Коул

– Сальери, я даже не знаю, что сказать. Если ты не галлюцинация, порождённая адреналином и палёным алкоголем, то я не представляю, как ты попал ко мне в голову. Ты правда хаос, о котором все говорят, или совесть, перепутавшая меня с живым бревном30? – Аромат полыни завладел гостиной, где с дивана поднимался раненый юноша.

– Хаос, это бесформенная совокупность материи и пространства, а я как ты заметил… – Тишина овладела больной головой. —…ну форма у меня точно была, и теперь в виде голоса в твоей голове. По обрывкам воспоминаний могу судить, что ты прав, я действительно был и являюсь тем, что называют Хаос, но мне по душе моё собственное имя. Как ты думаешь, почему все ненавидят меня? —

– Даже не знаю, с чего начать. Ты жестоко расправился почти со всеми Творцами…так говорят. Может, ты был лжецом или закрывал окно в поездах, в жару, потому что тебе дует, я точно не знаю. – Опустевшие стены лестничного проёма, своей пустотой давили на воспоминания.

– Припоминаю. Первые звёзды, ступившие на новорождённую Эо. Я и правда убийца?! – Вопрос в пустоту эхом отозвался по без мебельному коридору или так показалось. Тишина завладела мыслями Коула и вторым этажом.

– Коул, ну наконец-то! – В полусумраке, девушка, сменившая юкату на одну из футболок, знакомых юноше, что-то строила за кроватями. – Положи что-нибудь поесть, а то я занята. —

– Асаи, ты серьёзно? Прекрасно же знаешь, где находится кухня и прячется еда. Ролевая игра «Раб и госпожа» уже не имеет силы, если ты забыла. Мы теперь в одной лодке. – Женский шарм – особая магия, перед которым устоит не каждый, но шарм, подкреплённый слезливыми глазами, разбивает в пыль каменные сердца. – А вы тут что устроили? – Оказалось, всё веселье забаррикадировалось за разбитой вдребезги мебелью на кухне.

– Сынок, ты уже проснулся? – Румянец и несвязная речь завладела маленькой куклой. – Пошли с нами во двор, Кай уже разжёг костёр. – Влетевшие со двора сестры, вихрем собрали остатки дивана и вылетели во двор, где яркие языки пламени доедали платяной шкаф. – Ты проголодался? Давай я сделаю яичницу. —

– Я не голоден, это для Асаи. —

Чёрные локоны раскинулись по полу паучьими лапами, поддерживая спотыкающееся тело. – Ты до сих пор называешь её Асаи, нехорошо, она же теперь наша сестра, точнее, ваша. После того, что с ней пыталась сделать её же семья, я рада, что в этом мире ещё остались духи, которым она дорога. Ты же знаешь, я предложила ей стать частью Лакур, теперь, когда ей некуда идти. – Собрав тонкими лапами подушки, что не успели пойти на корм прощального пламени, Марта свила мягкий кокон. – Надеюсь, она примет наше предложение, даже Кара поддержала его. – Тихое сопение и редкие вылазки родственников за валежником сопровождали весь процесс жарки трех яиц под сыром.

– Коул, давай сделаем халабуду, и ты мне прочтёшь сказку, как раньше. – Наполнившись силами трёх яичниц, заплаканный строитель стал разбрасывать подушки и ткани, спасённые от огня.

