Я (не) твоя рабыня

Виктория Королева

Я (не) твоя рабыня

Глава 1

Семь лет Вита обрывала все попытки мужчин сблизиться с ней. Даже когда Глеб случайно задевал ее руку или смотрел печальными глазами, казалось, что по коже проползло что-то мерзкое, оставившее скользкий тошнотворный след. Тоня говорила, что ей давно пора бросить блог и просто дать Глебу «хорошенько себя оттрахать». Виту раздражало и выражение, и непрошеные советы. Но Тоня – ее единственная подруга, поэтому она молча улыбалась, продолжая держать сердце скованным льдом, а колени крепко сжатыми.

Девушка выжала на мочалку гель для душа, взбила пену. Воздух наполнился ярким ароматом граната, а голова – нежеланными мыслями о крепких руках, ласкающих тело, поглаживающих бедра, осторожно проникающих в самые сокровенные уголки. Вита поморщилась, прогоняя фантазии. Двадцать пять – лучшее время для любви и страсти. Но им в ее жизни нет места.

Мысли сменились статьей про Филиппа Благополучного. Полгода деятельность генерального директора Группы компаний «Мульцибер» была основной темой блога, посвященного борьбе с преступностью, который вела Вита.

Состояние Благополучный сколотил в конце девяностых, с помощью скромного, но эффективного бизнеса по устранению доказательств убийств. За что в бандитских кругах его прозвали Хароном. Тела жертв и свидетелей находили вечный покой на свалках, где о них заботились кислота, негашёная известь и крысы. Со временем на двух из трех свалок подрядные фирмы возвели шикарные торговые центры.

Вита потратила неделю, лазая по еще не закрытой свалке в поисках каких-нибудь следов, но подручные Благополучного свое дело знали, кроме эффектных кадров с горами мусора, она получила джинсы, разорванные арматурой, и ржавый гвоздь, проткнувший подошву ботинка.

В начале двухтысячных Благополучный, как и большинство главарей ОПГ, решил оставить откровенный криминал и открыл строительную фирму «Мульцибер» (юмор Вита оценила и назвала серию статей «Архитектор Пандемониума»), разросшуюся за десять лет до огромного холдинга. Для широкой публики он стал респектабельным бизнесменом, но методов работы не поменял. Махинации с землей, взятки, пропавшие конкуренты, жильцы, которым вдруг «надоело» обитать на участках, понадобившихся под строительство элитных коттеджных поселков и жилищных комплексов. У Виты были десятки интервью, которые она выкладывала в сеть, добавляя к сведениям, раскопанным Глебом. Она надеялась, что рано или поздно статьи и видео привлекут внимание.

Вита раздумывала как подать интервью с одним из жильцов расселенной насильно пятиэтажки, когда сквозь шум воды послышалось, что закрылась входная дверь в квартиру. Вита убавила воду, прислушалась. Тишина. Показалось.

Ванная тонула в клубах пара, нежных ароматах шампуня и геля. Вита тщательно вытерлась, намазала кремом лицо, тело. Эротические фантазии вместе с мыльной водой стекли в водосток.

Расчесав влажные волосы, Вита закуталась в белоснежный банный халат и вышла в коридор. Странно, свет не горел, хотя она точно оставляла его. Нехорошее предчувствие кольнуло сердце, но Вита списала все на забывчивость, прошла в кухню, включила свет, налила воды в чайник, бросила пакетик чая в кружку. В коридоре скрипнула половица, Вита прислушалась. Тишина, только булькает закипающая вода. Квартиру она снимала в сталинской высотке, аренда стоила не по-христиански дорого, зато в самом центре столицы и до метро пять минут. Единственный недостаток – шумы, скрипящий паркет, трескавшаяся штукатурка. Время неумолимо напоминало, что всему приходит конец. Но все это компенсировали две просторные комнаты с высоченными потолками, украшенными пожелтевшей лепниной. В одной – кабинет, где как в кино стены занимали фотографии, стикеры с заметками и вырезки из газет. Во второй – спальня.

Налив чай, Вита замешкалась, возникло чувство, что в квартире она не одна. Коридор тонул в полумраке, как и кабинет, но из-под закрытой двери в спальню на пол просачивалась тонкая полоска света. Вита судорожно сглотнула, пытаясь вспомнить, где телефон. В спальне, конечно, она поставила его на зарядку и небрежно бросила на разобранную ко сну кровать.

