Полная версия
Егор поблагодарил официантку за кофе, сделал осторожный глоток и удовлетворенно прищурился.
– Меньше чем за месяц цыгане захватили все здание. И надо отдать им должное – навели порядок. Во дворе вкопали столбы для сушки белья, соорудили летнюю кухню с открытым огнем. Притащили два старых, но рабочих дизельных генератора – дом к тому времени уже отключили от коммуникаций. Пробили скважину, поставили насос. К ним не лезли, они тоже конфликтов избегали. Женщины с детьми гадали на вокзале, мужчины крутились на рынках или работали прямо в здании. Судя по прокурорским документам, они чуть ли не цех организовали: плавили «цыганское золото» и штамповали бижутерию для продажи.
– Прокурорская проверка? – поморщился я.
– Ага. Ее устроили через пять месяцев после захвата. Дело в том, что однажды цыгане внезапно исчезли. Съехали в неизвестном направлении, бросив большую часть своих пожитков.
– Свежий ветер позвал в дорогу? – язвительно спросил я.
– Точно! И ветер был настолько силен и сдул цыган так быстро, что они свое барахло не успели схватить. Самое интересное это то, что, хотя табор и съехал, никто больше из городских маргиналов к ныне пустующему дому ближе чем на выстрел не подходил. Это сказалось на дальнейшем развитии истории. Пока власти чухнулись, пока организовали проверку, от табора и след простыл. Да и хрен бы с ними, как говорится, если бы не одно "но"! Когда общежитие обследовали, попутно очищая его от мусора и брошенных пожитков сваливших в закат жильцов, в подвале обнаружили самое настоящее массовое захоронение. Тринадцать тел, присыпанных песком и всевозможным мусором. Представляешь? По всей видимости цыгане, когда гнали из дома предыдущих жильцов, самых непонятливых и упрямых попросту убивали и, спустив в подвал, хоронили там, заваливая тела тем, что под руку попадалось. Кстати, предвосхищая твой вопрос – никого из членов пропавшей комиссии там не было. Сплошь сомнительные личности, не имеющие определенного места жительства и каких-либо документов. Вот такие вот упыри-ромалы, почти полгода спокойно жившие вместе со своими детьми на человеческих останках.
Егор умолк, глядя в опустевшую чашку, видимо, раздумывая, заказать еще или уже хватит. Наконец, решив, что кофе ему достаточно, жестом попросил у официантки счет.
– И ты предлагаешь мне лезть в это дерьмо? – с трудом сформулировал я собственное негодование. – Нахрен мне подобное счастье не сдалось. Даже за хорошие деньги.
– Не понимаю, что тебя так беспокоит. Дом давно очистили. Тела вывезли и захоронили на отведенной для этого территории городского кладбища. Мусор и оставшееся цыганское барахло отправили на свалку. Более того, общежитие, как ты понимаешь, все-таки приняли на баланс города и, в свое время, частично заселили. Да, я в курсе, что контингент там проживает не совсем тот, к которому мы привыкли. Не совсем приличный, я бы сказал. Все же райончик не очень, да и само жилье из разряда «каменный барак обыкновенный». Платежеспособных граждан среди жильцов оказалось весьма немного, и это одна из основных причин, почему дом сейчас находится в столь плачевном состоянии. До сих пор, как бы ни старалась администрация, ни одна из управляющих компаний города категорически не соглашается брать его под свое крыло. А тут такая возможность в виде уже выделенных федеральных средств и приказа о перепрофилировании подвальных помещений в объекты гражданской обороны! Грех городу не воспользоваться такой возможностью и не восстановить все еще достаточно крепкое и вполне пригодное для жилья строение. Так что, Серега, смело впрягайся и, как говорится, дорогу осилит идущий!
– Что у нас по срокам? – вздохнув, спросил я, подозревая, что отвертеться у меня все же не получится.
– Вполне разумный коридор. Но, естественно, инициативная оперативность приветствуется и даже поощряется. Работы у нас с тобой, как ты сам понимаешь, будет теперь выше головы! И это прекрасно. Если есть работа, то будут и деньги.
Глава 4
– В общем так, молодые люди, – заглушил я двигатель и повернулся к коллегам на заднем сиденье. – Сначала внимательно слушаем вводный инструктаж. Если появятся вопросы – задаем. Только после этого выдвигаемся на объект.