– Ощущение, что ранили меня по голове, а крышу сорвало остальным. Кай с сёстрами сжигают мебель, чтобы она ни досталась нашим убийцам, мать пьяная вырубилась на кухне, ты вслед за ними решила детство вспомнить. Ляг, пожалуйста! Зачем ты взяла стул? Вот опять, ты как в детстве не слушаешь моих просьб остановиться, сама себе на уме. —

– Ты тоже ни капли не поменялся. В детстве мне всегда нравилось засыпать под твой недовольный бубнёж, и я места не находила от стыда, просыпаясь у тебя на коленях, не понимая, что происходит, а теперь знаю – монотонный, ритмичный звук, лишённый перепадов тональности, словно капающий кран, влияет на умение нашего организма расслабляться, в неагрессивной среде. Так что давай без агрессии и залезай ко мне под кресло, поможешь с матрасом. —

– Асаи, да ты шутишь? – Усталой походкой, Коул подошёл к куполу импровизированного дворца. – В детстве ты делала это лишь из-за дефицита внимания, сбитого режима и от ночных игр, не дававших тебе лечь вовремя, и проснуться рано, пока мама ещё не ушла, вновь оставив твою детскую натуру без любви. А я, к слову, просто мимо проходил по своим делам каждый раз, когда Нина вылавливала меня и приказывала тебя укладывать. Ненавижу, когда меня отвлекают, вот как сейчас. Спи давай! – Осознание сказанного пришло тогда, когда помолодевшая принцесса тканьёвого замка захлебнулась в слезах.

– Прости. – Хлюпающее втягивание носом поставило точку. – Я и сейчас не могу уснуть, потому что мама и сестра пытались меня убить! Посиди со мной. – Перьевая подушка доставила просьбу адресату, быстрее крепкого словца, давшего фору своему мягкому другу.

– Меня тоже… – Знакомые нам подушка и словцо вернулись к отправителю – Ты халабуды тысячу лет не строила, а выглядит всё так, словно и пары дней без этого дела не прошло. Вот что значит опыт. —

– Вот ты и отпер великие врата моего замка, герой! Приди же и даруй своей королеве талант рассказчика. —

– Когда-нибудь ты объяснишь мне, почему я ведусь на эту дурацкую игру каждый раз. – Голова королевы Халабудного замка удобно примостилась на коленях новоявленного героя. – И какую историю вы желаете услышать, моя королева? —

– Что-то поучительное, не очень короткое и несравненно монотонное, я выспаться хочу! – Тёплые слёзы капнули на чёрные штаны.

– Раз ты настаиваешь, Асакуро… – Острые ногти сжались от услышанного. – Не большая вырезка из старенькой легенды. Не помню, кто написал, но суть такова…эй, королева, ты слушаешь? – В ответ лишь равномерное посапывание.

Глава 3

Эвелина – мать-природа и первая из духов растений Эйлнари. В ответственный момент воспоминания пробили брешь в моём огрубевшем сердце, и я не смог найти силы, чтобы добить её изрезанное тело, позволив той уйти. Необузданная и всепоглощающая, как хаос, словно я сам, Эвелина до последнего вздоха была моим единственным, верным другом, которому я доверил свою жизнь и своё имя. Смертельно раненная, она умоляла дать ей последнюю возможность – встретиться с мужем, и я исполнил на прощание её просьбу. Не отставая ни на шаг, мы шли вдоль Лазурного моря молча, и каждый шаг эхом отзывался воспоминанием о детстве, каждая пролитая капля крови рождала цветы, деревья и растения по краям дороги, оставляя позади «живой» тоннель, провожающий её в последний путь. Новорождённые растения тянулись к своей умирающей матери, сжимая кровоточащее тело так сильно, что на почерневшей плоти проступали разноцветные узоры, переплетаясь с белыми ожогами, трущихся корней и лоз. Её смерть затронула часть её детей, превратив Эйлнари с неотделившейся части материка в духов – ядовитых цветов, смертоносных растений и деревьев, что стали впредь называться Калаверо. Слышал я, что дорогу «Последнего её пути» теперь называют Шёлковый путь. Забавно, она всегда хотела увековечить своё имя в истории, но точно не таким способом.

Медный змей

Солнце предательски заигрывало с воображением потрёпанного юноши, очнувшегося под сводом тканьёвого полотна. Хлопковая, белая футболка баловала взгляд тонкими бёдрами, скрывая тенью самое интересное, но освещая достаточно, чтобы сделать утро прекрасным.

