Дочь Клеопатры. Царевна Египта, пленница Рима, царица Африки

В то время как споры об этнической принадлежности Клеопатры VII продолжаются, а ученые так и не пришли к окончательному выводу, мы можем считать, что Клеопатра Селена, с ее греко-египетским и римским наследием, была плодом межрасового союза. Более того, поскольку ее муж происходил из Северной Африки, неоспоримо, говоря современным языком, и межрасовое происхождение ее детей. Римская империя, императорская семья и социальная элита в целом были гораздо более этнически разнообразными, чем принято считать. Греческое, римское и египетское наследие Клеопатры Селены оказало сильное влияние на ее жизнь и идентичность. Оно особенно заметно в литературных, документальных и археологических источниках, которые могут помочь нам воссоздать жизненный путь Клеопатры Селены.

Следует признать, что для меня как для историка Античности и археолога главная проблема в реконструкции жизни любой античной женщины состоит в андроцентричности всех «каноничных» исторических документов; их создатели-мужчины были больше заинтересованы (и это неудивительно) в том, чтобы рассказывать о других мужчинах. Если они и писали о женщинах, то только о таких, которые, по их мнению, олицетворяли собой либо добродетель (как Октавия), либо порочность (как Клеопатра VII). Женщина вводилась в повествование исключительно ради того, чтобы рассказать о близких ей мужчинах и их роли в ее жизни, а не из какого-либо интереса к ней как к личности. Так, Октавия присутствует лишь в контексте своих отношений с братом Октавианом или мужем Антонием, а Клеопатра VII – в описаниях ее отношений с Антонием или Цезарем. Если ученые упоминают Клеопатру Селену, то весьма коротко, больше времени уделяя описанию ее отца, мужа или сына. Основная информация о ней содержится в произведении «Антоний» – биографии ее отца авторства Плутарха (произведение входит в его цикл о жизни знаменитых греков и римлян, который призван воспитать в читателях нравственность). Она упоминается и в произведениях периода Поздней республики и Раннего принципата, но они немногочисленны и часто никак не связаны между собой.

Более информативны источники других литературных жанров, например поэзия. Поэтические произведения показывают нам, какой Клеопатру Селену видели ее современники. Брак с Юбой и ее безвременная кончина отмечены в эпиграммах придворного поэта Кринагора Митиленского. Сохранились и другие эпиграммы, которые вполне могут быть посвящены ей[27]. Однако, к сожалению, Клеопатра – довольно распространенное имя. В одной из таких эпиграмм рассказывается о женщине, заказавшей кольцо из аметиста, который, по тогдашним представлениям, защищал человека от пьянства. Хотя мы не можем быть уверены, что все это имеет отношение к Клеопатре Селене, ее желание не разделять репутацию своих родителей и любовь к гравированным драгоценным камням все же дает повод задуматься. К счастью, ее муж, Юба, был плодовитым ученым, и большая часть его работ дошла до наших дней. Клеопатра Селена явно приложила к ним руку, например, в описаниях Клеопатры VII или исследованиях истоков Нила. Он подозрительно много знает о женщине, с которой встречался крайне редко, если встречался вообще, как и о стране, в которой никогда не бывал лично, и нет ничего необычного в том, чтобы в своих работах обращаться к многочисленным знаниям своей супруги.

Гораздо более полезными, на мой взгляд, являются документальные (надписи на камне) и археологические источники (например, чеканка монет), созданные непосредственно благодаря самой Клеопатре Селене. Почетные и памятные надписи могут помочь нам заполнить пробелы в тех периодах, когда она не фигурировала в исторических записях, и дать представление, чем она занималась в это время. Например, на месте столицы Мавретании, Иола Кесарии (современного города Шершель в Алжире), было обнаружено множество погребальных надписей. Они посвящены ее придворным, которые ранее служили при дворе Марка Антония. Благодаря им мы можем сделать вывод, что слуги ее отца последовали за ней (или она получила разрешение Октавиана взять их с собой).

За два десятилетия изучения Древнего мира я просмотрела множество древних монет, но никогда не видела ничего похожего на те, которые разработала, заказала и выпустила в обращение Клеопатра Селена во время своего правления. При их создании использовалось уникальное сочетание греческих и египетских языков и изображений, что было поразительным новшеством. В Монетном кабинете музея Хантера, находящегося прямо в Университете Глазго, хранится замечательная коллекция этих монет, мне посчастливилось подержать их в руках и рассмотреть вблизи.

