Полная версия
Обитающие в ночи. Все истории. Сборник
– Не забудь, пожалуйста, прикрыть ставни, когда начнёт светать.
– Обижаете, Василий Викторович. Я, по-вашему, совсем безмозглый?
– Твой предшественник погорел именно на этом. Причём во всех смыслах. Я ушёл, пока, – и он удалился, воодушевлённо бормоча себе под нос «мело, мело по всей земле…».
– Конечно, у него «скрещенья рук, скрещенья ног», а мне почти сутки работать, – проворчал я. Уселся на место начальника, включил что-то легкомысленно-танцевальное для себя, немножко полюбовался картинкой на рабочем столе его компьютера – дивной красоты светловолосая женщина в красном платье – и приступил к делам.
Глава 3
Часа через три мне захотелось устроить небольшой перерыв. Рассвет наступал ещё нескоро, так что я настежь открыл окно, насладился видом бушующей в ночи метели, с удовольствием ощутил запах вольного городского ветра, громко воющего в тридцати метрах над землёй, и не спеша обдумал услышанное от Васи. Прикинул, сколько на самом деле лет Веронике Петровой, и ужаснулся, осознав, что за двести. Как это вообще – идти по земле два века и не свихнуться? И как я буду чувствовать себя в таком возрасте? От философских дум отвлёк телефонный звонок. Глянув на экран смартфона, я слегка удивился – это была Света. Обычно она предпочитала писать в мессенджер, а не разговаривать.
– Доброй ночи, радость моя. Что случилось?
– Привет. Слав, ты можешь прийти следующей ночью? – так скоро? Обычно мы виделись раз в неделю. Неужели соскучилась? Нет, судя по голосу, чем-то озадачена.
– Конечно, могу, милая. Я работаю эту ночь и следующий день, значит, часов в восемь буду у тебя. А в чём дело? – я не особо рассчитывал на ответ, но она расщедрилась:
– Мне немного грустно, а ты единственный, кто способен это исправить, – скажем честно, далеко не единственный, тем не менее, слышать подобное было приятно. Поболтав ещё немного, мы распрощались на вполне бодрой ноте.
Покончив с отдыхом, я сел обратно за компьютер, и тут раздался ещё один звонок. На этот раз кто-то пытался с нами связаться по редакционному телефону – древнему, как мамонт, аппарату с кнопками, подключенному к неизвестно как сохранившейся городской сети. Сняв трубку, я вежливо поздоровался:
– Доброй ночи! Слушаю вас.
– Альо-о-о, это вампирская газета? – судя по голосу, человек, среднего возраста, не вполне трезв и звонит издалека: на заднем плане слышалось неприятное шипение.
– Да, вы позвонили в редакцию интернет-издания «Вестник ночи». Чем могу помочь? – сбрасывать звонки нам запрещали, мне оставалось только запастись терпением и слушать.
– Я вот чего звоню. Видение мне было. Небеса разверзлись, и глас неземной возвестил, что грядёт.
– Что именно грядёт? Апокалипсис? Финансовый кризис? Повышение цен на яйца? – главное, чтоб не приступ белой горячки.
– Испытания! Ждут вас, тварей клыкастых, между собой лающихся, перемены невеликие, но многочисленные, – забавная манера речи. Я навострил уши, однако голос в трубке не спешил делиться откровениями. Человек молчал, шипение стало чуть громче.
– Я, это, не просто так молчу. Я же записал, бумажка потерялась. Вот быстренько найду, и прочитаю, погоди маленько, пацан, – без проблем, подожду, мне весело. В трубке зашуршало.
– Всё, нашёл. Только я не просто слова передаю, а в рифму, чтоб запоминалось легче. Готов, кровосос?
– Я весь внимание, – он покашлял и, завывая, начал читать:
Огонь и гром раскрасят ночь, сплетаются тела,
Блудница проклянёт себя за то, что не врала,
Отступник заберёт дитя, закроется портал,
И небеса отвергнут всех, кто жёнам изменял,
Пройдут года, но не века в унынье и тоске,
И тот, кто правил этот мир, утонет в коньяке,
Девица, что стремится в Рай, прольёт на раны кровь,
Во лжи погрязший, посрамлён, объезжен град Петров,
Утихнет вдруг бумажный дождь, раздастся плач котов,
И Белый Демон, старый друг, восстанет из песков,
Сойдутся в битве жизнь и смерть, бессилен станет свет,
И обманувшая судьбу уйдёт встречать рассвет.
