Матч-пойнт

Прервав этот короткий зрительный контакт, она сбросила с ног шлепки, стянула сарафан под улюлюканье других парней и побежала в воду. Послышался всплеск, и Кошкина пропала из виду.

«И что это было, Катя? – мысленно укорила она себя, нырнув с головой. – А если он бросит игру и поплывет за тобой? – непроизвольно подумала, но тут же освободила себя от этой мысли: – С чего бы вдруг. И зачем я о нем вообще думаю?»

Спустя несколько минут, когда Катя удалилась от берега, она наконец решилась посмотреть на площадку. Ребята играли, Яна громко и наигранно смеялась, наверняка стараясь привлечь внимание Артема, кто-то из девочек пошел поплавать, а вот объекта ее наблюдений нигде не было видно. Внезапно Катя почувствовала, что рядом кто-то есть. Она оглянулась как раз тогда, когда по правую руку от нее появилась темная макушка.

– Откуда в тебе столько неприязни к людям, Кошкина? – прищурившись от яркого солнца, спросил Петя.

– А в тебе откуда столько… Столько…

– И чего же? – Он заинтересованно перевел на нее свои глаза-маслины.

– Издержки воспитания не позволяют произнести мне это вслух, – фыркнула она. – Родители слишком хорошо воспитали.

– А ты попробуй. Сколько причин у твоей ненависти? Десять?

– А вот не говори тут названиями известных фильмов!

– Тогда отвечай, когда тебе вопрос задали.

Его тон начал порядком раздражать Катю. Как и в первый день их странного знакомства, волна непонятной неприязни накатила на нее и в один момент накрыла с головой.

– Такие, как ты, портят жизнь другим. Таким, как ты, все можно и ничего за это не бывает. Выпихнуть в последний момент из списка зачисленных на престижный факультет? Конечно! Пропускать занятия, пока другие зубрят конспекты и вовсю готовятся к сессии? Всегда пожалуйста! Поступить в конце учебного года? Естественно, ведь деньги богатых родителей решают все. А вы сами хоть что-то в своей жизни решаете?

Выпалив все это, Катя чуть не поперхнулась соленой водой. А Петя… Сначала лицо его было серьезным, а потом он… усмехнулся. Не начал защищаться, бросаться оправданиями или ругательствами.

– Чего усмехаешься? – недоуменно приподняла бровь Катя и тут же недовольно отвернулась. Через мгновение она почувствовала, что веревки на купальнике натянулись и резко ослабли.

Нырнув, Петя дернул за шнурки. Катя пискнула и одной рукой схватилась за лиф, а другой забила по воде, стараясь держаться.

– С ума сошел, Аверин?!

– Нужно же соответствовать твоему «таким все можно».

– Ничего личного!

– Что значит ничего? Все в этом мире, Кошкина, начинается с личного.

Он откинул мокрые, прилипшие ко лбу волосы назад. Капли стекали на нос, губы, и Катя, сама того не осознавая, проследила за их движением вниз, на секунду позабыв о купальнике. Сконфузившись, она крепче прижала руку к груди, боясь, что Петя увидит то, что не нужно. Но он снова нырнул и поплыл к берегу, оставляя ее наедине со своей ненавистью и развязанным купальником.

Глава 3

О пари

‹‹Студенческую весну» ждали все. Одни для того, чтобы продемонстрировать свои таланты, другие – чтобы прогулять занятия, ведь после обеда все лекции отменялись из-за подготовки к выступлениям, третьи – просто чтобы отдохнуть и повеселиться. Хотя последнее было спорным моментом: студенты такой народ, что каждый день у них мог быть праздником, стоило только захотеть, придумать повод и раздобыть немного денег.

Катя, на удивление, не могла отнести себя ни к одной из этих категорий. Какими-то выдающимися творческими способностями она не обладала, хотя с самого раннего детства хотела научиться играть на пианино. Но мама не разделяла ее рвения, причем отговорок было полно: то в квартире мало места для громоздкого музыкального инструмента (да и где это пианино вообще в маленьком городке на севере достать?), то дополнительные занятия будут отвлекать от учебы в школе, а иногда и вовсе уверяла, что Кате медведь на ухо наступил, поэтому она не сможет изучать нотную грамоту. Ко всему прочему, мама постоянно твердила, что точные науки гораздо важнее самодеятельности. Где математика, а где музыка! И аргумент уже повзрослевшей дочери, что вообще-то сам Пифагор, тот, чьи штаны во все стороны равны, ставил музыку на один уровень вместе с математикой, не учитывался и считался выдумкой.

