Где мои джинсы

***

Последней татуировкой были фрагменты распятия, которую я сам нарисовал и отправил своему мастеру. Он согласился выполнить работу за, по-моему, восемь тысяч. Это была моя вторая татуировка на самом видном месте руки. И сделал я её за два дня до своего 26-летия, одиннадцатого декабря. Когда приехал к матери с дедом отметить праздник, они не акцентировали внимание на новом рисунке, потому что он был скрыт под кофтой с длинным рукавом. Я беспокоился об их психике. Так до лета мне удалось скрыть её, но потом дед заметил и стал расспрашивать, давно ли она у меня, мол, потерял счёт уже, я сказал, что да, по сути, не соврал. И потом он спросил, что это, а мать, сидящая в кресле в дальнем углу комнаты, ровным голосом ответила за меня: это распятие. Её отношение к богу для меня остаётся загадкой. Что-то в ней переклинило однажды, когда мне было десять, и она стала сильно верующей. У неё был свой «красный уголок» в комнате, она зажигала свечки, постилась, совершала паломничество несколько раз. Просто ни с чего. Пыталась брать меня с собой в детстве в церковь, помню, как еле выстаивал службу. Из всего я по-настоящему любил потом есть просфору, больше мне особо ничего не запомнилось. Иногда на меня навевает желание съездить в церковь и поставит свечку, но я не знаю, у какой иконы лучше это делать, а спрашивать мать мне почему-то боязно. Как только я перешагнул рубеж в тринадцать лет, я отказался ходить с ней на службу. И в принципе, когда мы ездили с ней куда-то, где были храмы, которые она хотела бы посетить, я оставался снаружи. Мне было тяжело ответить на множество собственных вопросов о боге, поэтому я держался в стороне. Распятие я нанёс на своё тело для того, чтобы держать хорошего-парня ближе. Возможно, когда я сделал это, вопросы перестали терзать мою голову, а просто вращались в этих фрагментах на руке и не покидали забитые рамки, больше не мучая меня по ночам.

***

Перед нами сидела женщина и на каждый поворотный момент, когда зрители чуть аплодировали, она со всего размаха начинала чуть ли не в кровь разбивать свои ладони друг о друга, крича «БРАВО» в самодельный рупор из рук. Она отчаянно жестикулировала. Дед бесился с этого. Он хотел её окликнуть, а потом, наверное, обматерить, но я сдержал его. Это было очень комично. Мой разъярённый дед и безумно довольная женщина в возрасте. Настя с трудом сдерживала смех от этих сценок. Лебединое озеро ей не нравилось. Наши руки делили один подлокотник. И я чувствовал, как они, соприкасаясь тыльной стороной ладоней, источают маленькие искры. Меня пронзало невидимым током, а сердце начинало биться с удвоенной силой. Настя не убирала руку, но, уверен, она тоже чувствовала это. Мне хотелось, чтобы балет поскорее закончился, потому что я и сам начинал скучать. У моего деда была особенность – он никогда не досиживал до конца, всегда уходил за пару минут до финала, чтобы нормально забрать вещи из гардероба и выйти из здания до наплыва толпы. Я шепнул об этом Насте.

– Надеюсь, так и будет, я тоже хочу уйти пораньше. – она повернулась назад к сцене.

Мне стало чуть грустно, что меня окружают люди, неспособные воспринять искусство. В студенческие годы мы ходили с ней на спектакли, билеты на которые доставались бесплатно от профкома. Мне нравилось прикасаться к пьесам, которые я читал ещё в школьные годы. Если я не читал пьес, по которым шли постановки, я обязательно скачивал текст и проводил вечера за чтением до нашего посещения театра. Мне нравилось составлять разное мнение. Мне нравится читать и чувствовать текст, чувствовать автора, искать смысл, пытаться увидеть между строк. Но люди, меня окружавшие, к этому не тяготели. В любом случае, сейчас я точно хотел уйти, потому что в этой постановке меня ничего не привлекало, кроме Насти, сидящей в соседнем кресле.