Я очень старался не хрюкать в трубку, но получалось плохо. Впрочем, безумец на том конце провода, похоже, не слышал никого, кроме голосов в своей голове.
– Имя мне Демиург! И ужрался я в сосиску. Простите великодушно, – закончив декламацию, почти нормально сказал он; в трубке запищал сигнал отбоя. Я со стоном упал головой на клавиатуру.
К счастью, последовавшие за весёлой ночкой утро и день прошли спокойно, и около половины восьмого вечера, оставив Васю ржать над творчеством ночного пророка (особо выдающиеся перлы звонивших мы записывали в отдельный файл), я отправился к женщине своей мечты. Света обитала недалеко от метро «Нахимовский проспект» в большом жилом комплексе, состоящем из нескольких «свечек» – одноподъездных домов высотой в двадцать пять этажей. Я снимал студию там же, но в другом корпусе. У нас даже планировка квартир одинаковая. Собственно, и познакомились-то мы, случайно столкнувшись по дороге на работу полтора года назад. Очень удачное оказалось столкновение.
Проходя мимо её окон, я увидел, что шторы открыты, но свет не горит. В сущности, в этом не было ничего странного: в темноте мы видим отменно, а моя радость, скорее всего, высматривает меня, оттого и раздвинула занавески. Предвкушая чудесный вечер, я забежал в подъезд и спустя минуту уже звонил в дверь. Подождал, позвонил ещё раз. Никакой реакции. Может, принимает душ и не слышит? Но ни через пять минут, ни через десять никто не отозвался. Набрав её номер на мобильном, услышал лишь долгие гудки. Слегка забеспокоившись, немного походил взад-вперёд перед квартирой, подёргал ручку. Заперто. Я знал, где она держит запасные ключи, но увидел это случайно, потому был не вполне уверен, могу ли ими воспользоваться. Договорился с самим собой ещё на десять минут и по истечении данного срока решительно подошёл к маленькой дверце в общем коридоре, за которой скрывались счётчики электроэнергии. Она тоже была заперта, но личинка замка легко проворачивалась пальцем. Сунув руку за счётчик, нащупал маленькую связку. Разумеется, хранить их так было неразумно, но со мной Света это не обсуждала, а у меня хватало такта не делать ей замечаний без запроса. Уже заметно нервничая, я открыл дверь и замер на пороге. Позвал её, но мне не ответили. Сапожки стояли там же, где обычно, куртка висела на крючке, но она могла надеть что-то другое. Посмотрев вперёд, я сделал шаг, второй…
И почувствовал, как разрушается, разбиваясь на миллионы острых осколков, моя ловко устроенная, лёгкая, беззаботная реальность.
Кровать покрывал мелкий серый пепел – всё, что осталось от Светы.
Почему-то было совсем не страшно, только очень пусто внутри. Я совершенно спокойно поднёс к уху телефон, набрал экстренную службу, сообщил о случившемся, не забыв уточнить, что обнаружил останки «совы», вышел из квартиры, ничего не трогая, прикрыл за собой дверь и стал ждать полицию. Наверное, это шок или состояние аффекта, и спустя несколько часов меня накроет. Справляться с горем придётся в одиночестве. Как? Я пока не знал, да и не хотел знать. В общем коридоре послышались шаги:
– Доброй ночи, это вы вызывали полицию? – их было двое, человек и «сова», оба в гражданской одежде. Как я понял, следователи: один обычный, второй от нашего Министерства. Министерский дознаватель, невысокий, темноволосый и подвижный, уже собирался зайти в квартиру, когда у него зазвонил телефон. Бросив в трубку пару фраз, обитающий в ночи скривился и отступил.
– Пока заходить не велено. Сейчас приедет эксперт и всё осмотрит, – никогда не сталкивался с работой следственных органов, но разве так можно? На логичный вопрос последовал краткий недовольный ответ:
– Этому эксперту можно, – полуфабрикат журналиста во мне возопил: «Да что же там за специалист такой, у которого полномочий больше, чем у следователя?», однако спрашивать я не рискнул. Минут через двадцать, когда господа следователи уже достаточно узнали обо мне, Свете и наших взаимоотношениях, к нам присоединился упомянутый эксперт – невысокая женщина в просторном серебристом пуховике, закутанная в алый палантин. Она быстро размоталась и оказалась – вот-те на! – Вероникой Петровой, с которой я имел честь познакомиться позапрошлой ночью. Не могу сказать, что поразился: на шок сил не было, но удивился порядочно.