Виталий и Марина синхронно кивнули, всем видом демонстрируя готовность слушать.
Виталий, он же Виталий Борисович, тридцати двух лет от роду, невысокий, кряжистый мужчина, черноволосый, с открытым, добродушным лицом, в котором читались легкие азиатские черты, с потрясающей рабочей хваткой и настоящей русской смекалкой «мастера на все руки». Мой помощник, на которого я всегда мог положиться. В свободное от работы время, а у него оно выпадало нечасто, предпочитал рыбалку и садово-огородные наезды на дачу к любимой теще. Где утро и день для него – это вскопать, полить, забор поправить, а вечер – шашлыки и русская банька.
Марина – милая, двадцатипятилетняя девушка с легкими, как пух, русыми волосами. Невысокая, чуть полноватая, но изящная, с аппетитной фигуркой и милым, симпатичным личиком. Главный ее шарм – большие темно-карие глаза, которые почти всегда, независимо от ситуации, горят огнем задора и оптимизма.
Марина – яркая и энергичная, всегда в движении. Готовая к новым свершениям. Ее появление в офисе мгновенно преображает атмосферу серых рабочих будней, делая их более теплыми и радостными.
Но не только обаяние и жизнерадостность делают Марину особенной. Она единственный специалист в нашем коллективе с высшим экономическим образованием. И девушка прекрасно знает свое дело, так что в отчетно-финансовые вопросы я даже не лезу, полностью ей доверяя.
Марина обожает киновселенную Marvel, хардкорные компьютерные игры и котиков. Мужа или официального жениха у Марины пока нет, зато в ее однокомнатной квартире живут два рыжих кота. Как главный экономист нашей фирмы, она большую часть времени работает удаленно, так что ее пушистые питомцы от недостатка внимания не страдают.
– Итак, – продолжил я, – перед вами объект, отданный нам на растерзание. Улица Индустриальная, дом 13а. Как я и обещал, объект сложный. Снаружи он выглядит как готовый рухнуть каменный сарай. Что внутри – скоро увидим, но, боюсь, увиденное нам не понравится.
Наша основная задача сегодня – обследовать подвальное помещение и все коммуникации. Архитектурный отдел администрации нас подвел: точного плана дома нет. Есть схема коммуникаций, но, подозреваю, она далека от реальности. Выглядит так, будто ее на коленке нарисовал пьяный дворник по принципу «отстаньте».
Помимо прочего, нам нужно составить схему всех подключений – сначала на бумаге, потом в электронном виде. А также начертить план подвала: несущие стены, перегородки, сарайки. Их, кстати, придется убрать, так что визгов и проклятий от местных жителей нам не избежать.
– В этом доме живут люди? – повторила Марина мой недавний вопрос Егору. – С виду он как будто нежилой. Его давно пора сносить, или он сам рухнет!
– Жилой. Но не весь. Думаю, здесь остались только те, кому больше некуда податься. Однако, несмотря на возможные проблемы с местными, мы работаем строго в рамках закона.
– Они же наверняка коммуналку не платят, – предположил Виталий. – Я бы точно не платил, живи я в такой развалюхе.
– Не платят, – согласился я. – И управляющей компании у них нет. Так что рассчитывать придется только на собственные силы. Я вам это еще вчера говорил. И да, мне тоже вся эта ситуация не нравится. Я не в восторге от предстоящих трудностей. Более того, откровенно скажу, пока мы еще на берегу: у меня от этого дома мурашки по коже бегают! Какое-то нехорошее предчувствие…
– Да ладно вам, шеф! – Виталий улыбнулся. – Домик, конечно, стремный, спору нет. Но это всего лишь работа. Обычный заказ. Более трудоемкий и, наверняка, грязный, но всего лишь заказ. У нас их, этих заказов, уже под сотню за спиной. Справимся!
– Конечно справитесь, – поддержала Марина. – Вы просто обязаны справиться! Город платит за эту работу очень неплохо. К тому же аванс уже поступил. Вот!
Девушка протянула мне планшет с открытой банковской страницей. На экране красовалась сумма, полностью соответствующая обещаниям Егора. Я даже подумал, что приятель в нашей последней беседе либо оговорился, либо слегка приукрасил, чтобы уговорить меня взяться за проект. Ан нет! Все точно!
