Танго алого мотылька. Том 2

Морвейн Ветер

Танго алого мотылька. Том 2

Глава 1. Логово Зверя

Спала она плохо. Всё время чудились чужие руки, раздевавшие её, терзавшие тело, ощупывавшие со всех сторон.

Проснувшись, резко распахнула глаза и увидела над собой потолок, непривычно белый после серого металла в полумраке камеры. Голова кружилась – она поняла это, когда попыталась встать, и тут же уронила голову обратно на подушку.

В отдалении раздался негромкий писк, и заморгал зелёным индикатор на прикроватной тумбе.

Кирстин медленно и осторожно повернулась на этот едва заметный свет и отметила про себя, как не подходит это проявление хай-тека к интерьеру, окружавшему её, к белому потолку и даже к виду за окном.

В комнате царил полумрак, и умиротворяюще пахло чем-то похожим на свежевыстиранные свитера, когда их бралась стирать её сестра. Впрочем, Кирстин сразу же увидела над кроватью изысканное бра и, пошарив рукой кругом него, нащупала выключатель, позволявший регулировать яркость.

Покрутив немного ручку, Кирстин настроила свет так, чтобы не резал глаза, но и не было слишком темно. Опустила руку, заметив на ней намертво запаянный фитнес-браслет, и с облегчением вздохнула. Впервые за прошедшие с момента похищения месяцы она ощутила хоть какую-то власть над тем, что творилось кругом неё.

При этой мысли, впрочем, память услужливо подкинула воспоминания о том, что она всё так же в плену. И более того – теперь она снова не знала, кто властвует над её судьбой и что её ждёт.

Кирстин закрыла глаза, силясь унять беснующийся гул в голове, а когда открыла их, оказалось, что дверь комнаты без единого звука отворилась, и на пороге показалась девушка в накрахмаленном белом фартуке поверх короткого чёрного платья и с серебряным подносом в руках. Поднос укрывало белое полотенце, и когда она поставила его на тумбу и приподняла полотенце, Кирстин увидела изящную сахарницу, небольшой кофейник, тосты и баночки с маслом и джемом.

Кирстин закрыла глаза на мгновение, в основном из-за того же шума в висках, и тут же услышала:

– Вы плохо себя чувствуете, мис?

Кирстин сделала глубокий вдох. Никто, кроме учителя по истории, так не называл её до сих пор.

– Как вы могли бы догадаться, – слегка ядовито заметила Кирстин. – Мне опять дали снотворное, да?

Горничная молчала и Кирстин пришлось открыть глаза и выжидающе посмотреть на неё.

– Я ничего не знаю об этом, мис, – сказала та наконец, заметив этот взгляд, – у меня приказ обеспечить вас всем необходимым на первое время. В дальнейшем поступят другие указания от милорда обо всем, что может вам понадобиться. Вы сядете, мис, или мне нужно будет кормить вас с ложечки как больную?

Кирстин вздрогнула. В памяти всплыл тот первый раз, когда Мастер приносил ей в камеру джем. Руки Кирстин тогда ещё были связаны, и Мастер сам подносил бутерброды к её губам. В этом было нечто настолько интимное… и от того ещё более постыдное, что Кирстин ничуть не хотела этого повторять.

Она послушно подтянулась на кровати и села.

Девушка тут же трансформировала поднос в подставку для завтрака в постели и устроила поверх её живота.

– Меня зовут Жанет, – сказала та, стоя напротив кровати и наблюдая, как Кирстин ест. – Пока вы не здоровы, индикатор будет оповещать меня о том, что вам требуется что-нибудь. Или же вы можете нажать кнопку вызова, – Жанет показала на небольшой звоночек на стене около кровати, – я или моя коллега придём к вам.

«Коллега» больно резануло Кирстин по груди и спровоцировало на вопрос:

– В каком положении я здесь?

– У меня нет такой информации, мис. Только приказ обеспечивать вас всем, что потребуется на первое время. Дальнейшие указания от милорда об остальных вещах поступят позже.

Кирстин намазала джемом тост и принялась медленно жевать, внимательно разглядывая Жанет – которая, впрочем, не имела в себе ни одной примечательной черты. Она была красива, но красива как манекен, и если бы Кирстин дали задание вылепить её, Кирстин не знала бы с чего начать. Ни одной примечательной черты она не нашла. И всё же отвести взгляд, пока эта незнакомая девушка находится в комнате, она не могла.

– А какие распоряжения оставлены мне? – наконец спросила она.