– Если хочешь и дальше смотреть на моё стройное тело, то вылезай из замка и сделай мне скрэмбл с лососем. —

– Если хочешь есть, то найди что-то более мотивирующее доски с гвоздями. – Яркий свет распахнувшегося окна проводил пушистого врача к больному. – Ночка, не суй мне траву в глаз, ты же не белка. – Мокрый подорожник облепил разрезанное веко. – Спёр у мамы справочник народной медицины, засранец? Ну хоть не додумался навестить бабушкину библиотеку. —

– Ну и как твой глаз? Надеюсь, ты не потеряешь снова сознание, а то мне не нужен подчиненный, валящийся с ног, во время выполнения обязанностей. – Длинные волосы, захваченные с боков, набухли в пучке на затылке, разрешив опадающим вправо, безучастным локонам щекотать плече.

– И зачем нам в семью новый член, который может только стоять и не помнить, что он теперь не имеет власти над мозгом. Если хочешь есть, иди хлопай своими пышными ресницами перед кем-нибудь другим. Кстати, ты почему в моей одежде? —

– И правда, зачем нам мозг, у которого при отливе крови, теряется всякая способность размышлять логически. У меня теперь нет другой одежды, кроме испачканного кимоно, катающегося по ветру, во дворе. – Тонкие губы кроваво-красными валиками раскатали помаду. – Марта велела тебе собирать всё необходимое, но не нагружать много. Особый акцент был сделан на коллекции мусора. Ты до сих пор собираешь эту гадость? —

– Гадость, это соевое молоко, которое ты до сих пор, я уверен, добавляешь в чай или хлопья, поутру. К твоему сведению, я лишь покупаю газировку в одном экземпляре и, превозмогая соблазн, надёжно прячу. Ни капли не пригубив. – Покидать стены воображаемой крепости было настоящим испытанием, предвкушая, насколько трудный день ожидается.

– Так надёжно, что вся семья знает, где покоится очаг твоего ожирения. Если будешь запихивать мусор в организм, то скоро превратишься в свалку! – Дверь скрипом прервала наставления полуголого диетолога.

– Не хочу прерывать ваше воркование, голубки, но я уже начала собирать шмотки. Асакуро, если не хочешь предстать перед королевой в одной футболке, то поспеши, тем более я не уверена, что брат когда-нибудь стирал её. – Стоит женщине сменить деталь привычного образа, то узнаваемость в противовес возрастающему интересу, сходит на нет.

– Если под этими синими, роскошными локонами пряталась твоя сестра, то моя ориентация под угрозой. Либо мне стоит поинтересоваться адресом её стилиста, либо ваш генофонд утаивает от меня пару секретов. Кто ваш отец? Я думала, что у всех девушек из народа Она, чёрные волосы… – Жёлтые глаза оценивающе обвели высокого, стройного юношу – …да и вы с братом больше похожи на мать. Но ведь у Она не могут родиться мужчины из того же народа, как так? —

– Ещё и дня не прошло, как ты стала членом нашей семьи, а уже интересуешься генеалогическим древом? Понимаю, врага нужно знать в лицо. – Самодовольная маска с хохотом выплыла из-за двери – Как сейчас помню, бабушка всегда любила начинать эту историю так: наша Марта, цветочек спокойствия, повелась с этим бандитом, родом с Туманных островов, а я говорила с самого начала, что хорошим их брак не закончится. Бабушка всех, кто ей не нравился, называла бандитами, не подумай плохо об отце, хоть он больше не с нами, на деле он не такой уж и плохой мужик. Ты бы ему понравилась, он всегда любил чёрненьких и мечтал, чтобы у его дочерей был тот же цвет волос, что у жены. – На удивление сентиментальные воспоминания Кая вызвали бурю незапланированных реакций.