Затем пошли подростковые увлечения всякими бойсбендами, танцы под музыку в запертой на щеколду комнате и стук в стену от папы: просьба прекратить топать как слон. И, конечно же, отказ мамы на просьбу записаться в танцевальный кружок. Ведь для девочки все эти танцы-шманцы – что-то вульгарное и неприличное. Зачем позориться? Что скажут люди?

Ну а в старших классах и у самой Кати уже отпало желание заниматься творческими делами. Гораздо приятнее было одолеть одноклассников в школьной олимпиаде или козырнуть умом и сообразительностью на межрайонных соревнованиях по «Что? Где? Когда?».

Так или иначе, но никогда, ни в школе, ни в университете, Катя не принимала участия в концертах и всегда оставалась за кулисами. Как и сейчас. И даже несмотря на то что ее звали поучаствовать в сценках, Кошкина отказывалась. Под влиянием мамы в голове прочно засел комплекс: «А вдруг я опозорюсь?»

Все участники «Студвесны» и их помощники с раннего утра были на ногах, а к вечеру, когда и должен был проводиться праздник, уже порядком подустали и держались на кофе и адреналине.

– Фух, ну и жара!

Обмахиваясь тетрадками, Катя и Яна бухнулись в кресла первого ряда новенького, достойного больших концертов и театральных постановок актового зала. Да уж, не то что старый спортзал Катиной школы, где проходили все мероприятия. Тут и проекторы, и различные экраны для презентаций, куча аудио- и видеооборудования, которое Катя раньше в глаза не видела. Не чета их дым-машинке, порядком подуставшей на каждый праздник выдавать из себя пушистые клубы по наставлению директрисы.

– Поскорее бы все закончилось, – протянула Яна и, улыбнувшись самой себе, добавила: – И все наконец пошли на пляж.

– Снова хочешь полюбоваться Артемом? – хихикнула Катя.

– Ну… – замялась подруга и вдруг засияла ямочками на щеках. – Там все мальчики симпатичные были. Кроме Мишки Круглова, он что-то меня подбешивать начал. Все вертится и вертится вокруг в последнее время.

– Так, может, понравилась ему? Весна, в воздухе витает любовь и все такое. Ты бы присмотрелась. Ну а что?

– Вот еще. Где наш Мишка и где Артем, – тихо возмутилась Яна и вздохнула: – Ох, знала бы бабушка, что я заглядываюсь на мальчиков… Она до сих пор думает, что я живу в общежитии исключительно для девочек. Главное, чтобы ей никто не доложил, что такие пансионаты были популярными в позапрошлом веке, но никак не сейчас. – Она вдруг лукаво прищурилась и добавила: – Новенький, кстати, тоже ничего. Правда, Кать?

– Совсем обычный и ничем не примечательный. Да таких, как этот Аверин, пруд пруди. Нашла о ком говорить, – затараторила Катя, схватила с соседнего кресла папку-планшет, где крепились листы с текстом выступления, и стала лихорадочно их перебирать. – И глаза у него слишком черные. Прямо как у инопланетянина. Жуть.

– О, а вот и он! – воскликнула Яна, посмотрев ей за спину, и Катя тут же обернулась.

– Где?

Ни в дверях, ни в проходе никого не было. Все находившиеся в зале были либо на сцене, либо рядом с ней. Яна звонко рассмеялась, а Катя побагровела и почувствовала, как горят кончики ушей.

Она в негодовании откинулась на спинку стула и хлопнула папкой по коленкам.

Ну очень смешно!

– Вляпалась ты, Кошкина, в любовь, как школьник в чернила от потекшей ручки. Три теперь, не три, все равно пятно останется надолго. Если вообще выведется когда-нибудь.

– И вовсе нет!

– А вот и да. Думаешь, со стороны не видно, как ты пытаешься его внимание привлечь? Как поглядываешь искоса?

Катя насупилась и коротко фыркнула:

– Это все потому, что он мне совсем не нравится.

– Конечно-конечно! Мне можешь сказки не рассказывать, я же твоя лучшая подруга.

Катя прокашлялась и, пытаясь избежать дальнейшего разговора об Аверине, направила все свое внимание на сцену, где прогоняли в последний раз свой номер ребята с ее курса.

– Миша, давай по новой. Все фигня, – скомандовала она.