– Поправляться, мис, – охотно ответила Жанет, будто радовалась, что ей задали такой простой вопрос.

Кирстин ещё раз надкусила бутерброд, оказавшийся на удивление вкусным, и, тщательно прожевав его, решилась задать ещё один, не слишком рассчитывая получить утвердительный ответ:

– Я могу покидать дом? – спросила она.

– В сопровождении охраны вы можете выходить в сад, – столь же охотно ответила Жанет. И заметив, что Кирстин не удивлена, добавила, – полагаю, милорд беспокоится о вас.

Кирстин перевела взгляд на окно. Стояли сумерки. В помещении было довольно прохладно, но за стеклом виднелась зелёная, как на картинках, трава, и огромное озеро блестело вдалеке. По дальнему его краю ютились небольшие аккуратные домики, с крышами покрытыми красной и жёлтой черепицей.

Кирстин зажмурилась на мгновение, не уверенная, что зрение после стольких недель темноты не обманывает её. Открыла глаза, но вид никуда не делся.

Глубоко вдохнув, Кирстин решительно отставила поднос и, вскочив с кровати, опустила ноги на пол.

– Ваши туфли, мис, – Жанет вежливо, но настойчиво пододвинула соответствующий предмет к ней, и прежде чем встать, Кирстин пришлось засунуть ноги в мягкие белые туфли, носить которые дома ей никогда бы в голову не пришло. Только теперь она поняла, что и сама далеко не обнажена – роскошная невесомая шелковая сорочка черного цвета, какую она видела только в кино, была надета на ней.

Наконец Кирстин получила возможность встать и подойти к окну. Приоткрыла его и с наслаждением вдохнула свежий воздух, ворвавшийся в комнату снаружи.

Однако что-то ещё, помимо прекрасного вида, заострило на себе её взгляд, и, чуть повернув голову, она обнаружила по правую сторону от окна мужчину в аккуратном смокинге, плохо соответствовавшем времени суток. Этот обитатель дома был в полтора раза шире её в плечах, и из уха у него торчал маленький проводок.

– Добрый день, – произнесла Кирстин вежливо.

Мужчина не отреагировал на неё никак, даже не повернулся на звук.

Кирстин повернула голову в другую сторону и увидела ещё одного по другую сторону от окна.

– И вам добрый день, сэр.

Кирстин стало невыносимо смешно, но она сама понимала, что рвущиеся из горла звуки больше походят на истерику, чем на смех.

– Итак, – силясь справиться с собой, произнесла она, снова прикрывая окно и оборачиваясь к Жанет, – вы покажете мне дом?

– Я покажу вам западное крыло. Здесь есть всё, что может вам понадобиться. Но сначала вам следует немного привести себя в порядок.

Кирстин подняла брови:

– Зачем, если вы, судя по всему, собираетесь показать мне только те помещения, где кроме меня не бывает никто?

– Вы желаете ходить при персонале в белье, мис? Боюсь, что подобное решение должен одобрить милорд.

Кирстин закатила глаза. Шёлковая сорочка, надетая на неё, по её мнению больше походила на вечернее платье матери, чем на белье.

– То есть, решение относительно того, что мне носить, будет принимать милорд?

– Вам лучше обсудить это с ним.

– Когда… – Кирстин запнулась. Любопытство боролось в ней со страхом. Увидеть здешнее божество означало признать, что она теперь принадлежит ему так же, как дом, сад и серебряный поднос.

– У меня нет такой информации, мис.

Жанетт отошла в сторону и нажала на скрытую панель в стене. Зеркальное полотно отъехало в сторону, открывая проход в помещение примерно того же размера, что и гостиная в доме Кейров. За дверью горел приглушённый свет. Тут же заиграла тихая музыка и запахло сиренью.

Кирстин с опаской заглянула в проём и обнаружила своего рода небольшой лабиринт, в одном закутке которого располагался душ, в другом туалет. В центре стояла фигурная ванна, и когда Жанет нажала ещё на какую-то панель, в неё, клубясь и пенясь, ворвалась струя воды.

Кирстин закрыла глаза. Не то чтобы она была большим любителем ванн, но сам тот факт, что она не видела ничего, кроме душа на стене, уже много недель, немало угнетал.

– В чём подвох? – спросила она, снова открыла глаза и покосилась через плечо.

– У меня нет подобной информации, мис.

