Горничная для тирана

Демьян

Перелет дался тяжело, голова раскалывается. Старею, наверное, уже не так легко переносятся ночные рейсы. Плюнуть бы и остановиться, я достаточно заработал, у меня есть все и даже больше, я пресыщен жизнью.

Амбиции…

Да нет давно никаких амбиций, я их перерос. С возрастом понимаешь, что все это мишура и нет за ней ничего настоящего. Я бы и рад… Но только давно увяз в системе, и она меня не отпускает. Войти в систему мне было нелегко, а выйти теперь невозможно. Здесь только одна дверь – на выход, напрямик в ад. Рай, к сожалению, таким, как я, заказан.

Разминаю затекшую шею. Устал. Закидываюсь анальгетиками. В пять утра уже светает. Водитель сигналит, но ворота не двигаются с места. Спят шакалята, мало я их дрессирую. Павел сигналит еще, уже настойчивее, и ворота наконец начинают разъезжаться.

– Останови здесь, пройдусь, – прошу Павла.

Пять часов сидел в самолете, все затекло. Навстречу мне из КПП вылетает Костик. Сонный, хотя старается бодриться. Сукин сын. Я не важная персона, но охрана у меня на уровне президента. Потому что от жизни я, конечно, устал, но не настолько, чтобы с ней попрощаться. Хочется еще пожить.

У меня много врагов и завистников. Да и то, что творится за этими стенами, тянет на десятки статей. Это только с виду тихая усадьба с лошадьми и рощей…

– Доброе утро, Демьян Ростиславович.

– Доброе, Костик. Как спалось? – выгибаю бровь.

– Виноват, задремал на минуту, – оправдывается парень. А мне его оправдания ни к чему. Я нанимал профессионально подготовленных людей, за хорошие деньги, поэтому поблажек нет никому. Я очень долго живу и кручусь в системе, чтобы понимать, что вот такие, кажется, незначительные ошибки бывают фатальны.

– Штраф, Костик. И ты же понимаешь, что второго штрафа не будет. Я просто освобожу тебя от твоих обязанностей. Станет много свободного времени, высыпаться будешь, – усмехаюсь.

– Такого больше не повторится, – парень расправляет плечи и встаёт почти по стойке смирно. – Тут небольшое происшествие ночью случилось…

– Внимательно, – заглядываю Костику в глаза.

– Пойдёмте, сами посмотрите, – мнется парень. А это может значить только одно. Происшествие связано с Марком. Косте неудобно мне высказывать за отпрыска. Идем к камерам, сажусь в кресло за мониторы, прикуриваю сигарету, пока Костик ищет запись и перематывает мне на нужный момент.

Ну кто бы сомневался. В последнее время в моем доме все происшествия связаны с Марком. И вот мой сынуля бухает шампанское стоимостью, как его жизнь, лапает малолетних шлюшек со своим дружком, сыном Емельянова. Алкоголь, кальян, телки. Я не ханжа. Совсем не против таких загулов. Марк молодой, горячий, ему даже положено вот так развлекаться, я в его время такого не мог себе дозволить – финансы не позволяли, и, естественно, своему сыну отдаю все лучшее. Но Марк берет это лучшее без меры, сука, жрет и не давится.

Сукин сын. В прямом смысле этого слова. Мать у него – та еще сука, которая испортила мне наследника своим воспитанием. Нет, с себя ответственности я тоже не снимаю. Скорее это полностью моя вина, как мужика.

Мне пришлось спрятать жену и сына за границей. Довольно продолжительное время Марк прожил в обществе матери и бабушки, в тепличных условиях, где его все целовали в зад и ходили на цыпочках, а я все это спонсировал, замазывая свою вину.

Если копнуть глубже, то сейчас приходится пожинать плоды своих ошибок. И никто, кроме меня, не виноват. Я распустил жену, отдалил от себя сына и лишил его мужского воспитания.

Всматриваюсь в монитор. Молодёжь ведёт себя развязно, но ничего криминального.

