Неядерная весна

Капитану подумалось – а знают ли, что болото преодолимое? Ведь встретят на той стороне, с собачками, и бежать некуда. Немцы и венгры в Белоруссии делали достаточно простой поиск в таком случае – пехотная или полицейская рота с отделениями служебных собак растягивалась в цепь и загоняла искомых людей в глубину болота лаем овчарок. На берегах, по путям отхода из зоны миномётного огня загнанных караулили ягдкоманды. Лесистый и забитый ряской противоположный берег здесь хоть и не давал возможности развернуть большую группу людей в цепь, но ведь и группа поиска сюда бы и не дошла – по картам и снимкам сюда не было ответвления даже какого-то просёлка или тропы, а ближайшая шоссейная дорога была километрах в пятнадцати южнее. Ни один отчаянный сумасшедший не рискнет сюда отправлять колонну на машинах – звук двигателя по низине разносит километра на три здесь. Да и ночной поиск в таких условиях, без беспокойного выстреливания осветительных ракет и сполохов «шурфайеров»26 поисковой группы, а, следовательно нарочитого показа разведчикам, что «хвост» идёт по следам, был бы самоубийством. Уж слишком гладко всё идёт, да само в руки…

Выбравшись на сухой берег, он выгнул левую руку с «блошиными» часами на лунный свет – время показывало два часа ночи. Выход на явку планировался к семи часам вечера, к тихому городку Кугельдорф. Название подсказывало само – зажатое в плане между двух лесных массивов селение будет вытянуто по окружности и не должно быть плотно застроено, что позволяло обнаружить преследование на подходах к городку и давало опредёленную фору для отхода в лес.

Тревога обнаружения «хвоста» за собой в ближайшие семнадцать часов давила на сознание. Придётся для подстраховки ещё раз промочить ноги, идя вдоль ручья, уходящего на два километра под каменную гряду в южном направлении. За каменной грядой начиналась польдерная пахота, с километр поля в ширину. Альтернативы обхода её не было. И здесь шипованные «марш-боты» превращались то ли в союзника, то ли во врага. Помучился ,потанцевал по грязи немного, но перешёл.

За топкой грязью поля пошли перелески и луга, наплывал утренней подстилающий туман. Ни одной человечьей души! Будто в вологодских лесах он где-то, в окрестностях дедовского хутора, бегает с ружьём – шум слабого ветра сквозь сосновые рощи, да еле слышная весенняя, ранняя птичья трель.

Зачерпнув руками воды из родника у одинокого скалистого утёса, капитан обмыл лицо. «Скачки» разведчика превращались в пляски сознания на костях страха. Врут всё про эту чёртову героику, оттого и инфаркты бьют таких «скакунов» как он, уже в тридцать пять лет, да со смертельным исходом. Не наигравшиеся в реальную войну мальчишки, за спортивным азартом соперничества и преодоления, отягощенные недалёким опытом оценки их результатов, топят свой идеализм в срывах на самодурящее начальство, переключаясь на семьи и друзей. А оно, без испытания реальной боли на войне, того не стоит. Да и если уж так врезалась после учений в прошлом марте подобная глупость того, что учудил в одной из разведрот дивизии один горячий замполит роты, уже подготовивший себе почву для ухода на командную работу.

Была какофония из вводных, по которым разведдозор, под началом не заставшего фронтовые будни замполита разведроты, выходил во фланг опорному пункту «противника». «Успех» не дали, по причине массированного «удара с воздуха» по первому эшелону механизированного полка и потере управления. Пока разведчики били рожи солдатам «противника» на опорном, посредник чуть-ли не открытым текстом, через радиосеть полка «противника» (свою рацию на БТРе старлей выключил), громогласно требовал выхода дозора из боя по причине «гибели». Замполит, чьи ребята уже связали и обезоружили штаб батальона и одну роту, буквально матерно послал посредника, что называется «за Одер».

Был разбор, полк получил замечание командующего учениями и итоговую оценку «удовлетворительно». Старлею влепили выговор и погрозили трибуналом за оскорбление. Он же в истерике объявил посредника «шпионом и вредителем», хотя полк по вводным сумел восстановить управление подразделениями, перегруппироваться и с усилением, приданным полку штабом дивизии, прорвал оборону «противника». Начальник особого отдела дивизии потом вызвал начальников разведки и медслужбы дивизии и объявил о направлении замполита в госпиталь. Диагностировали шизофрению с параноидальными проявлениями. Отличник учёбы, боевой и политической подготовки, член партии с безупречной анкетой и учётно-послужной карточкой «сгорел» за три года, не вкусив реального страха, смерти друзей и подчинённых, не понимая, что он всего лишь исполнитель маленькой роли в большой штабной комедии ошибок. Да и работу над ошибками в процессе устранения таковых предстояло тогда и делать-то не ему.