Низенький и грузный Миша Круглов, полностью соответствующий своей фамилии, кивнул и начал сначала:

– А вы слышали, что в магазине у факультета появились кассы самообслуживания?

– Да, и что? – продолжила Карина.

– Как что? Студентам филфака найти работу стало еще сложнее!

– Как хорошо, что мы на экономическом!

«Ба-да-бум!» – ударил по барабанам лопоухий Егор, единственный музыкант в их группе.

Яна захихикала, а Катя поднялась с места и замахала руками, привлекая внимание ребят.

– Стоп-стоп-стоп. Карина, больше экспрессии в голосе, – обратилась она к одногруппнице, которая уже изрядно нервничала, отчего шутка получалась не особо смешной. – Круглов, куда пошел?

Миша спрыгнул со сцены, подмигнул Яне и взял с кресла темную пластиковую бутылку.

– Горло промочить. Кошкина, надоело уже репетировать по десятому кругу. И так через два часа выступаем, сколько можно?

– Сколько нужно, столько и можно. Пока не увижу в тебе второго Брэда Питта.

– Ты бы не в экономический шла, а в институт управдомов и главнокомандующих. Ну какой из меня Питт? – обиделся Мишка.

– Это еще что? Это еще чье? Пиво? – Катя только сейчас обратила внимание на бутылку. – На правах командира заявляю: если я не найду виновных, то я их назначу!

– Жажда знаний лучше всего утоляется пивом. Но это квас, Кошкина, успокойся.

Все рассмеялись.

– Может, стоит и эту шутку добавить в номер? – предложила Яна.

– Не, моя любимая про депутата, – заявил Круглов и продекламировал, размахивая бутылкой: – Сын депутата поступил в главный вуз страны без экзаменов. И на его месте так поступил бы каждый.

Яна зашлась смехом, как и остальные ребята, и только Катя лишь делано улыбнулась. Подобная тема веселья не вызывала от слова совсем.

…Праздник подходил к концу. И, хотя жюри еще не объявило команду победителей, которая будет представлять факультет на университетском этапе конкурса, студенты уже вовсю веселились за кулисами: разливали принесенный тайком алкоголь, смеялись и вспоминали, кто и как сегодня сорвал кучу оваций или же опозорился перед публикой. Победа в «Студенческой весне» мало кого волновала: все и так понимали, что выиграет физический факультет, который с самого основания вуза ни разу не отдал пальму первенства, уж очень харизматичные физики-ядерщики его представляли.

Когда стоящая за сценой Катя уже собиралась с одногруппниками, не надеявшимися обойти по баллам четвертый курс, отправиться продолжать отмечать праздник на пляж, ее выловила куратор.

– Кошкина! Как хорошо, что ты под руку попалась. Нужно быстренько метнуться в спорткомплекс.

– Зачем?

– Принести сюда ракетки, мячи, кубок какой-нибудь или другой трофей.

– Зачем? – снова повторила Катя и непонимающе приподняла бровь. – Праздник закончился. И при чем тут ракетки…

– Пресса местная приехала, сейчас у декана. Хочет сделать пару снимков с нашими теннисистами: Орловой, Гортензиевым и Авериным. Они же на днях выступали. И довольно успешно. Молодцы, ребята, наша гордость!

Фамилия, которая вертелась полдня в голове, зазудела в мозгу: «Опять этот Аверин! Свалился как снег на голову! Еще не хватало у него на побегушках быть».

Катя крайне недовольно взглянула на нее и слегка поморщилась.

– Почему я-то?

– Ну как это? Ты самая ответственная из всей группы. На тебя точно можно положиться.

Слышать похвалу было приятно. Катя почувствовала, как жар начал заливать ее щеки, но не от смущения, а от гордости. Одно дело, когда говорят, какая ты молодец дома. Это воспринимается как что-то само собой разумеющееся, ведь каждый родитель гордится успехами ребенка. За годы учебы в школе Катя, круглая отличница и олимпиадница, даже порядком привыкла к похвале. И совсем другое – когда тебя отмечает чужой человек. Чтобы поругать или нажаловаться, у людей всегда найдутся и время, и силы, а вот положительное зачастую воспринимается как должное. Она ответственная! Она, а не какой-то там новенький! Мысль о Пете перебила приятные эмоции. Катя скривилась.

– Вон, Круглов пусть сбегает, он же парень, – уперлась она рогом.