– Табачок в кальяне был специфический? – интересуюсь у Костика.

– Да, – кивает.

– Ясно. Все?

– Нет. Сейчас немного перемотаю.

Останавливает на моменте, где все уже изрядно под кайфом. Девочка-горничная собирает осколки посуды, сынок Емельянова хватает девочку, заваливая на диван. Я не святой, мне вообще было бы плевать на то, с кем трахается моя прислуга. Но коробит тот факт, что это происходит в моем доме и то, что девочка явно не хочет и испугана. Сопротивляется, пытаясь бороться. А сынок ржет, наблюдая, бл*дь, как насилуют девочку.

– Паузу поставь, – велю Костику, прикрываю глаза, глубоко затягиваясь. На моей душе много грехов. Смертных грехов, но ни один из них не связан с насилием маленькой девочки, просто потому что сукины дети развлекаются. Вот эта вседозволенность и стерла для Марка границы допустимого. По сути, снова виноват я – слишком много дал. – Запускай.

Я не впечатлительный. Меня ничем не удивишь, но девочка так отчаянно сопротивляется. А мой ублюдок просто наблюдает, пока шалава ширится у него в штанах. Противно. Каким бы я дерьмом ни был, всегда хотелось, чтобы мой сын был лучше.

В какой-то момент вмешивается охранник, присматриваюсь, двигаясь ближе к монитору.

– Это Савелий, – поясняет Костик. Киваю.

Марк соскакивает, налетая на охранника, угрожает, снова что-то из себя строит. Понтоваться надо, когда за тобой что-то стоит, а за ним – только гонор и больше ничего. Девочка убегает, Марк нарывается, провоцируя Савелия, за что получает по морде. Усмехаюсь. Сынок мой отступает. Ну пусть будет уроком, что за язык и гонор можно получить по морде.

Савелий уходит, Марк с дружком и девками остаются бухать.

– Дальше есть что-то значимое? – спрашиваю у Костика, разворачиваясь в кресле.

– Нет. Они разъехались часа два назад. Марк в своей комнате.

Сжимаю переносицу, прикрываю глаза, пытаясь дышать ровно. Устал. Все, что я хотел, это принять душ и выспаться. Голова пульсирует даже с обезболивающим.

Сука.

Накрывает яростью.

Но есть небольшой плюс в этой куче дерьма. У меня есть компромат на сына Емельянова. Спасибо тебе, сынок, давно искал точку давления на начальника таможенного контроля.

– Савелия, горничную и Сергея ещё позови. Всех во двор, в беседку!

Костик кивает и убегает, а я иду в сторону дома.

Поднимаюсь на второй этаж, прохожу в комнату сына. Марк спит поверх покрывала, в одних трусах. Хватило сил раздеться – это хорошо.

Дарина

– Как ты себя чувствуешь? – интересуется у меня хозяин.

– Нормально, – киваю, отводя взгляд. Не могу смотреть ему в глаза. Не знаю, как я себя чувствую. Я еще ничего не соображаю. – Мой сын хочет попросить у тебя прощения. Он искренне раскаивается, его чувство вины настолько велико, что Марк желает отдать тебе все свои деньги с карты, дабы сгладить этот возмутительный инцидент, – сообщает мне мужчина. Оглядываюсь на Савелия, словно он может мне помочь, но парень стоит почти по стойке смирно и смотрит вперед.

– Перед кем я должен извиняться? Перед этой?! – несмотря на то, что Марк дрожит от холода, в его голосе пренебрежительные ноты, и смотрит он на меня, словно на грязь под ногами. Если пять минут назад мне было даже жалко его, то теперь нет.

– Сергей, продолжай водные процедуры. Марк еще недостаточно трезв, чтобы осознать масштаб своей вины, – так спокойно говорит мужчина.

– Да пошли вы! – начинает дёргаться и вопить Марк.

– Стой на месте, иначе Костик прострелит тебе ногу, – так же холодно отзывается мужчина. Сглатываю, я почему-то верю, что это не пустая угроза и он выстрелит в сына.