– Да, неплохо, – вынужден был согласиться я. – Но давайте пока не будем радоваться. Мы еще не знаем полного объема работы, да и про сроки забывать не стоит…
– Так пойдем и посмотрим, что нас ждет. А потом уже будем за голову хвататься! – усмехнулся Виталий и первым вышел из машины. За ним последовала Марина.
– Ну… я вас предупредил, – вздохнул я и выбрался наружу.
Утреннее майское солнце бодро поднималось по чистому, почти безоблачному небу, согревая все вокруг и щедро одаривая своей энергией.
***
Мы стояли втроем на потрескавшемся асфальте и смотрели на здание перед нами. Странное, некрасивое, совершенно не располагающее к тому, чтобы в нем жить.
– Да-а-а… И правда – стремный домик, – тихо озвучил общие мысли Виталий.
Он был в пятнистом тактическом костюме – удобном, не стесняющем движений, подходящем и для леса, и для рыбалки, и для подвала многоэтажки. Я же надел старый джинсовый костюм, сохранившийся еще со студенческих времен. Чуть потертый местами и с парой аккуратных заплаток. Костюм был удобен, и, самое главное, его не жалко было испачкать или порвать. А вот Марина нарядилась так, будто собиралась на прогулку в парк или в молодежное кафе. На ней были новые белоснежные кроссовки, модные темно-серые джинсы, обтягивающая черная водолазка, выгодно подчеркивающая ее округлые формы, и светло-синий пиджачок. Боюсь, ее весенний наряд основательно пострадает в подвале, куда уже много лет не заглядывали работники ЖКХ.
– Смотришь на этот дом – и будто ноябрь вокруг, – вдруг сказала Марина, и на ее курносое личико легла тень печали.
– Постсоветский готический стиль. Дешево, сердито и не как у всех! – попытался пошутить Виталий, но безрезультатно: Марина даже не улыбнулась.
Мужчина пожал плечами и открыл багажник машины, чтобы достать заранее подготовленное снаряжение: рулетка, фонарь, лазерный измерительный прибор и прочие мелочи, необходимые для работы. Все это мы упаковали в два прочных туристических рюкзака.
Оказавшись на месте, нам предстояло все замерить, зафиксировать и сфотографировать. Затем – составить план и подготовить смету. После ее корректировки, согласования и утверждения мы бы завезли оборудование, людей и приступили к работе.
По плану в подвале должны были появиться:
– генераторная с запасом топлива и новым распределительным щитом;
– две пятисотлитровые емкости для воды;
– закрытое помещение для продовольственного склада;
– вентиляционные каналы с фильтрами;
– обновленная канализационная система.
Короче, все для краткосрочного выживания минимум сотни человек в условиях возможных боевых действий. У меня уже был примерный план – оставалось адаптировать его к реальности. К той реальности, которую нам сейчас предстояло тщательно исследовать.
***
– Кодовый замок? – Марина, первой подойдя к исписанной граффити двери, потянула за криво приваренный к полотну металлический уголок, заменявший ручку.
Дверь не поддалась.
– Сто лет таких замков не видела! – призналась она. – Сейчас везде домофоны, а тут настоящий анахронизм…
– Цивилизация сюда еще не добралась, – предположил Виталий. – Попробуй код «тридцать восемь».
Девушка кивнула и аккуратно набрала указанные цифры своими изящными пальчиками с неброским маникюром. Замок щелкнул, дверь со скрипом приоткрылась.
– Откуда ты знал код? – удивилась Марина, отступая, чтобы Виталий мог распахнуть створку полностью.
– Все просто, – усмехнулся он. – Заводской код по умолчанию. Его можно поменять после установки – производитель, кстати, настоятельно рекомендует. Но кому тут этим заниматься?
Подъезд встретил нас полумраком и тишиной. Узкий лестничный пролет в стиле «хрущевок» – бетонный, некрашеный, с погнутыми перилами – вел на первый этаж. Слева в тесном предбаннике виднелась еще одна дверь: ниже и у́же парадной, но такая же металлическая, с виду вполне крепкая.
– Закрыто! – с напускной серьезностью объявил Виталий и, на всякий случай, дернул ржавую ручку. Дверь, несмотря на солидный возраст, даже не дрогнула.