– Подожди. Я, конечно, знаю недостаточно о мире, но точно знаю, что на Туманных островах живёт один лишь Калахан, а этот Дом, ну скажем так, немного пренебрежительно относится ко всем, кто не относится к их народу. Вы меня сейчас разыгрываете? —

– Мы точно знаем, когда знаем мало, Асакуро. С ростом знания вырастает и сомнение. Жаль, это не работает с определёнными конечностями. Наш отец Они, дух грусти. Но ведь Они высокие, крепкие, сильные мужчины с маской вместо лица, скажешь ты, как и другие до тебя. На что я отвечу тебе, что делаю упражнения каждый день, просто мышцы прячутся под небольшим жирком, но ведь это не главное, главное, что мы с братом можем спокойно ступать на земли предков, если, конечно, успеем доказать, что мы их сородичи, прежде чем нас убьют. Ладно, я не собирался брать на себя роль генеалога, а лишь собирался собираться, уж простите за тавтологию, Коул, как закончишь, помоги мне спустить коллекцию маминых грампластинок, а то боюсь, что, если они не поедут в Рингхолл, не поедим и мы с тобой. —

– А вы разве не должны были обзавестись колючей шевелюрой и длинными клыками на маске? – К изучению родословной семьи Лакур подтянулась третья, самая новая фотография у самых корней древа.

– Длинный клык – две штуки, есть. – Острые дуги на серебряной цепочке блеснули поверх серой футболки Коула. – Всё, что осталось при рождении от моей маски. А насчёт волос, это тебе к нашей непослушной мисс. Вот уж кто унаследовал парадоксально идентичные и несовместимые черты духа спокойствия и духа грусти. – От явного непонимания новых слов, но точного определения, о ком говорят, чёрные локоны, преисполненные возмущением, ползали по кровати.

– Хотела попросить тебя расчесать мне волосы, но раз я унаследовала какие-то парадоксы, лучше обращусь с этой просьбой к сестричке Асакуро. – Зеркало у окна выбрало отличную позу, чтобы скрыть чёрную слезинку, прокатившуюся по припудренной щеке совушки.

– Конечно, я не откажу в твоей просьбе, Лилит, но подожди меня лучше у Эни, мне тут нужно ещё подретушировать губы. —

– Раз мы заговорили о предках, может, теперь ты расскажешь мне, почему у тебя так мало перьев? – Поверх серой футболки легла такого же цвета тёплая кофта, завершив унылый образ. – Не то, чтобы твои коготки и жёлтые глаза сильно отличали тебя от Арклава, но всем остальным ты больше похожа на Она, только волосами не двигаешь. Наверное, оно к лучшему, не хотел бы я, чтобы ты обладала потенциально опасными конечностями, способными меня убить. —

– Единственные конечности, способные причинить тебе вред – крепятся к твоим плечам. Знаешь, кто заправляет в Нанами? —

– А как же, духи ночи и крови, из народа Мантра, но что-то я не вижу у тебя самоцвета во лбу. —

– А я не вижу на тебе маски, как у Они, но тем не менее ты им являешься. Ты же не дурак, должен понимать, что корни питают древо, лишь отчасти определяя, какой формы будут листья на кроне. Отец покинул нас ещё до моего рождения, и мать не сильно-то проявляла инициативу в разговорах о нём, а я заинтересованность. Знаю, что он дух крови из главной ветви дома Кали и всё, даже имя его сокрыто тайной за семью печатями. – Чужой дом, как вечный сосуд хранит за своими стенами жизни тех, кто его наполнял. Пустые стены, мимо которых неспешно ступали босые, оперённые ноги, пятнами пыли и необесцвеченной краски рассказывали о вещах, что до судьбоносного огня являлись частью чьей-то жизни. Пустыми картинами напоминало о шкафах, в которых менялась и росла вместе с жильцами одежда, о картинах счастливой, неполной семьи, что украшали длинный коридор спален. Как последние страницы фотоальбома, украшают фотографии тех, кто уже вырос и займёт своё место уже в их альбомах, так за суетливыми дверными проёмами в памяти Асакуро останутся печальные воспоминания о том, как чужая семья стала в момент ближе родных. На одной из тех фотографий друг роняет исполинские стопки пластинок, девушка уже тогда понимает, насколько близко ей станет чувство юмора матери семейства и как страшен её наигранный гнев для остальных, в другой раме – фотография женщины, как две капли воды похожая на новоявленную младшую сестру не только внешностью, но и не способностью самой расчесать метры непослушных волос.

