Тёмный лес

Григорий Исаев

Тёмный лес

Я посвящаю эту книгу тем,

кто уверен, что не заблудился

в Тёмном Лесу.

Введение

389 год.

На пороге весны мир стоял перед переменами – гулкими, неотвратимыми. Земли Иллирии и Юкстомара, разделённые рекой Дилана, затаились в тревожном ожидании. Это была та короткая, зыбкая тишина, что предшествует великому потрясению.

Иллирия, молодое дерзкое государство, рождённое в огне гражданских войн, стремительно набирало силу. Иллир, правитель Эзилата, взирал на мир с жаждой покорить судьбу. Его амбиции, подобно пламени, пожирали пространство, требуя всё большего. А на западе, за рекой, лежали земли Юкстомара – древнего царства, богатого золотом, рубинами и горькой славой. Эти сокровища притягивали Иллира, как магнит. Но стареющий правитель Юкстомара не собирался сдавать свою землю без боя. Его флот по-прежнему властвовал над Скафским морем, а армия, пусть и уставшая от времени, могла встретить любого, кто осмелился бы пересечь реку без приглашения.

Но и мудрость, и гордость не могли остановить неизбежное. Старейшины Юкстомара пытались предостеречь – война не решает проблем, лишь углубляет пропасть между народами. Но страх перед грядущей бурей сковывал сердца. Граница дрожала, пока река Дилана всё так же спокойно несла свои воды, омывая берега, на которых судьбы уже начали сплетаться в новый узор истории. Эта река помнила битвы. Её волны уносили вниз по течению кровь павших.

Но угрозы исходили не только от мечей.

В недрах Ланишского леса таилось древнее, тёмное зло. Ведьмы, что жили там с незапамятных времён, защищали свои земли с яростью, губя тех, кто осмеливался бросить им вызов. Здесь же, среди корней и туманов, скрывались поселения южных кариумов – народа, забытого этим миром, предпочитающего тень, а не свет. Их скрытность не спасала их от столкновений с иллирийцами. Они ненавидели пришлых, а война, пылавшая на севере, находила отклик и в их сердцах. Они поддерживали своих северных сородичей в Лесной войне, но и сами становились жертвами набегов, и с каждой пролитой каплей крови ненависть их только крепла.

В этом бурлении страстей, среди предзнаменований и надежд, люди искали свой путь, живя в ожидании того, что принесёт будущее. И в самом сердце хаоса стояли те, кому некуда было бежать.

Солдаты, крестьяне, охотники – простые люди, вынужденные бороться за выживание, не ведая, что их судьбы уже вплетаются в великое полотно истории.

Среди них были Вавила и Аполло. Один – наёмник, чья дорога всегда вела к крови и тайным играм власти. Другой – рядовой солдат из легиона Западных Ветров, сражавшегося за царя и родину. Их пути начинались в разных местах, но судьба уведёт их дальше – в самые глубины Тёмного леса, где магия ведьм столкнётся с человеческой решимостью, а кровь станет единственной ценой за право жить.

Глава I

На узких улочках Эзилата ночь шла, будто по зыбкому песку, глухо и тяжело. Плотно севший туман обнимал крыши, подступал к окнам и глотал каждое слово, произнесённое запоздалым прохожим. Узкие улицы были похожи на запутанные коридоры, где никогда не стихал шум. Дома, сложенные из кирпича и камня, вздымались в два или три этажа, а их балконы нависали над прохожими так низко и плотно, словно сговорились лишить жителей города солнечного света и воздуха.

На верхнем этаже одного из таких домов, в комнате с обшарпанными стенами, жил Вавила. Его холодное чердачное жилье было лишено уюта: ни лишней мебели, ни украшений, только старый деревянный стол, пара стульев и кровать у стены. Здесь не было слышно ни шума, ни разговоров соседей. Для тех, кто жил под ним, валлиец Вавила был всего лишь тенью, которую лучше не тревожить. А он и не хотел быть чем-то большим.

Здесь, в этом городе, где жизнь дышала резким перегаром трактиров и застоявшимся смрадом уличных помоек, каждый искал способ, как выжить. А Вавила давно уже знал, как прожить – не просто день, а долгие годы, подминая под себя чужие страхи и сомнения. Жизнь в бедности среди иллирийцев не оставила места для идеалов. Вавила быстро понял, что сила, хитрость и готовность идти на риск – это единственное, что поможет выжить. Это сделало его прагматичным и циничным. Он научился использовать людей, не привязываясь к ним, и избегать любого, кто может стать обузой.

