Девять дней начала света

Вычислил нас Муртазавр. Он проследил за Юсиком в одну из его тайных ночных отлучек, понял, что тот наведывается не к кому-нибудь, а к хозяйской дочке, и, вместо того, чтобы самому поговорить с племянником, доложил об этом моему отцу, поскольку, как я уже говорила, предан ему был безгранично.

Это случилось в конце августа, А август и сентябрь, если кто не знает, лучшее время для астрономических наблюдений, два идеальных месяца, когда ночи ещё тёплые, как летом, но уже не такие короткие и по-осеннему тёмные. Вот в одну из таких драгоценных ночей, которые мы с Юсиком старались использовать по максимуму, дверь обсерватории вдруг распахнулась, и на пороге возник мой отец в сопровождении верного Муртазы. Оба – мрачнее тучи.

Юсик пискнул и выронил айпад, в котором вёл дневник наблюдений. А я скорее рассердилась, чем испугалась. Да и чего бояться? Разве мы делаем что-то плохое?

Отец прошёл на середину комнаты, где и остановился, молча глядя перед собой. Он явно чего-то ждал, и я поняла чего именно, когда Муртазавр отрывисто сказал что-то не по-русски, а Юсик сполз с платформы, и, втянув голову в плечи, побрёл к нему. Я же смотрела на его ссутуленную спину и чувствовала нарастающее возмущение, гневный протест, требующий немедленного выхода.

– Останься!

Я сама не узнала свой голос, столько в нём прозвучало категоричного, властного… отцовского. И Юсик замер на полушаге, изумлённо обернувшись через плечо. Но я глядела не на него, а пристально, в упор, – на Муртазавра. И уже ему повторила:

– Пусть останется.

Обычно безэмоциональное лицо таджика, словно вырубленное из цельного куска тёмной древесины, приняло озадаченное выражение. Он понял, что оказался в сложном положении, ведь и сам Муртаза, и его племянник, работали на нашу семью, находились в нашем доме, а значит моё распоряжение здесь и сейчас должно было иметь для Юсика больший вес, чем дядюшкино. И Юсик понял это раньше него.

Он сделал чёткий разворот, как солдат на параде, вернулся к платформе и встал подле неё, глядя на меня с таким демонстративно угодливым ожиданием во взгляде, что мне с трудом удалось сохранить серьёзное выражение лица.

Возможно, этот маленький демарш и остался непонятым для Муртазавра, но не для моего отца. Его скулы закаменели, а голос зазвучал угрожающе вкрадчиво:

– Юля, нам надо поговорить. Наедине.

Да кто бы сомневался, что наедине! Ведь мне будет велено не якшаться с обслуживающим персоналом, а Юсику – держаться подальше от хозяйской дочки, ибо не по Сеньке шапка. Разве можно озвучить и то, и другое нам обоим одновременно?

– А чего ты стесняешься? – спросила я отца, пытаясь зеркалить его вкрадчивый тон, – Если думаешь, что прав, так и скажи прямо.

У дверей нервно переступил с ноги на ногу Муртаза, который явно только и ждал, когда хозяин велит ему забрать племянника и убраться вон, тем самым поставив на место и свою дочурку, но не дождался. Потому что надо знать моего отца, который не может не принять брошенный ему вызов.

– Хорошо, скажу прямо! – предсказуемо отреагировал он, а Юсик рядом со мной снова втянул голову в плечи, – Чтобы я вас вместе больше не видел!

– Почему?

– Я что, недостаточно ясно выразился?

– Нет, ты скажи почему!

Отец замялся на долю секунды. Всего на долю секунды, но я это заметила. А ещё заметила, как Муртазавр, до этого сверливший взглядом своего племянника, опустил глаза вниз, словно готовясь услышать нечто неприятное.

И услышал.

– Потому что гусь свинье не товарищ!

Тут Лев Тимофеевич, конечно, дал маху! Сравнить мусульманина со свиньёй – это надо совсем не думать. Он, конечно, сразу понял свою оплошность, и наверняка нашёл бы способ её загладить, но я успела раньше. Иногда на меня находят такие вот интуитивные озарения, видимо, сказывается всё-таки наше близкое родство.