– Вещи на кровати. – В ещё не запечатлённой в памяти дверной раме синеволосая девушка сметала под шкаф мозаику посуды. – Только ступай осторожнее. Как видишь, вчерашнее прощание с прошлой жизнью плавно переплелось с мыслью нагадить новым жильцам. Не то чтобы тут было чисто до твоего прихода, но по полу уж точно не был разбросан чеснок31 грязной посуды и под столом не воняло фекалиями. Ты на меня так не смотри, это Ночка постарался. —

– Весёлая у вас семья. Я бы сказала – живая. – Белая, приталенная рубашка приветливо помахивала рукавами на сквозняке.

– То ли ещё будет. Я в первый день, как с семьёй познакомилась, кричала без умолку, пока не покормили, а потом привыкла, влилась в общее безумие, особенно когда поддерживать диалог научилась. У нас в семье, к слову, рано дети начинают говорить, но поздно учатся молчать и не замолкают, пока пожрать не принесут. Ты переодевайся, я наглеть не буду, если посмотрю, то только из чистого любопытства, не всё же мне на братьев пялится. Думаю, если бы ты росла среди мужчин и властной матери, то поняла бы… – Скрип подступающих слёз к горлу прервал уборку.

– Не обращай внимание, я просто… – Чёрный дождь размазался по покрасневшим щекам. – …я до сих пор не могу поверить, что семья пыталась избавиться от меня. – Капли туши, отпечатали горькие эмоции на хлопковой ткани. – Всё произошло так быстро, что я до сих пор не верю, что не брежу во сне. Всё выглядит как страшный сон, но мне всё равно, скажи Эни, разве так и должно быть? Я запуталась. Ведь если мне нет дела ни до чего, то почему я не могу остановить слёзы? – Чёрные перья затрепетали рожью на ветру.

– Асакуро дыши глубже, слышишь, всё будет хорошо, только не дыши слишком интенсивно, а то станет хуже. – Синие лапки усадили полуголую девушку на кровать. – Я не эксперт в делах сердечных, но, мне кажется, твоя река переполнена невысказанными эмоциями и обидами. Теперь потрескавшаяся плотина, которую ты встроила вокруг них, не выдержала очередной прилив и готова разлиться, думаю, тебе стоит выплеснуть всё наружу, но только постарайся не попасть брызгами снова на рубашку, жилетка у меня всего одна. – Чёрные полоски без рукавов легли на плечи, дополнив строгий образ.

– Спасибо и прости. Я даже не представляю, с чего начать, не знаю, поймёшь ли ты меня. —

– Как дух, воспитанный одной только матерью, я могу представить, какого это, когда тебя бросают родные. Да, избавиться от меня не пытались, по крайней мере, после рождения, но я знаю это чувство. Думаешь, что ты теперь одинока? – Свежий маникюр психолога обтянул белый воротник зачатками галстука.

