История медицинской лавочки

– Даю семьдесят пять процентов! – крикнул ювелир, но друзья уже были на улице. На свежем воздухе они окончательно пришли в себя и только теперь поняли, что с ними произошло.

Аникеев и Егупкин и в самом деле натолкнулись на исторгнутый из земных глубин свинец. Географ Яновский оказался прав – курган имел вулканическую родословную. К вулкану у друзей претензий не было, не считая того, что мог бы выплюнуть и чистое золото. Тогда бы не пришлось глотать едкий дым, превращая свинец в золото, подобно средневековым алхимикам.

Золото у них получилось случайно. Расплавленный свинец при реакции с минеральным удобрением, купленным в хозяйственном магазине, превратился в драгоценный металл.

Вся химическая подоплека этого процесса друзьям была непонятна. Они не были теоретиками, скорее практиками – поэтому повторили эксперимент. Зубилом отделили несколько кусков свинца от подземной находки, затем, чтобы не дышать едкими парами, вытащили их наружу. В форме для выпекания пирогов расплавили свинец газовой горелкой и подсыпали в него минерального удобрения. В результате шипения, дыма и зловония товарищи получили два килограмма драгоценного металла, до этого бессмысленно лежащего в земле в виде свинца.

Если помните, в начале этой истории говорилось, что Андрей Аникеев с первых минут появления на свет решил посвятить себя служению людям. Автор этих строк придерживается такого же правила. Поэтому отвергаю упреки, что не сообщаю, какие именно удобрения требуются для превращения свинца в золото. Во-первых, я не хочу сделаться причиной мирового обвала стоимости драгоценного металла. Только вообразите, сколько банкиров может приставить пистолет к своему виску. Да и простым людям от моей болтливости сделается несладко, особенно женщинам, чьи золотые украшения станут дешевле оловянных ложек. Поэтому я не оглашаю секрет, иными словами, взваливаю на себя ответственность за стабильность мировой экономики. И даже не требую благодарности за это.

Следующим утром стоило Аникееву с Егупкиным приоткрыть глаза, они наперебой кинулись рассказывать друг другу удивительный сон. Но вскоре сообразили, что это не сон, а реальность.

У некоторых писателей есть набившее оскомину выражение «жестокая реальность». Но я не стану употреблять его, ибо многие воскликнут: «Нам бы такую жестокость в реальности!»

– Вот подвалило, так подвалило! – глубокомысленно заявил Егупкин, когда окончательно пришел в себя.

– Да, – согласился Аникеев, – многие бы не отказались сделаться такими погорельцами, как ты.

– Это верно. Со мной давно уже хотели поменяться.

– Чем поменяться?

– Жилплощадью. Предлагали трехкомнатную квартиру в центре города взамен моего дома.

– И кто этот ненормальный?

– Ненормальная – Таисия Веденская.

Язвительная интонация, с которой Егупкин произнес это имя, говорила о непростых отношениях с упомянутой особой.

– Кто это?

– Поздравляю! Она лишили тебя работы, а ты даже фамилию не запомнил. Хозяйка фирмы «Накормлювсех», которая выкупила ваш завод, превратив его в консервную фабрику. Еще и на мой дом разинула рот.

Аникеев мысленно перебросил несколько соображений по поводу несостоявшегося обмена из левого полушария в правое, но логики в действиях Веденской так и не обнаружил.

– Извини, но при всем уважение к твоему сгоревшему дому, он стоит дешевле трехкомнатной квартиры в центре города.

– Да пусть хоть Грановитую палату предлагает – все равно не соглашусь! Выскочила замуж, как только я ушел в армию.

– Твоя невеста?

– Позабыла про любовь через месяц – подыскала себе бизнесмена. Но просчиталась, они разошлись.

– Так вот откуда у нее деньги!

– Деньгами он не поделился. Она все заработала сама.

– Стало быть, неглупая баба. Но зачем ей понадобился твой дом? Хочет загладить вину перед тобой?

– Овощехранилище она хочет построить внутри кургана! Под землей затраты на холодильники меньше. А мой дом мешает ее планам.

– Погоди… тогда, может быть, он сгорел не случайно.