Мы вырвались на прохладную улицу и втроём пошли к метро. Дед задавал вопросы про мою работу, про путь домой в данную секунду, пытаясь поподробнее выведать, каким образом поезд понесёт нас по туннелям метрополитена. Как будто было так много вариантов, что стоило разорваться при выборе конкретного маршрута. Настя шла всё это время молча, а мне начинало казаться, что дед чувствует себя рядом с нами практически неловко. Интересно, что он о ней думает. Я сделал пометку в голове, чтобы потом узнать его мнение о девушке с красной помадой на губах. Мы зашли на станции «александровский сад». Здесь нас всех должно было разбросать по разным станциям через пересадку. Настя осталась со мной, а дед, полностью удовлетворённый, хоть и немного сконфуженный, быстро ретировался. Я решил действовать, хотя особых предпосылок не было, кроме наших прикосновений. Что-то закричало внутри, вдруг это ошибка, а я просто отличный фантазёр, но было уже поздно:

– Поехали ко мне?

– Давай, – мягко согласилась Настя. И мы помчались вниз по эскалатору в тёплый вагон метро.

Всё произошло так быстро, что я и не понял, как мы зашли в тёмную квартиру, скинули верхнюю одежду и очутились на диване, где Настя отлично нырнула в мои объятия. Я не знал, как можно избежать неловкости в первом поцелуе, наверное, никак, поэтому сильно разволновался.

– Поцелуй меня уже, пожалуйста, – сказала она и посмотрела на меня своими чудесными глубокими глазами. Я сразу же нашёл её губы своими. Мы целовались полночи, а потом пошли спать на кровать. Секса так и не случилось, чему я в какой-то степени как будто был рад. Я боялся сегодня быть отвратительным любовником, чувствовал, что опозорюсь. Вдруг я как-то не так выгляжу? Или поведу себя неуклюже? Точка моего стеснения почти достигала пика, поэтому я не переступил черту. Но когда Настя легла рядом и прижалась ко мне всем телом, я был очень счастлив, что граница между нами разрушилась.

***

Я сидел вместе с дедом на кухне и ел отваренную специально для меня цветную капусту, обильно политую острым кетчупом «Слобода». Чувствовал в основном не вкус пищи, а нескончаемый поток, вытекающий из носа. Не думал, что горячая капуста вкупе с почти не жёстким соусом так отзовутся во мне. В конце концов, это не sriracha. Дед молча наблюдал за мной, довольный, что всё равно может меня чем-то угостить, когда я приезжаю спонтанно в гости. Он всегда разводил руками, когда я заходил к нему без предупреждения, а потом сразу же кидал в кипящую воду соцветия цветной капусты.

– Пару минут и буду вытаскивать, – сообщал он мне, довольно потирая негустую седую бороду. Я улыбался в ответ.

– Так что скажешь мне про Настю? – спросил я, когда течение из носа чуть прекратилось. Сморкаться было особо нечем.

– А? – дед посмотрел на меня. Я кивнул. – Ну да, это девчушка из дворца съездов? Ну да, да. Интересная. Помада такая красная, лицо от этого получилось покраше, – сказал дед, что-то ещё добавив жестами. Я не разобрал. Забавный он чувак. Я решил, что никогда не расскажу Насте, что он мне про неё только что выдал.

5

Пришло время приоткрыть завесу тайны, на что я брал кредиты, которые теперь с трудом отдаю. Мне хотелось хорошей жизни постоянно, сколько себя помню. Я ничего не имел из задатков людей, которые налегке врывались в неё, но прикоснуться и окунуться постоянно хотелось. Богатые родственники, неожиданная удача, небывалый успех, образование, при котором ты устраиваешься на должность финансового аналитика в хорошую фирмочку и рубишь бабки с первой секунды – нет, этого у меня не было никогда. Но уверенность, что я ещё заживу хорошо, меня не покидала.

Просто мне всегда немного везло. Не прям фортуна всегда была за моей спиной, типа как в этом известном тесте на доверие: я падаю, а она меня ловит, подмигивает, мы заливисто смеёмся и живём припеваючи, потому что я всегда могу отныне рассчитывать на неё. Нет, нет. Но было другое. Вот эти мелкие события, которые делают жизнь лучше, как бы невзначай. Иногда это настолько незаметно, что просто, когда я узнаю, что у других всё совсем не так, я очень сильно удивляюсь. И это не театр одного актёра. Приведу пару примеров. Ну для начала хорошая школа с хорошим классом, где тебе не натягивали трусы на жопу, а наоборот как-то сразу приняли в коллектив, уже давно сплочённый без меня. Приняли мои странности, а их у меня изрядно в голове, от выбора музыки до просто чёрно-белых фильмов с субтитрами.