Он сидел за грубым деревянным столом. Перед ним лежал перевёрнутый нож, тонкий и острый, как зимний ветер, а рядом – маленький кожаный мешочек. Он не раскрывал его, но знал – внутри много золото, скрытого под мягкой дорогой кожей.

Вавила провёл ладонью по гладкой поверхности стола, словно стирал с него невидимую пыль. Его руки, жилистые и крепкие, как у человека, привыкшего к тяжёлой работе, двигались неторопливо, с едва уловимым холодным расчётом. Светлая кожа, чуть обветренная, выдававшая годы, проведённые под открытым небом, напрягалась на костяшках пальцев.

Он думал. Дела государственные его никогда не волновали, даже когда несколько лет назад столица горела ярче, чем утренняя заря. Политика, войны, амбиции властителей были для него всего лишь шумом. В его жизни не было места патриотизму, но была дисциплина: каждый заказ доводился до конца, а каждый удар ножа стоил ровно столько, сколько договаривались.

Он давно уже был частью «общества», известного лишь узкому кругу людей. Верные Слуги не служили царям, не воевали за знамёна, не поднимали тостов за честь и добродетель. Они были друзьями тех, кто платил, и врагами тех, чьи имена стояли в заказах.

У них не было идеалов, не было жалости, не было сожалений. Только цена, только договор, только холодная точность исполнения. Вавила давно понял: здесь не задают вопросов. Здесь не сомневаются. Живёшь – пока выполняешь свою работу.

И вот теперь перед ним сидел человек в тёмном плаще. Его лицо прятала глубокая тень капюшона, и лишь мерцающий свет свечи вырывал из тьмы край бледной щеки и твёрдо очерченные губы. Голос незнакомца был низок, как утренний рокот реки.

– В Ланишском лесу есть ведьмы, – произнёс человек, его голос был низким, прожжённым, будто кричать ему приходилось не мало.

Вавила сразу догадался, что он был солдатом, легионером, вероятно высокопоставленным. Все об этом говорило: лицо, ширина плеч, массивные руки.

– У них хранится некий камешек, который меня интересует. Ты его узнаешь – он черный как сама ночь. Его называют Клогхад Даар. Это, пожалуй, всё, что тебе следует знать.

Он сделал паузу, давая собеседнику время осознать сказанное, а затем добавил, холодно и бесстрастно:

– Мне нужен этот камень. Принеси его.

Вавила усмехнулся, покачав головой.

– Я не посыльный.

– Мне и не нужен посыльный. – Незнакомец чуть подался вперёд, и его тень легла на стол. – Посыльный с таким не справится. Это слишком сложно. Там понадобится… тонкая работа.

Короткие тёмно-каштановые волосы с едва заметной проседью слегка блестели в тусклом свете свечи. Тёмно-карие, почти чёрные глаза пристально смотрели на нож, лежащий перед ним. Этот взгляд – острый, пронизывающий, будто знал больше, чем должен, – не раз заставлял врагов замирать.

Вавила чуть прищурился, но остался молчалив. Он не спрашивал, кто был заказчиком. Достаточно было кодового слова, чтобы начать общение. Ему это было безразлично, когда платили вперёд, и он знал, что клиенты не всегда хотят раскрывать свою личность. Однако что-то в этом заказе заставляло его сомневаться.

– Этот лес… О нем столько говорят. Он огромен и слишком таинственен.

Человек чуть склонился вперёд, свет свечи выхватил край его лица.

– Ты же не боишься?

– Нет, но искать там кого-то или что-то, все равно, что песчинку в реке.

– В Хоско есть человек по имени Квинт Литерий. Он городской скриба, писарь. Он знает, где начать поиски.

– Знает, где искать ведьм? – уточнил Вавила, подняв бровь.

– Возможно, – уклонился от прямого ответа человек. – Но как выйти на него, тебе придётся разобраться самому.

Вавила взял мешочек, прикинул его вес, как кузнец взвешивает молот, а потом презрительно прищурился. Он давно слышал о Ланишском лесе – Тёмный лес, называли его. Там деревья будто дышат, словно живые, а земля под ногами трепещет, как встревоженное животное. Этот лес был не просто местом – он дышал древностью, окутывая всё вокруг своим мрачным духом. Поговаривают, что его сторожат ведьмы, древние, как сам мир, а ещё поговаривают, что от их силы убегают даже самые отважные, как дети, испуганные ночным шорохом.