– Не знаю. Соседи говорят, загорелся во время грозы. Я не видел – в то время был на рыбалке. А может, кто-то и поджег под шумок, теперь уже ничего не докажешь – все улики сгорели.

Но Егупкин ошибся, он нашел доказательство, но не обратил на него внимания. На пепелище он обнаружил металлическую коробочку, которую забросил в сарай. Аникеев же, увидев ее, сразу же все понял. Завод, где он недавно работал, когда-то выпускал современные ионные громоотводы – они помещались в такие же металлические корпуса. Внутри железных корпусов устанавливался генератор ионного излучения, луч которого вертикально направлялся в небо. Во время грозы электрический разряд находил самый легкий путь к земле – пробегал по ионному лучу, словно по проволоке. По инструкции такой излучатель следовало устанавливать неподалеку от важных объектов и хорошо заземлять. Тем самым здания оказывались в безопасности. Аникеев спросил товарища.

– У тебя в доме последнее время что-то ремонтировали?

– Месяца три назад перекрывали крышу.

– Кто перекрывал?

– Строители. Сделали быстро и недорого.

– Можешь отыскать их?

– Вряд ли – они иногородние. И телефон не оставили.

– Понятно, – почти нараспев сказал Аникеев. – А враги у тебя есть?

– Никогда о таких не слышал.

– По статистике именно с глухими несчастья происходят чаще всего.

Проблемы реализации

Всем хорошо известно, стоит появиться золоту, сразу же появляются и проблемы. Прежде всего, где его хранить и как приумножить? И как уберечься от правосудия? Но основная проблема – об этом вам может рассказать любой предприниматель – реализация готовой продукции.

Друзья задумались о безопасном сбыте золота.

– Ванюша, – спросил Аникеев, – подскажи, а правда ли, что до революции на вашей улице стояла церковь?

– Она стояла почти до самой войны. А когда снесли, то в Посторомкино с десяток домов построили из ее кирпичей.

– А железо с куполов куда подевалось?

– Понятно куда – на кровлю. Только укладывали обратной стороной – тогда еще не принято было хвастаться разграблением храмов.

– А твой домик строился после войны?

– А вот этого, Андрюша, не надо! Дедушка у меня был богобоязненный и кирпичика с церковных стен не присвоил.

– И за это его внуку выпало божье благословление! – воскликнул Аникеев и поделился своим планом. – Ванюша, ты, конечно, меня извини, но твой дедушка, живя в безбожное время, не должен был сторониться общественных устремлений и потакать религиозным предрассудкам. Он, как и все, натаскал железа с церковного купола и уложил его на крышу своего дома, разумеется – позолотой вниз. У тебя были протечки в крыше?

– Ты о какой крыше?

– О кровельном железе.

– Не помню такого.

– Вот видишь. В прежние времена умели золотить! С крышей твоего дома все было благополучно пока не случился пожар. Железо покоробилось от огня, а его позолота стекла на землю. И посмотри, что получилось! – Аникеев указал на только что изготовленный золотой слиток, который из эстетических соображений надраили металлической щеткой.

– Дедушка бы не одобрил твою идею, – вздохнул Егупкин и почесал затылок. Аникеев продолжил.

– А ты, как человек хозяйственный и аккуратный, собрал натекшее с крыши золото. Не валяться же ему на земле?! И придал золоту правильную форму. Кто после этого усомниться в твоей порядочности и аккуратности?

– А если епархия потребует возвратить свое имущество?

– Пусть сначала заберет церковные кирпичи из домов на вашей улице! А мы с тобой предложим наше золото банку.

– А там поверят в твою версию?

– Смотря сколько запросишь за унцию.

– За что?

– Сколько захочешь получить за товар?

– Так мы его продадим?

– Нет! Выложим золотыми брусочками забор вокруг сгоревшего дома!

Дальнейшей разработке планов реализации золота помешал неожиданный визит. Неподалеку остановился Мерседес.

– У кого-то чутье на золото, – недовольно проворчал Егупкин.

Но гость, вернее гостья, ничего не подозревала о неожиданной находке друзей. Приехала Таисия Веденская, бывшая невеста Егупкина, а ныне – владелица агрофирмы и консервной фабрики «Накормлювсех».