– Не надо мне угрожать! – продолжает вопить Марк. – Из-за чего весь цирк? Вот этот пес вообще мне всек, – указывает на Савелия и хватается за ссадину на распухшей скуле.

– Я выпишу Савелию премию, спасибо, что напомнил, – кивает мужчина, играя с зажигалкой, открывая и закрывая крышку. Мне хочется сбежать из этого дома, но я стою, как вкопанная, боясь даже пошевелиться.

– Все, достаточно унижений меня как личности! – кидает Марк трясущимися, уже почти синими губами. Делает пару шагов в сторону дома. Хозяин кивает охраннику, и тот стреляет.

Вздрагиваю, зажмуриваюсь, пытаясь дышать тише. Я никогда не видела и не слышала, как стреляют из настоящего оружия. Тишина. А я боюсь даже открыть глаза.

Они реально прострелили парню ногу?

– Повторяю последний раз. Ты приносишь свои извинения девушке и переводишь ей на карту все деньги, которые есть на твоем счету, – произносит мужчина.

Открываю глаза и вижу, что с Марком все в порядке. Никто не пострадал. Но Марк весь бледный, трясется, уже испуганно смотря на отца.

– Сергей, искупай мальчика еще раз, ему нужно взбодриться.

– Нет! – выкрикивает Марк. – Как тебя там? – кидает мне.

– Девушку зовут Дарина, – отвечает за меня мужчина.

– Дарина, извини, – морщится, словно никогда таких слов не говорил.

– Нет, таких извинений Дарина не принимает. Искренне, Марк, – ухмыляется Демьян Ростиславович. А я кусаю губы уже почти в кровь.

– Да какого хрена-то?! Я ее вообще не трогал!

– Бездействие и одобрение насилия – еще хуже, чем само насилие, Марк.

– Дарина, прошу прощения за своё бездействие и за действия моего друга, – кидает он мне. – Так нормально? – смотрит на отца. Такой жалкий сейчас, мокрый, голый, трясущийся. Мне, дуре, уже жаль его. Хочется все это остановить.

– Нет. Не слышу сожалений, – продолжает издеваться мужчина.

– Дарина, мы очень сожалеем. Прими наши извинения!

– Принимаешь, Дарина? – Демьян Ростиславович вновь переводит на меня взгляд, и я задерживаю дыхание. Киваю. – Вот и замечательно, Дарина. Надеюсь, данный инцидент останется только в стенах этого дома? – уже с нажимом спрашивает у меня. И я опять киваю. Ком в горле не даёт говорить. Мужчине не нужно повышать голос, чтобы быть убедительным. Одного его холодного тона достаточно. – Номер твоего телефона есть у Андрея?

Киваю.

– Он привязан к карте?

– Да, но никаких компенсаций мне не нужно! – в моем голосе истерика.

– Нужно, Дарина. Любое негативное действие должно быть компенсировано. Иначе мы останемся у тебя в долгу.

Я открываю рот, но тут же закрываю, поскольку мужчина отворачивается от меня и поднимается с кресла.

– А ты, – указывает на Марка, – никоим образом не трогаешь Дарину и Савелия. Узнаю – отправлю служить в армию. Лет на пять, скажем. Сделаем из тебя мужика, а не мразь. Все свободны! – произносит мужчина и удаляется к дому.

Глава 7

Дарина

– Ой! – вздрагиваю, чуть не роняя стопку полотенец, когда выхожу из прачечной и сталкиваюсь в темном коридоре с Савелием. – Ты меня напугал.

Парень хватает меня за плечи и усмехается. Такой сильный, высокий, ему идет форма. Пахнет от Савелия мятной жвачкой и гелем для бритья.

– Ты чего такая пугливая? Все нормально?

– Да, все хорошо, – мягко вырываюсь из его захвата и отступаю.

– На твоей кровати тебя ждет небольшой подарочек от меня, – подмигивает парень.