Девушка подошла к двери, провернула ручку и открыла. Вздох облегчения оборвался на губах вместе с глупой улыбкой. В тот же миг, как Вита открыла дверь, сзади на нее кто-то набросился. Жесткая пятерня, пахнущая машинным маслом, зажала рот. Руки прижали к телу, так что Вита не могла пошевелиться. Ее втащили в спальню, а там в кресле у окна по-хозяйски развалился тот, чью жизнь Вита вытаскивала на свет последние полгода – Филипп Игоревич Благополучный, Харон. А у нее нет ни одной монетки, ему в уплату.

– Добрый вечер, Виталина Александровна, – улыбнулся Филипп Игоревич, с любопытством рассматривая ее ноги, в раскрывшемся до паха халате.

Вита попыталась закричать, но сквозь пальцы, крепко прижатые к губам, раздалось невнятное мычание.

– Брыкается, – с ноткой удивления произнес голос у нее над ухом, – Шеф, мож, того, перо в бок и в мешок.

– Эх, Толя, кто же таких красивых девушек в мешок, – Благополучный плотоядно ухмыльнулся, – фарш назад не провернешь, перо всегда успеем. Ну, тихо-тихо, – сказал он уже Вите.

Первоначальный шок прошел. Насколько позволяли удерживавшие руки, Вита осмотрелась. У кровати стоял еще один бандит, конечно, никакой кожанки, треников и морды кирпичом – дорогой дизайнерский костюм, прятал мускулистое тело мастера по каким-нибудь единоборствам, а лицо вполне могло принадлежать интеллигентному магистру МГУ. Светлые волосы стильно подстрижены и уложены, а за состоянием аккуратных усов и бородки наверняка следил персональный мастер из дорогого барбершопа. «Интеллигент» держал в руках ее телефон и судя по тому, что он активно водил пальцами по экрану, взломать пароль труда не составило. Третий бандит стоял рядом с окном, выглядывая на улицу. Этот больше походил на рэкетира из отечественных боевиков. Костюм на нем сидел, как на корове седло, короткий ежик открывал уши с перебитыми хрящами, из-под пиджака выглядывала кобура.

Сотни фотографий и видео, найденных в сети, не передавали ауры, окружавшей Филиппа Благополучного в жизни. Ему было сорок пять лет, но, казалось, что время в ужасе убегало прочь, стоило календарю напомнить о минувших годах. В волосах серебрилась благородная седина, на лице пролегало несколько морщин, но серые глаза горели вечно молодым пламенем, а черный элегантный, сшитый на заказ костюм, подчеркивал статную подтянутую фигуру. Шрамы свидетельствуют о бесстрашии воина, а отсутствие – о мастерстве. За годы в подпольном бизнесе Благополучный ни разу не отправился на нары, титул «вора в законе» ему был ни к чему, он царил над законом и правосудием. Отсутствие тюремных татуировок на его теле говорило больше, чем все «перстни», «купола» и «астры» вместе взятые.

Но за приятной внешностью Благополучного скрывалось гнилое нутро.

Вита столько о нем узнала за месяцы расследования, что паника нарастала, сменяясь чистым ужасом. Она никогда всерьез не задумывалась о том, что будет делать, если привлечет к себе его внимание. Казалось бы, где ее блоги и сферы интересов Благополучного? А Глеб предупреждал, советовал не лезть в пасть к монстру. Толку теперь от советов…

– Вы сделали огромную работу, Виталина Александровна. Слава, – Филипп кивком указал на «интеллигента» все еще исследовавшего ее телефон, – с интересом отслеживал публикации. Вы умудрились найти такое, о чем я и сам успел забыть. Вы очень упорная девушка, целеустремленная. Жаль, что целью для изысканий выбрали меня, – Благополучный снова улыбнулся, – для вас жаль.

От этой улыбки у Виты по спине пробежали мурашки, сколько людей видели эту улыбку и остались живы? Хоть кто-нибудь узнает, что с ней стало или ее тело исчезнет так же, как прочие, и даже Глеб ничего не заподозрит?

– Вы любите снимать и копать, а потом выкладывать все это в сеть, раскрывая грязные секреты, делая достоянием общественности то, что должно оставаться скрытым от посторонних, – улыбка не покидала тонкие губы, но в глазах владельца «Мульцибера» сверкал лед, – отлично! Признаюсь, я хотел по старинке, лесополоса, свалка…

Филипп сделал паузу, давая Вите осознать, прочувствовать, что значили его слова. Она тихо застонала, глаза обожгли слезы.

