Графика

Гор Чахалян

Графика

О чем эта книга?

Возможно, тебе покажется это странным, но я счел необходимым сразу объяснить, как вообще родилась идея этой книги и стоит ли вообще тебе её читать.

Так вот – если ты находишься в поиске увлекательной и захватывающей истории, где главный герой эдакий смельчак, которому предстоит долгое и опасное путешествие, которое будет сопровождаться всевозможными событиями, которые потрясут твое воображение и заставят окунуться в дивный новый мир – то вынужден тебя разочаровать. Заранее прости.

Из уважения к тебе, читатель, и твоему времени, я написал это предисловие, чтобы прочитав его, ты решил для себя, стоит ли эта книга быть прочитанной. И нет, это не такой хитрый способ заинтриговать тебя, поверь.

Эта книга о самых банальных вещах, на которые давно перестали обращать внимание. Эта книга о жизни, о наших страхах, о тех сокровищах, которые давно утратили свою ценность. Решившись прочитать её, ты не раз будешь ловить себя на мысли: «Так это же настолько очевидно, настолько обыденно!» – и будешь прав. Но мне показалось, что не будет лишним ещё раз напомнить всем о том, насколько такие вещи важны в нашей жизни.

Эта книга – дань памяти моим друзьям и тем временам, когда жизнь была беззаботна и прекрасна. И мне хотелось бы верить, что среди нашей обыденной суеты и водоворота повседневных дел, она напомнит тебе о тех мелочах, что делают нашу жизнь воистину потрясающим событием. Хотя бы на один день.

Глава первая. Художник

Вам когда-нибудь улыбалась смерть? Нет, я не про фигуру речи, где вы были на волосок от гибели. Самая настоящая Смерть. Воплощенная, живая (простите за каламбур) Смерть. Нет? Ну, значит, мне есть, о чем вам рассказать. Разумеется, с самого начала.

Был летний вечер, я, наконец закончил эту треклятую картину, образ которой мне снился вот уже который месяц. Вначале это были легкие, не запоминающиеся сны, но на протяжении времени образ фигуры становился четче, пока не стал практически реальным. Просыпаясь, я знал только одно – ее нужно нарисовать. Это стало моей идеей фикс. Целыми сутками я рисовал, рвал, снова рисовал, сжигал и так далее. Но сегодня с этим покончено. Я наконец то смогу отвлечься на что-то другое, а картину продам, как и все предыдущие. Фух.

Зевнув, и оторвав взгляд от холста, решаю, что теперь, наконец-то можно и выспаться. Солнечный блик, отразившийся от ручки крана прямо мне в глаз, видимо, решил подсказать что с этой затеей, я, пожалуй, опоздал. Бросив взгляд на часы, с удивлением обнаруживаю, что уже половина восьмого утра. Ах да, лето же. Единственный и самый главный минус лета для меня – люди с утра пораньше. То ли дело зима. Идешь по улице с утра, а вокруг сплошь белоснежная пустыня. Ни души вокруг, лишь чистый, белый холст, бери да рисуй. Красота. Взглянув на кучу картин на диване, ловлю себя на мысли, что давно уже ничего не продавал. Это плохо. Скоро нужно будет заплатить за очередной ме…

БАХ! БАХ! БАХ!

– Владимир! Открывай немедленно! Ты просрочил мне оплату на целую неделю!

Ну да, помяни не к ночи, тьфу, то есть не к утру. Приоткрыв дверь, стараюсь говорить как можно приветливее:

– Здравствуйте, теть Нин. У меня сейчас пока денег нет, но у меня уже готовы картины, осталось только продать и тогда я…

– Ты мне зубы не заговаривай, засранец! Какие картины?! Думаешь, я совсем дура? Знаю я, чем ты там занимаешься сутками напролет, наркоман проклятый! Вот погоди, натравлю на тебя сына своего, посмотрим, как ты запоешь тогда!