Здесь же чувствовалась излишне аккуратная рука Михалыча – маршрут выхода на задание аккуратно огибал дороги и хутора, уходя в глухие, но сухие и не забитые валёжником леса. Даже предусмотренный по местным условиям переход по предутреннему, низко стелящемуся вдоль обширных лугов туману, шёл так, что капитан ощущал, что будто проваливается в него. Ошибки на этапе ближайшей задачи разворачивают цепь ошибок на дальнейшую и последующую задачи, что потом даже непредвиденное и глупо-счастливое не в силах что-то изменить. Но давило и разрывало мозг ощущение какой-то недомолвки и глупого умолчания.

До Кугельдорфа оставалось три километра пути и остаток в шесть часов времени. Пасмурное утро выдавило остатки какого-либо настроя, сведя всё до тягучей пустоты. Ни людей, ни машин, ни шума самолётов за сорок четыре километра, за тринадцать часов пути по болотам, лесам, полям и косогорам. А по голове било молоточком – «лес усыпляет внимание».

Капитан развернул обезличенный бумажный конверт шоколадной плитки, отломив два ломтика – плитка стала початой на треть. Старые пайковые запасы «Колы» береглись разведкой как зеница ока. Был и приобретённый Михалычем «с оказией» немецкий фенамин в таблетках, но рисковать на непредвиденное и неопределённое внезапно проваливающейся в пустоту потерей сил, не хотелось.

Присев на оживающую с ранней весной траву, капитан уткнул опустошенный взгляд в никуда. «Ложь во спасение себя», состоящая из отсутствия «я» посреди мира, опустошением эмоционального фона и воспоминаний разглаживала напряженную психику. Рвать и метать в начале пути было избыточно и преждевременно, тешить себя надеждами опасно вдвойне. Времени ещё достаточно, а будильник таскать за собой в вещмешке не будешь – вырубит сейчас, так проспишь явку к чертям. Слишком много намечается событий за одни неполные сутки, даже по военным меркам.

ОПЕРАТИВНЫЕ ДОКУМЕНТЫ

Конфиденциально

Коменданту сектора «F»

Подполковнику Дж. Б. Хьюзу

Лейтенант Т.Б. Залецки

Пост «К»

(номер Е-226705)

РАПОРТ

Докладываю, что 27 апреля 1949 года в 22-00 по берлинскому времени на вверенном мне посту «Кило», на посту проверки совершена провокация со стороны русского поста пропуска, под командованием старшего лейтенанта Казакова.

В сектор пересечения границы зоны оккупации Германии автотранспортом (дорога Ордруф – Франкфурт-на-Майне) с русской стороны в зону проверки выехал русский танк Т-34-85 (бортовой номер 225) и навёл орудийный ствол на вверенный мне пост. После чего из здания русского поста выбежала группа вооружённых солдат в состоянии алкогольного опьянения и начала кричать и петь песни.

В ответ я привёл в боевую готовность резерв поста и вынужден был снять часовых в секторах, прилегающих к посту на удалении до 600 ярдов.

В 22-30 русский танк отъехал задним ходом за ворота русского поста, русские солдаты убежали. В караульном помещении русского поста никто не появился до 04-00.

В 02-45 49/04/28 патруль, под командованием сержанта Льюиса, обнаружил повреждение заграждения на пикете С-12. Была перерезана колючая проволока (шесть нитей), аналогичные повреждения имеются на заграждении русской зоны. На песчаной дорожке контрольной полосы имеются следы ботинок немецкого образца с направлением движения в наш тыл и следы волочения крупного предмета, предположительно рюкзака.

Поиск по следам произвести не представляется возможным ввиду отсутствия в наличии служебных собак. Видимый след оборвался в 190 ярдах у берега пруда юго-западнее поста. Обнаружена пустая пачка из-под сигарет «Лаки Страйк». Иных следов обнаружить не удалось.

Прошу принять меры по направлению дополнительных сил и средств на пост для несения службы.