Как я успел заметить, дверь была оснащена двумя сувальдными замками. Пришлось задуматься, как их открыть. Можно, конечно, взять болгарку и лом, но портить чужое имущество, кому бы оно ни принадлежало, не хотелось. К тому же, эта дверь нам понадобится: она ограничит доступ посторонних на стройплощадку. Да и инструмент можно будет оставлять на ночь – не таскать же его каждый раз с собой.
– Придется поговорить с жильцами, – сказал я после минутного размышления. – Узнать, у кого ключи. Оставайтесь здесь или лучше идите на улицу – сегодня тепло и солнечно. А я пройдусь по квартирам, поспрашиваю. Может, у них есть старший по дому? Как-то же они решают бытовые вопросы?
Ребята, не заставляя себя уговаривать, вышли, а я, невольно поежившись от нехороших предчувствий, поднялся на первый этаж.
Дом, милый дом… Для кого-то, когда-то, вероятно… Но я никак не могу себе представить, как здесь, в этом подъезде, молодые мамочки паркуют свои коляски, а детишки постарше – самокаты и велики. Или молодую, влюбленную парочку, жмущуюся друг к другу в самом темном углу. Совершенно немыслимо это здесь…
Тихо, темно. Пахнет сыростью и пылью. Что самое странное, я совершенно не чувствую запаха жилья. Обычно в подъездах жилых домов, будь то старый дом или новостройка, всегда присутствуют всевозможные специфические ароматы. Запах еды, животных, женских духов или мужского одеколона. Запах алкоголя или табака, в конце-то концов. Здесь же… сырой бетон и как будто запах земли. Или грязи. Застарелой, полуразложившейся. Запах старого, нежилого помещения, откуда давным-давно сбежали даже мыши.
Я огляделся. С площадки влево и вправо от меня уходили два длинных, темных коридора. В начале каждого – двойные деревянные двери. Давно сломанные, лишенные положенных им стекол и с большими, сползающими рваными кусками серо-голубой краски. Одна из дверей левого от меня коридора вообще висела на единственной оставшейся петле, уперевшись верхним углом в стену.
«Пойду направо!» – почему-то решил я, видимо, не желая пока трогать почти полностью упавшую дверь.
Дом такого типа имел не совсем стандартную для общежития планировку. Слишком длинный для своего класса. Три подъезда, с основным входом через центральный – тот, куда мы зашли с ребятами. Пять этажей, и на каждом из них по всей длине дома тянулись общие коридоры. В них, почти друг напротив друга, располагались двери, ведущие в отдельные клетушки квартир. Как мне рассказал Егор, все они в этом общежитии похожи друг на друга как близнецы: однокомнатные и малогабаритные, с собственной кухонькой, где строители умудрились разместить мойку и узкую двухконфорочную электроплиту. А еще – крохотный санузел с метровой, так называемой сидячей ванной, больше похожей на большой тазик, и воткнутым в изголовье этой самой ванны унитазом. Плюс очень небольшая кладовка в прихожей, которую большинство владельцев этих «хором» использовали как гардеробный шкаф. Советский минимализм в самой извращенной его форме. Настоящий сверхбюджетный человейник.
Как результат жесткой экономии пространства – квартир в этом доме получилось много. Тридцать две на каждом этаже. По шестнадцать квартир в каждом каменном рукаве. Больше ста пятидесяти квартир в доме! Мама дорогая, сколько же мне придется обойти, чтобы решить все свои вопросы? И первый в данном промежутке времени – у кого хранятся ключи от подвала?
В коридоре темно, не горит ни одна лампочка. Да и нет их здесь, похоже. Не прижились. Под ногами хрустит какой-то мусор. Где-то далеко впереди виден тусклый дневной свет, проникающий в коридор через узкое, сильно грязное окно.
Достал из кармана рюкзака небольшой, но достаточно яркий фонарик. Светодиодный, на аккумуляторе. Судя по заявленным производителем из Поднебесной характеристикам, данный агрегат способен легко разгонять тьму на протяжении не менее пяти часов. Сделаем скидку на рекламный ход и известную хитрость главных производителей и продавцов планеты – дадим фонарику на работу часа три, не более. Должно хватить. К тому же в подвале заявлено наличие освещения. Если нет – у Виталия тоже имеется неплохое осветительное оборудование.
