Проклятие ведьмы

– Чего она тут разлеталась? – спросила одна из женщин. – Как бы детей не напугала…

– Скорее всего, где-то рядом находится птенец! Вот она и беспокоится, – правильно рассудил высокий мужчина.

– Кар-р-р! Глаза выклюю, если тронете Кыра! Кар-р-р!

Мужчина задрал голову и, для смеха, театрально крикнул обеспокоенной вороне:

– Хватит орать! Никто твоего детеныша не тронет! Детей только пугаешь.

И Артем, понимая сказанное мужчиной, перестал каркать. Он сделал еще один круг над компанией и без криков улетел навстречу Кахре и Кыру.

– Смотри, улетел! Он как будто тебя понял! – удивилась женщина.

– Да, они умные, даже очень!.. – подтвердил мужчина. – Могут сидеть совсем рядом с человеком, но как только увидят ружье – сразу улетают.

С каждым днем Кыр в воздухе чувствовал себя все увереннее. Он мог уже пролетать расстояние в несколько сот метров и научился остерегаться неизвестного. Лишь один недостаток пока оставался не искорененным – Кыр никак не желал самостоятельно искать пищу.

Почувствовав голод, он начинал орать, демаскируя своим криком перемещение вороньей семьи, и не один раз привлекал к себе внимание голодных лисиц или енотов. Чтобы отогнать грозных хищников, Артему приходилось вести длительные войны с ними, нападая и преследуя хищных зверей, пока они не скрывались в попутных норах.

Некоторое время Артем и Кахра по утрам сопротивлялись мольбам Кыра о кормлении, но, в конце концов, сдавались и принимались поочередно таскать ему гусениц и червяков. Насытившись, птенец начинал проявлять интерес к окружающему миру, осуществляя короткие перелеты. Причем, в полет он срывался без всякого предупреждения родителей, и озабоченные Кахра и Артем старательно сопровождали своего единственного сына в его непредвиденных порывах изучения жизни.

Пролетев небольшое расстояние, Кыр опускался на землю и принимался бродить среди бурно произрастающей травяной растительности. Он залезал в самые густые заросли и затаивался, как охотник, а потом вылезал и начинал бегать за насекомыми, бессмысленно тыкая клювом в землю и ничего не извлекая из нее.

Процесс взросления затягивался и Артему это начинало не нравится. Он уже давно хотел применить к Кыру твердость и не кормить его, чтобы он сам, наконец, начал искать пищу. Но наблюдая, как терпеливо Кахра возиться с птенцом, понимал, что детский сад у них в семье пока продолжается и такое насилие неуместно.

Но однажды наступил день, когда Артем, очнувшись от ночной дремоты, почувствовал, что на его семью надвигается что-то необычное. Еще с ночи он ощутил неосознанное беспокойство, и, если бы он был человеком, то сказал бы сам себе, что от какого-то предчувствия его трясет, как осиновый лист – настолько высоко оказалось внутреннее напряжение наплывающей тревоги.

Как обычно, Кыр с утра развопился, что у него от голода сводит желудок и заполнил урочище своим скрипучим настырным карканьем. Но на этот раз Кахра словно не слышала его жалоб и молча сидела рядом с ним, не обращая никакого внимания на истерику капризного птенца.

И Кыр не выдержал. Он взмахнул уже достаточно крепкими, чтобы выдержать длительный перелет, крыльями, спланировал на землю и принялся вполне осознанно искать среди травяных зарослей себе пищу. Артем и Кахра не спускали с него своих внимательных глаз, ожидая, что будет дальше. Первого червяка Кыр нашел под старой, истлевшей от сырости, корой дерева и с удовольствием проглотил его, а далее он уже осознанно, словно взрослая ворона, стал переворачивать все попадающиеся на его пути сухие сучки и заглядывать в каждую трещину в поисках новой пищи.

Артем не выдержал и спланировал с дерева вниз, ликуя от того, что его сын стал взрослой вороной и самостоятельно ищет себе пропитание. Но что-то помешало ему пролететь все расстояние до Кыра. Необъяснимая боль охватила его тело, с хрустом сложились крылья, клюв деформировался и непонятное существо, в которое он превратился, свалилось с неба на землю, больно уколов подушечки лап об острую стерню поля.

– Яв-яв-яй!.. – заверещал Артем, облизывая проколотые лапы.