Начальник поста «К»

лейтенант /Залецки/

Доложено 49/04/28 07-30

Совершенно секретно

в/ч 61877

Командующему 8-й гв.ОА

Генерал-полковнику Болдину

28 апреля 1949 года

СПЕЦСООБЩЕНИЕ

Докладываю, что 27 апреля 1949 года в 18-45 по берлинскому времени на участке 27-го поста (начальник-к-н Маргаритов) военной комендатуры (в/ч 65285) в районе хутора Нойнер, группой из четырёх человек со стороны американской зоны оккупации Германии (комендатура сектора F) совершён вооружённый переход границы зоны. Об обстоятельствах пересечения сообщили местные жители, видевшие четырёх человек в форме чёрного цвета без знаков различия, с рюкзаками, прорывающих проволочное ограждение из американской зоны.

Данные лица вступили в перестрелку с тревожной группой поста под командованием л-та Зайцева, группа потерь не имела, после чего нарушители скрылись в лесопосадках у автотрассы в направлении г. Майнингена, скрывшись на грузовике «Опель-Блиц» с тентом на половину кузова . Перехват машины по приметам не дал первоначальных результатов, однако в 22-20 патрулем в/ч 62871 автомобиль (номер WZ-56728) с указанной приметой был обнаружен в 5 километрах от г.Айшлебен с многочисленными следами пулевых пробоин в кузове и трассами крови.

ОО МГБ армии и ОГ разведотдела штаба армии, л/с в/ч 66017 в ходе оперативных мероприятий произведено блокирование и поиск в зоне лесных массивов, прилегающих к н.п. Нора. Поисковые действия результатов не дали.

Прошу усилить охрану штаба армии, суточные наряды войсковых частей гарнизона в н.п. Нора, усилить состав заступающих в караул подразделений, патрулей комендатуры и военной автоинспекции, ввиду опасности совершения террористических актов.

О реализации оперативных мер будет доложено к 17-00 28.04.1949 года.

Начальник ОО МГБ СССР

по 8-й гв.ОА ГСОВГ

Полковник госбезопасности /Воронов/

Совершенно секретно

Срочность «Внеочередная»

в/ч 61877

Командующему 8-й гв.ОА

Генерал-полковнику Болдину

28 апреля 1949 года

СПЕЦСООБЩЕНИЕ

Довожу до сведения, что 28 апреля 1949 года в 15-34 по берлинскому времени у расположения разведотдела (РО) 8-й гв.ОА в н.п. Нора группой диверсантов произведён террористический акт путём взрыва и нападения на военнослужащих.

Группа лиц из трёх человек, в советской военной форме (в званиях капитана и двух лейтенантов стрелковых войск Советской Армии) пыталась по поддельным документам проникнуть в здание РО (Тельманштрассе, 24). Однако действиями суточного наряда, осуществлявшего охрану и контроль пропускного режима РО, были вскрыты намерения противника. Двое диверсантов, оказав силовое сопротивление суточному наряду по подразделению, пытавшемуся их задержать, вступили в огневой бой, используя пистолет-пулемёт ППС-43 и 2 пистолета Р-38, убив четырёх военнослужащих (л-т Петрыгин, с-нт с/с Титаренко, мл. с-нт Павлов, мл. с-нт Шебеко). Третий диверсант, поддержав огнём сообщников из пистолета-пулемёта МР-40, побежал к забору южнее здания РО и броском через забор метнул рюкзак со взрывным устройством в окно первого этажа. Ранения и ожоги получили к-н Бойчук, ст.л-т Трубин, л-т Сергеева и л-т Мухометова. Из-за возникшего пожара частично повреждена ЗАС27. Диверсант был убит. Двум вооружённым патрулям в/ч 66017 удалось блокировать оставшихся двоих раненых диверсантов в здании на Тельманштрассе, 21. Однако диверсанты покончили с собой.