– Коллеги, – небрежно кивнув обоим, женщина быстро вошла в квартиру, скинув на пороге тяжёлые высокие ботинки на платформе, раздула ноздри, принюхиваясь, мельком глянула налево, направо и без колебаний двинулась дальше. Мы потянулись следом. «Сова» прошла мимо кровати и задержалась у окна. Потом подошла к изголовью, усмехнулась, подняла взгляд на следователя, повторившего её путь:
– Занятно. Что можете сказать? – судя по его виду, сказать он хотел что-то крайне нелестное для наглого эксперта, но сдержался:
– Судя по тому, как лежит пепел, а он, несомненно, повторяет контуры тела, девушка была привязана к изголовью верёвкой и мирно лежала, когда ей выстрелили в голову серебряной пулей. Далее убийца раздвинул шторы, чтобы дневной свет доделал остальное. Пуля, полагаю, застряла в матрасе либо в полу, маску видно под прахом, – тут я не выдержал:
– Как она могла спокойно лежать под дулом пистолета? Ни одна верёвка не удержала бы её в таком случае, – на крик пока не срывался, однако голос уже звучал нервно. Надо упокоиться, не перед ними же психовать. Следователь повернулся ко мне, но ответила Петрова:
– Она не видела оружия. Господин Дорнецкий упомянул о маске – он имел в виду повязку на глаза, и мы не лицезреем сей аксессуар полностью лишь потому, что он засыпан прахом твоей…
– Моей девушки, – сухо вставил я, недовольный «тыканьем».
– А может, это он её убил? – подал голос следователь-человек.
– Сомневаюсь. Думаю, это сделал человек. Если быть точной, молодая женщина.
– Согласен с коллегой, – неожиданно вставил Дорнецкий. – Я чувствую цветочный дезодорант, женскую кожу, шампунь с цветком апельсинового дерева, а ещё спиртовые салфетки, поэтому отпечатки пальцев мы вряд ли обнаружим. У окна запах сильнее: раздвинув шторы, она какое-то время стояла там и наблюдала, как тело окончательно рассыпается прахом.
– Очень непрактично. Мы в таких случаях отрезали голову и ставили на подоконник, так надёжнее, – непринуждённо сказала Ника (я вспомнил, что именно так она просила к себе обращаться). Мне не слишком хотелось узнавать такие подробности от бывшего ликвидатора, но выбора не было. – Что там ты говорил? Верёвку бы порвала? Обычную – несомненно, но это специальный и очень недешёвый шнур с тонкими серебряными нитями внутри, как раз для таких случаев.
– Господи, неужели Свету пытали? – Ника ухмыльнулась:
– Слово «шибари» тебе о чём-нибудь говорит? Хотя здесь никакой красоты нет, узлы вязал явно не мастер. Скорее всего, зафиксировали тем, что под руку попалось в порыве… – это было уже далеко за гранью допустимого, и Дорнецкий мягко прервал нетактичного специалиста:
– По-моему, мы слишком увлеклись догадками. Давайте не забывать о фактах. Вы отобрали образец для идентификации?
– Один момент, – она достала из кармана пуховика мятый бланк, ручку, небольшую пластиковую пробирку, одноразовую кисточку, небрежно смахнула немного праха внутрь, – Готово. Надо заполнить бумажку. Вот, распишитесь. Прах взят, можете увозить останки. Пулю извлеките из матраса и тоже заберите. Постановление об обыске и прочее ещё не подготовили, верно? Тогда мы с господином Хорьковым вас покинем. Не нужно ему на это смотреть.
Я думал, у меня уже не осталось моральных сил, чтобы изумляться, но разыгравшаяся перед глазами сцена была совершенно ошеломительной. А как же протоколы? Опрос свидетеля? Понятые? Кто она, блин, такая, чтобы так вести себя с представителями власти?! Ника, на ходу запрыгнув в ботинки, подхватила меня под локоть и уверенно зашагала к выходу. Пришлось семенить следом: хватка оказалась железной, но иного я не ожидал. Молча мы загрузились в маленький лифт, «сова» надавила на кнопку. Через пару секунд я понял, что кабина едет наверх, и удивлённо посмотрел на служащую Министерства:
– Зачем? – ответ был краток и невозмутим:
– Затем. Сейчас эти два героя уедут с останками, и мы наконец-то нормально осмотрим квартиру.