– А если этого камня и вовсе нет? – Вавила говорил негромко, почти лениво.

Человек в плаще не шелохнулся, но его голос стал жёстче.

– Он существует. Ты найдёшь его, если, конечно, стоишь своей цены.

Вавила помолчал, обдумывая услышанное. Он бросил взгляд на мешочек золота, что всё ещё лежал на столе, тяжёлый и обещающий. Что-то не давало ему покоя.

Человек резко поднял голову. В полутьме капюшона блеснул взгляд, холодный и жадный.

– Мы платим достаточно, – оборвал он и указал на мешочек, – Это сейчас. Принесёшь камень – будет ещё три таких же.

Тишина в комнате натянулась. За окном кто-то громко крикнул, и звук растворился в вязком воздухе ночного города. Вавила немного откинулся на спинку стула, его пальцы небрежно касались мешочка.

Он знал, что дело пахнет не только золотом и кровью, но, возможно, и большими проблемами. Этот заказ был не таким, как другие. Обычно его целью становились люди, понятные и смертные, а тут – ведьмы, таинственный лес и неведомая сила, которую нужно добыть.

Но золото было веским аргументом. Оно всегда было веским. А если после удачного завершения сулили втрое больше? Он не мог позволить себе отказать.

– Завтра на рассвете, – пробормотал он, подняв мешочек и убрав его в кожаную сумку.

Человек в плаще кивнул, затем поднялся.

Дверь тихо закрылась, и Вавила снова остался один. За окном туман становился всё гуще, словно город медленно погружался в воду. Он посмотрел на нож, что лежал перед ним, перевёрнутый лезвием к столу.

– Ну что ж, – пробормотал он, глядя на тусклый свет свечи, – если этот Клогхад Даар существует, я его найду. А если нет… значит, я просто заберу золото у тех, кто верит в сказки. Так или иначе – это последнее дело. Пора на покой. Этих денег мне хватит надолго.

Вавила поднялся и подошёл к окну. Внизу город жил своей жизнью, а где-то там, на западе, его ждал Тёмный лес.

***

Вавила ехал вдоль залива Пимонт, чьи воды простирались к горизонту спокойным зеркалом. Ветер, что дул с залива, приносил с собой свежесть солёной воды, смешанную с запахом водорослей. По правую руку тянулась горная цепь Содраберг – тёмные пики вздымались высоко, будто усталые великаны прислонились друг к другу, чтобы отдохнуть. Их каменистые склоны были покрыты пятнами кустарников, а кое-где пробивались карликовые сосны, упрямо цепляющиеся за жизнь в этих суровых условиях.

Дорога вела на северо-запад, туда, где за перевалами лежала граница Иллирии с Юкстомаром. Она то сужалась, извиваясь у подножия гор, то раскрывалась, обнажая залив или выжженные солнцем поля. Вавила не спешил – путь сам решал, сколько займёт времени.

Конь шагал ровно, копыта отбивали мерный ритм по каменной мостовой. Ветер играл в его гриве, нёс запах сухой земли, дыма с запада и горькой полыни. Иногда в этот аромат вплетался слабый дух конского пота и кожи седла. Вавила глядел вперёд, но в мыслях вертелось задание.

Позади остался Пискаторис – город, окутанный глухой тишиной, прерываемой лишь кашлем да детским плачем за закрытыми окнами. Чума хозяйничала здесь несколько недель. Заколоченные двери, брошенные телеги у въезда, пустые улицы – всё говорило о беде. В воздухе стоял едкий запах болезни, прилипавший к коже.

Он сжал поводья, поторапливая коня. Лишние беды ему были ни к чему. Только когда ветер с залива коснулся лица, он позволил себе выдохнуть и вновь обратил взгляд на дорогу.

По дороге встречались путники. Беженцы, спасающиеся от войны, шли семьями, гнали ослов, навьюченных пожитками, несли на спинах корзины. Женщины держали детей, а мужчины, хмурые и молчаливые, тащили домашний скарб: мешки с зерном, старые медные котлы, обветшалую утварь. Всё, что осталось от их прежней жизни, теперь лежало на плечах и дрожало в руках.

– Куда путь держишь, странник? – окликнул его старик с повозки, которую тащила заезженная кляча.

– В Пьедмонт, – коротко ответил Вавила, не замедляя хода.

Старик лишь удивлённо махнул рукой – ведь в тех краях горела огнём война с юксами, и снова углубился в свою дорогу.