– Но я человек старой закалки, а времена меняются. Слава предложил вариант намного интереснее, – улыбка стала змеиной.

– Сейчас Толя вас отпустит, кричать не надо, в ваших изящных ручках столько костей, которые можно переломать, прежде чем кому-нибудь из соседей придет в голову вызвать полицию. Будете вести себя тихо?

Оценив перспективы, Вита моргнула. Филипп кивнул и рука, сжимавшая рот исчезла, хотя Толик все еще удерживал Виту, не давая пошевелиться. Девушка глубоко вдохнула, стараясь сдержать рыдания.

– Вот как мы поступим: сейчас вы разденетесь, ляжете на кровать, раздвинете ноги, и я вас трахну.

Вита подумала, что ослышалась. Все это мираж, она поскользнулась в ванной, упала, ударилась головой. Ей все это кажется. Но реальность говорила об обратном. Филипп встал с кресла и начал раздеваться, снял пиджак, расстегнул запонки, положил их на столик рядом с креслом, потянулся к верхней пуговице сорочки в тонкую голубую полоску.

– Если откажетесь, парни распнут вас прямо на  полу, и произойдет то же самое, я вас трахну, но тогда трахну вас не только я, но и все они по очереди, – Филипп окинул взглядом подчиненных.

Вита забыла, как дышать, она почувствовала, как руки Толика прошлись по животу, вцепились в грудь, жадно проникли в вырез халата. Она забрыкалась, но вдруг Толик остановился и снова перехватил ее руки, чтобы она не вырвалась. Филипп расстегнул сорочку до живота, вытащил края из брюк и остановился, словно придумал развлечение получше, чем групповое изнасилование.

– Хотя, есть и третий вариант.

Вита перестала всхлипывать, стараясь подавить страх и расслышать такие важные слова, сквозь гул от крови в ушах.

– Расскажешь, кто твой заказчик и отделаешься легким испугом, – притворная сладость исчезла из голоса Благополучного, в нем звенела сталь.

Сердце пропустило удар, Вита перестала вырываться.

– Заказчик? – прошептала она. В горле пересохло, у нее не было ответа на этот вопрос, нет никакого заказчика, только глупая, наивная жажда справедливости, за которую Глеб ее прозвал Сейлор Мун. Затеплившаяся вдруг надежда погасла, не успев разгореться.

Благополучный посмотрел на нее, как удав на кролика:

– Заказчик, человек, который платит тебе за статейки. Или думаешь: я поверю, что полгода ты рыла под меня из обостренного чувства справедливости?

– Я не… – Вита не знала, что ответить, – у меня нет заказчика, – наконец, прошептала она.

– Хм, вот Толик считает, что все бабы – лживые твари, правда, Толик?

– Да, Шеф, – прогудел Толик над ухом Виты.

– Значит, первый вариант или второй? – ухмыльнулся Благополучный. – Думаю, что второй.

Он еще не закончил фразу, как Толик зашарил лапами по телу Виты, жадно стиснул грудь. Вита перестала сопротивляться, позволила Толику, исследовать тело, пока он не ослабил хватку, тогда Вита, завела руку за спину, нащупала его мошонку, над ухом раздалось удивленное хрюканье, сменившееся стоном, когда Вита со всей силой сжала и вывернула кулак.

– Падла, – застонал Толик, но Вита, не теряя времени, ящерицей вывернулась из захвата и бросилась в коридор.

Ей почти удалось добежать до двери, когда сзади ее схватили за шею и с силой впечатали в стену. Воздух вышибло из легких, голова закружилась. Вита начала тяжело сползать на пол, но ей не позволили упасть, за волосы потащили обратно в спальню. Она попыталась зацепиться за стены, взвыв от боли в сломанных ногтях.

– Тише, киска, царапаться будешь, когда я в тебя кончу, – прошипел «интеллигент», вволакивая Виту обратно в спальню.

Толик все еще стонал, баюкая в ладони мошонку.

– Падла, я тебя, я тебя… падла…

Виту бросили на пол к ногам Филиппа, скинувшего сорочку с невозмутимым видом. Девушка свернулась в позе зародыша, боясь пошевелиться и тихо всхлипывая.

– И что это такое было? – почти ласково спросил Благополучный.

– Пожалуйста, не надо, – голос срывался на рыдания, но Вита повторила, – не надо. Я сделаю все, что захотите. Больше не буду ничего писать, дам опровержение!