Затем он кинулся вперед, чтобы похвалить Кыра за долгожданные успехи по поиску пищи, но вместо знакомого: «Кар-р!» – из его пасти прозвучало враждебное для ворон: «Гав!», и на него сразу же накинулась большая ворона. Кахра, не раздумывая, напала на непонятно откуда взявшуюся собаку и безжалостно стала клевать ее в голову, защищая своего птенца. Напуганный Кыр, поднявшись в воздух, сделал круг и полетел в сторону родового дерева. Его сопровождала старая ворона, внимательно осматривающая окрестности в поиске новой опасности, а тощая собака средних размеров, растерянно посмотрев им вслед, развернулась в другую сторону и заторопилась на голоса людей к недалекой деревне.

Часть 2. Жестокая свора

Глава 5. Правильное решение

Растерянный Артем по протоптанной степными зверями тропинке семенил в сторону ближайшей деревни. Его превращение из вороны в собаку снова пробудило в нем на некоторое время человеческое начало в действиях. Он впервые связал свои превращения с проклятием старухи-попрошайки: «Шам такой будешь!..» Споткнувшись о фигуру старухи в грязной вонючей одежде возле торгового центра, он обозвал ее вороной и, кажется, назвал «гавкалой». То есть – собакой. И вот теперь, действительно, он сам превратился в собаку-гавкалу.

Одно только, как ни странно, его утешало – к нему, после превращения в собаку, на время снова вернулась возможность мышления по-человечески. И он смог вспомнить и правильно оценить произнесенное ведьмой проклятье. Но период человеческого мышления имел, наверняка, границы и должен был в определенный момент исчезнуть, уступив место неизбежным собачьим инстинктам.

Поэтому Артем торопился с анализом. Получалось, что вследствие проклятия ведьмы он должен был пройти этапы превращений в животных и птиц, которыми он обозвал старуху. А каждый этап, после его мучений по адаптации в образе животного, должен был закончиться рождением потомства. Возможно, только тогда у него появлялся шанс превращения себя обратно в человека!..

Иначе… иначе его ждала такая судьба, о которой он боялся даже в собачьем образе, напрягая ускользающие человеческие возможности, подумать. Для него теперь четко было ясно, что если он в каждом новом образе не сможет родить потомство, то, похоже, навечно может остаться в облике птицы или какого-нибудь животного.

От такого вывода Артем даже остановил свой бег. На душе стало так тоскливо, что, усевшись задом на землю, он задрал голову и едва не завыл от охватившего дикого горя.

Ладно, он уже стал тем, чем вторым ругательством обозвал ведьму, то есть собакой. Но ведь было и третье ругательство! Его, несмотря на все усилия, Артем так и не мог вспомнить. Перевоплощение возникшего на короткий период его сознания человека в сознание собачье уже шло и уже не позволяло ему сосредоточиться и точно вспомнить, как он обозвал старуху в третий раз. Собачьи инстинкты все сильнее охватывали его, и он все больше внутри себя становился собакой.

Удивительно было, что осознание того, что он был до этого вороной, не исчезло из его памяти, и не заменялась вновь возникающими собачьими заботами. Он легко вспоминал события, случившиеся с ним в образе вороны, и прочно сохранил в памяти карту всех мест, где побывал, будучи вороной.

Его пока еще сохраняющаяся человеческая рассудительность наложилась на пробуждающееся собачье беспокойство своей неустроенности, и он безошибочно и без всякого зазрения совести направился в деревню в тот же дом, из которого вороной воровал цыплят для кормления Кахры. Он хорошо помнил, что пес, охранявший дом, был дряхлым и качественно уже не мог исполнять свои обязанности по охране подворья.

Приближаясь к деревне, Артем не особенно беспокоился о своей безопасности. Собака по своей природе достаточно высокоорганизованное животное, чтобы защитить себя во многих случаях. Единственное, что он хорошо помнил из предыдущей деревенской жизни, чужой собаке нельзя было пересекать территорию обитания других собак. Но, как только он добрался до деревни, именно это как раз с ним и случилось.

Посреди пыльной деревенской улицы прямо в песке валялись три лохматых пса. Пройти мимо них незаметно не было никакой возможности, и Артем на мгновение замялся, не зная, как поступить. Его неожиданное появление, а затем и проявленная нерешительность, вызвали у местных собак бойцовый ажиотаж. Самая маленькая из них залилась пронзительным злобным лаем и отважно бросилась на чужака:

– Гав-гав-гав! Куда прешь?! Здесь наша территория!

