Ведьмак: Сезон гроз. Дорога без возврата

– А за это, – Геральт вынул из кармана и бросил на стол вторую пластинку, – вы несете ответственность?

Вторая пластинка была такого же размера и вида, что и первая, но потемневшей и позеленевшей. В выбитую на ней надпись въелась и запеклась грязь. Но знаки все еще можно было прочитать:

IDR UL Ex IX 0012 BETA

Воцарилось длительное молчание.

– Идарран из Уливо, – сказал наконец Пинетти, неожиданно тихо и неожиданно неуверенно. – Ученик Альзура. Я и не думал…

– Откуда у тебя это, ведьмак? – Аксель Рябой перегнулся через стол. – Где ты это взял?

– Ты так спрашиваешь, будто сам не знаешь, – ответил Геральт. – Я отковырял это с панциря существа, которое убил. И которое до этого убило не менее двадцати человек в окрестностях. Не менее, потому что я думаю – намного больше. Думаю, что оно там годами убивало.

– Идарран, – буркнул Тарвикс Сандоваль. – А до него Маласпина и Альзур…

– Но это не мы, – сказал Зангенис. – Не мы. Не Риссберг.

– Девятая экспериментальная модель, – задумчиво добавила Бирута Икарти. – Версия бета. Двенадцатый…

– Двенадцатый экземпляр, – не без злорадства продолжил Геральт. – А сколько таких было всего? Сколько их создано? Ответа на вопрос насчет ответственности я не услышу, это понятно, ибо это не вы, не Риссберг, вы невиновны и хотите, чтобы я в это поверил. Но хотя бы ответьте, ведь вы же наверняка знаете, сколько еще таких же прячется по лесам и убивает людей. Сколько надо будет таких же найти и зарубить. Я хотел сказать: устранить.

– Что это, что это? – внезапно оживился Ортолан. – Что там у вас? Покажите! Ах…

Сорель Дегерлунд наклонился к уху старца, долго шептал. Майлз Трезевей, демонстрируя пластинку, шептал с другой стороны. Ортолан дергал себя за бороду.

– Убил? – вскричал он вдруг тонким голосом. – Ведьмак? Погубил гениальное творение Идаррана? Убил? Бессмысленно уничтожил?

Ведьмак не выдержал. Фыркнул. Внезапно уважение к преклонному возрасту и седине оставило его напрочь. Фыркнул снова. А потом засмеялся. Искренне и несдержанно.

Окаменевшие лица сидящих за столом чародеев вместо того, чтобы остановить его, лишь добавили ему веселья. «Да ну, к черту, – подумал он, – я и не помню, когда так искренне смеялся. Разве что в Каэр Морхене, – вспомнил он, – да, в Каэр Морхене. Когда под Весемиром сломалась прогнившая доска в уборной».

– Он еще смеется, сопляк! – выкрикнул Ортолан. – Ржет словно осел! Молокосос ты неразумный! Подумать только, я под защиту тебя брал, когда иные очерняли! Что с того, говорил я, что он к малышке Йеннифэр страстью воспылал? И что малышка Йеннифэр его любит? Сердцу не прикажешь, говорил я, отстаньте же от них обоих!

Геральт перестал смеяться.

– А ты чего наделал, глупейший из палачей? – старец развизжался всерьез. – Что ж ты сотворил? Понимаешь ли ты, какой шедевр, какое чудо генетики разрушил? Нет, нет, тебе, профану, умом своим неглубоким не понять этого! Не понять тебе идей гениев! Таких, как Идарран как раз, и как Альзур, учитель его, которые гением и талантом исключительным одарены были! Которые творения великие инвентовали и вершили, что добру человечества служить должны, и не прибыль, не маммону нечестивую в виду имели, не плезиры иль забавы, но прогресс и общее благо! Но что ж ты из этого восприемлешь? Ничего не восприемлешь, ничего, ничего, ни крохи!

– И еще скажу тебе, – засопел Ортолан, – что ты отцов собственных творение необдуманным убийством опозорил. Ибо это Косимо Маласпина, а за ним ученик его Альзур, именно Альзур, ведьмаков сотворили. Они самые ту мутацию изобрели, благодаря которой тебе подобных к жизни вызвали. Благодаря которой ты существуешь, благодаря которой по свету ходишь, неблагодарный. Почитать бы тебе Альзура, его последователей и творения их, а вовсе не губить! Ой… Ой…

Старый чародей внезапно смолк, закатил глаза и тяжело заохал.