На месте происшествия и в тайнике, в подвале здания на Тельманштрассе, 21 обнаружены:

4 пистолета Р-38, 2 пистолета-пулемёта МР-40, 647 патронов к ним, 1 пистолет-пулемёт ППС-43, 96 патронов к нему, 4 гранаты М-39, 10 шашек ВВ «гексоген» в упаковке по 450 граммов (маркировка США), 8 детонаторов немецкого производства, бухта провода для подрыва, 2 подрывные машинки немецкого производства, 1 механическое устройство для подрыва с замедлением, 2 ножа подрывника, 8 карт местности, оккупационные деньги – 20 000 немецких марок. 2 поддельных удостоверения личности офицера на бланках МВ №218425 и МВ №224850, командировочные удостоверения за подписями офицеров штаба ГСОВГ (в/ч 89430, г. Вюнсдорф). Изготовители документов и подлинность подписей устанавливаются. Изъяты фрагменты использованного взрывного устройства. Иных документов и предметов, имеющих значение для дела оперативной разработки (шифр «Чернь»), не обнаружено. Военная прокуратура гарнизона решает вопрос о возбуждении уголовного дела по факту терр.акта и нападения на советских военнослужащих.

На направленность умысла тер.акта указывает обстоятельство, что все раненые советские военнослужащие проходят службу в 8-м отделении РО (связь и шифрование) и осуществляют связь, шифрование, дешифрование сообщений по плану «Бином». Также диверсанты располагали конспиративной квартирой на Тельманштрассе, 21 вблизи места совершения тер.акта. Владелец квартиры, Пауль Штокман 1898 г.р., техник-смотритель домоуправления, взят под стражу. Оперативной проверкой установлено, что Штокман проходил службу в местном подразделении фольксштурма.

Розыск иных исполнителей и их пособников, причастных к терр.акту, по состоянию на 17-00 28.04.1949 года результата не дал.

О реализации оперативных мер по происшествию и розыску вышеуказанных лиц будет доложено к 17-00 29.04.1949 года.

Главнокомандующему Группы советских оккупационных войск в Германии, генералу армии Чуйкову, о произошедшем доложено.

Начальник ОО МГБ СССР

по 8-й гв.ОА ГСОВГ

Полковник госбезопасности /Воронов/

Передано с офицером связи 28.04.1949 в 17-30.

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ. ПАНА НЕТ, ОСТАЛАСЬ ПАНИ.

Капитан вышел без препятствий на косогор у Кугельдорфа. Три параллельные улочки, из которых и состоял городок, казались пустынными. Приглядевшись, капитан увидел, что одна из улиц являет собой цепочку изуродованных войной домов, виднелись заросшие воронки следов от снарядов. Здесь наступали союзники – американцы здесь не экономили на артиллерийской поддержке даже при бросках танковых колонн через населённые пункты, малопригодные к обороне.

А так была почти пасторальная идиллия немецких деревень и малых городов – аккуратные палисады и цветы на подоконниках, до блеска лакированные калитки и ворота во дворы. В стороне наблюдались ровные выгородки полей и пастбищ.

На крайней справа улице виднелась большая двухэтажная кирпичная усадьба. Но там толпились вооружённые люди в черной форме с красными нашивками. Явка очевидно была провалена.

Это были явно не солдаты регулярных войск, а те самые призраки в чёрной форме, с винтовками наперевес. Выглядели они зловеще – под касками неизвестного образца с чёрными чехлами виделись только глаза, лица были скрыты под чёрными же масками.

Командовал призраками мужик, помимо чёрной формы одетый в чёрную лётную «кожанку» и карикатурно сидящую на голове чёрную же фуражку. Однако, при этом он не скрывал лица – лицо в шрамах шевельнулось будто от боли и последовала отрывистая команда на английском без пауз.

– Выводите и кончайте ублюдков! Времени нет!

Капитан, не помня себя, метнулся вдоль улицы и замер в ступоре – из дома выводили группу из четырёх зверски избитых мужчин. Послышались отчаянные крики и ругань, под удары прикладов по живой плоти.

Пинками и руганью гнали шатающихся людей в поношенных штатских костюмах в потёках крови. Особенно выделялся двухметровый, светловолосый плечистый мужчина, со слегка седеющим ёжиком волос и тонкими, как у пианиста, пальцами рук. Усталые голубые глаза, смотрели с явной неизбежностью в закатное небо.

Их швырнули к кирпичной стене и по команде «Fire!» два залпа из пяти «ли-энфилдов» срубили обречённых как деревья.

«Кожанка» в фуражке подошёл к казнённым, выхватил «люгер» и с омерзением на лице добил выстрелами хрипящие и дёргающиеся тела. Затем повернулся к высокому стрелку в маске.

– Эта бешеная баба молчит?

– Да, сэр!