– …заплачу за три месяца вперед.

Тетя Нина недоверчиво прищурилась.

– Правда, что ли? Прямо-таки за три? Сразу? Смотри у меня Вовка, неделю тебе еще даю. Не заплатишь – вылетишь пулей!

– Спасибо, вы сама доброта, – невинно улыбаясь, ответил я.

Нина Аркадьевна, покачав головой, вздохнула и уже нормальным голосом сказала, уходя:

– Родители вроде нормальные, в кого ж ты такой? С утра до ночи, как принцесса какая в башне запрется и давай там шебуршать. Вот у меня Павлик уже доктором наук…

Щелк.

Фух, та еще особа. Но, хотя бы за жилье берет немного, а это уже огромный плюс. Хотя, квартирка, конечно, та еще. Большой коридор с древним, как та же тетя Нина фортепиано, миниатюрная комната, в которой, если честно, и кровать то еле помещается, небольшая ванная, ну и кухня, на которой я провожу большую часть времени. Да, я ведь не представился? Меня зовут Вова. Фамилия вам моя ни к чему, что от нее толку? Куда роднее мне стал псевдоним, под которым я пишу последние несколько лет. Emperor. Согласен, нескромно, но мне плевать. Да и к тому же, именно под ним и никак иначе, меня узнают мои покупатели. Так чего же более?

Я, конечно, не наркоман. Ну, если считать кофе наркотиком, тогда да, тот еще нарик. Нет, я не ценитель зернового, обжаренного и какогототамёще крутого кофе, нет. Мой любимый напиток самый банальный растворимый кофе. Желательно литрами. Кстати, насчет этого…

Отхлебнув горячую жидкость и посмотрев на неутешительную горсточку на дне банки, я пришел к двум выводам:

1. Надо будет попросить соседа сходить в магазин.

2. Картины нужно срочно продать, ибо финансы скоро запоют если не романсы, то как минимум шансон. А его я терпеть не могу.

Написав парочке клиентов о готовности картин, я приготовился к худшему. В смысле к разговорам. Терпеть не могу общаться с людьми. Не в том смысле, что я их как-то ненавижу или что-то в этом духе, просто не люблю с ними разговаривать. Вообще. Да и их присутствие рядом меня сильно напрягает и не дает расслабиться. А уж когда те же клиенты начинают слезно рассказывать мне о своих проблемах… Уф.

Так или иначе, общение дается мне с трудом. С любым из представителей вида хомо сапиенс. Да, с девушками тоже. К счастью или наоборот, трудно сказать. Даже вон в магазин соседа подряжаю сходить. Ну да ладно. Самое главное – картины. Я рисую, их покупают, на вырученные средства могу продолжать тешить себя любимым кофе и прочими вредными для здоровья вещами. Не говоря уж о расходных материалах для картин.

Хотя, их особо много не нужно, мой стиль – графика. Черное на белом, иногда наоборот. Казалось бы, ни в какое сравнение не идет с буйством красок того же сюрреализма, но нет, покупают, восторженно вздыхают глядя на новые картины, тратят немалые деньги. И что они в них нашли?

Но, надо признать, последняя картина сумела зацепить и меня. Человек в плаще и шляпе, уверенно догоняет отчаянно убегающего от него парня. И вроде парень то бежит изо всех сил, спотыкаясь, задыхаясь, судорожно оглядываясь назад в попытках оторваться от преследователя, который, в свою очередь безмятежно улыбаясь, догоняет его, несмотря на спокойный и размеренный шаг. И вот до парня остается совсем чуть-чуть, стоит лишь протянуть руку и столь мучительный для него бег, наконец, оборвется…

Брррр…меня аж передернуло. Ну, вот откуда, спрашивается, такие подробности, а? Не может же картина передать все НАСТОЛЬКО четко? Хотя, может это уже воспоминание из глубин тех моих снов?