– Мне надо на стульчак, – объявил он жалобно. – Мне надо на стульчак быстро! Сорель! Милый мальчик!

Дегерлунд и Трезевей сорвались со своих мест, помогли старцу встать и вывели его из комнаты.

Спустя мгновение встала Бирута Икарти. Окинула ведьмака весьма выразительным взглядом, а затем вышла без слова. За ней, вообще не глядя на Геральта, устремились Сандоваль и Зангенис. Аксель Рябой встал и скрестил руки на груди. Смотрел на Геральта долго. Долго и скорее нехорошо.

– Приглашать тебя было ошибкой, – сказал он наконец. – И я знал об этом. И все же у меня была некая надежда, что ты изобразишь хоть видимость хороших манер.

– Ошибкой было принять ваше приглашение, – холодно ответил Геральт. – И я тоже об этом знал. И все же у меня была некая надежда, что получу ответ на свои вопросы. Сколько еще пронумерованных шедевров гуляет на свободе? Сколько еще таких мастерских творений произвели Маласпина, Альзур и Идарран? А сколько их сотворил досточтимый Ортолан? Сколько еще чудищ, носящих ваши таблички, мне придется убить? Мне, ведьмаку, предохранителю и антидоту? Я ответа не получил, и хорошо восприемлю, почему не получил. Ну а что касается хороших манер: проваливай, Эспарса.

Выходя, Рябой треснул дверью. Аж штукатурка посыпалась.

– Хорошего впечатления, – оценил ведьмак, – похоже, я не произвел. Но и не ожидал, что произведу, так что и разочарования нет. Но это ведь не все, верно? Столько стараний, чтоб меня сюда затащить… И что, этим все и кончится? Ну что ж, если так… Найдется у вас близ замка какая-нибудь корчма со спиртным? Могу я уже пойти?

– Нет, – ответил Харлан Тцара. – Не можешь уже пойти.

– Потому что этим все не кончится, – подтвердил Пинетти.

* * *

Комната, куда его проводили, не была типичным помещением, в которых чародеи обычно принимали клиентов. Как правило – и Геральт успел познакомиться с этим обычаем – маги давали аудиенции в залах с очень формальным интерьером, часто суровым и угнетающим. Невозможно было себе представить, чтобы чародей принял кого-то в личной комнате, собственной, которая могла бы снабдить информацией о характере, вкусах и пристрастиях мага – и уж особенно о роде и специфике подвластной ему магии.

И все же на этот раз все было иначе. Стены комнаты были украшены многочисленными эскизами и акварелями, причем абсолютно все носили эротический, а то и прямо порнографический характер. На полочках красовались модели парусников, радующие глаз точностью деталей. Маленькие кораблики в бутылках гордо несли миниатюрные паруса. А многочисленные же стеллажи и стеллажики были полны фигурок солдатиков, конных и пеших, выстроенных в самых разнообразных порядках. Прямо напротив входа, также под стеклом, висело чучело речной форели. Значительных для форели размеров.

– Садись, ведьмак. – Пинетти, и это стало ясно сразу, был тут хозяином. Геральт уселся, присматриваясь к форели. Рыба при жизни должна была весить добрых пятнадцать фунтов. Если, конечно, это была не выполненная из гипса имитация.

– От подслушивания, – Пинетти провел ладонью в воздухе, – нас защитит магия. И потому мы можем разговаривать свободно и наконец поговорить о настоящей причине, по которой мы вызвали тебя сюда, Геральт из Ривии. Форель, которая так тебя интересует, была поймана на искусственную муху в реке Ленточке, весила четырнадцать фунтов и девять унций. Была отпущена живой, под стеклом находится ее магически воспроизведенная копия. А теперь, прошу тебя, сосредоточься. На том, что я скажу.

– Я готов. На все.

– Нас интересует, какой у тебя имеется опыт с демонами.

Геральт задрал брови. К этому он готов не был. А ведь еще недавно считал, что ничто его удивить не может.

– А что такое демон? По вашему мнению?

Харлан Тцара скривился и нервно дернулся. Пинетти успокоил его взглядом.

– В оксенфуртской академии, – сказал он, – действует кафедра сверхъестественных явлений. Магистры магии бывают там с гостевыми лекциями. Касающимися, среди прочего, также и тем демонов и демонизма во многих аспектах этого явления, включая физический, метафизический, философский и моральный. Но, наверное, я зря тебе об этом рассказываю, ты ведь слушал эти лекции. Я помню тебя, хотя ты, как вольнослушатель, обычно сидел на последнем ряду аудитории. Так что я повторю вопрос насчет твоего опыта с демонами. А ты будь добр ответить. Если можно попросить, то без умничания. И наигранного удивления.