Куратор недоумевающе посмотрела ей за спину, и, обернувшись, девушка поняла почему. Миша сидел верхом на стуле и одной рукой размахивал принесенной для номера игрушечной шашкой, а в другой держал чашку, наполненную, судя по тонкому аромату, чем-то горячительным. Такой курьер все ракетки на обратном пути растеряет, к гадалке не ходи.

– Ладно. – Катя вздохнула. – Куда нести?

– За сцену, в импровизированную гримерку. Сейчас быстренько соберем наших спортсменов и будем там ждать тебя.

Катя в университете привыкла быть на побегушках и даже любила это дело, ведь тогда она чувствовала себя важной и нужной, хоть и по пустяковым вопросам. Но сейчас ей не хотелось снова наткнуться на эту странную полуулыбку Аверина.

«Вот бы совсем его не видеть! – думала она, выбегая из здания главного корпуса и поворачивая на дорожку к спортивному. – Интересно, он уже пришел? Или, может, весь вечер был в зрительном зале? А видел ли меня? И почему я не накрасила губы Янкиной помадой!»

Но, припомнив насмешливо-вызывающий фирменный взгляд Пети, Катя фыркнула и ускорила шаг.

Удивительно, но не все студенты веселились на празднике. Шагая по длинному темному коридору, Катя сквозь приоткрытые двери раздевалок услышала веселые голоса: дни напролет спортсмены проводили на тренировках. Кто по волейболу, кто по теннису, кто по плаванию.

Внезапно девичий смех сменился визгом, а через секунду по коридору мимо Кати промчался хохочущий Кабанов: уже в который раз он пугал девчонок в раздевалке и издевался над ними, воруя бюстгальтеры или еще что-нибудь из одежды. Хулиган не заметил Катю, та успела спрятаться за колонну. Иначе обязательно прицепился бы и к ней.

Убедившись, что Кабанова больше нет, девушка пошла дальше. Глядя на развешенные вдоль стен грамоты и плакаты, Катя поймала себя на мысли, что до того, как появился Петя, она относилась к физкультурникам довольно безразлично: что есть они, что их нет. И даже то, что деканат всегда лояльно относился к ним – ведь атлеты представляют спортивный облик факультета – никак не трогало ее. А с появлением Аверина слово «спортсмен» тут же приобрело негативную окраску. Теперь оно означало следующее: в голове одна накачанная извилина и все остальное достается не трудом, а просто так.

Спортивный зал с двумя кортами и каморкой Леонида Борисовича, как всегда, был не заперт. Он никогда не закрывался на ключ, и многие полагали, что по ночам другие предприимчивые тренеры его сдают в аренду, разумеется, чтобы никто об этом не узнал.

Катя пересекла пустой корт, толкнула дверь тренерской и вошла. Вовремя вспомнив, что ручка изнутри «выдрана», схватила первую попавшуюся под руку ракетку из коробки на полу и подставила так, чтобы дверь не закрылась.

Взгляд упал на черно-белые фото в рамках на стенах. На них были изображены молодые парни на корте, какой-то мужчина на пьедестале с цветами, кубок, на котором было выгравировано «1982». Вглядевшись в лицо чемпиона, Катя присвистнула: ну точно Леонид Борисович, только в молодости.

После этого отчего-то пришло сожаление: а вот она никогда не занималась спортом, даже желания не возникало. А ведь на уроках физкультуры учитель то и дело зазывал ее в школьную команду по баскетболу, как самую высокую девочку в классе. Но почему-то казалось, что бросать мяч или заниматься бегом может абсолютно любой. То ли дело решать задачи по математике! Но какое же оно, чувство победы над соперником, победы над собой?

– Ракетки и мячи, – напомнила себе слова кураторши Катя и огляделась.

За столом стояла еще одна коробка, из которой торчали округленные края ракеток. Катя достала одну из них и повертела, схватилась за рукоять и взмахнула руками, имитируя отбивание мяча.

«Потрепанные, конечно, но для общего фото сойдут», – подумала она и прикинула в уме, сколько же стоит спортинвентарь для тенниса, если покупать самому. Наверняка влетает в копеечку. Однажды она услышала в новостях по телевизору, что на крупных турнирах призовые достигают нескольких миллионов долларов. Страшно даже подумать, сколько нужно отдать за качественную ракетку.

А вот мячей в той же коробке не оказалось. Пошарив за столом и в его выдвижных ящиках, Катя подошла к высокому стеллажу. Гантели, скакалки, сгруженные в одну кучу медали, ленточки которых переплелись между собой и напоминали клубок змей… Все не то. Оставалось заглянуть в коробку на верхней полке. Катя потянулась, кончиками пальцев достала и попыталась придвинуть ее ближе к краю.