Кирстин заподозрила, что перед ней киборг и испытала нестерпимое желание ткнуть Жанет иголкой, чтобы проверить, встрепенётся ли та, но вместо этого просто отвернулась и, стянув сорочку, перелезла через бортик ванны.

Жанет потянулась к полочке с ванными принадлежностями, намереваясь ей помочь, но заметив приближение девушки, Кирстин решительно произнесла:

– Спасибо, нет.

Жанет помешкала, и впервые на лице её промелькнула тень сомнения, но она всё же кивнула.

– Я буду ждать вас в комнате, мис. На случай, если с вами что-нибудь случится – здесь тоже есть датчики пульса, мис.

Жанет вышла за дверь. Забрав с собой туфли и поставив у ванны тапочки для бани, оставила Кирстин размышлять о том, к чему был последний намёк, пока до неё наконец не дошло: та опасалась, что Кирстин попытается покончить с собой.

По спине пробежал холодок.

Кирстин заставила себя расслабиться и откинулась головой на подушечку, прикреплённую к бортику ванны. Какое-то время полежала так, отмокая, затем смыла с себя пену и, обмотавшись полотенцем, вышла в спальню.

Постель уже была убрана. Ещё раз осмотрев комнату с другого ракурса, Кирстин заметила письменный стол, на котором возвышался моноблок.

«Выход в интернет», – пронеслось у неё в голове, но Жанет, будто прочитав её мысли, развеяла её надежды.

– В доме изолированная сеть, – сказала она, проследив за её взглядом, – вам оставлены кое-что из фильмов, музыка и аудиокниги. Желаете посмотреть?

Кирстин молча подошла к столу и провела пальцами по ряду дисков над ним. Две трети составляли проклятые фильмы BBC. Кирстин подавила стон – то, что раньше было её любимой темой, теперь становилось невыносимым. Ей казалось, что если она будет смотреть на старинные фрески ещё пару часов, то ей захочется их сжечь.

– Спасибо, потом, – сказала она и напомнила: – Вы собирались показать мне дом.

Жанет кивнула. Подошла к шкафу и, достав оттуда легкую свтело-серую юбку и белое поло, положила на кровать. Сверху опустила бельё.

– Желаете, чтобы я вам помогла? – спросила она.

– Спасибо, нет.

В определённые моменты вежливость горничной доходила до какой-то грани, за которой Кирстин казалось, что та насмехается над ней – но обвинить ту в дерзости напрямую она бы не смогла.

Однако Кирстин отметила про себя этот подход. Очень скоро она заметила, что в этом доме его используют все. Жанет сказала ей, что о еде в случае надобности позаботится миссис Джефферсон, а вот к дворецкому, мистеру Грессу, ей не посоветовали даже подходить – он подчиняется только милорду. Зато охраны было видимо-невидимо, и казалось, какую дверь ни открой, пара молчаливых истуканов обнаружится по другую сторону.

Вторую горничную звали Джоан, но Кирстин видела её лишь мельком. Прочих имён ей и вовсе никто не сказал.

Жанет показала Кирстин библиотеку, наполненную книгами, стоявшими на полках так плотно, как будто их никто и никогда не доставал. Зато на столике у окна лежала стопка журналов, страницы которых основательно помялись – здесь были каталоги одежды, автомобилей, журналы о яхтах и навигации, о фитнесе и оружии и даже Есквайр.

Затем отвела «гостью» в фитнес-зал – помещение примерно того же размера, что и ванна, с полноценной кардиозоной и набором всевозможных спортивных снарядов.

– Вам следует проводить здесь не менее полутора часов в день, – пояснила Жанет, – тренер переговорит с вами завтра и составит для вас персональные программу занятий и рацион.

Кирстин молча кивнула. Это было не самое страшное, что могло произойти с ней в плену. Похоже, новый хозяин намеревался поддерживать свою игрушку в работоспособном состоянии, но это не меняло главного – Кирстин отчётливо осознала после этих слов Жанет, что она больше не принадлежит себе.

«Принадлежит ли себе кто-нибудь из нас вообще? – спросила она себя тут же, и сразу же ответила: – Да. Я принадлежала».

Сколько бы отец ни пытался загнать её жизнь в заданные рамки, провести по сценарию, который был написан им для фильма под названием «Хорошая дочь», Кирстин никогда не следовала его требованиям, если не считала их нужными для себя. Она сама выбрала специальность, сама намеревалась устраивать свою жизнь… но все это было, как казалось теперь, безумно давно. Месяцы в камере пролегли между ней и её надеждами нерушимой стеной, и Мастер, первый Мастер, которого Кирстин ненавидела больше жизни, был прав – как бы ни сложилась жизнь теперь, в этой стене не было ворот, ведущих назад.