Веденская принадлежала к тем удивительным женщинам, которые с каждым годом становятся только краше. Как это им удается, непонятно. Веденская была пышной в некоторых местах брюнеткой с ясными и умными глазами. Строгий деловой костюм от Гуччи, выигрышно подчеркивал ее фигуру. Она и сейчас способна была сразить любого мужчину. А уж лет десять назад, да еще без всех этих лишних иностранных тряпок – тем более. Живым свидетельством тому был Егупкин.

Погорелец Егупкин поднялся со скамьи, предложил своей бывшей подруге присесть. Веденская опустилась, осмотрелась по сторонам. Кто знает, может быть, лет этак двадцать назад она уже сиживала на этом месте и слушала соловьиные трели в перерывах между поцелуями с Егупкиным.

– Ваня, мне сказали, что ты отказываешься переезжать в новую квартиру, – сказала Веденская. – Это правда?

– Отказываюсь! Где родился, там и пригодился.

– Не смеши. Ты родился на Луговой, а здесь жили твои дедушка и бабушка.

– Вот и я скоро стану дедушкой… без бабушки.

– Я не виновата – это твой выбор.

– Да как ты можешь! – с Егупкина мгновенно слетела шелуха учтивости. – И месяца не прошло!

Веденская тоже вскочила на ноги

– Вот именно! Через месяц порадовал письмом. Просил не беспокоить и не отвлекать от службы!

– Да ты с ума сошла! Какое письмо?!

– Твое! Ты думаешь, я такая дура, что уничтожила его? Вот бог и покарал тебя за мои слезы! Теперь сидишь у сгоревшего корыта.

– Покажи письмо, – прохрипел Егупкин.

– Я твои писульки с собой не таскаю.

– А если не таскаешь, так не выдумывай! Я никогда таких писем не писал. Я хотел застрелиться, когда узнал о твоей свадьбе.

– Промахнулся?! Хорошо, я привезу письмо. Но сейчас мы говорим о квартире.

– Не хочу ни о чем говорить, пока не увижу письма.

– Хорошо, оно у тебя будет. Почитаешь, вспомнишь молодость.

Веденская ушла, не попрощавшись.

– Совсем с ума спятила! – еще долго возмущался Егупкин.

– Для оправдания человек способен придумать что угодно, – заметил Аникеев.

Счастливая примета

На следующий день Егупкин с Аникеевым направились в сторону банка. Вспоминая разговор с Веденской, Егупкин перебрасывал спортивную сумку с золотом с одного плеча на другое и всю дорогу возмущался. Неожиданно дорогу им перебежала черная кошка. Аникеев даже приостановился в нерешительности.

– Не боись, – приободрил Егупкин.

– Ты не веришь в приметы?

– В кошек не верю. У моей соседки их было штук пять – и все черные. Только выйдешь из дома, какая-нибудь обязательно попадется, а то и две сразу. Так что на кошек у меня иммунитет. А вот в удачу от найденной подковы верю.

– Ты находил подковы?

– И не одну. На себе испытал.

– Интересно. Расскажи, как это было.

Егупкин не заставил себя упрашивать, тем более что по дороге в банк лучше говорить о чем-нибудь духоподъемном.

– Случилось это в перестроечное время, еще до моей службы в армии, – начал Егупкин. – В институт я с первого раза не поступил, пришлось устроиться штамповщиком в кузнечно-прессовый цех. Но в те годы, как ты понимаешь, началась приватизация, бандитизация и оптимизация производства. Зарплату задерживали на полгода. Работали сдельно – сколько ни сделай, ничего не получишь. И тогда мне подумалось: «Эх, найти бы подкову для удачи!»

– Да где б ты ее нашел в Посторомкино?

– В своей голове! Попросил инструментальщиков сделать штамп с просечками, чтобы ковать подковы не старинным способом, как в деревенской кузнице, а мгновенно. Положил раскаленную металлическую полосу на штамп, нажал на педаль – пневматический молот вырубил готовую.

– И получил премию за рацпредложение?