– Стулом воспользоваться не пробовала?

От неожиданности Катя пискнула, резко дернулась и повернулась, пнув плечом стеллаж, отчего легкий инвентарь и всякая дребедень посыпались с полок.

В дверях стоял Петя.

– Нельзя так к людям подкрадываться!

– И в мыслях не было, – пожал плечами тот, но с места так и не сдвинулся.

Под натиском практически черных глаз, кажущихся при свете «лампочки Ильича» еще темнее, Катя невольно опустила взгляд и как можно ниже натянула короткое платье на оголенные ноги.

«Ну, Янка! Уговорила платье надеть раз в год. Спасибо! Лучше бы в джинсах пошла, как обычно», – мысленно пожалела Катя.

– Чего пришел?

– Тебя, как я понял, послали за реквизитом. Уже минут пятнадцать прошло, вот и отправили на твои поиски, – спокойно пояснил Петя.

– Ясно, – тихо выдала Катя, осознавая, что начинает чувствовать себя не совсем уютно наедине с ним.

– Ничего себе, оказывается, дикая Кошкина может не бросаться на меня по поводу и без, – изменившимся голосом, в котором появился интерес, заявил Петя и отошел от косяка, который подпирал плечом непонятно сколько времени, пока она не видела.

– Может. Пока ей не наступят на хвост, – заметила Катя и, сделав шаг назад, уперлась в стеллаж спиной.

– И что тогда будет? – Петя подошел еще ближе, и у Кати перехватило дыхание от осознания того, что парень, с которым хотят завести романтические отношения чуть ли не все девчонки факультета, стоит совсем рядом, стоит потянуться и…

И вместе с этим в голову пришла мысль: что, если это просто игра в кошки-мышки? Ведь, наверное, все богатые мальчики так делают? Они – холеные домашние коты, а такие, как Катя, – желторотые птенцы, которые только-только покинули гнездо и ничего не смыслят в жизни. Стоит потерять бдительность, и кот в один прыжок окажется рядом, начнет свою игру.

– И тогда кошка выпустит свои когти, – как можно серьезнее попыталась сказать Катя, но вышло, наоборот, смешно, отчего Петя попытался спрятать улыбку за кулаком.

Катя зажмурилась и широко распахнула глаза, будто пытаясь прогнать наваждение. Резко шагнула вправо и ткнула пальцем в коробку на стеллаже.

– Достань мячи, – скомандовала она и добавила чуть тише: – Раз уж пришел. Там заждались уже все.

В тишине, которую здесь обычно нарушали звуки мячей и крики играющих, было сложно скрыть стук сердца. Ей казалось, что и Петя его слышит, от этой мысли накрывала какая-то лихорадочная дрожь. Прятать переполнявшие эмоции было сложно. Кате было и неловко, и страшновато, и одновременно приятно оттого, что Петя находился так близко, что она с легкостью могла к нему прикоснуться. И вместе с этим где-то на подкорке чесалась, вертелась мысль: «Таких, как он, ты, Кошкина, ненавидишь и должна избегать».

– С чего ты взяла, что мячи находятся там? – Петя недоверчиво покосился на небольшую коробку и перевел взгляд на Катю. – Ты хоть представляешь, как они выглядят? Какого размера? Да туда один мячик максимум влезет, Кошкина.

Катя пренебрежительно фыркнула, и вся дрожь мигом улетучилась.

– Думаешь, если я люблю математику, а не теннис, то не в курсе таких элементарных вещей?

– Думаю, что случайно наступил кошке на хвост.

Петя отошел, склонился над коробкой, в которой были сложены ракетки, вытащил оттуда темную пластиковую банку и потряс ею. Что-то в ней глухо застучало.

– Вот.

– Окей, – поджала губы Катя. – Еще парочку ракеток возьми, я выберу какой-нибудь трофей покрасивее.

Одно движение и…

– Стой!

Хлоп!

Дверь каморки звонко захлопнулась, отрезая их от внешнего мира. Петя недоуменно посмотрел на вырванную ручку и понял, что произошло.

– Ну почему, почему ты взял именно ее?!

Катя в один прыжок оказалась рядом и выхватила из его рук ракетку. От досады и комичности ситуации хотелось пройтись ею по голове Аверина, но вместо этого она лишь раздраженно стукнула ею по коробке.