– Я была одинока задолго до сегодняшнего дня. Совиный матриарх без образования и внимания, брошенный на волю служанок и совета, теперь мне ясно почему. Помнишь, всё детство я проводила с вами, брошенная на плечи вашей мамы как неожиданно рождённая дочь, кто мог подумать, что в итоге этим всё и закончится. А теперь мне ещё больше не по себе, от осознания, что я даже не спросила вашего мнения. —

– Это ты зря, конечно, даже не знаю, как смогу после этого доверять тебя. – Узел «Балтус» резко перекрыл путь подступающим к горлу слезам. – Но, если без шуток, как главы Домов, не спрашивая мнения у семей, из которых те Дома состоят, принимая за свои стены тех, кого сочли нужным, так и главы семейств пренебрегают советами своих родственников. Думаю, мир привык к такой парадигме, без права на мнение. —

– Столь лаконичное «мне всё равно» слышу впервые. Я понимаю, что мы никогда тесно не общались, но всё равно благодарна, что… —

– Излишняя благодарность – лишь неприкрытая надежда на дальнейшее одобрение, не используй её так часто, а то обесценится. Не помню, пробовала ли ты вчера с нами абсент, но если нет, то память тебя точно не подведёт. Лилит и мама, выступавшие инициаторами твоего заселения, уже относятся к тебе как к родной. Кай тоже был рад, не знаю только, чему больше, тому, что за новым родственником не придётся стирать пелёнки или очередному пополнению в рядах Лакур, кстати, Асакуро Лакур звучит гармонично, как считаешь? Мне, как духу с рождения не ведомому, что такое одиночество, всё равно, лишь бы ты не нарушала границы моего затворничества, о чём поговорим в дальнейшем, а Коулу просто повезло, что он был без сознания. Интересно, как он воспринял новость? Может, до сих пор думает, что это был сон?! – Под присмотром лазурных глаз, тонкие, белые ножки проскользнули в узкие, чёрные штанины.

– Не знаю, и это меня беспокоит, если честно. Что вчера, что сегодня он ни слова об этом не проронил. – В отражении круглого зеркала как волчок крутилась официозного вида девушка, разглядывая чёрно-белый фасон. —Удивлена, что мне по размеру твоя одежда. На вид ты в бёдрах шире моего, да и грудью не обделена. —

– Вот что мне нравится в тебе, Асаи, так это твоя прямолинейность. Эти шмотки я носила, когда мне было лет четырнадцать. – Чёрные губы расплылись в улыбке, довольствуясь тем, как встрепенулись перья на лице незапланированной сестры. – Извини, случайно вырвалось. Такие фривольности оставлю за Коулом, это он у нас делает вид, что не помнит твоё имя, а от себя добавлю, что, если вы и дальше будите скубаться с братом, оба получите по жопе. Знать не знаю, но хочу, почему вы так противоречивы в словах и действиях друг к другу, но раз мы теперь в одной лодке, придётся уважать команду. —

– Странная, детская глупость, не принёсшая ничего хорошего нам двоим, вот и всё, что между нами было. Упёртость и эгоизм, вот что осталось. Можешь называть меня Асаи, я не обижаюсь и спасибо за одежду, у тебя просто превосходный вкус. Эни, если не возражаешь, ответь ещё на один вопрос. —

– Хороший ли у меня вкус на еду? Лучше, чем на одежду или ты хотела что-то другое узнать? – Чёрная, вязаная шапка, как торшер, облепила синюю лампочку, светящуюся улыбкой.

– Буду знать. Но мой вопрос не об этом. Ты бы могла рассказать мне о вашей семье? – Девушки не придали значения затихшим за открытой дверью кастаньетам32 каблуков.

– Вот это правильно, я считаю. Врага нужно знать в лицо. – Вопрос о происхождении семейной шутки был встречен полным непониманием. – Ну смотри, всех, кроме бабушки Джуан, ты уже знаешь. Она хирург. Вот и вся семья. Хотя я догадываюсь, откуда ноги растут. Сядь. Ты и так сидишь, хорошо. Всё, что я дальше скажу, может показаться тебе полным бредом, но поверь, все так и есть. Вся наша семья наполовину Она – духи женственности и творчества, думаю, не стоит объяснять на какую половину, а вот по отцовской линии мы Они – духи мужского начала и ремесла. Конкретно мы, родились от духа грусти, но это единичное исключение из правил. —