Ее возмущение дружно поддержали другие собаки и тоже устремились на Артема. Но перенесший множество схваток в вороньем обличье он не стушевался, как обычно делают собаки при виде многочисленных врагов, а прижался хвостом к забору и грозно оскалил зубы. Он не собирался бросаться в бегство, он не струсил, и местные собаки поняли это сразу. И такое поведение Артема смутило собак и сбавило их прыть.

Недалеко стоящие мужики курили сигареты, обсуждая насущные деревенские проблемы. В царстве деревенской умиротворенности собачья драка была достойна самого высокого внимания. Один из мужиков, сельский пастух, предположил:

– Мой Рекс загрызет этого чужака! Спорю на «пузырь»!

Второй согласился:

– Да, против Рекса чужак не выстоит!..

Третий, как раз хозяин нужного Артему подворья, азартно поддержал спор:

– Ладно, давай на «пузырек»! Пришлый ведь не струсил!

Пастух скомандовал:

– Рекс, взять!..

Несколько засомневавшийся при виде неуступчивости чужака большой пес после команды хозяина рьяно кинулся на Артема, пытаясь ухватить его за шею. Но Артем сам сделал резкий выпад навстречу Рексу и сумел схватить того за ноздри – самое чувствительное место у собаки. Остальные две собаки беспрепятственно накинулись на чужака и стали рвать его за бока, но Артем не обращал на них никакого внимания. Итог битвы решался не в ранениях его тела, а в отступлении вожака собачьей стаи. Через пару секунд схватки пронзительный визг подтвердил правоту его предположений. Не в силах терпеть сильную боль, истекая кровью, Рекс завизжал и сдался на милость победителя. Артем отпустил пса и тот бросился наутек. Остальные собаки немедленно отступили от Артема, не понимая, что случилось с непобедимым вожаком их стаи. Артем злобно накинулся на них, несколько раз укусив их до крови. Потом он подбежал к забору и, задрав ногу, оставил свою метку.

Мужики загалдели:

– Вот это да!.. Сколько живу – никогда такого не видел, чтобы дворняга, пусть даже крупная дворняга, победила полукровку-овчарку!..

Артем понял, о чем говорят мужики и трусцой побежал к ним, роняя с порванных боков редкие капли крови.

Пастух, признавший поражение своих собак, засомневался:

– А чего он бежит к нам?! Может бешеный!?

Он нагнулся и подобрал толстый кол, собираясь обороняться от пришлой собаки. Но Артем стороной оббежал пастуха и, остановившись перед хозяином нужного ему подворья, приветливо завилял хвостом.

– Я тебя!.. – замахнулся палкой на Артема пастух.

– Постой! – остановил его хозяин подворья. – Видишь, хвостом виляет, в дружбу набивается! А пес ведь хороший!.. Пойдем со мной псина! Жить у меня будешь.

Мужчина попрощался с остальными мужиками и направился домой, иногда удивленно оглядываясь на следовавшего за ним Артема: «Хорош-ш, зараза!.. То, что надо, чтобы заменить Шарика! Совсем одряхлел пес…»

Артем бежал за мужчиной и думал, что все пока складывается как нельзя лучше. Но главное было еще впереди. От того, как воспримут его остальные домочадцы, зависело почти все благополучие его как собаки.

Мужчина толкнул калитку, и, не оглядываясь, прошел во двор. Но Артем, остановившись в проеме калитки, застыл как каменный, не решаясь без разрешения пройти на территорию двора. Такое поведение собаки понравилось мужчине.

– Молодец! Ждешь приглашения? Это правильно…. Заходи!

И добавил про себя:

– Надо же! Какая умная псина!..

Артем, опустив голову, завилял хвостом и неспешно-послушно направился к своему хозяину. Мужчина уселся на крыльцо, достал сигарету и, щелкнув зажигалкой, пустил клуб дыма над головой.

– Иди, иди ко мне! – подозвал он Артема.

Собака медленно подошла к хозяину и вытянула вперед голову. Тот протянул руку и покровительственно погладил пса по голове. Затем провел рукой по шее и не нашел потертостей от ошейника. Следовательно, собака ничейная, но судя по мускулистому худощавому телу, кормилась она кем-то неплохо. Возможно, отбилась от пастухов из глубинки степи…

– Мама! – позвал мужчина. – Мама!..