– В моем удивлении, – сухо ответил Геральт, – нет ни грана наигранности; оно до боли искреннее. Как может не удивлять тот факт, что про опыт с демонами спрашивают у меня, простого ведьмака, простого предохранителя и еще более простого антидота. А вопросы задают магистры магии, которые о демонизме и его аспектах в университете преподают.

– Ответь на заданный вопрос.

– Я ведьмак, а не чародей. А это значит, что в вопросе демонов моему опыту далеко до вашего. Я слушал твои лекции в Оксенфурте, Гвенкамп. То, что важно, долетело до последнего ряда аудитории. Демоны есть существа из иных миров. Стихийных Планов… измерений, плоскостей, пространства-времени или как там они называются. Чтобы иметь какой-то опыт с ними, демона сперва необходимо вызвать, то бишь силой вытащить из его плана. И сделать это можно только с помощью магии…

– Не магии, а гоэции, – прервал Пинетти. – Разница принципиальна. И не объясняй нам того, что мы знаем. Ответь на поставленный вопрос. Я прошу тебя об этом уже в третий раз. Сам удивляюсь своему терпению.

– Отвечаю на вопрос: да, я имел дело с демонами. Дважды меня нанимали для того, чтобы я таковых… устранил. Мне удалось справиться с двумя демонами. С одним, который забрался в волка. И одним, который вселился в человека.

– Справился, значит.

– Справился. Легко это не было.

– Но выполнимо, – вмешался Тцара. – Вопреки общепринятому мнению. А оно заключается в том, что демона вообще невозможно уничтожить.

– А я и не сказал, что хоть раз уничтожил демона. Я убил одного волка и одного человека. Вас интересуют подробности?

– Очень.

– По волку, который перед этим среди бела дня загрыз и разорвал одиннадцать человек, мы работали вместе со священником, меч и магия победили в тесной связке. Когда после тяжелого боя я наконец убил волка, сидящий в нем демон вырвался на свободу в виде огромного светящегося шара. И уничтожил большой кусок леса, вываливая деревья с корнем. На меня и священника вообще внимания не обратил, корчевал чащу в противоположную от нас сторону. А потом исчез, видимо, вернулся в свое измерение. Священник настаивал, что это его заслуга, что это он экзорцизмами отправил демона на тот свет. Я же, однако, думаю, что демон ушел просто потому, что ему надоело.

– А второй случай?

– Там было поинтереснее.

– Я убил одержимого человека, – продолжил Геральт без понуканий. – И ничего. Никаких побочных театральных эффектов. Никаких шаров, сияний, молний, смерчей, даже никакого запаха. Представления не имею, что стало с демоном. Убитого изучали священники и маги, ваши собратья. Ничего не нашли и не установили. Тело сожгли, поскольку процесс разложения начался абсолютно естественно, а стояла жара…

Он смолк. Чародеи переглянулись. Лица у них были каменными.

– Как я понимаю, – сказал наконец Харлан Тцара, – это и есть единственный подходящий способ против демона. Убить, уничтожить энергумена, то есть одержимого человека. Человека, подчеркиваю. И надо убить его сразу, не ожидая ничего и не размышляя. Рубать мечом, что есть сил. Вот и все. Это и есть ведьмацкий метод? Ведьмацкая технология?

– Плохо у тебя получается, Тцара. Не умеешь. Чтобы кого-то как следует оскорбить, недостаточно иметь непреодолимое желание, энтузиазм и страсть. Обязательно нужна еще технология.

– Pax, pax, – вновь предотвратил склоку Пинетти. – Мы просто хотим установить факты. Ты сказал, что убил человека, и это твои собственные слова. Ваш ведьмачий кодекс будто бы запрещает убийство людей. Ты утверждаешь, что убил энергумена, человека, одержимого демоном. После этого факта, то есть убийства человека, позволь снова тебя процитировать, не наблюдалось никаких театральных эффектов. Откуда же в таком случае уверенность, что это был…

– Хватит, – прервал Геральт. – Хватит этого, Гвенкамп, эти намеки ведут в никуда. Хочешь фактов? Пожалуйста, они следующие. Я убил, потому что так было нужно. Убил, чтобы спасти жизни других людей. А позволение на это как раз тогда я получил по закону. Мне его выдали поспешно, и причем в довольно пафосных выражениях. Состояние крайней необходимости, обстоятельства, исключающие нелегальность запрещенного действия, пожертвование одним благом ради спасения другого блага, угроза реальная и непосредственная. Факт, она была реальная и непосредственная. Стоит пожалеть, что вы не видели того одержимого в действии, того, что он вытворял и на что был способен. Я мало знаю о философских и метафизических аспектах демонов, но вот их физический аспект изобилует театральными эффектами, воистину достоин внимания. Может удивить, поверьте моему слову.