– Я подыграю, если хочешь. – Пытливый взгляд лазурных глаз изменился в непонимании. – Мальчики мне уже все рассказали. Если честно, мне больше интересна вторая половина, которую вы, по всей видимости, не считаете за семью. Почему отец покинул вас? —

– Не в младшем брате ли тут дело? – Синие змеи, дав о себе знать, отпустили запястья и шею заплаканной девушки. – Сердечко то стучит как скаковая лошадь, сестрёнка. Будь у меня деньги, я бы поставила их все на тебя и пришла бы первой. —

– Надеюсь, ты прощупывала волосами пульс, только затем, чтобы удостовериться, что я умерла от стыда. Прошло столько лет, а злость Коула на отца до сих пор не утихла, вот я и переживаю. Не смотри на меня так пристально, я не поплавок. —

– Раз теперь ты стала частью Лакур, стоит напомнить, что инцест – это дело семейное. Шучу-шучу. Если говорить прямо – я не особо понимаю, что ты хочешь знать, даже если понимаю, не знаю, что на это ответить. Отец редко присылает нам письма, и мы с разной степенью сухости поддерживаем с ним диалог. Лилит с Каем с уважением относятся к нему, поддерживая постоянное общение, мне как-то всё равно. Мы с ним скорее друзья, чем родственники. Мама, сама понимаешь, знать о нём не хочет, а Коул ещё и слышать. – Пазл семейных отношений приобрёл более чёткие очертания для новой в нём фигуры, но недостаточно полные, чтобы закончить рисунок. – Если хочешь знать больше, спроси самого Коула, но не жди, что он скажет правду, он никому не открывает своё сердце, а всё, что слышим мы – лишь ложь. Но ото лжи ему спокойнее. А если что-то сможешь узнать, то расскажи мне, я обещаю не болтать лишнее. Это хоть и не моё дело, но я очень люблю копаться в «грязном белье», но только не в своём. – Гора наспех собранной в чемодан одежды беззвучно подтверждала сказанное. – Не зря моё второе кредо «Тактичность и любознательность – две стороны одной меня». —

– А какое же первое кредо? —

– Узнаешь, когда не посчастливится оказаться со мной за обеденным столом. А теперь оставь меня один на один с морем грязной одежды и пыльной бижутерии, хочу побыстрее утопиться. —

Обычно случается так, что в семейные альбомы попадает одна-две фотографии, попавшие туда по чистой случайности, и по такому же принципу сделанные. Смазанные, не чёткие, они делаются не специально, но тем не менее, запечатлённое на них может вызвать бурю разных эмоций и таких же вопросов.

– Ой, Асакуро, а я тут мимо проходила и решила прибраться. – Мать семейства, чьё фламенко с пипидастром могло закончиться неудачей, будь девушки внимательнее, неумело изображала бурную деятельность возле открытой двери – И ничего я не подслушиваю, и ни про какого своего бывшего мужа я тоже не слышала. —

– Я бы и не подумала так о вас, Марта, если бы вы не сказали. К слову, так и не отблагодарила вас за то, что позволили мне остаться. —

– Не стоит, милая моя. Ты же мне как дочь. – Облегчённая тем, что сорвавшийся тайный акт окончился без последствий, Марта разразилась румянцем. – Я рада, что у меня появилась ещё одна дочь, а как я довольна, что мне не пришлось рожать, ты даже не представляешь. Детей-то я люблю, а вот мучиться девять месяцев ради бессонницы последующие десятки лет не очень. Иди, обнимемся, что ли. —

– Уважаемые дамы, если хотите утонуть в нарастающем потоке окситоцина33, то занимайтесь этим в другом месте, здесь и своих ныряльщиков хватает. – Месиво одежды, из-за которого виднелись синие волосы, хлопком двери припугнуло маму кошку с котёнком.