Что-то коснулось моей ноги. От неожиданности, я подпрыгнул чуть ли не до потолка, придавая себе ускорение самым отборным из великого и могучего. Вернув себя на кухонный диван, обнаруживаю офигевшую морду кота под столом. Прости, дружище, не признал. Но ему, собственно, плевать на мое раскаяние, кот настойчиво сверлил меня своими гетерохромными очами. Да не смотри ты так, дырку просверлишь.

Покормив комок шерсти, я, было, собрался готовиться к встрече, как вдруг звук брякнувшей клавиши фортепиано заставил меня прирасти к месту.

" Кошак," – проносится в голове первая мысль.

Кинув взгляд вниз, понимаю ошибочность своего суждения. Кот на месте и плевать он хотел на всякие там звуки. Брякнуло еще раз, уже более мелодично. Грабители? А перед ограблением решили взять музыкальную паузу для пущего эффекта? Бред.

Судорожно перебирая в голове варианты возможных посетителей, у которых могут оказаться ключи от квартиры, на трясущихся ногах подкрадываюсь к двери коридора, захватив по пути со стола чашку. Так, прикинул я, сейчас незаметно подойду, пока этот одаренный исполняет свои сонаты (или как их там), затем кружкой по голове, ноги в руки и к соседке, звать на помощь.

Хотя, незаметно это вряд ли. Колени отплясывали какой-то невообразимый канкан под аккомпанемент стучащих зубов, так что, слышно меня, наверное, было, за километр. Выглянув из-за двери, я понял, что мой план с треском провалился. Вернее, со звоном разбившейся кружки. Холодный пот прошиб меня насквозь, страх парализовал и без того непослушное тело. Этого просто не может быть…

Сознание возвращалось медленно, по частям. Сначала осязание – я почувствовал, что сижу весь абсолютно мокрый. Затем вернулось зрение – перед моими глазами настойчиво щелкали чьи-то пальцы. Запоздало пришел слух, и я услышал приятный баритон, без конца справляющийся о моем здравии. Да, именно о здравии, потому что вопрос звучал так: " Сударь, вы здоровы?"

– «Что за бред?» – подумал я, – «Какой еще сударь»?

– Ага, есть контакт – удовлетворенно констатировал голос. – Вставай, давай, нечего мокрым на полу рассиживаться, а то простудишься.

Эта резкая смена манеры разговора сбила меня еще больше. Я почувствовал, как меня легко, без усилий ставят на ноги. Голове стало нестерпимо жарко, я хотел было схватиться за нее, уверенный, что вместо своей привычный шевелюры обнаружу там сплошной сгусток огня, как все внезапно кончилось.

– Так-то лучше, – услышал я.

Пощупав руками затылок и убедившись, что волосы там, где им самое место, я обнаружил, что моя одежда совершенно сухая. Так, стоп. А что, была мокрая?

– Была, была, – послышалось с кухни. – Представь, только хочу я значит с тобой поздороваться, как ты – хлоп! – и в обморок. Ну, пришлось тебя облить немного. Это ты меня так рад видеть, что ли? Обычно наоборот бывает.

Сердце пропустило один удар. Потом глухо стукнуло и пропустило еще раз. Надо успокоиться. Я просто переутомился, сейчас посплю часика два и все придет в норму…

– Ты так и будешь в коридоре торчать?

Ага, точно, в норму.

Медленно, будто во сне, я зашел на кухню. На подоконнике, свесив одну ногу вниз, сидел некто в черном плаще с красной подкладкой, черной шляпе, штаны с рубашкой тоже были черными. Лицо у незнакомца было расплывчатым, непонятным, смотреть на него было неприятно, казалось, будто оно затягивает в некий водоворот, из которого ты уже никогда не вернешься. Хуже всего было то, что у меня никак не получалось отвести от него взгляда. Словно поняв, о чем я думаю, лицо стало приобретать человеческие очертания. Карие глаза, густые брови, волосы, почти доходящие до плеч, треугольная бородка, серьга в ухе. И вот уже напротив меня весело улыбается смутно знакомый мне молодой человек. Где же я его видел?