– Мы верим, – подтвердил Пинетти, вновь обменявшись взглядами с Тцарой. – Верим безусловно. Потому что тоже видели кое-что.

– Я не сомневаюсь, – скривил губы ведьмак. – И не сомневался в Оксенфурте на твоих лекциях. Было видно, что ты в предмете разбираешься. Теоретическая основа мне и впрямь тогда пригодилась, с тем волком и тем человеком. Я понимал, о чем речь. Оба эти случая имели одинаковую основу. Как ты это назвал, Тцара? Метод? Технология? Так вот это был чародейский метод и чародейская же технология. Некий чародей заклятиями призвал демона, вытянул силой из его родного плана с очевидным намерением использовать призванного в своих магических целях. На этом и основана демоническая магия.

– Гоэция.

– На этом и основана гоэция: вызвать демона, использовать его, а потом освободить. Так должно быть в теории. Но на практике случается, что чародей вместо того, чтобы после использования демона освободить, магически заключает его в теле какого-нибудь носителя. В теле волка, например. Или человека. Потому что чародей, идя по стопам Альзура и Идаррана, любит экспериментировать. Понаблюдать, что совершит демон в чужом теле, если его выпустить на свободу. Потому что чародей, так же, как Альзур, больной извращенец, которого веселит и развлекает, когда демон сеет смерть. Случалось ведь так, правда?

– Случалось разное, – неторопливо ответил Харлан Тцара. – Обобщать глупо, а тыкать этим низко. Напомнить тебе ведьмаков, которые не останавливались перед грабежом? Которые не отказывались от работы в качестве наемных убийц? Или напомнить тебе психопатов, которые носили медальоны с головой кота и которых точно так же веселила смерть, что они сеяли вокруг?

– Господа, – поднял руку Пинетти, останавливая ведьмака, уже собравшегося ответить. – Это не заседание городского совета, не надо друг с другом соревноваться, кто больше перечислит пороков и патологий. Наверное, разумнее признать, что идеальных не существует, пороки есть у каждого, а патологии не чужды даже небесным созданиям. По слухам. Давайте сосредоточимся на проблеме, которая у нас есть, и которая требует решения.

– Гоэция, – начал после продолжительной паузы Пинетти, – запрещена, поскольку это невероятно опасная процедура. К сожалению, сам вызов демона не требует ни особенных знаний, ни даже особенных магических способностей. Достаточно разжиться каким-нибудь из некромантских гримуаров, а этого добра полно на черном рынке. Однако без знаний и умений непросто обуздать вызванного демона. Доморощенный адепт гоэции может считать, что ему повезло, если призванный демон просто вырвется, освободится и сбежит. Многие в таких случаях оказываются разорванными на куски. Поэтому вызов демонов и любых других существ из планов стихий и парастихий запрещен под угрозой суровых наказаний. Существует система контроля, которая гарантирует соблюдение этого запрета. Есть, однако, одно место, которое этот контроль не охватывает.

– Замок Риссберг. Очевидно.

– Очевидно. Риссберг контролировать нельзя. Система контроля гоэции, о которой я говорил, была создана, меж тем, именно здесь. В результате проведенных здесь экспериментов. И благодаря проводимым тут испытаниям, система продолжает совершенствоваться. Ведутся здесь и иные исследования, проводятся иные эксперименты. Самого различного характера. Изучаются тут разные вещи и явления, ведьмак. И разные вещи тут производятся. Не всегда легальные и не всегда моральные. Цель оправдывает средства. Такую надпись можно было бы тут повесить над входом.

– Но под этим, – добавил Тцара, – следовало бы дописать: «Что возникло в Риссберге, в Риссберге и остается». Эксперименты тут проводятся под надзором. Все просматривается.

– Очевидно, что не все, – ядовито заметил Геральт. – Ибо что-то все-таки сбежало.