Это не только прекрасные произведения искусства; они также несут в себе много информации о заказчиках и создателях. В то время как Юба использует латинский текст (REX IUBA – «Царь Юба»), а его портрет соответствует имперским стандартам, Клеопатра Селена использует греческий язык (BASILISSA KLEOPATRA – «Царица Клеопатра»), сопровождая его то собственным изображением, то набором символических изображений, таких как Луна, Солнце, систр Исиды, корона Египта и крокодил[28].

Многие сохранившиеся произведения искусства периода Ранней империи тяготеют к жанровому оформлению. Например, портреты Юбы и сына Птолемея, выставленные в Лувре, во многом соответствуют стандартам портретной живописи, установленным Августом. Но те вещи, которые предположительно принадлежат Клеопатре Селене, гораздо интереснее и информативнее. Мы можем судить так по мраморным скульптурам, сохранившимся в Мавретании, и частным портретам, выполненным из драгоценных металлов, которые ученые находят по всей Римской империи, таким как вышеупомянутые серебряное боскореальское блюдо или эмблема из серебра с позолотой. Эти удивительно человеческие черты Клеопатры Селены неизбежно вызывают вопросы о ее повседневной жизни, и я искала эти артефакты и изучала их, чтобы найти ответы.

Недавние археологические исследования выявили огромный объем информации о жизни в александрийском квартале царей в середине I века до н. э., а в Риме при раскопках на Палатинском холме и за его пределами обнаружили дома членов императорской семьи, которые хорошо сохранились и были богато украшены мозаикой и фресками. Многие объекты архитектурного наследия свидетельствуют, что римляне увлекались египетской культурой, посвящали храмы египетским божествам, таким как Исида, а многие обелиски, привезенные из Египта, до сих пор стоят в Риме. Все это может дать нам представление о странах, где жила Клеопатра Селена. Наконец, здания и памятники, построенные ею во время своего правления, можно найти в Шершеле и других местах Алжира и Марокко. Я побывала почти во всех этих местах, дышала тем же воздухом, что и она, и прошла по ее следам, чтобы попытаться понять, что она увидела и испытала.

Клеопатра Селена преуспела там, где ее мать и другие царицы, такие как Картимандуя из племени бригантов и Боудикка из племени иценов в Римской Британии, потерпели неудачу. Картимандуя правила племенем бригантов, жившим на территории современной Северной Англии, примерно с 43 по 69 год н. э. Она встала на сторону Римской империи и, руководствуясь ее интересами, выдала римлянам закованного в цепи мятежника Каратака, царя племени катувеллаунов, но была свергнута своими подданными и изгнана[29]. Боудикка правила племенем ицени, жившим на территории современной Восточной Англии. Ее отношение к Риму было в лучшем случае неоднозначным еще до того, как римляне захватили ее земли и обесчестили дочерей, а саму Бодуикку выпороли кнутом. После случившегося она возглавила восстание против римских захватчиков. В итоге, когда римляне разгромили ее войска (примерно в 61 году н. э.), она была вынуждена покончить с собой[30]. Клеопатра Селена, напротив, с малых лет управляла большим, процветающим и влиятельным государством, в то время когда женщины были исключены из большинства сфер жизни, а к правлению монарха относились с подозрением и тревогой. Учитывая, что она прибыла в Рим как незаконнорожденная дочь человека, объявленного врагом государства, и его ненасытной любовницы, это выдающееся достижение. Как ей это удалось? Возможно, она унаследовала обаяние и ум своей матери. Эти способности в сочетании с ее уникальным положением на стыке трех древних культур позволили ей адаптироваться к быстро меняющимся обстоятельствам богатой событиями жизни и преуспеть там, где не получилось у других. Полагаю, что она на все времена остается образцом для подражания, таким человеком, у кого мы можем учиться и кем вдохновляться.