Она понимала: мольбы не помогут, единственный шанс на спасение она только что упустила, но уже не могла остановиться. Страх диктовал слова, и она их послушно повторяла.

– Пожалуйста, – едва слышно сказала Вита.

– Первый или второй? – спросил Филипп ледяным тоном.

Глава 2

Филиппу начинала надоедать эта мелкая шлюха с пухлыми губками. Шило таких называл «рабочий ротик», растягивая гласные, отчего каждую букву словно обволакивали слюна и сперма. От воспоминания о бывшем главаре Антоновской ОПГ Филипп поморщился. Пожалуй, в этом настоящая причина: почему он сам решил разобраться с продажной шкурой, полгода маравшей его репутацию. Девчонка разбередила старые раны, плохо зажившие и не дававшие спать зимними морозными ночами. Может сейчас секс и стал для женщин разменной монетой, но с помощью секса все еще можно унизить сильнее всего, показать шлюхе ее место. Вита разрыдалась, но стоило скрипнуть паркету под тяжестью приближающихся шагов, как она отчаянно закричала:

– Первый! – сжавшись сильнее, в ожидании удара.

– Все вон, – тихо сказал Филипп, он с интересом рассматривал девушку, свернувшуюся у ног. Влажные волосы скрывали искаженное рыданиями лицо, наверняка ей страшно. Он почти верил, что дурочка и впрямь действовала по собственной воле и не стояли за статейками конкуренты, мечтавшие отобрать у него с таким трудом построенный бизнес. Но это неважно. Филипп выставил ей счет и возьмет оплату.

Филипп дождался, когда подчиненные удалятся, а девушка перестанет рыдать:

– Если ты позволишь себе такой фокус со мной, как с Толиком, то групповухой не отделаешься.

Вита услышала, как за хрупкой стеной из волос, упавших на лицо, щелкнула пряжка ремня. Она хотела выть, кричать, звать на помощь. Но вместо этого всхлипнула. Поднялась на колени, благодаря Бога, что волосы скрыли комнату. Она отчаянно старалась не подпускать воспоминание о ночи, которая лишила ее надежды на нормальную жизнь. Если она позволит демонам, скрывавшимся в темноте подсознания выползти наружу, то все повторится: кровь, ужас, боль, унижение. Сквозь когти страха, впившиеся в мысли, Вита видела, что главе «Мульцибера» от нее нужен вовсе не секс, а покорность. Ему доставляло удовольствие видеть, как пешка, посмевшая покусится на спокойствие короля, раздавленная валяется у ног.

Вытерев слезы дрожащими пальцами, все еще стоя на коленях, Вита развязала пояс. Одолеть узел получилось с третьей попытки. Ее всю трясло, но она скинула халат с плеч. Из-за завесы волос раздался удовлетворенный смешок. Вита инстинктивно прикрыла грудь скрещенными руками. Встала, склонив голову, забралась на кровать, легла на спину и согнула ноги, но силы на этом иссякли. Губы предательски задрожали в подступивших рыданиях. Колени она сжала крепче, а не раздвинула. Вита закрыла глаза и крепко зажмурилась, не сдерживая слезы. Всю оставшуюся волю сосредоточив на том, чтобы не закричать.

От горькой иронии уголки губ грозили разойтись в безумной неуместной улыбке: она хотела секса – Вселенная ее услышала.

Кровать застонала под тяжестью второго тела. Вита почувствовала, прикосновение к голени, почти ласковое.

– Убери руки, – приказал Филипп.

Что-то внутри сломалось, когда Вита подчинилась, отвела ладони от груди и вцепилась в простыни.

– Умница.

Вита зажмурилась крепче, когда почувствовала чужие ладони на коленях. Воля и гордость стирались в пыли, растворялись в океане унижения.

– Не ломайся, – Благополучный поглаживал ее колени, стараясь раскрыть, но Вита просто не могла себя заставить сделать это. Слишком живы воспоминания о другой ночи, когда она такая же беспомощная билась в жестких руках, а ее сопротивление ломали вместе с жизнью.

– Вот так, – Вита не видела лица Благополучного, но в его голосе слышалась довольная улыбка.

Она медленно ослабила сопротивление, Филипп перехватил ее икры, одним рывком раздвинул ноги и подтянул ближе к себе. Вита почувствовала прикосновение к самому сокровенному месту тела. Семь лет назад она поклялась, что ни один мужчина не увидит ее нагой и не прикоснется к ней, но теперь чувствовала чужие пальцы в своем сжавшемся от страха лоне. Силы воли едва хватало, чтобы не закричать.