Напомню, ч/б фильмы с субтитрами – увлечение, которое идёт богатым взрослым красавчикам из кино, у которых ещё и домашний кинотеатр имеется, чтобы показывать это всё девушкам, которые, понятное дело, в этом вообще не разбираются, но потом делают закадровую мысль: боже мой, он такой утончённый. Ага, утончённый. Это пока он тебе из своей картотеки не достал «Psycho» 60-го года. Подмигиваю обоими глазами. На самом деле, я рад, что это увлечение всё ещё плывёт со мной до сих пор. Благодаря ему я купил билет и на закрытый показ «The Lighthouse», остался доволен, было сносно, но кто мы, чтобы не жить ради кринжа. Кстати, чайку жалко до сих пор.

Помимо хороших одноклассников мне достались хорошие одногруппники в университете, чтобы было тоже делом неплохим. Ненавязчивые дружелюбные люди составляли 98 % всей массы моей группы. И даже если это была маска, то она продержалась в течение шести лет. Мне кажется, это критический успех. Поднимите руки, у кого было так же. Кому вообще хотелось кип-ин-тач с такого рода людьми даже после получения всратого диплома? То-то же.

Дальше мне повезло с работой. Я был и остаюсь тунеядцем в душе. Не самым радикальным, потому что мне всё ещё необходима хорошая жизнь, но хочется как в мечтах многих – ничего не делать и получать за это деньги. И словно даже здесь какой-то невидимый мой ангел-хранитель решил помочь мне в этом нелёгком деле. Я устроился на работу с графиком 2/2 с 12-часовой рабочей сменой и забыл, что такое трудности и печали. Начальник у меня был мужик совершенно бестолковый и мне никаким образом не хотелось с ним контактировать. Он просто пробивал мне короночку каждый раз, вооружившись собственной тупостью, доводя меня до исступления.