Первая дверь. Старая, но с виду крепкая. Деревянная, клееная филенкой и выкрашенная коричневой краской. На двери ничего нет: ни ручки, ни дверного глазка. Замочная скважина плотно забита каким-то мусором, возможно, бумагой. Интересно! Пригляделся и увидел, что дверь открывается внутрь. Раньше так строили. Это нормально. Несильно толкнул дверь, но ничего не вышло. Заперто. Секунду подумав, негромко постучал. Тишина. Ударил по двери сильнее, кулаком. Дверь издала жалобный скрип и вдруг чуть-чуть приоткрылась. От неожиданности я замер и не успел среагировать, когда из образовавшегося в дверном проеме зазора на меня вырвалось облако спертого воздуха – сухого, как из пустыни, и предельно насыщенного пылью. Попав мне на лицо, он заставил меня зажмуриться, задержать дыхание и поспешно отступить в сторону.
Запах. Я успел почувствовать его, и он мне очень не понравился. Мне не доводилось бывать в таких специфических сооружениях, как склепы, тем более в старых семейных. Но сейчас почему-то возникла стойкая уверенность: именно так и должно пахнуть в тех каменных могильниках.
Я не сдержался и закашлялся, невольно вдыхая воздух, пропитанный густой и очень сухой пылью. Из глубины сознания подкатило отвращение, а в горле возник комок. Появилось нестерпимое желание долго и упорно отплевываться. Как же нужно было запечатать квартиру, чтобы в ней, словно в консервной банке, сохранилась такая концентрация вони – будто здесь сто лет назад испортилось что-то… невообразимое?
Отступив еще дальше от открывшейся двери – в квартире, как нетрудно было догадаться, давно никто не жил – я полез в рюкзак и нащупал литровую бутылку воды. С дрожащими от нервного напряжения пальцами свинтил крышку и с наслаждением сделал несколько глотков.
Зайти или нет? С одной стороны, раздирало любопытно: хотелось глянуть, как здесь жили люди и что подвигло бывших жильцов к такой тщательной «консервации». С другой – а если внутри что-то криминальное? Судя по запаху, этот вариант весьма вероятен. Там может оказаться что угодно: от следов преступления до мумифицированного трупа. Ладно, если это тело собаки… А если, не дай бог, человека? Так что – к черту это любопытство!
Спрятав в рюкзак воду и сбив руками пыль с одежды, я двинулся дальше по коридору. Подходя к каждой двери, стучал, прислушивался и шел к следующей. Идти приходилось осторожно, внимательно глядя под ноги. Несколько раз на полу попадались засохшие кучки экскрементов и крупные осколки бутылок, разбитых о стены.
Ближе к концу коридора, где находилась еще одна дверь, ведущая на следующую лестничную площадку, мне попался старый чемодан. Средних размеров, из темно-коричневого кожзаменителя, он лежал у стены, покрытый густым слоем пыли. На первый взгляд, он казался целым, нетронутым. Однако, подойдя ближе, я разглядел глубокий порез на слегка вдавленной крышке. Стало ясно: кто-то уже давно проверил его содержимое, не утруждая себя взломом замков.
В голове сам собой сложился четкий образ: невысокий чернявый мужчина с лохматыми бровями и густой бородой. Его крепкие, волосатые руки украшали браслеты из красноватого золота, ярко блестевшие на запястьях. Цыган!
Я был уверен: он где-то украл этот чемодан. Скорее всего, на вокзале. Окольными путями, под покровом вечерних сумерек, он притащил его сюда – в этот дом на окраине города, рядом с огромным пустырем, прилегающим к промзоне. Не желая возиться с замками, он вскрыл чемодан, легко разрезав крышку своим большим ножом с кривым лезвием. Прямо здесь, на полу, он порылся в мягкой утробе чемодана, вытаскивая какие-то вещи и торопливо засовывая их себе в карманы и за пазуху. А затем, спустя несколько секунд, пинком отправил выпотрошенный чемодан к стене – на вечное, так сказать, хранение.
Какое-то время я просто стоял, застыв в непонятном для себя ступоре, уставившись на это псевдокожаное изделие легкой промышленности СССР. До меня уже дошло, что здесь, на этом этаже, очень давно никто не живет. После того как табор съехал, и, если верить словам Егора, дом очистили и заселили, в этом крыле первого этажа так никто и не поселился. Только сейчас я обратил внимание на толстый слой пыли и грязи на полу, на отсутствие свежих следов. Складывалось ощущение, что сюда уже много лет никто даже не заглядывал.