«Он, по крайней мере, был честен», – думала Кирстин. При воспоминании о втором Мастере в груди всколыхнулась злость.

– Покажите мне дорогу в спальню, – попросила она, – я хочу побыть одна.

– Но вы ещё не посмотрели первый этаж.

– Потом.

Спорить Жанет не стала. Кирстин шла, сжимая кулаки, чтобы не закричать и не броситься прочь, пока дверь наконец не закрылась у неё за спиной, отрезая от неё Жанет.

Кирстин рухнула на кровать и стиснула подушку. На неё накатило бесконечное презрение к самой себе. Только теперь, снова увидев траву и дневной свет, она начинала осознавать, насколько жалкой была всё это время, позволяя играть с собой и использовать себя.

«Они давали мне наркотики», – подумала она, но и сама не поверила этой мысли, потому что была уверена, что самое главное решение приняла именно она. Она сама целовала Мастера, ласкала и порывалась ему отсосать. Сама села на его член и сама изгибалась перед фотокамерой, силясь показать свою «любовь».

«Какая же я жалкая дура», – думала она. Кирстин закусила губу, потому что слёзы опять подступили к глазам, но наружу выйти никак не могли. «Как же я ненавижу вас всех», – закончила она.

Глава 2. Больница

Реймонд Мерсер приходил в себя несколько раз – и тут же, услышав негромкий писк датчиков, уплывал обратно в сизый туман.

Только к концу недели сознание его прояснилось достаточно, чтобы он смог открыть глаза и, моргнув несколько раз, рассмотреть лицо Майкла, нависшего над ним.

Рей попытался заговорить, но горло тут же разорвала боль, и, увидев его тщетные попытки, Майкл осторожно положил руку ему на грудь и сказал:

– Тшшш… Говорить пока запрещено. Но ты идёшь на поправку, Рей.

Рей моргнул, давая понять, что услышал и понял его слова. Ему хотелось о многом спросить, но он лишь пробежал глазами из стороны в сторону, пытаясь понять, куда попал.

– Это Американский Госпиталь Парижа, Рей. Чёрт бы тебя побрал, я чуть с ума не сошёл, когда… – Майкл замолк и сглотнул. – Мой сосед, Блез Дюпре, согласился проверить, всё ли хорошо. Повезло, что он оказался дома, потому что больше в этом чёртовом подъезде я не знаю никого. Он нашёл тебя… – Майкл отвёл взгляд, – в общем, это чудо, Рей. Но теперь всё должно пойти налад.

Рей моргнул. Слабо шевельнул рукой, касаясь пальцев Майкла в попытке отблагодарить.

– Поговорим потом, – сказал Майкл, сжимая его ладонь. – Когда немного придёшь в себя, к тебе придут жандармы. Ты знаешь, что им сказать?

Рей слабо повёл зрачками из стороны в сторону.

– Я достал записи с камер видеонаблюдения в холле. На них ни черта не разобрать. Только разносчик пиццы в балахоне, с капюшоном, надвинутым низко на глаза – лица не разглядеть. Ты знаешь, кто это такой?

Рей снова повёл глазами туда-сюда, давая отрицательный ответ.

– Какая-то ерунда. Не могу понять… Если это кто-то из конкурентов, то почему всё сработано так грязно? Нас хотели предупредить? На кой чёрт ты вообще помчался в Париж?

Рей только закрыл глаза.

– Ладно, – Майкл вздохнул, – постарайся пока ничего не говорить копам. Я выясню, что смогу.

Рей снова моргнул.

Майкл выпрямился и хотел было уйти, но Рей удержал его руку и потянул на себя – слабо, потому что наркоз ещё давал о себе знать.

Майкл склонился к нему, догадавшись, чего от него хотят.

– Кристи… – выдохнул он, превозмогая боль.

Майкл стиснул зубы, секунду пытался справиться с собой, и ярость в его глазах не укрылась от взгляда Рея – но тот вопрос, который он пытался задать, был важней. Он снова открыл рот в тщетной попытке заговорить, но Майкл его остановил.

– Она в твоём доме под Берном. Под надёжной охраной. Я помню всё, о чём ты просил.

Рей благодарно кивнул.