– У вас разве есть на это право? – уныло спросил я, догадываясь, каков будет ответ.
– Это дело под моим полным контролем. Если тебя интересуют правовые тонкости, соответствующие корочки у меня имеются. Все документы, разумеется, будут оформлены в надлежащем порядке, – какая предусмотрительность. Но почему убийством никому не известной секретарши занимается госпожа Петрова? Я понимал, что ответа на этот вопрос не получу, и не стал понапрасну сотрясать воздух, ограничившись более насущными вещами:
– А в квартиру мы как попадём? Они же всё закроют.
– Чем? Ключи-то ты им не отдал, – она подняла руку, в которой сверкнула связка. И когда только успела вытащить? – Сорвать и приклеить обратно бумажку с печатью вовсе не сложно.
Глава 4
Внутрь я заходить не стал. Устало стоял, прислонившись к стене, слушая, как со стуком открываются дверцы шкафов, падают выброшенные с полок вещи, скрипит кровать – что ей вообще понадобилось в кровати?
– Яр, подойди сюда, – я вздрогнул. Собрал волю в кулак и шагнул в прихожую.
– Вы меня зовёте?
– А ты видишь здесь кого-то ещё? Или тебя зовут не Ярослав?– иронично прозвучало в ответ. Пришлось объяснить очевидное:
– Обычно ко мне обращаются «Слава», – она фыркнула:
– Банально. Впрочем, сам выбирай, кем хочешь быть.
– В данный момент я желаю превратиться в тёплый гладкий камушек и лежать где-нибудь у моря, – сказано было тихо, но Ника всё равно услышала:
– Распускать нюни будешь потом. Сейчас подойди к стойке и скажи, есть ли среди лежащих там вещей знакомые. Не обязательно твои, может, кто из общих друзей оставил, – вот зачем меня звали. Оглядев пару футболок, коричневое портмоне, несколько одиноких носков и обрывок золотой цепи, я помотал головой:
– Всё чужое, владельцы мне неизвестны. Нашли что-нибудь стоящее?
– Ничего, что помогло бы в расследовании. Глухо, как в танке. Никаких блокнотов или тетрадей. Ни одной флешки. Судя по проводам, у неё были ноутбук, смартфон и планшет, которые убийца, скорее всего, унёс с собой. Кстати, тебе она что-нибудь подобное отдавала?
– Нет, – я так и не добрался до Светиного подарка, но судя по всему, она сунула в мой карман своё нижнее бельё, а в него накопитель или блокнот не спрячешь.
– А вон там? Не припомню у Светы подобной коробки, – я махнул рукой влево. Судя по Никиному лицу, зря спросил.
– Удивительно, что ты её не видел. Там много занятного, неужели ничего из этого тебе не показывали? – прежде, чем я успел возразить, «сова» откинула ногой крышку. Я заглянул внутрь и ненадолго завис.
– Кстати, вот тебе бесполезный, но любопытный факт о вампирах: чистых гомосексуалистов среди них не встречается, а вот играющих за обе команды примерно столько же, сколько среди людей. Ну, так что? – я понял, куда она клонит, и очень захотел послать неугомонного эксперта куда подальше, как и следователь Дорнецкий, однако сдержался:
– Пара вещей мне знакома, но пользовались мы ими исключительно вдвоём. О других партнёрах или партнёршах сообщить ничего не могу, поскольку не думал об их наличии, – сейчас скажет что-нибудь язвительное и окончательно доведёт. Однако она просто кивнула:
– Не думай, что я ханжа. Я видела столько причудливых форм взаимодействия между людьми, вампирами и межвидовых, что, кажется, уже неспособна ни на осуждение, ни на удивление, – неожиданно. Впрочем, мой запал не иссяк окончательно:
– Я бы предпочёл, чтобы вы использовали слово «сова». Мне привычнее идентифицировать себя с крылатым хищником.
– Тогда мне следует идентифицировать себя как воробушка-социофобушка, – проворчала эта невыносимая женщина. – Слова могут быть любыми, суть не изменится. А по сути своей мы вампиры. Чудовища под тонкой человеческой оболочкой. Когда-нибудь ты это поймёшь.
Ох уж эта вечная полемика! Хорошо, что она отвлекла меня, плохо, что сил поддерживать диалог с каждой минутой всё меньше. Да и голод потихоньку напоминает о себе. Именно в этот момент Ника добралась до холодильника:
– Однако! Хороший же аппетит был у девушки. Тебе есть, что сказать по этому поводу? – есть, да не про вашу честь.
