Вслед за тенью. Книга четвёртая

«Я не понимааю, пааап», – вздохнув, разочаровано растягиваю я.

«Что именно не понимаешь?»

«Как это «не лыком шит»?»

«Это значит – умный, находчивый, предприимчивый», – не сердясь разъясняет мне он, хотя мама в этом случае давно бы уже рассердилась. Папа говорит, что ей часто не хватает выдержки.

«Предприи…» – пытаюсь повторить новое слово и опять теряюсь в догадках.

«Зайчик волку попался серьёзный, умный, пред-при-им-чи-вый. Третье слово равно по смыслу слову «находчивый»», – разъясняет мне мой терпеливый учитель.

«Предприимчивый… значит – находчивый?!» – уточняю, не веря своим ушам.

«Верно», – согласно кивает он.

«Пап, а зачем нужно два слова, если одно уже есть?»

«За ответом на этот вопрос обратись к дедушке. Он тебе интереснее расскажет».

«Лаадно…»

«Вернёмся к делу. Слово «находчивый» тебе уже знакомо, верно?»

«Да. Находчивый – это тот, кто всегда находит выход из ловушки. Ты вчера мне объяснил, когда мы книжку о зайчишке дочитали. Ты сказал, что зайке удалось от волка удрать, потому что он – находчивый».

«Доча, быть находчивой – важно. Молодец, что запомнила!» – хвалит он меня.

«Конечно запомнила! Я же умная, пап!»

«Да, совсем неглупая, – не спорит он и уточняет: – Но учти и то, что важно быть ещё и скромной, дочь. Быть скромной – это не хвалиться своим умом, а показывать его на деле».

«На деле?»

«Да. Вот сейчас и покажешь. Твоя задача – ловко запутать следы, – продолжает объяснять он, чуть приспустив себе на лоб игрушечную маску волка, примостившуюся на шапке в районе темени, – чтобы вышел я на полянку и не понял, в какую именно сторону ты убежала».

«Но у волка же нюх, пап! – замечаю я, так же, как и папа, поправив свою – заячью маску, примостившуюся, как и у него – на темени, поверх шапки. И предполагаю: – Он же меня по нюху всё равно найдёт! Как Китти! Зачем же мне прятаться?»

«Хммм… Да, зверь найдёт. Однозначно. Но взгляни на ситуацию шире».

«Как это?»

«Мы же учимся сейчас скрываться не только от зверя, но и от злоумышленника».

«Я знаю это слово! Мне дедушка объяснил. Это тот, кто хочет меня обидеть!»

«Да, злоумышленник – это тот, кто хочет кому-то причинить зло. Итак: зверь сможет найти тебя по нюху, а человек может и не найти. Потому что только опытный следопыт способен обнаружить объект. И тот – не всегда».

«Следоп…»

«Следопыт – это тот, кто идёт по следу».

«А ты же у меня опытный, пап! Ты всегда меня находишь! Значит, у меня нет… Это… Как там… Ты вчера говорил… Шен… Ну, это… Когда у зайки из мультика получилось сбежать от волка… Вспомнила! Шанс! Шанс на спасение!»

«Молодец! – снова хвалит меня папа. А затем заверяет: – Шанс на спасение есть всегда, дочь. Даже если он не заметен на первый взгляд. Любой шанс, даже завиральный, нужно использовать, поняла?»

«Поняла», – отвечаю и киваю с довольным видом.

«Сейчас у тебя появится шанс спастись от опытного следопыта и серого волка – в одном лице… В моём лице, дочь. Действуй так же, как зайчишка во вчерашнем мультике, ясно?»

«Ясно, командир», – отвечаю я, немного растерявшись, ведь зайчик в мультике бегал очень быстро. Смотрю на сугробы, в которых утопают мои ноги выше щиколотки и понимаю, что так быстро убегать я не смогу. Папа внимательно наблюдает за моей реакцией. Затем поднимается с корточек и заявляет:

«Даю поправку для начинающих: волк приболел – у него насморк».

«Ааа! Так у него нос не дышит!» – воодушевляюсь так, что подпрыгиваю. И заявляю: – Что ж ты раньше то не сказал! Тогда я справлюсь!»

«Что ж… – негромко проговаривает он, глядя на циферблат своих командирских часов. Потом даёт команду: – На старт. Внимание. Марш! Время пошло!»

«Есть, командир!» – что есть мочи выкрикиваю я и срываюсь от него наутёк – в самый центр нашей лужайки, густо засыпанной искрящимся на солнце снегом.

Будто издалека мне слышится некий беспокоящий звук. Понимаю, что это хруст и чувствую, как нога с резким хрустом неприятно увязает в сугробе, причём – по самое колено. От неожиданности неуклюже кренюсь на эту – увязшую в снегу ногу, автоматически перенеся на неё вес своего, заледеневшего на морозе тела.

«Воспроизведение фильма» прекращается. Картинка пред внутренним взором зависает. Образ папиного лица вдалеке вмиг теряет чёткость. Затем «кадр» видения трескается и распадается на мелкие пазлики. На какое-то мгновение они повисают в воздухе, словно паря в невесомости, а затем все разом шустро осыпаются на белое снежное полотно у меня под ногами, и быстро теряются из виду, будто просачиваясь сквозь него.

Разлепив веки, я с опаской всмотрелась в похожее снежное покрывало, только – из моей реальности. Затем разочарованно вздохнула и окончательно прогнала флёр давних воспоминаний.

– Спасибо за идею, пап. Что ж… Не удастся замести следы – так хоть согреюсь, – негромко проговорила я, окончательно выплыв из странного транса.

Повела плечами, сняв с себя остатки оцепенения и оглянулась по сторонам. Снегопад прекратился. Луне наконец-то удалось выбраться из-за туч и теперь она вполне сносно освещала пространство вокруг меня.

Пред взором моим маячила всё та же поляна, окруженная густо растущими кустарниками и высокими деревьями.

«Отличное поле деятельности для замечания следов!» – мысленно воодушевилась я, хоть и чувствовала себя сейчас несколько странно. Затылок заломило. Подушечки пальцев стало покалывать. К ногам будто бы гири привязали. Минута за минутой они становились всё тяжелее. Мысли растеряли былую чёткость, стали путаться, но я очень старалась сосредоточиться на главной задаче, вернее – сразу на двух: замести следы и не заледенеть окончательно. Это было совсем непросто. Пред глазами всё поплыло, чехарда из обрывков мыслей напоминала теперь дикий гвалт обезумевших воробьев, сигающих с ветки на ветку.