у меня родители.

– О чем ты сей… – начало было мама, но я решил сказать все до того, как спустятся Мира с Ником, и потому мне пришлось ее перебить.

– Мам, мы были на озере, и Мира чуть не утонула, – наконец-то выдал я. В комнате все затихли на секунду, прежде чем взорваться новым шумом.

– И вот доверяй тебе после этого. Чуть не сгубил девочку, – запричитала мама.

– Ты куда смотрел, пока она тонула? – возмутился отец.

А я сидел среди этого и думал, что им сказать.

– Кхм, кхм, – на пороге стояла Мира. – Простите, но его вины в этом не было. Я плохо плаваю и, не предупредив его, полезла в воду. – Она меня оправдывала?!

– Моя ты милая, – проворковала мама, сажая ее на стул рядом с собой. – Уж я-то знаю своих сыновей.

– Конечно, – кивнула она ей в ответ. – Но если честно, то я ему очень благодарна, он меня сегодня спас.

– Не потащи он тебя в свое логово, и спасать не нужно было бы, – отрезала мама.

– А где Николас? – спросил я, чтобы хоть как-то отвести тему от моей несчастной персоны.

– Он заснул раньше, чем я его до кровати донесла, – улыбнулась она.

– Бедный мальчик, – протянула мама. – Ты не переживай, мы к Джеку заезжали и поужинали с его семьей. Так что он не голоден.

– Спасибо вам огромное. Он рассказал мне, что познакомился с другими детьми и у него теперь есть много друзей, – она благодарила с улыбкой, но глаза у нее были грустные.

– Умным парням всегда тяжело заводить друзей, – сказал отец и, кивнув в мою сторону, добавил: – Дэниель не даст соврать. Он в детстве тоже от своего ума страдал.

Она оглянулась на меня, и что-то в ее взгляде изменилось.

– Не обращай на этого старика внимания, – отвлекла ее мама.

– На какого это старика?! – возмутился отец.

– На такого! – отрезала мама. – Который не знает, что говорит. Николас умный и очень общительный мальчик. Он быстро нашел общий язык с сыновьями Джека. И обещал им приехать на следующие выходные. И, кстати, он дал слово без вопросов съесть брокколи, и не поверишь, но он ее съел, – продолжала мама, ничего вокруг не замечая.

Мы-то с отцом прекрасно понимали, что она делает и почему.

А Мира, кажется, попалась.

– Всю брокколи? – она уставилась на маму в удивлении.

–Да, да! Всю! А потом еще попросил добавки макарон, – рассказывала мама, восторженно сияя глазами. – Потому-то мы и задержались. Он был так счастлив, носясь по их двору с детьми, что мне не хотелось лишать его такого веселья. Тем более он сдержал слово. А в мужчинах такое качество нужно поощрять.

– Жаль, что я этого не видела, – грустно выдохнула Мира.

– Еще увидишь, – успокоила ее мама.

В этот момент в дверь постучали, и вошел Мишель.

– Божечки! Я же совсем забыла, – всплеснула руками мама. – Мы-то поужинали, а вам нужно поесть.

– Я накрыл на веранде, – сказал Мишель. – Всем спокойной ночи.

– Я не голодна, – встала Мира.

– Но все же составишь мне компанию. Родители устали, так что они хотят отдохнуть, – выдал я, бровями подавая знаки родителям.

Я говорил, что я их люблю?!

Она и слова вставить не успела, как мои ретировались.

– Я вправду не голодна, – ее голос звучал устало.

– Я не буду тебя задерживать. Только поешь что-нибудь и выпей лекарство. Его нельзя на голодный желудок пить, – подхватив ее под локоток, повел в сторону веранды.

– Лекарство? – удивилась она.

– Да. Тебе же Майк прописал, – посадив удивленную Миру за стол, сел напротив. – Или ты забыла?

– Но я думала… – остановилась она на полуслове.

– Я попросил Мишеля купить все, что нужно. Так что просто поешь, – кивнул я в сторону стола.

Мы ели молча. Я смотрел на нее, а она отводила взгляд.

– Ты и вправду был таким же как Ник в детстве? – вдруг спросила она.

Я с трудом понял, о чем она.

– Ты имеешь в виду, такой же красавчик?! – усмехнулся я.

– И это тоже, – усмехнулась она мне в ответ, заставив мое сердце замереть.

– Это ты сейчас признаешь, что считаешь меня красавчиком? – переспросил я.

– У таких замечательных родителей не может быть некрасивых детей, – выдала она мне с серьезной миной на лице.

– Да ладно тебе, – не выдержал я. – Могла бы и признать, что считаешь меня красивым, – махнул я ей и решил использовать свой шанс по максимуму. – Тогда я отвечу на твой вопрос.

– Что именно ты хочешь услышать?

– Что ты чувствуешь ко мне? – только слова слетели с моего языка, как я пожалел о них. – Нет. Лучше ответь, я тебе нравлюсь? Только честно.

Она с минуту смотрела на меня.

Выглядела она уставшей, и я почувствовал вину. Она чуть не умерла сегодня на моих руках. Я покрылся мурашками, вспомнив о произошедшем. А теперь тут сижу и мучаю ее. Та еще скотина!

– Нравишься, – я так погрузился в свои муки совести, что еле расслышал ее ответ.

Знаете то чувство, когда ты замерз и тебе дают чашку горячего чая? Первый глоток приносит тепло и боль. Так вот у меня в груди стало вдруг так горячо, аж до боли.

– А теперь ты ответь.

Мое тело само к ней понеслось.

– Дэниель, – ее удивленный голос.

– Просто посидим так минуту.

Я поднял ее на руки и сел на ее стул. Она была такой маленькой в моих руках. Казалось, если сожму чуть сильнее, то сломаю.

– Я был почти таким же, как Ник, – начал я. – Любил читать книги и сидеть в одиночестве. – Тихий хмык у моего сердца, отчего оно, замерев на секунду, поскакало бешеным галопом. – Мне не нравились игры, дети считали меня высокомерным. Хотя это было и не так. Мне просто казались примитивными вещи, которые нравились им. Со временем я научился адаптироваться.

– Ты хочешь сказать – притворяться? – уточнила она.

– Нет, – я сжал ее сильнее. – Находить компромисс. Я не говорил им, что их игры глупые, а они не лезли ко мне. Родители часто волновались обо мне, особенно мама, а мне меньше всего хотелось такого внимания. Безысходность заставляет человека расти и развиваться. Стало полегче, когда родилась Дженни. Мама свою гиперопеку перенесла на нее. Иногда я чувствую вину перед сестрой за то, что вздохнул с облегчением, когда опекать стали ее вместо меня. Не пойми неправильно. Я люблю свою маму, просто ее любовь иногда немного душит.

И зачем, скажите, пожалуйста, я рассказал ей все это? Но оно как-то само вырвалось. В ожидании ее реакции замер, но она продолжала молчать. Не выдержав, покосился на Миру. Она спала.

Не знаю, сколько времени просидел с ней на руках, но расставаться категорически не хотелось.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.