– Какая премия?! Я ведь говорю, заплаты не было! Наштамповал я сотни три подков и в несколько заходов перетащил домой. Бросил у сарайчика под водостоком. Через неделю они поржавели так, словно отвалились от копыта полвека назад. Затем положил с десяток подков в холщовую сумку, оделся похуже и отправился на рынок. Сел там у входа на бордюрчик. На мне видавший виды линялый пиджачишко, обтрепанные штаны с бахромой и заплатами. Небритый, нечесаный, одним словом – потомственный селянин. Вытащил из торбы парочку подков, положил рядом на землю. Естественно, у людей, идущих на рынок, впечатление, что я пропил весь свой домашний инвентарь, а теперь вынес последнее – подковы, что валялись в сарае со времен коллективизации.

Некоторые подходят, разглядывают – диковинно видеть настоящую подкову. Со мной рядом мужик транзисторными приемниками торговал, никто не обращает внимания – приелась электроника. А у меня – раритет! Интересуются – почем? Я много не просил, – признался Егупкин. – Одна подкова – дневной заработок на нашем заводе. Конечно, покупатели вертят в руках, удивляются, а я в это нахваливают товар и объясняю, как надобно обращаться с ним: «Подкова должна прибиваться к дверям рожками кверху, чтобы удача задерживалась в ней, как в бокале. А то иные приколачивают неправильно – вот фортуна и стекает мимо. Хозяину ничего не остается».

Продам парку подков, вынимаю новые, так сказать, подкидываю дровишки в костер моего благосостояния. Андрюха, – завершил свой рассказ Егупкин, – я в то лето столько заработал, что на заводе и за десять лет не получишь! А ты говорил, подкова не приносит счастье.

– Я про кошек говорил.

– А что про них говорить? Кошка она везде кошка. Я соседских в то время хорошо подкармливал. Соседка не обижалась.

Аникеев не успел уточнять, в каком смысле была упомянута соседка, поскольку друзья подходили к банку.

Охранник банка встретил посетителей настороженно. Были они, конечно, без масок, но выглядели подозрительно. Помимо того, пришли с увесистой сумкой, в которой могло находиться что угодно.

Друзья присели на диванчик. Терпеливо дождались очереди, указанной в талончике, полученном при входе. Когда оказались у окошка, за которым сидела сотрудница, Егупкин сказал:

– Девушка, мы хотели бы арендовать ячейку в банковском сейфе, чтобы положить туда кое-что.

– Паспорт.

– Нет, золото.

– Ваш паспорт, – повторила девушка.

Егупкин достал паспорт. Сотрудница отсканировала страницы, внесла данные в компьютер и велела пройти в отдельную кабинку. Вскоре в кабинку явился упитанный сотрудник с заплывшими глазками. Но стоило Егупкину выложить золотой слиток на стол, глазки сотрудника выкатились наружу.

– Что это?

Друзья не ответили, предоставив сотруднику самому определить категорию товара. Слиток, надраенный металлической щеткой, а затем отполированный тряпочкой, сиял, как сувенирный Будда на восточном базара.

Изумленный толстяк, захлопал глазами, вышмыгнул из кабинки и вскоре вернулся с подмогой. Это был старичок, причем в таком возрасте, до которого обычные люди не доживают. А если и доживают, то уже ничего не видят и не слышат. Но этот древний экспонат все видел и слышал. Он живенько просеменил к столу, с помощью увеличительного стекла изучил товар и вопросительно уставился на клиентов.

Аникеев коротко объяснил версию происхождения золота:

– Результат пожара.

Но энергичная мумия, вероятно, не все поняла. Пришлось растолковать – полностью озвучить историю с кровельным церковным железом.

Старичок, скорее всего, рожденный еще до закладки разграбленной церкви, слушал внимательно, кивал головой, но, похоже, услышанному не поверил.

– Без декларации на товар ячейку сейфа предоставить не можем, – заявил он и тут же добавил, – сколько за него хотите?

Аникеев сразу сообразил, что такие сотрудники для банка на вес золота и озвучил желаемую цену. Егупкин утвердительно кивал, что означало – решение окончательное и торговаться они не намерены.