– Почему это я свинья?! – мой голос очень правдоподобно сорвался на визг, в глазах отца мелькнуло удивление, но сориентировался он моментально и подхватил предложенную мною игру.

– Потому что ведёшь себя по-свински! Ты эгоистка! Не спишь по ночам сама, да и чёрт с тобой, но не давать спать мальчику только потому, что тебе одной скучно в небо таращиться, не имеешь права!

Тут уже изумились все. У Муртазы беспокойно зашевелилась борода. Юсик поднял повинно опущенную голову и уставился на своего работодателя, как на восьмое чудо света. А я задохнулась от негодования. Так вот как отец решил выйти из неудобного положения! Запретить нам общаться под видом заботы о Юсике! Да кто в это поверит?!

– Что?! Я никого не заставляю! Мы ведём наблюдения вместе, потому что нам обоим это интересно!

Отец насмешливо закатил глаза.

– Ну прямо не дети, а юные Коперники! Но это ты можешь дрыхнуть до обеда,а мальчику с утра работать в саду!

– Завтра у него выходной! Мы обычно так и встречаемся – по выходным!

На самом деле бывало по всякому, но об этом я решила умолчать, ведь на самом деле отца меньше всего интересовал режим Юсика, и цели он добивался только одной – оградить свою дочь от недопустимой, по его мнению, дружбы с тем, кто ей ни разу не ровня.

Лев Тимофеевич не удостоил меня ответом, вместо этого повернулся к Муртазавру.

– А ты что скажешь, Муртаза? Поддерживаешь интерес своего племянника к небесным наукам?

Чёрная борода опять пришла в движение, но, видимо, не понимая к чему клонит хозяин, и старательно подбирая нейтральный ответ, заговорил её обладатель не сразу:

– Любая наука во благо мужчине, – отозвался он наконец с поистине восточной мудростью и уклончивостью, – Если не мешает его долгу перед семьёй.

Теперь отец повернулся к Юсику. Вопросительно выгнул седую бровь.

– А какой у тебя долг перед семьей, мальчик?

Отвечая, Юсик даже вытянулся вверх, как солдат перед генералом. И отчеканил:

– Жить так, чтобы родным не было за меня стыдно. Уважать старших. Заботиться о младших. Чтить усопших.

Такого Юсика я ещё не видела и даже залюбовалась! Интересно, он так здорово импровизирует или их этому учат?

Дремучая борода Муртазавра разорвалась на две части и я не сразу поняла, что старинный друг моего отца улыбается. Гордо улыбается, глядя на племянника, явно довольный его ответом.

Улыбнулся и отец.

– Что ж, мальчик, если твой дядя решит, что астрономические наблюдения в компании моей дочери не вредят долгу перед вашей семьёй, то можете продолжать. Только меру знайте и спите по ночам хоть немного.

Я даже кивнуть не сумела, настолько была изумлена. Вытаращив глаза, смотрела как отец разворачивается, и, кивком пригласив Муртазавра следовать за собой, исчезает за дверью. И лишь когда их шаги стихли на лестнице, мы с Юсиком вернули себе возможность двигаться и уставились друг на друга.

– Он что это, по правде? – первым нарушил Юсик наше обескураженное молчание, – Мне можно приходить сюда? Больше не надо прятаться?

Я хлопнула ладонью по платформе, приглашая его сесть рядом со мной, и принялась гадать о том, что же сподвигло отца стать вдруг таким толерантным?

Не к месту озвученная поговорка про свинью и гуся, после которой он почувствовал себя настолько неловко, что поспешил свернуть разговор? Ой, не верю.

Боязнь обидеть верного Муртазу, прямо озвучив причину своего нежелания видеть его племянника рядом со мной? Очень вряд ли. Никогда Лев Тимофеевич Кошурин не щадил чьих-то чувств. Тем более тех, кто и сам прекрасно знал своё место подле него.

Или папа просто решил не портить отношения с дочерью из-за того, что скоро само сойдёт на нет? Может быть, он думает, что мне со временем надоест новая игрушка в лице смуглого пацанёнка, по случайному совпадению разделяющего мои интересы, как надоедали в детстве бесчисленные Барби и Лего? А вот это уже больше похоже на правду.