На крыльцо, как Артем и предполагал, неторопливым шариком выкатилась в галошах с теплыми, несмотря на лето, носочками на тощих ногах согбенная бабулька.

– Тебе чего, сынок? – спросила она.

– Приготовь чего-нибудь, чтобы покормить собаку. У нас жить будет! Замена Шарику…

Бабка подслеповато сощурила глаза, вглядываясь в Артема, и тот, улегшись на брюхо и заискивающе повизгивая, пополз к ее ногам.

– Ласковый!.. А как зовут его, Вася?

– Ласковый!.. – усмехнулся сын. – Ты еще не знаешь, какой он бывает ласковый!..

Василий немного подумал, а потом твердо сказал:

– Барсом кличут! Крепкий пес, несмотря, что небольшой. На зверя похож…

– Барсик так Барсик! Я сейчас…

Она ушла внутрь дома и вскоре вынесла металлическую выщербленную миску с остатками картофельного супа. От миски несло таким соблазнительным ароматом давно забытого Артемом домашнего супа, что у него изо рта вывалился язык, и обильно потекли слюни.

– На, ешь, – дружелюбно сказала бабка.

Но Артем даже не притронулся к выставленной пище и, вопросительно посмотрев на Василия, равнодушно отвернулся в сторону. Тот разобрался в сомнениях собаки и, внутренне удивившись ее выучке, подтвердил:

– Моего указания ждешь?! Ну, молодец! Ладно, жри, Барс, разрешаю!

Получив разрешение от человека, которого он посчитал своим хозяином, Артем жадно накинулся на ароматную похлебку, но, сделав несколько больших с брызгами во все стороны глотков, остановился и, далее, принялся поглощать пищу не спеша, как настоящий гурман.

– А ты, братан, вышколенный интеллигент! – удивился Василий.

– Хорошая, собака, Васенька! – подтвердила старушка. – Культурная.

– Ну, ладно, обживайся тут! – погладил Василий собаку по голове. – А я пока отлучусь по делам.

Василий взял авоську, сел на велосипед и уехал за покупками в сельский магазин. По знакомой для Артема схеме бабка выпустила на улицу цыплят, за то время, что он не наведывался на подворье, будучи вороной, уже превратившихся почти в настоящих кур и рассыпала перед ними несколько горстей зерна. Куры набросились на зерно и стали его клевать, часто, словно швейные машинки, ударяя клювами по земле и почти не ссорясь из-за еды между собой.

Артем аккуратно доел вчерашний суп из чашки, вылизал ее своим большим языком, и, взяв чашку в зубы, понес ее бабке. Та, увидев такое проворство собаки, даже умилилась:

– Какой молодец! Но чашку мне твою не надо – оставь ее возле дров.

Артем отнес чашку и положил ее рядом с начатой поленницей дров. Пожалуй, здесь под навесом, он пока и обоснуется. Брошенная тряпка в углу вполне сойдет за подстилку. Он обнюхал ее, несколько раз обошел ее по периметру и улегся, положив голову на вытянутые лапы. Сегодня ему здорово досталось, но он со всеми проблемами справился, и теперь, пока отсутствует хозяин, решил, что может позволить себе небольшой отдых. Шарик, почувствовав чужую собаку, выполз из конуры и лениво гавкнул в направлении Артема, но тот решил пока не обращать на хозяйскую собаку никакого внимания. Судя по вялому виду Шарика, его дни были сочтены, и жить ему оставалось совсем немного.

Мать Василия накормила кур и ушла в дом. Во дворе наступила сельская идиллия: светило солнце, копошились куры, за стеной чавкали в корыте свиньи и неугомонные воробьи чирикали, порхая по двору в поисках корма. Артем устало прикрыл глаза и задремал, иногда разгоняя хвостом надоедливых мух.

Так продолжалось долго, пару часов. Непоседливая бабка даже выходила на улицу и высматривала сына из магазина, но Василий словно пропал. Его шумное появление Артем услышал еще издали. Он, готовясь встретить хозяина, поднялся с подстилки и потянулся, выставив вперед на всю длину свои лапы.

Василий появился немного навеселе, с молодой шумной женщиной. Он одной рукой обнимал ее за плечи, а второй удерживал велосипед, на руле которого болталась полная продуктов авоська. Женщина смеялась грудным смехом и откидывала назад голову с длинными светлыми волосами, когда Василий тянулся ее поцеловать. Они зашли во двор, и Василий крикнул:

– Мама, встречай, Света вернулась!