– В смысле? А как ты попал в наш домик? Я забыла запереться? – перекладываю полотенца, нащупывая в кармане ключ.

– У меня есть ключи от всех комнат, – сообщает Савелий.

– Не делай так больше. Хочется думать, что наш домик – мое личное пространство, не нужно его нарушать.

– Ой, какая ты, оказывается, строгая, – усмехается парень. Обходит меня и спешит на выход.

– Стой! – прихожу в себя. – Какой подарок? Зачем?

– Иди посмотри. Так, для хорошего настроения. Такие милые девочки должны чаще улыбаться, – снова подмигивает мне и быстро уходит.

Такие милые девочки… Он считает меня милой? Улыбаюсь. Подарка я еще не видела, но настроение поднялось.

Иду на второй этаж, быстро захожу в комнату Марка, оставляю чистые полотенца и убегаю.

После инцидента с его нетрезвым другом я стараюсь избегать встреч с этим парнем. Убираюсь, только когда его нет в комнате, в глаза не смотрю, не разговариваю. Слава богу, Марк тоже не спешит со мной общаться, лишь смотрит с презрением, но я стараюсь не обращать на это внимания.

Уже спокойно захожу в комнату хозяина. Я привыкла к этой мрачной обстановке, мне даже нравится, что здесь всегда тихо и прохладно. Но особенно привлекает запах. Всегда глубоко дышу в этой комнате. Такой терпкий, дорогой, дурманящий мужской аромат.

Оставляю на тумбе в ванной стопки чистых белых полотенец. Аккуратно разглаживаю их, выравнивая стопочку, взмахиваю рукой, задеваю флакончик с парфюмом, и он летит на пол. Пытаюсь его поймать, почти получается, но духи выскальзывают из рук и с громким звоном летят на мраморную плитку, разлетаясь на осколки.

Зажмуриваюсь. Ванную наполняет резкий запах мужских духов. Тот самый, дурманящий. Только сейчас от концентрации аромата перехватывает дыхание.

– Блин, блин, блин!

Кидаюсь собирать осколки. От волнения резко хватаю стекляшку, загоняя осколок в кожу.

– Ай! – режусь. Кровь тут же выступает, начиная стекать на белый пол. Кидаю осколок, поднимаюсь, подставляя палец под воду. Порез вроде не сильный, но глубокий. У меня плохая свертываемость, и кровь не останавливается. Вспоминаю, что видела в шкафчике аптечку, достаю ее, вынимаю оттуда тампон, зажимая палец.

Боже, Марк был прав, я безрукая идиотка!

– Что здесь происходит? – позади раздается низкий, хриплый голос хозяина. Закусываю губы, сердце замирает. Оборачиваюсь, продолжая зажимать палец. Мужчина снова стоит в дверях, скользя глазами от осколков ко мне. И взгляд у него далеко не добрый.

– Простите, пожалуйста, я нечаянно разбила ваши духи. Я сейчас все уберу! – тараторю, срываюсь с места, проносясь мимо мужчины. Лечу вниз, беру щетку, совок, ведро, тряпку и бегу назад.

– Дарина! – в недоумении окрикивает меня Василиса. Не обращаю внимания, бегу в комнату Демьяна Ростиславовича. В спальне распахнута балконная дверь, встречаюсь глазами с мужчиной, который снимает рубашку и швыряет ее на кровать. Отвожу взгляд, залетаю в ванную, принимаясь щеткой сметать осколки в совок.

Вымываю пол, тампон слетает, палец начинает кровоточить и щипать от воды. Всхлипываю, снова поднимаюсь и беру из аптечки пластырь.

– А тебя прям принципиально интересуют мои личные вещи? – снова раздается раздражительный голос мужчины.

– Нет… То есть, я порезала палец и… – оборачиваюсь и растерянно демонстрирую мужчине порез и аптечку. Пауза. Замираю, не дышу, потому что мужчина зависает на моем раненом пальце, смотрит словно сквозь меня, задумываясь. – Скажите, как называется ваш парфюм, я куплю вам такой же, – мямлю.