– Не совсем понимаю, о чём вы. Кроличью кровь Света получала, как и все мы, бесплатно на станции выдачи, коровью покупала для поддержания формы. Возможно, количество пакетов объясняется хорошей работой, за которую её премировали, – кажется, убедил. Служащая Министерства внимательно оглядела меня, будто что-то прикидывая в уме:
– Полагаю, больше я от тебя ничего не добьюсь. Запиши мой номер и иди домой, мальчик. Вспомнишь что-то – звони в любое время. А я, пожалуй, попрошу установить тут камеру на пару суток, – наконец-то экзекуция закончилась. Я забил в память телефона продиктованные цифры и пошёл прочь. Следом донеслось:
– Не держи горе в себе, иначе оно сожрёт тебя. Кричи, плачь, бей стены, что угодно, только не молчи. И дай себе время, – неожиданный, но хороший совет. Надо было поблагодарить, однако меня хватило лишь на кивок. Батарейка окончательно села. Скорее домой…
Остаток ночи и следующий день я помню смутно. Проснувшись по будильнику после недолгого двухчасового сна, окинул взглядом комнату, оценивая причинённые вещному миру разрушения. После позвонил Васе, договорился с ним о работе дома на эти сутки и попытался собраться. На удивление, у меня получилось. Открыв ноутбук, подключился к рабочему столу через приложение для удалённого доступа, зашёл на сайт. Оказалось, Вася уже выставил статью, собранную из записанных мною откровений госпожи Петровой. Увидь я материал позавчера, порадовался бы, а теперь равнодушно скользнул по тексту взглядом и занялся срочными делами.
Прошло несколько дней. Февраль перевалил за середину, подморозило, потом потеплело. Шок и боль утихли, уступив место фоновой тихой печали. Я много работал, появляясь дома, чтобы поспать несколько часов да влить в себя пару глотков крови. Вася попытался ненавязчиво расспросить грустного сотрудника, но я прямо попросил его этого не делать, и главный редактор усмирил любопытство. Новостей о расследовании не получал, с Никой не связывался.
Дней через десять после случившегося, выходя с работы и спускаясь по лестнице, я случайно задел рукавом куртки торчащую металлическую часть перил. Раздался тихий треск – разошёлся ещё один шов. Радости это отнюдь не прибавило, и, оказавшись дома, я в очередной раз принялся за ремонт. Рассмотрев несчастную вещицу поближе, решил-таки постирать: даже неяркие пятна на жёлтом очень заметны, а в эти дни я не был особо аккуратен. Обшарил боковые карманы, расстегнул липучку на внутреннем, извлёк оттуда нечто чёрное с кружевами. Горько улыбнулся, осознав, что просто забыл о первом и последнем Светином подарке. Расправил, покрутил в пальцах тонкие невесомые стринги, зажал в кулаке. Ладонью почувствовал что-то твёрдое, опять развернул, рассмотрел повнимательнее. Хлопковая ластовица была прихвачена сверху парой швов. Быстро распоров их, я достал маленький пластиковый прямоугольник. Ни секунды не размышляя, схватил телефон, позвонил Нике и, не тратя времени на приветствие, выпалил:
– Я только что нашёл у себя карту памяти, которую мне отдала Света.
– Посмотрел, что там? – спросила она, нисколько не удивившись.
– Пока не успел. Что мне делать? – лучше уточнить: залезу, куда не просили, а меня потом расстреляют.
– Поезжай ко мне немедленно. Никакого общественного транспорта, вызови такси. Карту спрячь – аккуратно разрежь ремень брюк вдоль и вставь внутрь, – ничего себе, как всё серьёзно. Тем смешнее будет, если на крохотном устройстве окажутся какие-нибудь пикантные фотографии и ничего более. Быстро собравшись, я направился к остановке автобуса. Ехать на машине бесполезно: дорого и времени занимает ровно столько же.
Через полчаса я уже свернул к её дому. На углу мигал всеми фарами сразу старенький «Хюндай», из салона которого оглушающе доносился какой-то древний шансон. Поморщившись от громкости и репертуара, я набрал две цифры, не услышал писка и только потом посмотрел на панель. Огонёк не горел, видимо, сломали для полной аутентичности. Потянув дверь, шагнул в тёмный подъезд. Поднялся по коротенькой лестнице на первый этаж, услышал сзади резкий неприятный звук, но обернуться уже не успел: что-то несильно толкнуло в спину, и тут же накатила боль, которой я не ощущал уже очень давно – физическая, чудовищной, невероятной силы. До угасающего сознания донесся лёгкий звук шагов, а потом всё разом исчезло.