– Больше новостей пока нет, – Майкл выпрямился, – когда в следующий раз проснёшься – меня, наверное, не будет здесь. Я просто хотел удостовериться, что ты в порядке… насколько это может быть, когда у тебя на горле десяток бинтов. Но как только будет возможность – позвони. Нужно разобраться, какого чёрта произошло.

Майкл ушёл, а Рей полежал ещё немного, глядя в потолок. Но мысли путались. Вспоминались почему-то детство, брат и отец. Родная мать и три другие жены, с которыми потом жил отец. Потом Майкл, ещё парочка друзей, которых он не видел несколько лет – и те, кого видел раз в несколько дней. О Кирстин Рей не думал, удовлетворившись словами Майкла о том, что тот сделал всё, что мог.

Ещё через пару пробуждений Рей увидел на фоне окна силуэт какого-то мужчины. Заметив, что пациент открыл глаза, тот поспешил достать блокнот.

– Я – лейтенант Байо. Месье Мерсер, мне нужно поговорить с вами о том, что произошло.

Рей молча и равнодушно смотрел на него.

– Вы знаете человека, который на вас напал?

Рей повёл глазами и, отыскав на столе кнопку вызова медсестры, протянул руку к ней и нажал.

Медсестра появилась через полминуты и тут же вежливо, но решительно принялась выпроваживать лейтенанта прочь. Только когда дверь закрылась за его спиной, она вернулась к постели и, проверив показания приборов, склонилась над Реем.

– Месье Мерсер, рада, что вам уже лучше, но вам нужно отдыхать.

– Кто… пустил… его?.. – смог прошипеть Рей.

– Это недоразумение, месье Мерсер. Уверяю вас, больше никто посторонний сюда не пройдёт.

Выпрямившись, она взяла шприц и, наполнив его обезболивающим, сделала в капельницу укол.

Рей хотел было возразить – но не смог.

К концу второй недели Рей смог наконец говорить – правда, вернее было бы сказать, «хрипеть». Говорить в полный голос он не мог, а о прежнем мягком тембре и речи не шло.

Но всё же, дождавшись появления медсестры, он, во-первых, попросил телефон, на использование которого тут же получил строжайший запрет.

– Позвоните… Буну… – попросил тогда он, и на этот раз медсестра согласилась пойти навстречу.

Во-вторых, он спросил, приходил ли кто-нибудь к нему, кроме жандармов, на что получил отрицательный ответ.

– Мистер Бун уехал несколько дней назад, он и сам просил связаться с ним, когда вы окончательно придёте в себя. Ещё регулярно заходит лейтенант Эдмон Байо. Но как вы и хотели, его больше не пускают к вам. Он тоже ждёт, когда вы придёте в себя.

Рей согласно моргнул – эта форма общения уже становилась более привычной для него, чем слова. Затем попросил:

– Пусть Майкл придёт. Байо… назначьте на следующий день после него. И вызовите ко мне начальника охраны месье Ланге.

Медсестра кивнула и, поправив ему одеяло, удалилась.

Рей снова лежал и смотрел в потолок. Три направления мыслей попеременно посещали его.

Он снова думал об отце – и о том, знает ли тот, что произошло. Если да, то почему не прислал никого – не говоря о том, чтобы приехать самому? Почему Брюс не звонил и не узнавал о нём? Дать себе ответы было более чем легко, но Рей не хотел в них верить.

«У каждого есть тот, кто вспомнит о нём. И множество людей, которым будет всё равно», – думал он. И тут же прогонял от себя эти мысли, нагонявшие тоску.

Другое было связано с тем, что всё-таки произошло. Нападение было столь внезапным, что он даже защититься толком не смог. Но всё же нападал явно дилетант – иначе откуда такое идиотское оружие и почему араб? Разве что кто-то нанял его именно за тем, чтобы запутать след.

Горло чесалось, и его неимоверно хотелось потрогать рукой, но Рей боялся – даже если бы мог. Думать о том, насколько серьёзна его травма, он пока не видел смысла – изменить он всё равно ничего не мог.

Ещё он думал о Кирстин. Теперь, когда в голове достаточно прояснилось, Рея терзало смутное беспокойство, в самом ли деле Майкл всё сделал хорошо. Если Кирстин была в его доме под Берном, то наверняка можно было посмотреть в каком она состоянии через камеры внутреннего наблюдения, а доступ к ним имели два человека помимо него – Майкл и начальник охраны, Йонас Ланге.