Но старик так изворотливо повел переговоры, что стало понятно – голова у него работает намного лучше, чем у клиентов. Он иносказательно растолковал владельцам золота, что лучше бы им проявить благоразумие, иначе можно оказаться за решеткой. Напрямую этого он, конечно, не говорил, но его месседж был понят.

Одним словом, товарищи получили половину от того, на что рассчитывали. Причем на руки им выдали только четверть этой суммы. Остальные три четверти были положены на счет Егупкина, тут же открытый в банке.

Из банка друзья вышли ограбленными, но, как ни странно, веселыми. Тяжести на сердце не было – она появилась на плече Егупкина, которого кособочила сумка с семью миллионами рублей. Еще двадцать один миллион числился на его счету.

Противно быть неимущим

По дороге домой Егупкин то сыпал анекдотами, то начинал жаловаться, что ему надоели соболезнования по поводу пожара.

– Сочувствие и жалость разрушают мою психику.

– Социальная служба предлагала помощь? – спросил Аникеев.

– Ни разу, – ответил Егупкин, тем самым оклеветав уважаемое ведомство.

На обочине дороги, у места пожара, стоял служебный УАЗик с надписью на борту «Социальная служба». Завидев подошедших, из него выпрыгнула удивительно красивая женщина. На голове ее была шляпка, напоминающая цветочный букетик, за спиной – небольшой красный рюкзачок. Лицо ее с неестественно голубыми и большими глазами сияло без всякого макияжа. Аникеев даже опешил от столь редкостной красоты. Егупкин же недовольно хмыкнул:

– Опять она.

– Кто это?

– Клавдия.

Женщина подошла, представилась:

– Клавдия – руководитель социальной службы.

– Андрей, – ответил Аникеев, с удовольствием пожимая крохотную ладошку.

Клавдия обернулась к Егупкину.

– Иван Петрович, мне надобно обследовать ваши жилищные условия и оказать необходимую помощь.

– Где вы видите жилище?! – возмутился Егупкин.

– Но вы где-то живете?

Аникееву пришлось вмешаться в разговор. Он опасался, как бы Егупкин не объявил своим жилищем сарай, где вперемежку с плавильными приспособлениями валялись куски золота и свинца. Еще Аникееву подумалось, что рассерженный Егупкин может распахнуть сумку и продемонстрировать, что в благотворительности не нуждается.

– Если хотите знать, где живет Иван Петрович, – сказал Аникеев, – то можете поехать домой, зайти в подвал или погреб и получить полное представление о его жилищных условиях.

– Не обижайтесь, но его дом сгорел, и мы обязаны реагировать.

– А вы знаете, почему он сгорел? – неожиданно спросил Егупкин.

– Откуда мне знать.

– Мне не понравилась его планировка.

– Не поняла?..

– Что тут непонятного? Мой дом, хочу – живу, хочу – поджигаю!

Аникееву снова пришлось вклиниться в разговор и попытаться загладить нервозность Егупкина.

– Видите ли, Клавдия, избавиться от дома с помощью огня намного дешевле, чем демонтировать его традиционным способом. В последнем случае потребуются рабочие, экскаваторы, машины… А ближайшая свалка за восемь километров. Можете не сомневаться, водители припишут столько ходок, что до пенсии не рассчитаешься!

Клавдия приняла объяснение Аникеева за издевательство. Она достала из папки листок бумаги, протянула его Егупкину.

– Вот здесь распишитесь.

– Что это?

– Отказ от получения помощи.

Егупкин охотно расписался, и Клавдия уехала.

Аникеев спросил Егупкина:

– Ты ее знаешь? Кто это?

– Мое недоразумение.

– Хотел бы я иметь такое недоразумение!

– А вот я не хочу! Имел удовольствие знать ее ближе.

– В каком смысле?

– Не в том, о котором ты подумал. Но домой к ней заходил.

– Перестань изводить загадками. Объясни.

Егупкин поставил сумку на землю, опустился на скамью.

– Она иной раз приходила в шахтоуправление, где я работал. Все мужики, видя ее, начинали сходить с ума.

– Не удивительно. А ты?