– А, не парься, – махнул рукой гость. – Я просто позаимствовал облик одного твоего знакомого, которого ты уже и не помнишь. Просто тело то ты мне нарисовал, а вот лицом обделил. Ну и пришлось выкручиваться.

– К-какой облик? – опешил я. – Что ты несешь? Что значит «нарисовал»?

– То и значит, – пожал плечами незнакомец. – Неужели художник не понимает значение слова «нарисовать»?

Так, все, с этим пора кончать. Происходящая ситуация здорово начинала меня злить, а злиться я не люблю. Не потому, что страшен в гневе, как полчища чертей, а просто потому, что само ощущение мне не по нутру. Да и вредно это. В общем, надо закругляться.

– Это все очень интересно, – начал я. – Но у меня нет времени на всякую чушь. Ты всего лишь сон, просто глюк. Сейчас я проснусь, и пойду готовиться к встрече. Немудрено, что мне такие ужасы мерещатся, почти двое суток не спал. Так что ты уж прости, но мне пора.

Гость, выслушав меня, покивал с важным видом, мол, конечно-конечно, пора бы и честь знать. Даже с подоконника слез и шутливо поклонился. Я зажмурился и принялся считать вслух до ста:

– …девяносто восемь… девяносто девять… сто. – и открыл глаза. Странного гостя не было. Я, было, вздохнул с облегчением, как вдруг из коридора снова тренькнула клавиша. Ну, уж нет, баста, никаких гостей, никаких галлюцинаций, ничего этого не было, это просто моя больная фа…

Это просто кот.

Я прислонился к стене и нервно рассмеялся, всего лишь кот, самый настоящий, живущий здесь уже долгое время, мой кот. Ладно, соберись, скоро приедут покупатели. Сейчас перекурим и займемся делами. А там и поспать, наконец, можно будет по-человечески.

Покурив на балконе – моем самом любимом месте для этого дела, я успокоился и зашел в комнату. Так, с чего бы начать?..

– Тебе разве никто не говорил, что сигареты убивают? – раздался голос из угла.

Перед глазами поплыло. Я же нормальный человек (ну почти), почему, почему со мной это происходит?! В углу, развалившись на кровати, сидел тот самый незнакомец. Только сейчас я заметил, что на левом боку у него висит меч. Меч? Меч?! Приступ истерического смеха заставил меня сложиться пополам. Я смеялся и не мог никак остановиться. Этот меч стал последней каплей. Видимо, я сошел с ума. Отсмеявшись, я почувствовал, как гнев переполняет меня.

– Да кто ты такой?! Что тебе надо?! Чего ты приперся ко мне?! – закричал я на незнакомца, который столь нагло вторгся в мой уютный одинокий мир. – Проваливай отсюда!

Незнакомца, казалось, нисколько не смутила моя ярость. Улыбнувшись, он встал с кровати и, подойдя, положил свою руку мне на плечо.

– Успокойся. Зачем так кричать? Единственный на кого ты сейчас можешь злиться, так это на себя. – сказал он и усмехнувшись, повторил. – Это ведь ты меня нарисовал.

Я почувствовал, как страх сковывает сердце. Так выходит, та картина…? Нет, нет, нет – я рванулся на кухню и, сняв работу с мольберта впился в нее взглядом. Картина изменилась. Теперь молодой человек никуда не убегал, а стоял и казалось, растерянно смотрел назад, на то место, где должен был быть его преследователь. Но его не было. Вместо него зияла дыра, будто кто-то вырезал эту часть рисунка ножом. Я почувствовал, как разжались пальцы, но не услышал звука падения картины. Переведя взгляд на незнакомца, я чуть слышно прошептал:

– Кто ты такой?