1. Александрия: родина Клеопатры Селены

Чтобы понять саму Клеопатру Селену, необходимо понять место, в котором она родилась. Многое из того, что она совершала, будучи царицей Мавретании, основано на ее желании сохранить семейное наследие, насчитывающее 300 лет, а также обеспечить продолжение рода, хотя и в немного измененной форме. А наследство накладывало поистине огромную ответственность: основатель династии Птолемеев, Птолемей, сын Лага (отсюда пошло другое имя династии, которое использовалось в древности – Лагиды), в дальнейшем известный как Птолемей I Сотер, пришел к власти в 323 году до н. э., после смерти Александра Македонского, завоевавшего царство персов-Ахеменидов в 332 году до н. э. И, хотя сам он умер через девять лет, прямые наследники Птолемея с переменным успехом правили последующие три века.

Благодаря усилиям Птолемея I Сотера (жившего в период с 367 по 283 год до н. э.) и его ближайших преемников империя Птолемеев достигла своего расцвета в течение III века до н. э., во время правления Птолемея II Филадельфа (285–246 до н. э.) и Птолемея III Эвергета (246–222 до н. э.). Его империя состояла не только из Египта. Помимо прочего, в нее входили территории современных Ливии, Израиля, Иордании, Ливана, Сирии и Кипра, а также многочисленные заморские территории современной Турции, Фракии и греческого Пелопоннеса. Однако такое превосходство длилось недолго, и в течение II века до н. э. царство Птолемеев было уничтожено его соседями: македонскими Антигонидами, сирийскими Селевкидами и растущей Римской империей. Со временем все эти царства стали частью римского мира; в годы правления Клеопатры VII свою независимость смог сохранить только Египет, но даже ей, учитывая связи ее отца Птолемея XII Авлета с империей, приходилось поддерживать хорошие отношения с рядом влиятельных римлян[31].

Женщины Македонии (например, Олимпия (375–316 до н. э.), мать Александра Македонского, которая тяжелым трудом добилась славы для своего сына и внука после смерти первого), по всей видимости, обладали большим влиянием, чем их современницы-афинянки, древнегреческие женщины, о которых в большинстве своем и рассказывают сохранившиеся источники. Представительницы династии Птолемеев им не уступали. К их числу относится Арсиноя II (316–270 до н. э.), именно при ней братья и сестры стали вступать в брак между собой для сохранения династии, и она сама правила вместе со своим братом-мужем, а после смерти была обожествлена. Также Клеопатра Сира (205–176 до н. э.), будучи представительницей династии Селевкидов, которым подчинялись территории современных Турции, Сирии, Ирака, Ирана, Иордании и Израиля, вышла замуж за человека из династии Птолемеев. Она стала регентом при своем несовершеннолетнем сыне Птолемее VI и таким образом оказалась первой женщиной династии Птолемеев, которая правила без мужа. Еще стоит упомянуть Клеопатру Селену I, которая правила Египтом вместе с двумя своими братьями (последовательно), после чего покинула Египет и через брак породнилась с династией Селевкидов, став царицей при Антиохе VIII Сирийском, а затем и полноправной правительницей со своим сыном Антиохом XIII[32]. Эти могущественные женщины послужили примером женского правления в эллинистический и римский периоды, которому затем следовала Клеопатра VII и, в свою очередь, соответствовала Клеопатра Селена, будучи царицей Мавретании. Они доказали, что женщины-правительницы, будь то полноправная царица, регентша или супруга правителя, могут обладать значительной политической, военной и культурной властью в течение долгого времени.

О могуществе, влиянии и исключительной значимости женщин династии Птолемеев свидетельствует созданная приблизительно в 200 году до н. э. мастером Софилосом мозаика из Тмуиса, города в Нижнем Египте (греческий текст в верхнем левом углу мозаики гласит: «Это сделал Софилос»; очевидно, он гордился своим произведением искусства и хотел увековечить свое имя). В настоящее время она хранится в Греко-римском музее в Александрии[33]. Вероятно, по аналогии с картиной, эмблема на ней изображает Беренику II, жену Птолемея III, как олицетворение самой Александрии. Головной убор царицы выполнен в виде носа корабля с нарисованными по бокам морскими существами, ее красные, пурпурные и золотые одежды собраны на воротнике брошью в форме якоря, а в руках она держит флагшток с изображением корабля, украшенный лентами. Все это – символы военно-морской доблести Египта во времена ее совместного с мужем правления.