– Что-то сбежало, – Пинетти располагал к себе спокойствием. – В замке сейчас работают восемнадцать магистров. Плюс к этому более полусотни учеников и адептов. Большинство из последних от степени магистра отделяют лишь формальности. Мы опасаемся… Имеем основания предполагать, что кому-то из этой многочисленной группы захотелось развлечься гоэцией.

– И не знаете кому?

– Не знаем. – Харлан Тцара не дрогнул ни одним мускулом. Но ведьмак знал, что он лжет.

– В мае и в начале июня, – чародей не ждал дальнейших вопросов, – в округе совершены три массовых убийства. В округе – значит здесь, в Пригорье, ближайшая точка в двенадцати, самая дальняя примерно в двадцати милях от Риссберга. Каждый раз это случалось в лесных поселках, лагерях лесорубов и других работников леса. В пострадавших поселках убиты все жители, живых не осталось. Осмотр трупов заставил нас предположить, что эти преступления должен был совершить демон. Точнее, энергумен, носитель демона. Демона, которого призвали здесь, в замке.

– У нас проблема, Геральт из Ривии. Мы должны ее решить. И рассчитываем, что ты нам в этом поможешь.

Глава десятая

Пересылка материи есть дело, требующее искусства, тонкое и деликатное, поэтому перед тем, как приступить к телепортации, безусловно советуем облегчиться и опорожнить мочевой пузырь.

Джеффри Монк. «Теория и практика использования телепортационных порталов»

Плотва, как обычно, храпела и пятилась при одном виде попоны; в ее ржании слышны были страх и протест. Не любила, когда ведьмак накрывал ей голову. И еще больше не любила того, что происходило вскоре после этого. Геральт абсолютно не удивлялся поведению кобылы. Он тоже этого не любил. Понятно, храпеть и ржать ему было не с руки, но свое неудовольствие он высказывал в иной форме.

– Воистину поражает, – удивился уже неведомо в который раз Харлан Тцара, – твоя неприязнь к телепортации.

Ведьмак не вступил в дискуссию. Тцара этого и не ожидал.

– Мы тебя отправляем, – продолжил он, – уж неделю с лишним, а у тебя каждый раз выражение лица такое, словно на эшафот ведут. Обычных людей я понять могу еще, для них передача материи вещь страшная и невообразимая. Но я все же думал, что у тебя, ведьмак, к магии привычки побольше. Нынче ведь уже не времена первых порталов Джеффри Монка! Сегодня телепортация вещь общепринятая и абсолютно безопасная. Телепорты безопасны. А телепорты, которые открываю я сам, безопасны гарантированно.

Ведьмак вздохнул. Ему не раз и не два случалось наблюдать результаты действия безопасных телепортов, участвовал он также и в разборе останков людей, которые телепортами пользовались. Потому знал, что заявления о безопасности телепортационных порталов можно было разместить в том же отделе, что и утверждения «моя собачка не кусается», «мой сынок хороший мальчик», «этот бигос свежий», «деньги верну максимум послезавтра», «я ночевала у подруги», «думаю лишь о благе отчизны» и «ответь только на пару вопросов, и мы сразу тебя отпустим».

Однако выхода не было и не было альтернативы. Согласно с принятым в Риссберге планом, заданием Геральта должно было стать ежедневное патрулирование очередного района Пригорья и расположенных там сел, колоний, поселений и лагерей – мест, где Пинетти и Тцара предвидели очередное нападение энергумена. Селения эти были рассеяны по всему Пригорью, иногда достаточно далеко друг от друга. Геральту пришлось признать и принять тот факт, что без помощи телепортационной магии эффективное патрулирование не было бы возможным.

Свои порталы Пинетти и Тцара для конспирации создавали на краю комплекса Риссберга, в огромном, пустом и просящем ремонта помещении, где воняло затхлостью, паутина липла к лицу, а под сапогами хрустели сухие мышиные катышки. После активации заклятия на покрытой потеками и остатками какой-то мази стене появлялся огненно-светящийся абрис двери – а точнее, ворот – за которыми клубилась непрозрачная перламутровая дымка. Геральт заставлял зашоренную лошадь войти в эту дымку – и тогда становилось неприятно. В глазах начинались вспышки, а потом пропадали слух, зрение и все остальные чувства – кроме чувства холода. Внутри черного ничто, среди тишины, лишенной формы и времени, холод был единственным, что ощущалось, а все остальные ощущения телепорт выключал и гасил. К счастью, лишь на долю секунды. Доля эта проходила, реальный мир врывался в зрение, а храпящая от страха лошадь била подковами в твердый грунт действительности.