Гость, блеснув глазами, весело сказал:

– Ты уже сказал, кто я, забыл? "Просто глюк". Так можешь меня и называть. Я – Глюк.

* * *

Вот уже второй раз за день я упал в обморок. Чтоб вы знали, занятие это пренеприятнейшее, но мозг упорно отказывался воспринимать происходящее, поэтому сделал все, что в его силах – перезагрузил систему.

Второй раз возвращаться к реальности было уже не так паршиво, как в первый. Чувствовал я себя отлично, да и спать больше не хотелось. Кинув взгляд на окна, я понял причину своей бодрости. Оказывается, на дворе уже поздний вечер, мое любимое время суток, когда уставший за день город позевывая, неспешно окутывает себя звездным одеялом. Значит, встреча все-таки не состоялась. Ну и ладно, зато не пришлось выслушивать всяческую ахинею от разных странных личностей.

Однако проблему с финансами это не решало. С другой стороны, все не так уж критично. Небольшая сумма в запасе имелась, да и кофе еще на пару раз хватит, ну и сигарет вроде еще прилично. Вот и займемся этим, пожалуй.

Выйдя на кухню и напевая про себя всем известную песню о радости человеческой жизни, если в ней имеется пачка сигарет в кармане, я машинально щелкнул кнопкой чайника и обернулся к столу. Утренний гость видимо, никуда уходить не собирался. Сидел себе спокойно на стуле, закинув ноги на стол и уткнувшись в какой-то глянцевый журнал, бурчал, что-то о странных личностях, которые не пойми на что тратят свои драгоценные часы бытия. Тоже мне, философ. Как его там зовут то…?

– Глюк значит, да? – пробормотал я, насыпая кофе в кружку.

Глюк промычал что-то в ответ, не отрываясь от своего чтива. Видимо, согласился. Забурлил чайник. Я схватил его прежде, чем щелкнула кнопка – есть у меня такая привычка. Заливая кипящую жидкость в стакан, я поймал себя на мысли, что уже вполне равнодушно отношусь к появлению в своей жизни данного персонажа. Видимо, организму хватило на сегодня потрясений, и он решил ненадолго выключить эмоциональную составляющую. И правильно, в сущности, сделал, молодчина просто.

– И мне тоже сделай, будь добр, – донеслось из-за спины.

Ну конечно, мало того, что приперся, куда не звали, так еще и кофе ему подавай. А кофе, между прочим, на последнюю порцию осталось, как мне завтра день то начинать без него? Поворчав про себя, я все-таки поставил перед наглецом свою порцию, а себе заварил новую. Однако, вместо слов благодарности, услышал то, отчего все внутри взорвалось праведным негодованием:

– Он растворимый что ли? Ну, уж нет, сам пей эту отраву, – брезгливо поморщился он и отхлебнул из другой кружки, которая неведомым образом оказалась у него в руке.

Прежде чем я успел высказать данному субъекту все, что во мне накопилось, он провел над стоящей рядом кружкой рукой и сказал:

– На вот, попробуй этот, прямиком со склона вулкана Тоба, что на острове Суматра.

Я взял в руки кружку, принюхался. Чуть слюнями не подавился – до чего божественный запах! Отхлебнув, я молча присел на стул, желая только одного – чтобы меня оставили с этой амброзией наедине как можно дольше. Желательно, навсегда. Глюк, покосившись в мою сторону, понимающе усмехнулся и снова уткнулся в свой журнал.

Допив, я дал себе слово завязать с растворимым кофе и впредь пить только зерновой. Да, недешево, но на такое денег не жалко. Главное не разучиться пить каждую кружку как эту, первую, остальное ерунда.

– Спасибо, – сказал я Глюку. – Я такого еще не пробовал никогда.

– Знаю, – ответил тот. – Я про тебя все знаю, Вова. Или ты предпочитаешь свой псевдоним?