– Ты узкая, – голос Филиппа стал хриплым, – люблю узких.

Вита услышала, как он сплюнул себе на ладонь, а потом почувствовала тяжесть его тела.

– Открой глаза.

Покидать построенный воображением домик не хотелось, но в нем рухнула еще одна стена. Преграда, возведенная между сознанием и окружающим миром. Вита подчинилась, лицо Филиппа находилось слишком близко. Она чувствовала запах рома и табака в его дыхании.

В серых глазах Харона не осталось льда, в них горело пламя.

– Люблю, когда женщина смотрит на меня, когда я в нее вхожу. Лоно обожгло болью, такой сильной, что Вита вскрикнула. Но Филипп надавил сильнее, проникнув до самой матки.

Вита задохнулась от боли.

– Ты девственница, – это был не вопрос, а утверждение, но открытие не заставило его отступить. Мальчишка, способный останавливаться умер в ночь, когда родился Харон. Сострадание – чувство, которому нет места в сердце мужчины, построившего империю на крови.

Филипп усилил напор, резкими толчками вдалбливая ее тело в кровать. Вита застонала от боли, как она и думала, все фильмы и книги лгали. Возможно, мужчины и получали удовольствие от секса, но точно не женщины. О каком удовольствии речь, если твое нутро рвут на части.

Когда все было кончено, Филипп вытерся краем простыни, встал, неторопливо оделся. Вита свернулась калачиком под скомканным одеялом, слезы высохли, страх растворился в мягких волнах апатии.

– Завтра в семь жду тебя по этому адресу, нам надо о многом поговорить, – Филипп положил визитку на прикроватный столик рядом с ее телефоном, – надень короткое сексуальное платье и никакого белья. Если не придешь, я очень расстроюсь, а тебе не захочется увидеть меня расстроенным. И, надеюсь, тебе не надо говорить, чтобы ты не обращалась в полицию. Это будет нашим маленьким секретом.

Он снова улыбнулся, но губы дрогнули, впервые за много лет сердце вдруг кольнуло забытое, чуждое чувство.

Жалость?

Филипп усмехнулся. Харон и жалость – вещи несовместимые. В любом случае девчонка ему еще нужна, у него на нее большие планы и состраданию в них нет места.

Глава 3

Филипп вышел из спальни.

– Ну как, Шеф, хороша телочка? Я бы с ней пососался, – судя по голосу, мошонка Толика перестала болеть.

– Может, позже, когда надоест, – ответил Благополучный, – уходим.

Паркет застонал под тяжелыми шагами, хлопнула входная дверь. Наверное, надо встать и запереть, но Вита не могла заставить себя пошевелиться. Тем более, замки не помешали Благополучному и его людям войти в квартиру. Дом оказался не крепостью, стоило волку дунуть, как кирпичи и дерево разлетелись на куски.

Лишь когда комнату наполнили серые предрассветные сумерки, Вита нашла в себе силы подняться с кровати. Подобрала с пола халат, накинула, вышла в коридор, полный враждебных теней. На бедрах трескалась засохшая кровь, между ног саднило. Она хотела принять душ, смыть кровь, пот и сперму, но вместо ванной побрела в кухню. На столе так и стояла кружка с остывшим чаем. Глаза и щеки снова обожгли слезы, чувствовала себя Вита, как Розмари из старого фильма Полански. Этой ночью ею тоже владел дьявол.

Когда оцепенение спало, Вита заметалась по квартире. В голове билась одна мысль: «Бежать!»

Она беспорядочно закидывала вещи в чемодан, просматривала приложения в поисках билетов куда-нибудь подальше от столицы. Ближе к обеду медитировала над мобильником, раздумывая: позвонить Глебу и рассказать о том, что произошло или нет. Благополучный не угрожал найти ее и убить, но это и не нужно. Собственное воображение все сделало за него, а фотографии и газетные вырезки на стене кабинета служили красноречивым напоминанием, если не явится на назначенную встречу, то следующий роскошный торговый центр возведут на ее костях. И все это время гнала прочь мысль, что она дала себя отыметь, как последняя шалава. Стоило подумать о том, как в тело проникает член Филиппа, как живот скручивало судорогой, а виски ломило от боли.