– А я что, не мужик?! Как-то спросил ее: «Красавица, вы все время ходите с рюкзачком. Уж не ангельские ли крылышки прячете там?

– Так и сказал?

– Само вырвалось. А она в ответ: «Иван Петрович, если хотите, рюкзачок можно и снять. Тогда и увидите, что находится под ним». И так улыбнулась, что я сразу понял, она позволит снять не только рюкзачок.

– Ох, и плутовка! – мечтательно вздохнул Аникеев.

– Еще какая, – согласился Егупкин. – Я тогда совсем потерял голову. Она взяла меня за руку и повела к себе домой, словно теленка. Живет она в центре города, в роскошной квартире. Живет одна – уточнил Егупкин. – Только мы переступил порог, я словно оказался в раю. Ароматы цветов, точно в оранжерее. Даже голова закружилась. В прихожей стояла вешалка для одежды, где висели ее яркие плащики, а сверху – полка, на которой лежали штук семь разноцветных шляпок в виде букетиков. Этими шляпками она всех мужиков с ума сводит.

– И женщины, наверное, завидуют.

– Само собой. Только вошли в квартиру, она обернулась ко мне и бросилась на грудь.

– Прямо на пороге?

– Не сходя с коврика. Обняла и говорит: «Ванюша, убедись, что я без ангельских крыльев». Я обнял ее, провел рукой по спине под рюкзачком. Она затрепетала, словно листок на ветру, и пошла в спальню, приглашая за собой. Я сдернул с головы картуз, бросил на полку с ее шляпками. Одна шляпка свалилась вниз, я поднял ее и замер… Шляпка изнутри была выложена черных бархатом, а в бархате два конусных углубления! Ошибиться было невозможно. Углубления предназначались… для рожек. Шляпка надевались на рожки, тем самым скрывая их. Я поднял голову и увидел, что Клавдия в это время стоит в проеме двери, ведущей в спальню. Стоит обнаженная, только шляпка на голове. Она увидела, что я держу шляпку тыльной стороной и разгадал ее тайну. Лицо ее исказилось от боли. Меня от этой гримасы словно взрывом отбросило в дверь. Уже на лестнице я услышал, – а может, мне только почудилось – ее громкие рыданья.

Вот и все, что я знаю, о Клавдии, – завершил свой рассказ Егупкин.

Аникеев перекрестился.

– А ты трезвый был в тот день?

– Как стеклышко. Хотя потом пару дней не просыхал.

– Она ко всем пристает, или только к тебе?

– За других не знаю. Но если бы у нее было что-то с другими, в городе знали бы.

Не успел Егупкин окончить историю о Клавдии – руководителе социальной службы, как рядом с ними остановился еще один автомобиль. Это был мерседес Веденской. Таисия вышла из машины, сдержано поздоровалась и протянула Егупкину желтый листок – его армейское письмо.

Егупкин взял листок, углубился в чтение. Веденская стояла рядом, готовая ринуться в бой, если он вздумает отказаться от авторства.

Егупкин именно так и поступил. Но сделал это вовсе не с горячностью, а с благодушной улыбкой. Егупкин ткнул пальцем в листок.

– Таисия, букву «д» я никогда не пишу хвостиком вниз. Здесь она висит… – как именно висит хвостик, Егупкин не уточнил. – И «ж» тоже не моя. Если решила подделать письмо, так хотя бы сначала почерк изучила!

Веденская выхватила письмо из рук Егупкина, внимательно уставилась в него. Предполагаемый автор свесился через ее плечо и указал еще на одно несоответствие.

– А здесь буква «д» задрала свой хвост. Уж если наводишь тень на плетень, так наводи одинаково.

– Тебя совесть грызла, вот ты и писал по-разному!

– Да клянусь тебе – это не мое письмо!

– А я клянусь, что получила его по почте.

Аникееву пришлось вмешаться и сделать глубокомысленный вывод, достойный Шерлока Холмса.

– Если Иван Петрович этого письма не писал, а вы его не фальсифицировали, то это дело рук кого-то третьего. Остается всего выяснить, кто он? Кому выгодно было вас рассорить? В таких случаях говорят «ищите женщину».

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.