Последний появился в палате спустя пятнадцать минут после того, как Рей отпустил медсестру. Он был мрачен и серьёзен, и, кажется, предвкушал серьёзный разговор.

Это был молодой норвежец, на пару лет моложе, чем сам Рей, но, как всегда казалось Рею, характером чем-то похожий на него самого. С Йонасом они всегда ладили легко – последний не давил, как часто случалось, пока Рей имел дело с охранной службой отца. Рей со своей стороны старался проявлять уважение к его работе – насколько ему вообще было свойственно проявлять уважение к чему-нибудь.

– Мистер Мерсер, сразу хочу сказать, что вы напрасно отпустили людей, – вопреки обыкновению первым заговорил тот, – если вам хотелось побыть одному – следовало оставить машину у подъезда.

Рей поморщился и махнул рукой.

– Не то, – выдохнул он. – Мне нужны… – к горлу подступил кашель, но Рей сдержал его, – наблюдения камер из моего дома в Линдене и телефон. Буду смотреть на нём.

Йонас молча кивнул. Достал собственный аппарат и, открыв приложение «умный дом», протянул Рею. Тот полистал немного, просматривая показания различных приборов, уровень температуры и света, и остановился, разглядывая фигуру девушки, лежащей в широкой постели под шёлковым покрывалом. Датчики в покрывале показывали слегка повышенный пульс, но в целом та чувствовала себя хорошо.

– Благодарю, – выдохнул Рей, – можете идти.

Телефон он, само собой, так и не вернул. Зато, когда Йонас вышел, долго лежал и смотрел на экран, думая про себя: «Опять монитор…»

Ещё через пару дней появился Майкл. Тогда же Рею разрешили вставать. Он уже мог спокойно связать пару фраз, хотя долго говорить всё ещё не мог.

Когда Майкл зашёл к нему, Рей стоял у зеркала в душевой – в палате имелись отдельные душ и туалет – и разглядывал уродливый шрам, перерезавший его горло пополам. С одного конца шрам упирался в ключицу, затем прерывался под челюстью и с другого залезал на щёку и кончался на середине её.

– Смотрю, ты уже полностью стал самим собой, – усмехнулся Майкл и остановился у него за спиной, спрятав руки в карманы. – Тебе очень повезло, Рей. Нож прошёл вскользь. Внутренние мышцы почти не были задеты.

– Я смогу говорить? – спросил Рей всё так же хрипло, как и несколько дней назад, сквозь зеркало глядя на него.

– Ты уже говоришь! А если не будешь напрягаться – то, когда сойдет отек, сможешь даже в опере петь. Правда, сопрано теперь не для тебя.

Рей кивнул. Повертел головой туда-сюда и спросил, всё так же не оборачиваясь к нему:

– Сколько я проведу здесь?

– Я думаю, тебе стоит оставаться в больнице до конца лета, – серьёзно сказал Майкл, – спешить некуда. Дела идут хорошо. Я хочу, чтобы у тебя всё срослось.

– А… шрам?

– Врачи не рекомендуют делать операцию сейчас. Нужно дать тканям отдохнуть. Если захочешь, уберёшь его через год.

Рей снова кивнул. Движения шеи вызывали некоторую боль, но она была уже не велика, что подтверждало правоту Майкла: теперь всё должно было быть хорошо.

– Ты выяснил, кто это был? – спросил он, оборачиваясь наконец и возвращаясь к кровати.

Майкл задумчиво разглядывал обнажённый торс, который теперь по воле Рея прикрыли расстёгнутые полы рубашки, и по-прежнему красивое лицо, взгляд на которое теперь вызывал желание отвернуться и боль.

– Какой-то араб. Из пиццерии «Венецианский дож».

– Это я знаю и так.

– Жандармы не прорвались к тебе?

Рей качнул головой.

– Поговори с ними, они могут что-то знать. В любом случае, этого араба мы найдём. Сможешь сам поговорить с ним лицом к лицу.

Рей кивнул, хотя его на удивление мало интересовала возможность отомстить. Он привык смотреть вперёд.

Майкл уехал вечером, сославшись на дела, а на следующий день Рей встретился с лейтенантом Байо.

– Какой-то араб, – ответил он на вопрос «кто на вас напал».

– Да, это мы знаем, – лейтенант не сдержал усмешки, – даже знаем, что он работает уборщиком в траттории «Венецианский дож». Работал, вернее сказать… никто не видел его с той ночи, как он на вас напал. Как вы думаете, месье Мерсер, что он от вас хотел?