Александрия была политической столицей Египта, а Мемфис – его религиозным и административным центром (Птолемей I Сотер фактически перенес царскую резиденцию из Мемфиса в Александрию). В античном мире взаимосвязь двух городов была широко признана и даже нашла наглядное воплощение на византийской мозаике в церкви Святых Петра и Павла в древнем городе Гераса (современный Джараш на севере Иордании), на которой эти города изображены бок о бок[34].

Александрия, город, где родилась и провела первые десять лет жизни Клеопатра Селена, была основана Александром Македонским 7 апреля 331 года до н. э., после того как поэт Гомер, явившись ему во сне, одарил его вдохновением, хотя сам он и не дожил до завершения строительства[35]. Что примечательно, в классической Античности его египетское название означало «строительная площадка»[36], в то время как официальным греко-римским именем города было «Александрия Египетская». Справедливости ради стоит сказать, что город, намеренно расположенный на Средиземноморском побережье и обращенный скорее к Греции, нежели к Египту, всегда оставался несколько в стороне от остального царства. Произведение «Оракул горшечника», которое составляло часть пропаганды против династии Птолемеев и было переведено с демотического египетского на греческий, дает понять, как отличалась Александрия и ее население от остального Египта. В тексте Александрия описывается как «город у моря», «город иностранцев» и «город тех, кто носит пояса» в связи с греческой манерой одеваться[37]. Несмотря на то что произведение было создано в III веке до н. э., его не забыли и спустя несколько веков. Хотя к тому времени, когда Клеопатра Селена появилась на свет, Египет был далеко не таким могущественным, а империя Птолемеев не такой обширной, как раньше, Александрия по-прежнему оставалась самым крупным и важным городом в Восточном Средиземноморье. Центр политической, культурной, интеллектуальной и экономической жизни сохранял прочные связи с царствами, которые однажды превратятся в Мавретанию, вотчину Клеопатры Селены и Юбы. Александрия привлекала людей со всего античного мира, поэтому население города включало не только македонян и прочих греков, но также и египтян, евреев, сирийцев и персов[38]. Эти разнородные этнические группы жили в относительной гармонии[39]. Греческий мыслитель Страбон из Амасии (современная Амасья в Турции) описывал город как центр науки и торговли[40]. Позднее этот город послужит для Клеопатры Селены источником вдохновения для реконструкции Иола Кесарии, столицы Мавретании, которую она провела вместе со своим мужем Юбой.

Александрия занимала площадь 30 стадиев в длину и 7–8 стадиев в ширину, что составляло примерно 25,5 гектара. Город был разделен на пять отдельных районов[41], которые, по-видимому, назывались по буквам греческого алфавита (хотя известны названия только трех из них, об оставшихся можно догадаться). Район «Альфа» принадлежал судебным институтам, «Бета» составляли стóи и зернохранилища. В районе «Дельта» преобладало еврейское население Александрии. Что представляли районы «Гамма» и «Эта», неизвестно. Согласно греческому историку Диодору Сицилийскому, жившему в Александрии в I веке до н. э., в то время город населяли 300 000 человек, но, так как это число не включает рабов, реальное количество жителей могло быть гораздо больше[42]. Есть признаки того, что Александрию воздвигли по примеру Афин, города, где Александр Великий и многие другие выдающиеся деятели ранней Александрии провели значительную (и плодотворную) часть жизни[43].

Страбон прибыл в Александрию между 26 и 24 годами до н. э. вместе со свитой римского перфекта Гая Эллия Галла вскоре после римского завоевания Египта в 30 году до н. э. Благодаря ему у нас есть детальное описание города времен детства Клеопатры Селены, и во многом его слова подтвердили подводные археологические раскопки, предпринятые за последние три десятилетия[44]. В те времена этот город был намного красивее Рима, хотя сейчас, к сожалению, от его былого величия мало что осталось из-за природных катаклизмов и постепенного оседания грунта, в результате чего большая часть Александрии погрузилась под воду. К IX веку н. э. Александрия Клеопатры Селены уже исчезла в волнах Средиземного моря и осталась недостижимой до 1990-х годов, когда две соперничавшие между собой команды археологов под руководством Жан-Ива Эмперёра и Франка Годдио соответственно начали исследовать морское дно. Им удалось обнаружить удивительные вещи: под толщей воды были захоронены не только руины величественных античных зданий, статуи фараонов и их божественных покровителей, но также крошечные предметы, некогда принадлежавшие давно почившим горожанам, такие как монеты и украшения.