В один из вечеров, когда солнце садилось за горы Содраберг, дорога потянулась мимо низких оливковых рощ, где лёгкий ветер нежно перебирал серебристые листья. В воздухе витал лёгкий запах смолы, трав и прогретых солнцем камней. Вдалеке виднелись дымки – это были деревушки, прижавшиеся к склонам гор. В одной из таких он сделал короткий привал: дал коню воды у старого фонтана, сам съел краюху сухого хлеба и выпил тёплой воды из бурдюка.

Дав небольшой отдых коню, он покинул деревушку. Буквально через полчаса Вавила выехал на равнину, где дорога была проще, но жара ощущалась сильнее. Густой воздух дрожал над землёй, а вдали над заливом словно зависли стаи белых чаек, лишь изредка спускавшиеся к воде. Пейзаж менялся медленно, но неумолимо – сначала широкие, открытые поля, затем всё больше леса, кустарников и тени.

Когда Вавила поднялся на невысокий холм, перед ним открылся вид на долину, где возвышались каменные стены Пьедмонда. Каструм стоял как предпоследний оплот перед западными границами, хранящими реки и леса. Дальше только Западная Стена, а за ним город Дилан, построенный давным-давно в устье одноименной реки. Вавила тронул поводья, устало глядя на приближающуюся крепость, и тихо произнёс себе под нос:

– До леса треть пути позади.

Дорога звала дальше, а ночь уже начинала обнимать долину своей прохладой.

К ночи Вавила достиг стен Пьедмонта. Массивные ворота были заперты, около них стояли два легионера Западного легиона. Свет факелов отражался на их броне, создавая ощущение непробиваемой решимости. Конь Вавилы остановился у врат, и он спешился, чтобы не выглядеть подозрительно.

– Кто такой? Откуда и зачем? – спросил старший стражник, внимательно оглядывая его фигуру.

– Плотник, – коротко ответил Вавила. – Ищу работу.

– Плотник? – второй стражник, более молодой, язвительно усмехнулся. – А инструмент где? Или ты так, воздушным топором рубишь?

Вавила выдержал паузу, затем кивнул, как будто соглашаясь с их подозрением.

– Работал подмастерьем у мастера Тиберия в Эзилате, пока тот не разорился. Мастер продал инструменты, чтобы оплатить долги. Я остался ни с чем. Теперь ищу, где заработать, чтобы купить своё.

Старший стражник прищурился, разглядывая Вавилу ещё пристальнее.

– И куда путь держишь?

– Слышал, на западе нужны руки. Война разрушает, но кто-то же должен чинить и строить.

– Западнее? – нахмурился младший. – Знаешь ли, там уже небезопасно. За рекой Дилана юксы снова поднимают головы.

– Потому и не задерживаюсь, – спокойно ответил Вавила. – Смотрю, где пригодиться могу.

Старший почесал подбородок, видимо, всё ещё не доверяя словам путника.

– Один странствуешь?

– Теперь да, – коротко бросил Вавила. – Когда война на пороге, каждый сам за себя.

Младший хотел было добавить ещё что-то, но старший поднял руку, давая знак замолчать.

– Ладно. Но знай, мы будем за тобой следить. Попробуешь что-то выкинуть – будешь болтаться на верёвке.

– У вас проблем с верёвками не будет, – спокойно ответил Вавила.

Ворота со скрипом приоткрылись, и он шагнул внутрь, ведя за собой коня. Город встретил его пустыми улицами и тусклым светом факелов. Запах дыма из очагов мешался с ароматом хлеба, выпекаемого из последних запасов зерна. Вавила двинулся дальше, его взгляд скользил по узким улочкам, пока он не заметил трактир с вывеской, где был изображён кубок. Он привязал коня у стойла, подтянул плащ и вошёл внутрь.

Хозяин трактира – дородный мужчина с пятнами муки на тёмной тунике – лениво взглянул на вошедшего.

– Что надо?

– Ночлег и еда. Конь во дворе.

– Место есть, – буркнул трактирщик, махнув рукой в сторону лестницы. – Плати утром.

Вавила кивнул, поднялся наверх и бросил дорожный плащ на грубо сколоченную лавку. Спать не хотелось. Его мысли уже были на следующем этапе пути, который обещал быть опасным.