Мужчина переводит взгляд на мое лицо и впивается чёрными глазами в мои глаза, не отпуская. Мурашки покалывают кожу. Он смотрит так… Это невозможно объяснить, но я физически чувствую на себе его взгляд, словно он осязаем.

– Заклей палец и убери здесь все! – холодно отзывается мужчина, сжимая челюсть, игнорируя мой вопрос, разворачивается и возвращается в комнату. Мне казалось, что нет ничего проще работы горничной. Но что-то я морально не справляюсь…

Быстро заклеиваю чертов палец, собираю аптечку, ставлю на место, заканчиваю уборку и выхожу из комнаты. Мужчина уже переоделся. Впервые за все время вижу его в простой чёрной футболке и джинсах, он курит на балконе, облокотившись на перила.

– Еще раз извините, – прошу прощения я, но мужчина даже не оборачивается.

Выдыхаю, только когда спускаюсь вниз.

Уже вечер, моя работа закончена. Возвращаюсь в домик, на моей кровати лежит бумажный пакет. Совсем забыла про подарок от Савелия.

Беру пакет, заглядываю внутрь, а там лемур. Мягкая, пушистая игрушка лемур из мультика, с огромными жалостливыми глазами. Вынимаю игрушку, улыбаюсь, поглаживая мягкую шерстку. Забавный. Я вроде не ребенок, но радуюсь подарку. Приятно, когда тебе уделяют внимание, но вдвойне приятно, когда это внимание оказывает симпатичный парень.

Принимаю душ, переодеваюсь в футболку и шорты. Мне так надоело это форменное платье. Собираю влажные волосы в пучок, беру планшет и выхожу на улицу. Сажусь на лавочку возле нашего домика и решаю тесты в университет. Ближайшая сессия только осенью, но я предпочитаю готовиться заранее. Учитывая мою работу, времени не так уж и много.

– Что читаем? – подсаживается ко мне Савелий, заглядывая в планшет. Такой довольный, как кот, крутит в руках рацию, играет бровями. – «Гражданское процессуальное право», – читает с планшета. – Как все серьезно.

– Вот так, – усмехаюсь.

– Зачем такой красивой девочке обременять себя столь серьезными книжками?

– Красивые девочки хотят быть еще и умными, – смеюсь я. Савелий, облокачивается на спинку лавочки и закидывает руку позади меня. – Спасибо за лемурчика, он хорошенький.

– Пожалуйста, красивая. Может, прогуляемся? – указывает в сторону конюшен. Я там не была и очень хочу посмотреть лошадей.

– Давай. Только недолго.

Савелий поднимается с места и подает мне руку. Вкладываю свою ладонь в его и иду за парнем.

Я не маленькая, прекрасно понимаю, что внимание взрослого парня влечет за собой последствия. И меня будоражит эта мысль. В конце концов, мне двадцать лет, а в моей жизни еще никогда не было отношений. Первая детская любовь в десятом классе не считается. Тем более она была невзаимной.

Рация Савелия начинает трещать, когда мы почти доходим до конюшни.

– Сева, быстро на КПП, надо Серого заменить, – раздаётся голос в рации.

– Понял, две минуты, – отзывается парень, смотря на меня виноватыми глазами.

– Беги, – отмахиваюсь. – Я найду дорогу назад.

– Прости.

– Да мы все на работе, поэтому не нужно извиняться.

Парень убегает, а я все-таки вхожу в конюшню. С детства мечтаю вот так, вживую прикоснуться к лошади, но никогда не выпадало возможности.

Открываю деревянные двери и прохожу внутрь. Кони встречают фырканьем. На меня смотрят четыре прекрасные мордочки: чисто-чёрная, в пятнышко, рыжая и даже белая.

– Ну, здравствуйте, – улыбаюсь. – Вы такие красавцы.

Лошади статные, ухоженные, красивые, каждая в своём стойле. Разговариваю с ними, глажу, приходя в восторг, как ребенок. Они так меня завораживают, что я теряю счет времени.