От его слов, нет, от того КАК он их произнес, мне стало не по себе. Сказано было таким тоном, что сомнений не было, действительно знает. Но откуда?

– Спрашивай. – коротко сказал Глюк, откладывая журнал в сторону.

– Кто ты? Демон? Привидение? Дух? Мое больное воображение? Почему пришел ко мне? Что тебе нужно?.. – прорвало меня. Я бы, наверное, засыпал его вопросами, но он поднял руку и мой язык словно онемел – вместо слов выходило лишь бессвязное мычание.

– С людьми всегда так. Чуть что непонятное – сразу ангелы, духи, чудеса! Я уже сказал тебе, кто я. Ты сам меня нарисовал, а потом дал имя. В какой-то мере я и правду часть твоего воображения – кроме тебя меня никто не увидит. Разве что вот этот парень, – он кивком указал кота, который лениво щурясь, смотрел на нас лежа на подоконнике.

– То есть, ты не нечисть? – недоверчиво спросил я и поймал себя на мысли, что даже если бы мой собеседник сейчас демонически расхохотался или наоборот, взмыл к потолку под звуки арфы, меня бы это уже не впечатлило. Хватит. И так предостаточно.

– Сам ты нечисть! – Глюк хохотнув, отпил из кружки. – Наоборот, я очень даже чисть! Как говорится, азьм… – не договорив, он махнул рукой и вновь приложился к кофе.

– Неужто сам Творец? – я недоверчиво посмотрел на собеседника. Да нет, как-то это, ну не знаю, слишком просто?

– Да ну – отмахнулся он. – Нет уж, благодарю покорно, мне таких проблем не надо. Я персона скромная, к чему мне это?

Я призадумался. С одной стороны, мне было ужасно интересно, с какой стати этот чудик решил появиться в моей жизни, а с другой…ну появился, что уж теперь? Посмотрим, что с ней, с этой жизнью станет, а там уже будем решать.

– И как мне к тебе относиться? – поинтересовался я. – Как к чуду, возможности, удаче?

– Как к другу. – спокойно ответил Глюк. – Я часть тебя, и понимаю тебя как никто другой. Но вместе с этим, я индивидуален и поэтому не завишу от тебя. Думаю, мы поладим, – он озорно ухмыльнулся.

Друг. Если задуматься, раньше у меня были друзья. Но как же давно это было, кажется, будто даже и не в этой жизни. Их лица маячили глубоко позади, напоминая о себе лишь смутными, не запоминающимися мгновениями, как нечто чуждое, нечто…

– Эй, Хьюстон, как слышишь? Там к тебе в дверь ломится кто-то, откроешь? – Глюк помахал рукой у меня перед глазами, выдергивая меня из болота невеселых мыслей.

– Странно, я думал, что отменил все встречи на сегодня… – пробормотал я, шагая к двери. Заглянув в глазок, я обнаружил там пожилого мужчину в довольно приличном светлом костюме. Никогда раньше я его не видел, может, ошибся? Хоть бы. Открыв дверь на длину цепочки, я хотел было грозно поинтересоваться о целях гостя, но, как назло, голос дал петуха.

– Что Вам нужно? – кажется, даже у Микки Мауса не было такого противного голоса.

– Здравствуйте. Вы Владимир? Вы рисуете под псевдонимом Emprento? – спокойно спросили по ту сторону двери.

– Emperor. – поправил я. – Чем могу помочь?

– Ну, для начала, Вы меня очень обяжете, если откроете дверь, молодой человек, – весело отозвался гость.

Какие мы нежные, дверь ему, видите ли, мешает. Ладно, надеюсь, он не задержится. Открыв дверь, я рассмотрел своего визитера получше. Седые, коротко стриженые волосы, слегка удлиненные мочки ушей, интересный изгиб густых бровей, четко очерченные линии вокруг глаз, ровный лоб, правильная форма головы. Хмм… цвет глаз немного не подходит, жаль нельзя перекрасить. Хотя…

– Вас когда-нибудь рисовали? – не давая ему раскрыть рот, спросил я.