Вышедшая во двор бабка словно окаменела и еле слышно пробормотала:

– Опять эта стерва!..

– Накрывай на стол, мать! Жена вернулась!.. Навсегда! – вопил Василий.

Он был так счастлив, что ничего не замечал вокруг. Похоже, эта женщина имела большое влияние на него. И Артем посчитал, что пока будет самое лучшее – это оставаться для домочадцев неприметным и скромным псом. Он снова опустился на подстилку, положил голову на лапы и стал наблюдать за происходящим.

– Здравствуйте, Марфа Петровна! – вызывающе поздоровалась с бабкой Света. – Ну, вот я и вернулась! Нет в Волгограде хорошей работы, кризис! Приехала домой на побывку, а тут встретилась с Васей, и он меня обратно в замужество позвал!.. Говорит, только обо мне и мечтает!

Последние слова женщины прозвучали с явным злорадством по отношению к бабке, но вызывающий тон в голосе Светланы не смутил мать Василия. Бабка оказалась сильна духом и нашла необходимые слова:

– Да, уж вижу!.. В тираж, говорят люди, ты в Волгограде вышла, не нужна никому из городских… А вещи то где, Светочка?! Иль опять голая в одних трусах приехала? Дык старые вещи твои, Вася, в сердцах порвал и за ненадобностью выкинул.

– Ничего, мама, наживем другие! – оптимистично заявил Василий, поглаживая женщину ниже спины. – Главное, мы снова вместе.

Зная упрямство сына, Марфа Петровна уступила и позвала дорогую «невестушку» в дом:

– Что ж, заходи. Только такой вопрос у меня: брак будете регистрировать или жить снова, как собаки живут?

– Мама! – укоризненно сказал матери Василий. – Все будет по серьезному! Даже ребенка родим! Правда, Света?

Светлана откинула голову и снова засмеялась нежным грудным смехом. Ее белые зубы сверкали на солнце, а волосы развевались небольшим облаком, и нетрезвый Василий тут же окунул в них свою руку. Даже Артем приподнял голову, чтобы посмотреть, откуда у этой женщины льются такие соблазнительные звуки.

– Конечно, родим, если получится!

– Получится, еще как получится! Ты же меня знаешь – всю ночь могу! Не может быть, чтобы от такого труда сынок не зародился!

Игриво толкаясь, Василий и Светлана прошли мимо бабки и та, тяжело вздохнув, опустила голову и тяжело поплелась вслед за ними. Вскоре в доме зазвучала громкая музыка и поплыл запах спешно приготовляемой еды. Вечером во двор, ругаясь, вышла Марфа Петровна и одна стала кормить голодную живность. Она долго ходила по двору и все никак не решалась войти в дом, где потерявший голову сын развлекался с известной на всю деревню распутной женщиной. Но когда свет загорелся в спальне, то она, трижды перекрестив окна, ушла в дом. На кухне она долго убирала посуду, чутко прислушиваясь к шорохам из спальни, и услышав негромкие стоны женщины, снова вскружившей голову ее шалопутному сыну, заплакала…

С наступлением темноты Артем обошел все подворье, которое в ближайшее время станет его домом и его территорией. Люди в деревнях даже не догадываются, что живут не на своей территории, а на территории, поделенной между собаками. Остановившись возле будки Шарика, Артем долго высматривал старого пса, чтобы на будущее определиться с поведением по отношению к нему, но тот, несмотря на раннее для собаки время, не чувствовал новую собаку хозяина и беспробудно по-старчески спал.

Найдя в заборе дыру, достаточную для того, чтобы пролезть собаке по размерам, как он сам, Артем втянул воздух с чужой территории и замер. Собака с соседнего двора его учуяла сразу и зашлась в частом и злобном лае. Судя по тональности лая, кобелек был небольшой, но злобный и чуткий. Других собак в деревне и не держали, так как главное в собаке – это злоба и чуткость.

Проскользнув в дырку, Артем за несколько часов изучил деревню, обойдя ее со всех сторон. Почти во всех подворьях хозяйничали кобели, но в трех из них он все-таки обнаружил сучек. Этим дворам он уделил больше всего времени, старательно втягивая в себя запахи, но, ни от одной из сучек не несло запахом течки.