Страбон начинает свое повествование с Фаросского маяка, спроектированного и построенного из белого мрамора греческим архитектором и инженером Сократом Книдским в III веке до н. э. за 800 талантов золота. Он располагался на острове Фарос и смотрел в сторону Большой Гавани, которую соединяла с городом дамба, известная как Гептастадион из-за ее длины семь стадий[45]. Этот маяк был одним из семи чудес античного мира, при этом он выполнял свою непосредственную задачу, будучи заметным на расстоянии примерно 300 стадий[46]. Он состоял из четырех этажей: первый этаж был квадратным, второй – восьмиугольным, третий имел форму круга, на четвертом находились розжиг и зеркала, которые отражали огонь и направляли его свет в сторону моря (расположенную в Тапосирисе гробницу, которая датируется II веком до н. э., соорудили по подобию маяка в размерном соотношении четверть к одному, что дает полное представление о том, как он выглядел). Со времен Античности сохранились многочисленные описания маяка в период процветания. Особенно много их осталось на оборотных сторонах монет, выпущенных в Александрии, таких как эта бронзовая полудрахма, отчеканенная в царствование императора Адриана в 134–135 годах н. э.[47]. Хотя маяк был разрушен и разграблен ради строительных материалов, некоторые мраморные блоки, разбросанные по морскому дну, все же сохранились. Александрийский маяк не только вдохновил Клеопатру Селену и Юбу воздвигнуть такой же в Иоле Кесарии; он повлиял на появление маяков по всей Римской империи, в том числе и в Остии, главной гавани Древнего Рима[48].

Согласно Страбону, район царей Брухейон составлял четверть или даже треть всего города, поскольку последующие правители династии Птолемеев оставляли нетронутыми дворцы своих предшественников и возводили свои собственные, тем самым дополняя первоначальную застройку[49]. Археологические раскопки в этом районе обнаружили следы жизни и быта, относящиеся к IV веку до н. э.: дом, в оформлении которого прослеживаются черты македонских построек из родного города Александра Македонского, Пеллы, был найден в саду бывшего британского консульства[50].

Брухейон охватывал полуостров Лохиас на северо-востоке и север самого города. Именно здесь во время своего пребывания в городе жили и проводили бóльшую часть времени Клеопатра VII и ее семья. Авл Гирций, один из легатов Цезаря, заметил, что александрийские здания были практически несгораемыми, поскольку их строили из камня почти без использования дерева[51]. Все дворцовые здания в комплексе, каждое из которых состояло из множества дворов с колоннадами, отличавшихся друг от друга размерами и планировкой, были связаны между собой. При желании тот, кто имел доступ, смог бы пройти путь от самого последнего сооружения до самого первого – дворца Александра Македонского в Акрополе[52]. Места во дворцах было достаточно и для того, чтобы встречать и располагать важных гостей, таких как Цезарь, Антоний и Октавиан. Ряд комнат Цезаря, по всей видимости, находился близко к театру Диониса и выходил на царский порт и верфи[53].

Также к комплексу дворцов относились Мусейон и Великая библиотека, которые, как и маяк, пользовались международной известностью и влиянием. Точно так же, как Александрию построили по образцу Афин, Мусейон создали по образцу лицея Аристотеля[54]. Мусейон был храмом, посвященным девяти музам греческой мифологии, божественным покровительницам искусств: Клио (история), Урании (астрономия), Каллиопе (эпическая поэзия), Эвтерпе (лирическая поэзия), Полигимнии (священная поэзия), Эрато (любовная поэзия), Мельпомене (трагедия), Талии (комедия) и Терпсихоре (танец). Мусейон включал в себя экседру (похожую на галерею площадку с нишами и креслами, где ученые могли сидеть, слушать лекции и обсуждать свою работу) и общественные тропинки, проходившие через живописные сады, по которым посетители могли прогуливаться, как это делали Аристотель и его коллеги-перипатетики в Афинах. Украшали его прекрасные картины и статуи выдающихся философов[55]. Здесь находился вольер с птицами, включая фазанов, зверинец с экзотическими животными (в том числе жила огромная змея, пойманная в Эфиопии) и ботанический сад, в котором были собраны образцы растений не только из Северной Африки, но и из таких отдаленных мест, как Аравия и Индия[56]. Царские дети, несомненно, проводили там много времени, поэтому вполне вероятно, что именно благодаря зверинцу Клеопатра Селена прониклась любовью к крокодилам, пронеся ее через всю оставшуюся жизнь.