***

Трактир, который Вавила выбрал для ночлега, назывался «Каликс». Место, судя по внешнему виду, видело много гостей: стены были закопчены дымом, а деревянные столы, покрытые глубокими зарубками и следами разлитого вина, выглядели так, будто прожили уже не одну жизнь. Сильный запах кислого вина, жареного мяса и пота витал в воздухе, смешиваясь с гулом голосов. Здесь было шумно, слишком шумно для города, стоящего на пороге войны.

Трактир был полон. У длинного стола собрались легионеры Западного легиона, которые, судя по их виду, решили напиться перед предстоящим выходом. Их шлемы, кое-как сложенные на лавках, блестели в свете факелов. Они пили вино большими глотками, шумно переговариваясь и время от времени выкрикивая грубые шутки. Некоторые уже были явно не в себе: голоса срывались, смех становился неестественным, движения – неточными. Шум стоял такой, что даже крепкие стены, казалось, дрожали от гулкого эха их голосов. Кружки с вином летали по рукам, а некоторые уже лежали на столах, оставляя липкие следы на потрескавшейся древесине.

Несколько солдат, особенно пьяных, нагло лапали девок – трактирщицы отбивались, но не слишком рьяно. Сопротивляться легионерам в такое время значило лишиться не только работы, но, возможно, и красоты на пару недель. Девушки хихикали, порой поддакивали, чтобы не обострять ситуацию, хотя их лица выдавали скрытое раздражение.

Вавила сел за стол в дальнем углу, подальше от шума. Он взял кружку дешёвого вина, но не пил, а просто смотрел в его мутную поверхность. Он словно ушёл в себя, позволяя шуму трактира плыть мимо ушей. Жизнь давно научила его держаться в тени, особенно в местах, где легко нарваться на лишние вопросы.

Какое-то время все было спокойно, но внезапно Вавила заметил, что несколько солдат смотрят на него и что-то обсуждают. Его молчаливая фигура всё же привлекла внимание. Широкоплечий солдат с красным, как варёный рак, лицом поднялся со своего места, оставив кружку на краю стола, и покачиваясь направился к нему. Его шаги были тяжёлыми, а взгляд – мутным. Он был не в себе.

– Эй, ты! – выкрикнул он, привлекая к себе внимание. Пьяный легионер махнул рукой, опираясь на соседний стол. – Чего это ты тут сидишь такой один одинёшенька, а? Что? Гордый до общения? Или, может, ты на всех обижен? Лучше бы на войну пошёл… С нами!

Вавила посмотрел на него, не торопясь с ответом. Он кожей почувствовал на себе цепкие взгляды легионеров. Пьяное веселье, ещё недавно гудевшее вокруг, словно пошло на убыль. В воздухе повисло липкое напряжение. Вавила медленно отставил свою кружку. Его лицо оставалось бесстрастным, но в глазах блеснуло что-то холодное, настораживающее. Он выпрямился, но не двинулся с места, надеясь, что пьяного утихомирят до того, как дело дойдёт до драки.

Любой другой валлиец, особенно тот, кто помнил гнёт Эзилата, вписался бы в драку без раздумий, словно в том был долг и честь. Но не Вавила. Для него в этой комнате не было друзей и врагов, не было ни идеалов, ни корней. Он давно понял, что драка ради чего-то абстрактного – это слабость. Жизнь научила его выбирать битвы, только если они того стоят. И сейчас он видел перед собой лишь пьяного легионера, который был для него не более чем шумной помехой.

Вавила знал цену риска, но ещё лучше – искусство обращать любую ситуацию в свою пользу. Его взгляд, цепкий и ледяной, словно нож, рассекал пространство, улавливая мельчайшие перемены: чьё-то приближение, чьё-то движение, подхваченную мелодию старым легионером. Каждый звук, каждый жест становились частью его расчёта, нитью узора, который он плёл с безошибочной точностью. Он всегда оставался спокойным, уверенным в себе. Вавила знал – те, кто действует слишком быстро, умирают так же быстро.

И сейчас он видел, что товарищи этого пьяного легионера не дадут ему лезть в драку.

– Я спросил, чего ты тут прохлаждаешься, когда война идёт! – продолжал легионер, подступая ближе. Его голос был грубым, а слова – обрывистыми. – Ты трус, или слишком гордый что ли?

– Оставь его, Аполло! – донёсся голос из-за спины легионера. Двое его сослуживцев поспешили к нему, схватив за плечи.

– Пусти! – вырвался тот, махнув рукой. – Он сидит тут, а мы кровь проливаем!