– Что, простите… – опешил гость. – Нет, боюсь, я…

– Вот и хорошо. Проходите. – повернувшись, я пошел в комнату, мне срочно нужен был уголь.

– Подождите, Владимир! Мне не нужен портрет, меня интересуют Ваши картины! Могу я взглянуть на имеющиеся? – зайдя в коридор, мужчина торопливо стал снимать с себя туфли. Манерный, однако. Остальные себя такими вещами не утруждали.

– Не разувайтесь, – сказал я, – проходите так. Картины в комнате. Идемте.

Вытащив из чехла три своих недавно нарисованных картины, я расставил их полукругом вокруг клиента, давай возможность рассмотреть каждую отдельно и все их вместе. С этими картинами вышла интересная история. Дорисовав последнюю и поставив ее к остальным, я уже было собрался выходить из комнаты, но что-то зацепило мой взгляд. Картины стояли…неправильно.

Не знаю, как это объяснить, но я чувствовал, что они стоят не так, как следовало бы. Проведя около получаса переставляя их между собой, я, наконец, понял, в чем была причина моего беспокойства. Эти три картины были, по сути, одной, но в то же время каждая была целой, индивидуальной, законченной. А вот когда смотришь на них одновременно, то создается ощущение бесконечно повторяющегося процесса цветения и угасания прекрасного танца, что завораживает своим монохромным сиянием, словно постепенно притягивая, он заставлял ощутить тебя частью этого действа.

Признаться, мне не очень хотелось продавать их. Тем более по одной. Тем более незнакомому мне человеку, который наверняка не оценит и не поймет их. С другой стороны, у меня почти не осталось денег. Зато осталось много угля. Что же делать?

Поставив чистый холст, я достал новую пачку и вытащил толстую палочку. Ладно, думал я, обтачивая палочку, будь что будет. Не думаю, что они ему понравятся. Вздохнув, я посмотрел сначала на картон, затем на гостя.

– Как Вас зовут? – спросил я, пристально вглядываясь в его лицо.

– Ох, простите, я не представился, мое имя Альберт, я занимаюсь… – затараторил он, но я его уже не слушал.

“Альберт-мольберт” – хихикнуло где-то в моей голове. Я закрыл глаза, доставая из глубин памяти то, без чего я точно никогда не смогу рисовать. Итак…

«Поэт в голове велел взять чистый лист,Поэт мне диктует строчки…»

Не открывая глаз, я провел линию, делящую картон надвое.

«…художник во мне откровенен и чист.Художник рисует точки».

Открыв глаза, я увидел рисунок.

«В художнике взялся за гриф музыкант,На пробу берет аккорды…»

Обводя контуры рисунка, второй рукой я смазывал четкость линий.

«…звучит унисоном в моей головеТот стих, что в порыве спетом,Из тысячи точек на чистом листеЗалег в нотный стан портретом».

Что-то капнуло на мою руку.

«…вот мой музыкант доиграл и притих.И с ним, завершая строчкуПоэт в голове написал этот стих».

Я размазал каплю по центру листа.

«Художник поставил точку».[1]

Отложив уголь, я вытер слезы. Готово.

– Вова… – я услышал еле уловимый шепот. Обернувшись, я увидел стоящего рядом Глюка. Скрестив руки на груди, он внимательно смотрел на картину.

– Ты хорошо его описал, – сказал он, переводя взгляд на меня. – Твой способ восприятия впечатляет. Чем он тебя так зацепил?

– Не знаю, – честно ответил я.

– Владимир, все в порядке? – Альберт с тревогой смотрел на меня. – Вам нехорошо?

– Нет, просто… – я помотал головой и сделал рукой пригласительный жест. – Взгляните.