Глава 5
Почему так больно? Я же отключился, ничего не вижу, не могу пошевелиться, я не должен чувствовать это. Терпеть невозможно, закричать не получается. Остаётся только сходить с ума, но и тогда мучения не прекратятся, а, может, станет ещё больнее. Вот, уже становится… Хотя нет, теперь ощущается другое. Похоже, кто-то наотмашь бьёт меня по лицу. Внезапно я начал слышать:
– Яр, очнись! Не сдавайся, открой глаза, мать твою, я могу спасти тебя, если ты постараешься, придурок! – и много, очень много нецензурных слов. Так, наверное, разговаривают черти в Аду. Получается, я уже умер? С превеликим трудом удалось приоткрыть глаз. Всё кружилось и расплывалось. Надо мной металась неясная тень. Дать ей знать, что я её вижу? Впрочем, она и так это заметила:
– Отлично, ты пришёл в себя. Не сопротивляйся. Пей, – сильные пальцы оттянули нижнюю челюсть. Мне зальют в рот расплавленный свинец? Проглочу, пожалуй: хуже вряд ли будет. Хм-м-м, да это совсем не больно.
– Пей! – я не сопротивлялся. Через несколько долгих глотков зрение прояснилось, и я увидел растрёпанную молодую женщину, вливающую в меня жидкость из фольгированного пакета. Ника? Откуда она в пекле?
– Вы здесь надзирателем? – шёпот был очень слабым, еле уловимым, но она услышала:
– Не время для разговоров, пей! – стараюсь. Кажется, мне уже не настолько паршиво. Значит, жидкость помогает. Да ведь это кровь, догадался я, только какая-то странная, будто концентрированная. И очень, очень вкусная. Сколько в меня залили? Кажется, пакета три-четыре, значит, литр? Или больше? Голова работала всё лучше, и я попытался-таки понять, где, собственно, нахожусь. Вероятно, в Ад пока не попал. Скосив глаза в сторону, понял, что лежу в узком коридоре, занимая его практически полностью. Под головой что-то мягкое – сложенная куртка или подушка. Из одежды ощущаются только джинсы и исподнее, ботинок нет, носки в наличии. Слева ко мне наклонилась мадам Петрова:
– Уже не помираешь? Хорошо, но этого недостаточно, – она поднесла руку ко рту, прокусила запястье и прижала его к моим губам. – Не отворачивайся, сделай глоток. Это ускорит регенерацию.
Никогда не слышал о таком. Её кровь была густой и откровенно невкусной. Говорить об этом я, конечно, не стал, однако с удовольствием запил горечь очередной любезно предоставленной дозой.
– Пока не вставай. Дай организму восстановиться, – она села, упираясь спиной об стену, подтянула колени к груди, устало положила на них руки.
– Говорить можно? – боль пропала совсем, и теперь меня распирало от любопытства. Спасительница оценивающе глянула, чуть подумала и кивнула:
– Задавай свои вопросы, только не ори и постарайся не шевелиться, – отлично. С чего бы начать?
– Что со мной произошло, когда я вошёл в подъезд, и после?
– Тебя ранили серебряной пулей, – так вот что это был за звук. Раньше я никогда не слышал выстрела, надо запомнить. Ника продолжила:
– Ранение оказалось довольно тяжёлым. Если бы я находилась в квартире, из-за орущего под окнами Круга не услышала бы выстрел, и ты, скорее всего, истёк бы кровью, не сумев регенерировать. Но, по счастью, в тот момент я шла из кладовки и успела вовремя, – как же мне повезло!
– Я видел на углу дома автомобиль, из которого громко звучала музыка. Получается, он мог стоять там не случайно?
– Возможно. Ты не замечал по дороге слежки? Таксист не нервничал, не оглядывался? – пришлось признаться:
– Я ехал на автобусе, – Ника тут же помрачнела:
– Яр, ты просто кусок идиота! Велено было взять такси. Пока ты топал на остановку, тот, кто следил за тобой, понял, куда ты едешь, прибыл первым и успел всё подготовить. Благодари всех известных богов, что выкарабкался.