– Садись, Аполло, – старший из подошедших тряхнул его за плечо. – Завтра нам выходить, а ты тут шумишь! Не хватало ещё драку устроить.

Легионера усадили обратно, хотя он продолжал что-то бормотать, бросая недобрые взгляды в сторону Вавилы. Шум в трактире постепенно вернулся, а пьяный гам снова захватил внимание остальных.

Вавила сделал небольшой глоток вина, глядя, как очередная служанка уворачивается от грубых рук солдата, и снова перевёл взгляд в сторону стены. Имя «Аполло» зацепилось за его мысли, но он отложил его в сторону. Сейчас главной задачей было просто дождаться утра и не влезать в чужие разборки. Вавила слишком хорошо знал, что драки с пьяными никогда не заканчиваются быстро и тихо.

***

Ранним утром он покинул Пьедмонт. Город остался позади, словно выцветшая страница. Конь бодро шагал, стук копыт разносился в пустоте. Утренний холод ещё цеплялся за воздух, но солнце уже золотило вершины гор. Горы Содраберг на западе снизили грозный хребет, их подножия утонули в кустарниках. Тропы, тонкие нити меж камней, вели в равнины. Вавила направил коня на одну из них. Воздух стал холоднее, пахло сырой землёй, мокрым камнем. На перевале перед ним раскинулась Эзилова долина – суровая, просторная, в обрамлении горных останков. В траве дрожали капли росы, птицы редкими голосами прорезали тишину. Всё остальное будто застыло в ожидании.

Но Вавила не всматривался в эту красоту. Он спустился с перевала, погнал коня через равнину к Хоско. Тишину нарушали лишь редкие звуки – ржавый скрип телеги, детский крик издалека. Люди сторонились дороги, настороженно поглядывали из-за запертых дверей. Пастухи в роще умолкли, некоторые и вовсе увёл овец вглубь. Путники сбивались в группы, избегая чужаков. Война была слишком близко – страх висел в воздухе.

В одном из перелесков его ждали трое. Не крестьяне, не торговцы – рожи у всех лихие, руки привыкли хватать чужое. На плечах старые плащи, у пояса ножи, у одного – изогнутый короткий меч. Они не скрывались, лишь переглянулись, когда Вавила приблизился. Он даже не удивился, когда заметил их.

– Далеко путь держишь, друг? – заговорил один, щерясь в кривоватой ухмылке.

– Куда нужно, – ответил Вавила, не замедляя шага.

– Дорога опасная, тут всякое случается… – Другой, худой, с жидкими усами, шагнул ближе, будто ненароком загораживая путь.

Первый подхватил.

– А вы явно что-то ценное везёте. Лучше уж нам отдайте, чтобы в чужие руки не попало.

Они засмеялись, но смех вышел хищный. Разошлись полукругом, перекрывая дорогу. Грабители с большой дороги. Видел таких раньше – не то солдаты, не то дезертиры, а может, просто людское отребье, что всегда выползает на поживу, когда земля горит.

Они хотели поживиться за его счёт. Он не дал. Всё случилось быстро: первый шагнул к нему, Вавила спрыгнул с седла, коротким движением выхватил кинжал. Один удар – и кривозубый уже хватался за горло, хрипя. Второй сунулся с мечом, но рука у него была медленная, словно чужая, – Вавила парировал удар, резанул по горлу. Последний попытался сбежать, но не успел – меткий бросок кинжала отправил его в землю. Он вытер клинок о плащ одного из мертвецов, забрал то, что могло пригодиться, и, вскочив в седло, вновь пустил коня шагом.

Эти земли уже не были прежними. Иллир пришёл к власти, и война распахнула двери перед всякой мразью, которая только ждала случая урвать своё. Дороги больше не принадлежали купцам и путникам – теперь на них хозяйничали те, кто жил чужой кровью. Эта реальность больше не удивляла. Иллирия погрязла в войне, и уже не разобрать, кто в ней виноват. Но одно было ясно – «плохих» людей стало слишком много.

Мысли вновь вернулись в прошлое. В те времена, когда дороги в долине Валлис были безопасными, а он с братом носился по деревенским тропам, купался в тёплой реке и верил, что мир стоял неподвижно, в своём относительном покое. Та же зелень, тот же запах свежей земли. Тогда жизнь казалась простой: отец пахал, мать хлопотала по дому.

– Вавила, ты что, опять за мной хвостом? – смеялся Айн, когда тот шаг в шаг следовал за ним по лесу.