– Выводите…

От входа боевики погнали избитую жгучую брюнетку в камуфляже, лет двадцати восьми-тридцати с красивой пышной шевелюрой, забранной на затылке. Лицо её выражало презрение.

– Огонь!

Винтовочные пули раскрошили кирпичи. Женщина с окровавленным лицом повалилась среди мертвецов.

Капитан, будто забыв про неравное число противников, рванул с плеча рюкзак, одним рывком сдёрнув шнур…

Последнее, что ощутил старший группы боевиков, была горячая волна воздуха в спину и разрывающая боль удара в голову… Он не почувствовал своего крика, сознание падая в бездну слышало только отчаянные крики его бойцов…

Связка «штилхенгранат» расшвыряла на куски троих боевиков. Ещё двое, схватившись за головы, корчились на земле. Выбежал третий, но тут же получил нож в горло.

Фигура в рваных пятнах камуфляжа подошла к недобиткам и с будничностью мясника довершила дело…

Его взгляд уткнулся в тело Вацлава… «Эх ты, бродяга. Сколько ведь обманывал судьбу… Видимо, команда на ликвидацию исходила даже раньше наших умозаключений… Но кто?».

Капитан стукнул по стене. Призраки в чёрном были, всё же, со знаками различия-красными нашивками с набранной зелёными буквами пластизолем, надписью – «Sentinels»28. На хрипящих шеях болтались овальные личные номера с гравировкой винтовочного патрона в круге. Полный набор показной избранности экстремистов был налицо.

Он услышал слабый стон из клубка мертвецов – трепыхалась женская рука в камуфляже.

Картина получалась совсем невесёлая – Вацлав явно здесь появился не один, а короткая реплика командира боевиков явно намекала на то, что женщина есть единственный случайный свидетель произошедшего с Вацлавом и его товарищами. Потрясти бы хорошо её эту пани без пана…

Взвалив её себе на плечи, он пошёл в дом. Хотя бы одна живая душа должна была тут остаться. Первая же дверь направо был приоткрыта

Просторная комната была и смотровым кабинетом, и перевязочной, и небольшой палатой на две койки. Здесь же стояли вдоль одной стены кушетка и стеклянный стерильный шкаф с медикаментами и инструментом, чуть поодаль комод-картотека и рабочий стол. Капитан положил женщину на койку, обратив внимание на трёхцветную нашивку на левом рукаве – «АА». «82-я воздушно-десантная… Странно, у Михалёва не было данных о переброске в американскую зону новых частей…».

На шум прибежал лысоватый хозяин кабинета в белом халате и истерично начал ругаться, сильно картавя немецкую речь.

– Кто вы? Зачем вы тащите эту женщину сюда?

–А ты что раненых не видел? Хоть и не война, а только попробуй помощь не оказать! Если надо – заплачу! Не хочешь – пристрелю. Имя, род занятий?! Говори!

Рука капитана потянулась за «браунингом».

– Я умоляю вас, не стреляйте! Я всё скажу! Я – Анри Блюм! Меня наняли как врача эти люди в чёрном! Мне страшно от этой вакханалии! Меня и так тут мушке держат за каждое слово!

–Что? Наёмник, значит, и кого попало лечить не станешь?

– Я приехал сюда неделю назад. У них здесь целая казарма, их было изначально человек пятнадцать, вместе с этим, в кожаной куртке. Они его звали «Капитан», он меня и вербовал во Франкфурте. Где оставшиеся в живых – не знаю. Они уехали на грузовике ночью и могут вернуться.

–А откуда взялись люди в штатском и эта дама?

– Их привезли два дня назад, сильно избитых. Этого большого поляка и его людей мне ужасно жаль. Они работали до этого на ремонте дизельной станции в Хаазебурге, в восьми километрах отсюда, я видел их в городе.

– Но дама-то явно не в штатском.

– Я всего не знаю.

Надо было ослабить напряжение разговора. Врач явно выглядел запуганно.

– Лечить-то будете?

–Ладно, укладывайте её для осмотра…

Бережно положив женщину на кушетку, капитан сел на стул в углу кабинета. Он отметил, что врач работает на осмотре весьма уверенно. Он быстро ввёл какой-то укол, замерил пульс и давление. Однако он долго и внимательно осматривал голову и хмыкал с удивлением.

– Она пока без сознания, но, слава богу, не в коме. Пули прошли по касательной, по волосам. Налицо шок и контузия, степень тяжести последней пока под вопросом. Оставьте её здесь, понаблюдаю до завтра.