Чтобы взять себя в руки, уходили бесконечно долгие минуты. Минуты складывались в часы, а Вита так и не решила, что делать. В какой-то момент, когда она то ли беспорядочно швыряла одежду в чемодан, то ли вынимала обратно, взгляд зацепился за простыни с кровавыми пятнами. Вита безвольно опустилась на край кровати, положила руки на живот, осознание: «некуда бежать, не у кого просить помощи», – накрыло ледяной волной. Страх вытеснил все эмоции, выстудив изнутри, паника сменилась спокойствием беспросветного отчаяния.

Когда до назначенного времени оставалось меньше трех часов, из которых час сожрала бы дорога, Вита начала собираться. Минут двадцать рассматривала кружевные трусики, она даже дома не ходила без белья, о том, чтобы выйти на улицу без неглиже боялась и подумать. И вновь что-то сломалось в ней, когда, отложив трусики, Вита принялась натягивать чулки с широкими резинками. Затем выцепила из недр шкафа обтягивающее черное платье с пайетками. Его заставила купить Тоня года три назад, тогда подруга еще не оставила попыток привить Вите любовь к клубам и барам, чтобы найти парня если и не на долгую и счастливую жизнь, то на одну ночь.

Хорошо хоть стояла прохладная погода и легкий плащ скроет от окружающих постыдный секрет. И все равно на улице и в транспорте Вита чувствовала себя голой. Ей казалось: ни для кого не тайна, что на ней нет трусиков. Прохладный воздух поглаживал кожу между ног, заставляя щеки покрываться румянцем.

Небо, перламутровое, как бабушкин сервиз, нависало над столицей. До Москвы-Сити Вита доехала на метро, с трудом выбралась из толпы туристов, снимавших на мобильные небоскребы, обнятые солнечными лучами. Она чувствовала себя неуютно на этом островке, где недвижимость стоила сотни миллионов рублей, а из простых машин проезжали только такси.

Царство гиалуроновых губ, силиконовых грудей и костюмов от Тома Форда, Вите, провинциальной серой мышке, казалось враждебным. Но сегодня дело не только в атмосфере, окружавшей высотки. Дискомфорт вызывало и чувство собственной обнаженности. Ей казалось, что все встречные знают: у нее отобрали невинность вместе с гордостью, оставив стыд и слезы.

Мельком взглянув на экран мобильного, Вита стремительным шагом пошла к небоскребам, до назначенной встречи оставалось десять минут, а надо еще найти нужное здание. Окна сверкали в лучах вечернего солнца, по верхним этажам ползла реклама. Не придумав, как обойти «Афимолл», Вита прошла торговый центр насквозь и вышла к входу в нужный небоскреб. Она спешила, сердце билось в груди, как у загнанного кролика, пальцы заледенели, как и ноги в легких не по сезону туфлях на высоких каблуках, таких же непривычных, как и платье.

В просторном холле, залитом золотистым светом, Вита растерялась. На визитке, которую ей оставил Филипп, значился адрес и название фирмы, никаких указаний, как миновать охрану рядом с турникетами, снабженными пропускными устройствами. Вита почти решилась подойти к посту, когда к ней подошел вчерашний «интеллигент» из свиты Благополучного. Заныли ушибы, оставшиеся от удара о стену. Дыхание участилось, а беспокойство постепенно перерастало в страх. Вита замерла, не зная, как себя с ним вести, в конце концов, его босс трахал ее, пока подчиненные ждали в соседней комнате.

– Привет, – улыбнулся «интеллигент».

«Слава», – вспомнила Вита, она на приветствие не ответила.

– Ну, идем, Нэнси Дрю, – Слава сделал приглашающий жест и окинул Виту оценивающим взглядом, от чего на коже словно остались отпечатки сальной пятерни. Он наверняка знал, что на ней нет белья, слышал вчера приказ Благополучного. Вита задышала чаще, почувствовала, как щеки заливает румянец. Слава понял, что она угадала его мысли и нахально усмехнулся, ощупал взглядом ее грудь без тисков бюстгальтера. На подламывающихся ногах Вита подошла к турникету, в горле стоял ком, она задержала дыхание, стараясь унять, зародившуюся тошноту. От одной мысли, что мужчина рядом ее вожделеет, хотелось кричать от ужаса. Она боялась подумать, что скоро останется с ним наедине в тесной кабинке.

Миновав пост охраны, они подошли к лифтам. Слава рассматривал ее и продолжал улыбаться. Двери раскрылись бесшумно, выпустив клерков в деловых костюмах и до блеска начищенных оксфордах. Внутри Вита постаралась слиться с кабиной, но даже в сером плаще это получалось плохо. Двери бесшумно закрылись, оставив их наедине.