– Ну что лошадь боится, это понятно, – в очередной раз заметил Тцара. – Но твой страх, ведьмак, все же абсолютно иррационален.

Страх никогда не бывает иррациональным, удержался от поправки Геральт. Ну, исключая психические расстройства. Это было чуть ли не первым, чему учили маленьких ведьмаков. Чувствовать страх – хорошо. Чувствуешь страх, значит, есть, чего бояться; так что будь бдителен. Со страхом не нужно бороться. Достаточно ему не поддаваться. И у него стоит учиться.

– Куда сегодня? – спросил Тцара, открывая лакированную коробочку, в которой хранил свою волшебную палочку. – В какой район?

– Сухие Скалы.

– До захода солнца постарайся успеть в Яворок. Оттуда мы тебя заберем, я или Пинетти. Готов?

– Ко всему.

Тцара взмахнул в воздухе рукой и палочкой, словно дирижировал оркестром. Геральту даже показалось, что он слышит музыку. Чародей напевно проговорил заклинание, длинное, звучащее словно заученный стих. На стене вспыхнули огненные линии, соединяясь в светящийся четырехугольный абрис. Ведьмак тихо ругнулся, успокоил пульсирующий медальон, ударил кобылу пятками и заставил ее войти в молочное ничто.

* * *

Чернота, тишина, ни формы, ни времени. Холод. И вдруг вспышка и толчок, топот копыт о твердый грунт.

* * *

Преступления, в которых чародеи подозревали энергумена, носителя демона, были совершены в окрестностях Риссберга, на безлюдной территории, называемой Тукайским Пригорьем, поросшей древней чащей цепи холмов, отделяющих Темерию от Бругге. Названием этим цепь была обязана, по мнению одних, легендарному герою по имени Тукай, или чему-то совершенно иному, как утверждали другие. Поскольку других гор и холмов в округе не было, все привыкли называть местность просто Пригорьем, и это сокращенное название появилось даже на многих картах.

Пригорье простиралось полосой длиною около сотни, а шириной около двадцати-тридцати миль. Преимущественно в западной части оно было охвачено интенсивным использованием и производством лесопродукции. Велась масштабная рубка, развивались промыслы и ремесла, связанные с лесом и лесоповалом. На пустоши появились селения, колонии, поселки и лагеря людей, занимающихся лесоразработкой, постоянные либо временные, обустроенные прилично или так себе, большие, средние, малые или совсем крохотные. На текущий момент, по оценке чародеев, во всем Пригорье существовало около полусотни подобных селений.

И в трех из них произошла резня, после которой живых там не осталось.

* * *

Сухие Скалы, комплекс окруженных лесами невысоких известняковых холмов, были дальше всех выдвинутой на запад частью Пригорья, западной границей района патрулирования. Геральт уже был здесь, познакомился с местностью. На вырубке у леса была выстроена огромная известковая печь, служащая для обжига известняка. Конечным продуктом такого обжига становилась негашеная известь. Пинетти, когда они были тут вместе, объяснял, для чего нужен этот материал, но Геральт слушал невнимательно и успел забыть. Известь – любая – лежала далеко за пределами сферы его интересов. Но возле печи возникло поселение людей, для которых именно известь была основой существования. А ему была поручена защита этих людей. И лишь это имело значение.

Мастера узнали его, один помахал ему шапкой. Он ответил на приветствие. «Я делаю свою работу, – подумал он. – То, что должен. То, за что мне платят».

Он направил Плотву к лесу. Его ожидали полчаса лесной дороги. Примерно в миле от него располагалось следующее поселение. Под названием Плохачёва Вырубка.

* * *

На протяжении дня ведьмак проезжал обычно от семи до десяти миль – в зависимости от местности это означало посещение плюс-минус десятка поселений и прибытие в условленное место, из которого перед закатом кто-то из чародеев телепортировал его обратно в замок. Назавтра схема повторялась, но патруль охватывал уже другой район Пригорья. Геральт выбирал районы в случайном порядке, стараясь не допустить рутины, схемы, которая легко могла быть расшифрована. В остальном же задание оказалось достаточно монотонным. Ведьмаку, однако же, монотонность не мешала, он привык к ней в своей профессии; в большинстве случаев лишь терпение, упорство и последовательность гарантировали удачную охоту на монстра. Тем не менее до сих пор – и это имело значение – никто и никогда не был готов платить за его терпение, упорство и последовательность столь же щедро, как чародеи из Риссберга. И, значит, жаловаться было не на что, нужно было выполнять свою работу.