Прихожу в себя, вздрагивая от хлопка. Выхожу из конюшни. Уже сумерки. Прислушиваюсь, где-то совсем рядом слышится, как кто-то скулит. Так пронзительно жутко. Иду на звук. Обхожу конюшню и замираю, выглядывая из-за угла. Зажимаю рот рукой, застывая в ужасе.

За конюшней низкое здание с лестницей, которая ведет не наверх, а вниз, на цокольный этаж. Возле лестницы несколько человек. Двое охранников с оружием и Демьян Ростиславович. Ужасает то, что на земле на коленях стоит мужчина. Он весь грязный, зажимает колено, из которого сочится кровь, и скулит. Жутко скулит от боли, как животное.

Мне бы не смотреть, бежать и сделать вид, что я ничего не видела. Но я застываю в ужасе, боясь пошевелиться. Самое бесчеловечное в данной ситуации – то, что Демьян Ростиславович молча курит, спокойно смотря, как страдает мужчина и истекает кровью.

– Спрошу еще раз, Виталий. Дам тебе шанс не остаться инвалидом. Хотя инвалидность для тебя – это подарок, который нужно заслужить, – холодно, с некой злой иронией произносит хозяин, кидает окурок в ноги раненого мужчины и тушит его ботинком. – Кто за тобой стоит?

– Никто, – хрипит мужчина. Отвечаю, Демон. Я сам лоханулся!

– Неправильный ответ, Виталий. Себя не жалко, детей своих пожалей, – цинично угрожает мужчина.

– Демон, клянусь, это моя вина…

Демьян Ростиславович вытягивает руку, охранник дает ему пистолет, и мужчина стреляет в плечо Виталию. Раздаётся жуткий вой и хрип. От ужаса всхлипываю и пячусь назад. В этот момент хозяин поднимает глаза и замечает меня. Когда мы встречаемся взглядами, в моих венах стынет кровь. Только потом я пойму, что все это глупо и уже не сбежишь, но сейчас на панике разворачиваюсь и бегу прочь, чувствуя, как спирает дыхание.

Далеко убежать не выходит, меня почти сразу ловит один из охранников. Хватает за шкирку, как нашкодившего котёнка, и куда-то тащит. А я даже не могу закричать от страха.

Глава 8

Дарина

От страха я даже не сопротивляюсь. Спотыкаюсь, когда охранник вталкивает меня в кабинет.

– Я случайно… Я не хотела! – пищу охраннику. Тому самому, который похотливо рассматривал меня в первый день на досмотре.

– Ты либо дура, либо… – ухмыляется он. – Нет, при любом раскладе идиотка, – он толкает меня на черный кожаный диван и идет на выход. Соскакиваю, бегу за ним, но парень резко разворачивается, и я врезаюсь в его плечо. – Сиди здесь тихо и жди! – приказывает он мне, выходит и закрывает перед моим носом дверь. Щелчок замка, и я заперта. Дергаю ручку, но бесполезно, дверь не поддаётся.

Оглядываюсь. Просторный кабинет. Мебель из темного дерева, массивный стол, кожаное кресло на колёсиках, диван напротив, монитор на стене, стенка с полками и выдвижными шкафами из того же дерева, что и стол, начищенный паркет, на панорамных окнах закрытые жалюзи.

Я никогда здесь не убиралась. В мои обязанности входила только уборка спален, холла, гостиной и прислуживание в столовой.

Все стерильно чисто, на столе и полках ни одного предмета, точно так же, как и в спальне хозяина, холодное нежилое помещение. Я только сейчас понимаю, что все, где обитает Демьян Ростиславович, мертвое. И от этого понимания становится жутко. Он ведь с первой встречи, там, в коридоре, показался мне не человеком – Демоном, как называл его тот несчастный, в которого он стрелял. Это потом мне ошибочно показалось, что хозяин справедливый и человечный, но я ошибалась.

На дворе лето. Ночи уже теплые, но мне холодно в этом помещении, здесь свой климат, мороз по коже.