Монета с изображением Фаросского маяка

Ученые, которых Птолемеи выбирали и которым даровали свое покровительство, чтобы те могли воплощать в жизнь свою академическую мечту, хоть и не в башне из слоновой кости, а в мраморном храме, получали щедрое жалованье, освобождались от уплаты налогов и проживали там же, где работали. В связи с тем, что на территории Мусейона имелся зверинец, один древний сатирик, Тимон Флиазийский, в шутку назвал его птичьей клеткой, потому что ученых здесь держали и кормили, как птиц в сетчатом загоне: «Множество певчих птиц откармливают в клетке Муз, в Египте, где многие народы враждуют друг с другом»[57]. Создавалось впечатление, будто ученые толпились у своеобразного фуршетного стола и извлекали максимальную выгоду из своего положения «все включено» (любой, кто работал там, где хорошо кормят, узнает в них себя). Другой древний комментатор, драматург Антидот, проявлял больше жестокости и насмехался над этими учеными, называя паразитами[58]. Один из современников Страбона, Аристоник Александрийский, написал трактат, посвященный Мусейону, в котором, вероятно, описал его повседневное устройство, но текст, к сожалению, не сохранился.

В Античности при храмах обычно воздвигали и библиотеки. В Египте же эта традиция была еще более дальней, поэтому здесь до сих пор можно увидеть археологические остатки храмов и их библиотек, значительная часть коллекций которых была обнаружена и переведена[59]. Великая Александрийская библиотека была крупнейшей библиотекой Древнего мира и содержала самое обширное собрание произведений, общее количество которых составляло где-то от 500 000 до 700 000 наименований[60]. Ранние Птолемеи, несомненно, были большими любителями книг. Птолемей II Филадельф (309–246 до н. э.) приобретал солидные личные библиотеки известных коллекционеров, таким образом, книги попадали к нему из Пергама, Афин и Родоса[61]. Птолемей III Эвергет (284–222 до н. э.) еще больше преуспел в этом увлечении: он отправлял письма всем известным ему правителям с просьбой прислать в ответ литературные и научные труды[62]. От Сиракуз он получил очень большой дар, доставленный в Александрию на борту огромного корабля «Сиракузия», который изобретатель Архимед воздвиг для Гиерона II (тирана, правившего Сиракузами с 270 по 215 год до н. э.)[63]. В Афинах Птолемей III позаимствовал рукописи трагиков Софокла, Эсхила и Еврипида и отказался их возвращать. Ученый и врач Гален рассказывает, что он якобы даже ввел правило, согласно которому корабли, причаливающие в Александрию, подлежали обыску, и если на борту находили какие-либо книги, то их следовало переписать и приобщить к коллекции, причем владельцу возвращали копию, а не оригинал[64]. Для переписывания книг нанимались люди, владевшие двумя языками, или билингвы, которые переводили литературные произведения с их родных языков на греческий. Однако в 48 году до н. э., во время гражданской войны между Клеопатрой и ее младшим братом, Цезарь поджег корабли в гавани, которые блокировали город, и из-за направления ветра огонь распространился на ту часть Александрии, где находилась библиотека[65]. Ученые до сих пор спорят, насколько сильно она и ее коллекции пострадали, поскольку древние источники, упоминающие об этом событии, довольно противоречивы: одни утверждают, что библиотека была полностью уничтожена, другие – что пострадали лишь некоторые второстепенные книгохранилища[66]. Несмотря на это, вполне вероятно, что ремонтные и реставрационные работы продолжались на протяжении всего детства Клеопатры Селены. Антоний якобы подарил Клеопатре в качестве компенсации 200 000 книг, похищенных из царской библиотеки Пергама, главного конкурента Великой Александрийской библиотеки во всем, что касалось грандиозных эллинистических книгохранилищ. Если бы этот жест имел место в реальной истории, царская семья, так любившая книги, встретила бы его с энтузиазмом[67].