И мой сменщик оказался редкостным гандоном. Он был вечно всем недоволен. Всеми недоволен. Прибухивает на работе, прибухивает дома. Прибухивает и не скрывает. На это все почему-то закрывают глаза. Он не пуп земли, далеко не лучший человек, но факт есть факт. Считается, то есть имеется такое мнение, витающее в атмосфере, что Никита хороший специалист. Никите сорок шесть, он разведён, у него есть дочь, которая при первой возможности уехала в Китай и там вышла замуж. И оборвала контакты со своей роднёй. Не осуждаю. Наверное, Никита тоже её не осуждает. В любом случае, по-моему, Никита поганый спец. Мне постоянно приходится подчищать за ним дерьмо. И вряд ли ему стоит быть недовольным после этого. Но он недоволен и мной тоже. Работа непыльная, почему бы не сделать её один раз качественно, чем потом снова и снова исправлять косяки на новые? Никита пока не ответил мне на этот немой вопрос. Пару раз он притащился на работу в мои дни, не поставив нашего начальника в известность. От него разило спиртным. Так он поступал только в субботу или воскресенье, когда на работе никого не было, кроме меня и пары девчонок из соседнего отдела. Так уж вышло, что производство должно обслуживаться без выходных, но начальство работало по пятидневке. Каждый раз моё очко донельзя сжималось, как я только представлял, что может выкинуть бухой чувак на работе, которого тут даже не должно быть. И как мне придётся это разгребать. Но он был добрее Деда Мороза в новогоднюю ночь. Немного сидел в кабинете, который мы делили на двоих, подключался к компьютеру через aux, негромко пел в тон солисту неизвестной мне группы и заполнял какие-то протоколы в экселе в течение полутора часов. Потом отпускал пару комментариев о погоде, моём внешнем виде, важности униформы и уходил в закат. Обычно он не ведёт себя так. Никита-мудак материт всех на чём свет стоит, кидает парочку ножей в спину людям, которых нет в данный момент в поле его зрения, а там рабочий день подходит к концу. Когда я только пришёл работать, мне зачем-то сильно его нахвалили. Это был один из самых старослужащих работников фирмы, отдававший ей всего себя на протяжении пятнадцати лет. Работать, говорили мне, Никита способен за троих. Такого не переплюнуть. Помню, как я стал почти сразу закрывать в день по тонне задач, количество которых Никите и во сне присниться не могло. Ну, может, в кошмаре. Короче, по факту Никита оказался гавном. Он бухал, орал, пару раз ловил синьку на работе. Ссорился с начальниками других отделов. Я не понимал, почему. А потом как понял! Наш новоиспечённый начальник, появившийся у группы инженеров, куда меня взяли, очень боялся потерять только что выдуманную специально под него должность. До такого расширения штата на всю фирму было два инженера-механика: гений, которого я не застал, и Никита. А теперь нас четверо, а работаю я, видимо, по стопам того чувака. Никита был подсоском. Другого парня переманили бывшие коллеги на другое место, где больше платили и лучше относились. Это значит, понимали, что он гений. Очень редко люди на самом деле ценят (ибо чаще не понимают) чужой тяжёлый труд. Никита, к тому же, как помощник был дерьмо собачье. Много нудел, жаловался. Нередко вставал в позу: я так делать не буду. Слово «надо» в его лексиконе стиралось, когда применялось к нему, а не им. После ухода главного инженера кое-как набрали новый штат, в который я запрыгнул на своего рода удаче сразу после университета. Прям в августе после защиты магистерского диплома. Но начальник у нас появился с какой-то третьесортной складской территории, ведь его жена неожиданно оказалась нашим главным бухгалтером. Думаю, две точки на листке бумаги все умеют соединять. А про Никиту мне потом это всё девочки из соседнего отдела рассказали, с которыми мы сидели на одном этаже. Они часто пользовались моими услугами, потому что у них постоянно всё ломалось. Фирма сильно, видать, экономила на оборудовании, зато на штат механиков решила раскошелиться. Жаль, штат оказался херовым. Авторитет Никиты для меня угас, так особо и не разгоревшись. Но иногда ко мне в голову прокрадывается мысль, что надо бы сдать его куда повыше. Только тогда вскроются ещё какие-нибудь скелеты, о которых многие помалкивают. Вот и я молчу.

А молчать есть, о чём. Мои смены по двенадцать часов совсем не двенадцатичасовые. И мой тунеядец этому безмерно рад. Начальника на работе не бывает, я сталкиваюсь с его тупостью только на летучке, почему-то проходящей в час дня через онлайн-конференции. Вот и на работу я подъезжаю примерно к двенадцати. А должен к девяти. В двенадцать я переодеваюсь в якобы форму, на деле, накидываю халат на любую из тысячи анимешных футболок, составляющих подавляющее большинство моего гардероба, сажусь обедать. После часовой летучки, когда план работ якобы определён (он у нас продублирован в журнале смен заранее), я иду на улицу с курящими девочками из смежного отдела. Потому что чаще всего задания на смену я выполняю в первый день. И остаются лишь фактические, типа «ой, Кирюш, у нас сломалось *любое название прибора*», с этим я тоже легко справляюсь, ведь к любому прибору у нас есть документация. В том числе и подробная инструкция. Чаще всего, правда, она на английском, которым не владеет никто в моём штате. Гугл-переводчик для них тоже непосильная ноша. В прошлый раз Никита разосрался и чуть непоправимо вообще не расфигачил прибор. Короче, доверием располагаю пока только я. С одной стороны, не очень, потому что вся такая побочная телега достаётся мне. Но с другой, есть классное ощущение, что я не зря живу эту жизнь. Ну и когда рассасывается вся пятидневка часам к шести, я тоже освобождаюсь. Это ли не везение чистой воды?

Мне очень нравилась начальница соседствующего с нами штата, ей исполнилось недавно сорок пять лет. Ездила менять паспорт. С ней мне тоже отчасти повезло. Помню самое первое чувство, когда я приехал, только устроенный в отделе кадров, и Глеб, мой начальник, единственный раз на моей памяти присутствующий на работе, представил меня коллективу.