Никто не приходит. Я теряю счет времени. Кажется, я заперта здесь уже целую вечность. Хожу по кабинету из угла в угол, растирая плечи. Меня начинает трясти от паники. Я уволюсь, уйду, даже денег не нужно. Все, что перевели мне на карту, тоже отдам, ничего не нужно. Я не могу работать в доме, где мучают людей. Это ненормально. Так не бывает в жизни.

Боже, пусть происходящее будет страшным сном, кошмаром.

Сажусь на холодный диван, натуральная кожа скрипит. И этот скрип меня тоже пугает. Дышу глубже, пытаясь взять себя в руки. Так хочется домой, к маме. Я найду другую работу, две работы, три, пусть не такие оплачиваемые, как здесь. Плевать.

Мысленно я уже собираю вещи и думаю о том, как мне ночью добраться до города.

Сглатываю, когда раздается щелчок замка. Дверь распахивается, и в кабинет входит Демьян Ростиславович. Он не запирает за собой дверь – все правильно, бежать отсюда бесполезно.

Мужчина молча проходит к шкафу, нажимает на один из ящиков, и он с лёгкостью выдвигается. Это бар. Хозяин берет бутылку с янтарной жидкостью и наливает немного алкоголя в стакан. Он не смотрит на меня, проходит мимо и садится в кресло за стол.

И если я думала, что моя паника достигла пика, когда смотрела, на то, как стреляют в человека, то я ошибалась. Именно сейчас мое сердце заходится в аритмии, а по спине бежит холод. В какой-то истерике соскакиваю с места и делаю пару шагов к столу.

– Я случайно там оказалась, я не хотела… Я просто… – снова оправдываюсь, сама не понимаю за что.

– Тихо! – обрывает мужчина, поднимая на меня свои невыносимо чёрные глаза. – Я спрашиваю – ты отвечаешь, – голос спокойный, но настолько глубокий и холодный, что я тут же прикусываю язык и отступаю. – Сядь! – в голосе приказ.

Сажусь назад на диван, обнимая себя руками. Опускаю взгляд на свои колени. Очень странное ощущение. Помимо страха, парадоксально ощущаю чувство вины. Я ничего не совершила, но этот мужчина заставляет меня чувствовать себя ничтожеством. Хочется сбежать, скрыться и больше никогда не ощущать на себе его тёмный, пронзительный взгляд.

Тишина. Пару минут мужчина ничего не говорит, но я физически чувствую, что смотрит на меня. Веду плечами, пытаясь избавиться от его тяжелого взгляда. Не помогает, мне все равно тяжело. Не могу смахнуть с себя эту тяжесть. Только он решает, когда отпустить.

– Как ты оказалась за конюшней? – наконец спрашивает мужчина.

– Савелий позвал посмотреть лошадей, – стараюсь говорить спокойно. Сейчас я все объясню и поеду домой.

– Савелий… – выдыхает мужчина. – Между вами что-то есть?

– Нет, просто…

– Просто… – повторяет мужчина. – И? Дальше.

– Мы дошли до конюшни, Савелия срочно вызвали, он ушел.

– А ты осталась. Для чего?

– Я всего лишь хотела посмотреть лошадей.

– Но смотрела ты не на них. Интересно, – цинично усмехается, словно поймал меня на лжи.

– Я зашла в конюшню, общалась с лошадьми. Простите, я просто давно мечтала вот так, вживую, пообщаться с этими животными. Потом услышала хлопок и вой, мне показалось, что воет животное – собака, я просто хотела посмотреть. Все, – замолкаю.

– Все, – надменно хмыкает мужчина.

Поднимаю глаза и снова встречаюсь с чёрной бездной. Он не верит мне. Не знаю почему, но в его глазах ни капли доверия.

– Как так получается, что у тебя все просто? Ты просто хотела убрать таблетки, просто обслуживала моего сына и нарвалась на насилие, просто разбила флакон, просто залезла ко мне в шкаф и просто пришла искать скулящую собаку.