– Я… Да как-то не подумал даже. Ну а чего она тут стоит? – на миг растерялся Петя, но тут же голосу вернулось прежнее спокойствие. – Успокойся, Кошкина. Ничего страшного не произошло.

– Да? А как мы отсюда выберемся? – не унималась Катя.

– Подождем, пока кто-нибудь придет за нами, когда поймет, что долго отсутствуем.

– А что, если мы тут задохнемся?

– Ничего не произойдет, – заверил Петя и, хитро прищурившись, добавил: – Вот только если вдруг погаснет свет…

Щелк!

Одинокая «лампочка Ильича» потухла как раз после его слов.

– Мамочки! – взвизгнула Катя и бросилась к парню.

Обхватив руками Аверина за талию, она прижалась и зажмурилась.

– Кошкина, что ты… – начал было Петя, и тут его осенило: – Ты что, темноты боишься?

Он получил тычок головой в грудь, по которому и понял, что Катя кивнула. Свет тут же зажегся. Катя замерла, а потом резко отпрянула. Взгляд упал на выключатель у двери, которого с легкостью мог коснуться Петя, после этого поднялся на парня, который невозмутимо продолжал стоять на месте.

– Да и вообще, если боишься темноты, зачем зажмуриваться, чтобы было еще темнее?

– Ах ты гад двухметровый! – злобно воскликнула Катя и ударила кулаком ему в грудь.

– Всего лишь метр девяносто! – запротестовал, смеясь, Петя. – Ай, Кошкина! С ума сошла?

– Открывай дверь как хочешь, хоть с ноги, хоть головой, – скомандовала Катя, кипятясь, как чайник деда в кухне: громко и визгливо. – Больше я не собираюсь быть с тобой наедине ни секунды.

– Сейчас наверняка кто-нибудь придет.

– Но я не хочу, чтобы нас застали вместе! Что люди подумают? Что я… Что мы…

– Что мы?

– Фу, Аверин! О чем ты только думаешь?!

– О чем? – хохотнул Петя, отодвинул тренерский стул, уселся на него и откинулся на спинку. – О… том!

Катя заходила взад-вперед, безнадежно пару раз толкнула дверь, и стала озираться в поисках какого-либо орудия, которое помогло бы отпереть ее.

– Я бы посоветовал присесть и не растрачивать силы попросту.

– А я бы посоветовала не советовать ничего тому, кто не ждет от тебя советов.

– Ладно.

Петя скрестил руки за головой и принялся наблюдать за ней.

– Одного не могу понять, Кошкина, – начал он. – Ты сказала, что такие, как я, не могут…

– Окно! – оборвала его речь Катя и ткнула пальцем в маленькую форточку в стене под потолком.

Петя недоуменно приподнял бровь.

– Ну, окно! – повторила Катя.

– Я вижу. Покричи в него, может, полегчает. Только «халяву» зовут накануне экзаменов, а они еще не скоро.

Катя подошла к Пете и дернула за спинку стула, давая понять, что хочет взять его. Петя неохотно поднялся и прислонился спиной к стене, засунув руки в карманы.

– Не хочется тебя расстраивать, но ты правда считаешь, что… Эй, Кошкина!

Катя поставила стул у параллельной стены, сняла тяжелые ботинки и забралась на него с ногами.

– Хм, все равно высоковато. Даже для меня. – Она задумалась, и взгляд устремился на Петю. – Нужна помощь. Подними-ка меня повыше, тогда я смогу перелезть и открыть дверь снаружи.

Петя недоверчиво покачал головой, оглядел девушку с головы до ног, будто сомневаясь в Катиной ловкости.

– Аверин, тебе староста что сказала?

В конце концов он поднял руки в капитуляции: странным приказам этой девчонки оставалось лишь подчиняться. Подойдя ближе, Аверин аккуратно обхватил ее за ноги. Катя тут же покраснела, ощутив, как предательские мурашки покрыли ее кожу. Но Петя, кажется, не заметил этого?

– Повыше поднимай давай. Да куда?! Не видишь, что ли?

– Я по-джентльменски не смотрю вверх, чтобы ты не стеснялась, что светишь своими красными трусами.

– Аверин! – завопила Катя и стыдливо одернула юбку платья, покачнувшись.

– Да я же пошутил, не видел я твоих кружевных панталон, – расхохотался Петя. – А что, значит, красные, да, Кошкина?

– Идиот, – буркнула Катя, открыла форточку и полезла в нее. А перевесившись до половины на ту сторону, позвала: – Подтолкни меня. Только без грязных шуточек.