Капитан без просьб и сожаления вытащил из карманов камуфляжа двести долларов и положил на стол.

– Приятно иметь дело с деловым человеком.

– Заметьте, я плачу и за информацию, и за вашу спокойную жизнь. Надолго вас нанял «Капитан»?

– Да, был обозначен срок на три месяца и заплачено вперёд новыми марками. Здесь оборудовался полевой медпункт. Я с ним старался не общаться и не вникать в его дела – весьма неприятная личность. Но обосноваться тут они старались надолго. Хозяин дома, Конрад, здесь ходил почти беспрепятственно. Он здесь, в гараже. Я закончу и пойдем знакомиться.

– А как местные жители отнеслись к таким «гостям»?

– Откровенно неприязненно. Кому нужно соседство с тёмными личностями? Лес и так кишит бандитами, а тут такое…

– Спасибо вам. Я осмотрюсь и зайду. И такой вопрос – как дальше-то будете жить?

– Я здесь останусь – Конрад, хозяин этого дома, предложил за символическую плату работать здесь частной практикой – врачей после войны из деревень как ветром сдуло.

– Хорошо.

Капитан увидел на первом этаже приоткрытую дверь комнаты, наподобие кабинета. На сукне стола стояла разбитая немецкая коротковолновая радиостанция Torn.Fu.a2, она же «Антон». «А местоположение передатчика надо иногда менять…».

Капитан вышел на улицу. Из дома напротив окликнули:

– Герр офицер! Герр офицер!

Из темноты вышел крепкий мужчина в рабочей одежде.

– О, чувствуется старый солдат! Где воевали? Восточный фронт?

– Так точно. Меня зовут Клаус. У нас здесь все мужчины – фронтовики. Хорошо, что вы уложили этих ублюдков-вели они себя здесь больно беспардонно. Но это не всё. Из дома на пригорке – мужчина показал рукой на околицу – видели , как сюда едет грузовик с людьми. Очень хотим их прогнать отсюда, оружия бы побольше.

– Подберём на трупах. Сколько ещё людей с нами?

– Пятеро.

Быстро стемнело. Через пять минут мужики с винтовками залегли у дома Конрада – у окраины загудел «бедфорд» без тента, набитый людьми…

Водителя капитан снял первым выстрелом из М3А1. Старший машины вскоре с хрипом выпал из кабины. Машина протаранила забор и остановилась. Остальные боевики с криками начали перемахивать через борт, трое уже не поднялись – это стреляли местные, с первого выстрела отправляя боевиков в небытие.

Осталось пятеро. Но они рванули вглубь городка, растворившись в темноте.

– Они уходят к развалинам! Быстро туда!

Взяв с собой парня по имени Бруно, капитан бросился вслед за двумя тенями, уходящими к полосе заросших воронок. Ударила автоматная очередь.

«Ну вот, а говорил, что моя машинка-барахло и замену не найдешь, а тут само в руки» – подумал капитан.

Он навалился на боевика, не обращая внимания на пальбу, и ударил того в глазницу ножом – шок вырубил его. Бруно залег и выстрелил навскидку, но вскоре скрючился от боли. Времени оглядываться назад не было. Второй боевик, почуяв слабость противника, занёс приклад винтовки над головой капитана, но тут же получил ножом в живот. Далее последовал удар в горло. Проклятая мясницкая работёнка!

«Пешки умирают первыми. Они мне не нужны» – подумал капитан, добивая раненых боевиков.

Простонал Бруно:

– Ногу задел, тварь… Я дойду сам.

Но где ещё трое? Не испарились же?

Подбежали мужики:

– Они у мясобойни, один ранен. Клаус держит их на мушке.

Добежать на окраину, где стояла бойня, они не успели – раздался взрыв гранаты. Клаус злобно чертыхался в темноте.

– Вонючие смертники! Фарш самоприготавливающийся! Спешите видеть!

В разбитом сарае капитан испытал форменное омерзение – подорвавшиеся боевики были молодыми женщинами, лет 25-ти.

– На панели больше вероятность выжить, всё-таки – зло сплюнул под ноги Клаус.

Собрав оружие – а «улов» в шесть «ли-энфилдов», четыре «стэна» и десяток гранат впечатлял – мужчины потащили Бруно до дома Конрада.