– Интересно девки пляшут, по четыре штуки в ряд, – пробормотал я себе под нос известное выражение. – А как же тогда обстоит дело с генеральной уборкой всех помещений перед официальным заселением? Наврали? Просто отчитались, а заморачиваться не стали? Или с теми, кто должен был навести порядок тоже что-то случилось, и они просто бросили этой объект и сбежали?
Решив, что все накопившиеся вопросы я обязательно задам Егору, а возможно, и его руководству, но чуть позже, я вышел на лестничную площадку соседнего подъезда и быстро поднялся на второй этаж.
Здесь картина была уже иной. Люди тут жили, и это было заметно. В коридоре тускло светились несколько лампочек. Вдоль стен были свалены кучи бытового мусора и хлама из той категории, что «выбросить жалко» и «вещь нужная – когда-нибудь обязательно пригодится». У некоторых дверей стояли деревянные короба, намертво прибитые к полу, закрытые крепкими крышками и снабженные внушительными навесными замками. Судя по запаху, хозяева использовали их для хранения овощей. Скорее всего, картошки. На порогах перед входом в некоторые квартиры лежали резиновые коврики и даже простые половые тряпки. А еще местами стояла обувь – прямо в магазинных коробках, сложенных в неровные, невысокие столбики.
Я стучал в каждую квартиру, но мне никто не открывал. За одной дверью показалось, что я услышал чьи-то шаркающие шаги. За другой кто-то надрывно закашлялся, а через несколько секунд, после моего повторного, более настойчивого стука, грубым хриплым голосом послал меня куда подальше.
– Сам пошел! – ответил я и беззлобно пнул ни в чем не повинную дверь.
Не любят местные жители гостей. Ох, не любят!
Третий этаж мало чем отличался от второго – ни внешним видом, ни результатами обхода. Большая половина квартир оказались нежилыми. Одна из них встретила меня зияющей пустотой дверного проема. Похоже, кто-то из местных приспособил дверь для собственных, более важных нужд. Заглянув внутрь, я понял, что жильцы этого этажа используют пустующее помещение как общественную свалку. Мусора и старых вещей в комнате и прихожей было столько, что в них можно было утонуть по пояс.
В некоторых квартирах все же жили люди: оттуда доносились приглушенные звуки, негромкие разговоры и даже музыка. Из одной квартиры явственно пахло едой. Там что-то жарили – скорее всего, ту же картошку.
На мгновение мне показалось, что я погрузился в какой-то эфемерный сюрреализм. Внезапно вспомнилась старая компьютерная игра, где отстраненный от службы американский полицейский, так же, как и я сейчас, бродил по полуразрушенному дому, в котором почти не осталось нормальных людей, зато полно наркоманов и вооруженных до зубов бандитов. Он стучался в каждую закрытую дверь и получал в ответ либо напутствие в пешее эротическое путешествие, либо выстрел из дробовика. Слава богу, у нас здесь не Нью-Йорк, и пока в ответ только посылают, а не стреляют!
На четвертый этаж я поднялся уже изрядно раздраженным и настроенным закончить поиски хоть сколько-нибудь адекватных жильцов как можно скорее. Не став ломиться во все квартиры подряд, я быстро нашел самую цивильную, по сравнению с остальными, дверь, обитую плотной цветастой клеенкой, и настойчиво постучал.
– Открывайте, соседи! – услышав возню в квартире, как можно дружелюбнее прокричал я.
Немного подумав, добавил громким шепотом, почти прислонившись головой к двери:
– Я долг принес! Открывай быстрее, пока не передумал возвращать!
Случилось чудо – щелкнул замок, и дверь приоткрылась. Я попытался ускорить процесс, слегка надавив на нее плечом. Но не тут-то было! Дверь сдвинулась сантиметров на пятнадцать и намертво встала. С той стороны была накинута цепочка. Вот так сюрприз! Кто-то еще ими пользуется?
– Ты кто? – пьяный женский голос слегка снизил мою надежду на успех.
– Дело есть. На сто рублей, – ляпнул я первое, что пришло в голову.
– Ты кто? – прозвучало вновь, и в узком дверном проеме я увидел часть лица немолодой женщины: опухшее, с узкими щелочками глаз и раздувшимся, видимо от неудачного столкновения с чем-то твердым, багрово-синим носом.