– Коллеги, разрешите представить нашего нового сотрудника. Это Тихомиров Кирилл, он новый сменный инженер по техническому обслуживанию оборудования, прошу помочь при возникновении заминок. – мне казалось, Глеб копает мне яму, да и вообще меня дико смущали все эти пары глаз, вмиг уставившиеся на меня. Изучающие, ищущие, что передать дальше по отделам от сплетни к сплетне.

Анна как раз в это время обедала со своими девчонками, стирая все границы начальник-подчинённый. Я сразу почувствовал атмосферу лёгкости и понимания, которой была пропитана вся столовая зона в тот момент. Мне удалось с ней заобщаться и подружиться. Для меня было нонсенсом – женщина, годившаяся мне в матери, обратила на меня внимание, прислушивалась к моим советам, за которыми сама приходила. Её интересовало моё мнение относительно техники, она миновала моих старших коллег, здесь Никита вообще не в счёт, шла целенаправленно ко мне. Рассказывала забавные истории из жизни, мы обсуждали места, где бывали на отдыхе, сошлись на вкусовых привычках. Но, вновь, гусары, руки на стол.

Чувство, которое она во мне первостепенно вызывала, было чувством зависти. Я дико завидовал её сыну, моему ровеснику, может, на год меня младше. Она окружала его ненавязчивой заботой, явно относилась как к равному, поддерживала стремления найти себя в жизни, хоть уж кем-нибудь. В итоге, он выбрал для себя путь пожарного, на что она, зажмурившись, дала добро. Старалась быть для него больше старшим товарищем, чем нудной матерью, которая вечно клюёт по головке и проверяет, не обжёг ли он пальцы на последних сутках. Да, говорила она мне, было тяжело сначала, сны снились жуткие, просыпалась посреди ночи, еле останавливала себя, чтобы не звонить, не требовать бросить дурацкую затею. В конце концов, она была начальницей большого штата, куда могла затесать одного тунеядца, но делать этого не стала. Мне казалось, мне такого сильно не хватает. Заботы? М, нет. Принятия. Принятия любого прикола, который я мог бы выкинуть. Но, зная реакцию, я сидел в клетке и не мог петь, как в известной сказке про птичку. Только этой птичкой всю жизнь был я.

***

В общем, я сильно отвлёкся от своей любви к понтам. А она обволакивала мою жизнь, как растаявшее мороженое, стекающее по стенкам вафельного рожка. Когда я решил, что пора уже привести свою жизнь в порядок, я начал откладывать деньги на первый взнос. Ипотека на квартиру меня совсем не пугала. Меня пугало, что мне придётся застрять с матерью и дедом в четырёх стенах на юго-востоке Москвы и никогда не узнать, какая жизнь на вкус. Странно, что ко мне вообще внезапно пришло осознание, вдруг собрать вещи и начать устраивать свою самостоятельную жизнь. С чего оно вообще подкрадывается? Кто решил надрезать пуповину, невидимо соединяющую меня и мать? В любом случае, спасибо, потому что это дало мне возможность шире окинуть взглядом горизонт. И преисполнится осуждением к сосункам, даже в тридцать лет не видящим ничего зазорного в том, что трусы им наглаживает каждый день мамуленька, только что на работу рюкзачок не собирает. Ах да… Собирает.

Но квартиру я тоже решил не брать какую-нибудь, лишь бы съехать поскорее. Я мечтал о том, что было в моей голове тесно связано со словом «уют». Мой уют предстал передо мной в бело-серых тонах, кирпичной отделке одной из стен, деревянных шкафах в прихожей и на балконе, а также практически полном отсутствии мебели. Помимо этого, вся квартира была нафарширована необходимой мне техникой, кухня вообще пришла только с конвейера, а через секунду, лишь моргнув, мы с бывшим собственником уже были в банке, где я подписывал документы на первую в своей жизни ипотеку. Кстати, спойлер: рабства я до сих пор не ощущаю.

Квартира располагалась всего в пятнадцати минутах от моей работы на машине. Я специально выбирал такой район, чтобы можно было спокойно доехать и до работы, и до центра на своих колёсах. Без особых телодвижений. До центра, кстати, я доезжал на машине за двадцать минут. Платная парковка, конечно, меня не смущала. Я был готов все четыреста пятьдесят рублей за час закинуть – было плевать. В конце концов, ради чего зарабатывать, если не можешь потратить на то, что хочешь? Мышление бедных.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.