Сразу скажу, что истинной причины внезапной отцовской благосклонности я так никогда и не узнала. Но гораздо позже пришла к выводу, что той памятной ночью в очередной раз проявила себя его звериная интуиция, что в какой-то момент, глядя на нас с Юсиком, он услышал внутренний голос, шепнувший ему о том, как в не таком уже далёком, но невероятном будущем, когда люди станут бояться солнечного света, дружба со смуглым мальчишкой спасёт жизнь его дочери.

Так или иначе, но нашему общению он больше не препятствовал, хоть и не счёл нужным скрывать своё раздражение каждый раз, когда я заговаривала с ним о Юсике. И мы оба научились делать вид, что никакого маленького садовника рядом со мной словно бы и нет. Муртаза же по отношению ко всему этому занял нейтральную позицию и не возражал против ночных бдений племянника, если это не мешало его учёбе, работе, и посещениям секции самбо.

В сентябре Юсик пошёл в местную школу, но мы не стали из-за этого реже видеться, потому что и работы в саду с приходом осени резко убавилось. Он продолжал рисовать тайком от Муртазавра и делал успехи, почти такие же, как в освоении астрономии. Я познакомила его с Константином Эдуардовичем, но, к сожалению, лишь заочно, по видеосвязи, потому что ещё весной Костя, как и многие другие молодые учёные, уехал из страны туда, где сумел найти достойную оплату своего труда. Теперь он работал в одном из научно-исследовательских институтов Канады, и общались мы нечасто, зато очень продуктивно. Нашей с Юсиком дружбе Костя искренне порадовался, ведь ему было известно о моём одиночестве, от которого не спасало ни отцовское положение в обществе, ни его деньги.

С приходом зимы наши ночные наблюдения почти сошли на нет из-за неба, обложенного низкими серыми тучами, которые неделями, казалось, даже не двигались с места. А когда всё же расступались, являя нашим истосковавшимся по космической глубине глазам бледные контуры зимних созвездий, то царивший снаружи дома мороз всё равно не позволял надолго распахивать стеклянный купол обсерватории. Как мы ни храбрились, как ни кутались в сто одёжек до глаз и ушей, но максимум через полчаса, лязгая зубами, вынуждены были сворачивать свои астрономические изыскания и поспешно спускаться в кухню, где Татьяна принималась отпаивать нас горячим шоколадом.

Но вдвоём мы не скучали даже без звёзд. Могли часами говорить обо всём на свете и никогда между нами не возникало неловких томительных пауз, которые случаются у людей, тяготящихся обществом друг друга. Часто, пользуясь тем, что больше не нужно ни от кого скрываться, мы спускались на цокольный этаж, в наш с отцом домашний кинотеатр, и там запускали какой-нибудь фильм. Обычно смотрели научно-популярные картины, но не обходили своим вниманием и художественные космооперы, а то и просто какое-нибудь развлекалово про зомби или злых инопланетян. Ну и, конечно, играли в видеоигры. Точнее, Юсик играл, а я шелестела книжными страницами в уютном кресле-мешке, придвинутом вплотную к платформе с телескопом, вела дневник наблюдений, или просто скроллила ленты соцсетей. И даже молчать, находясь рядом, нам было хорошо. Племянник Муртазы, наш маленький садовник, мальчик из далёкого жаркого Таджикистана стал первым в моей жизни настоящим другом, и я при любой возможности старалась его за это отблагодарить, но, к сожалению, не обладая никакими другими возможностями, кроме материальных, часто делала это неуклюже. Например, так и не наученная горьким опытом, пыталась дарить ему гаджеты, которые мне, не глядя, скупал отец. Зная о том, что после потери ног я стала равнодушна к одежде и украшениям, он заказывал для меня то новый смартфон, то ноутбук, то сенсорный монитор. Что-то из этого я и пыталась всучить Юсику, искренне желая его порадовать, но раз за разом натыкалась на отказы. Приходилось довольствоваться тем, что хотя бы в нашей обсерватории он пользовался моей техникой без ограничений.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.