Потому что ты моя

Хватит. Я достаточно страдала из-за него и по нему. Хватит.

Поднявшись к себе, я захожу в пустую квартиру, вешаю плащ на крючок и, разувшись, босиком иду на кухню. В холодильнике у меня оказывается так же пусто, как на душе и вокруг. Я всегда готовила себе лишь скромные ужины, потому что на завтрак мне хватало кофе и бутерброда, а во время перерыва обедала или в столовой для сотрудников, меню которой могли бы позавидовать многие местные рестораны, или с Владимиром. Я бы и сейчас просто перекусила творожным сыром со вчерашними гренками, но меня мутит от одного их вида. Так всегда. Мне всегда плохо от нервов. В такое время помогает лишь кислое и сладкое. Недолго думая, я отказываюсь от мысли о доставке и решаю прогуляться, проветрить голову. У меня как раз в семи минутах от дома супермаркет, поэтому я просто собираю волосы в низкий хвост, чтобы не испытывать собственное терпение, когда они спутаются на ветру, и, накинув куртку с капюшоном вместо делового тренча, спускаюсь вниз.

Пробивая продукты на кассе, я невольно улыбаюсь себе под нос – кефир, апельсины, орехи и малиновые кексы. Ассорти на любителя, но что поделать, если устрицам и высокой кухне я всегда предпочту что-то такое. И все же настроение у меня повышается. Потихоньку. На улице начинает темнеть – с каждым днем все раньше, но на обратном пути я все равно напеваю вслух услышанную из окна мимо проезжающего автомобиля песню и думаю о том, что, пока буду делать домашнюю работу, как называет ее Трофименко, вечно тыкая в мой возраст и сравнивая меня с недавней школьницей, поставлю на фоне какой-нибудь фильм или сериал из длинного списка желаний. Но спотыкаюсь и, запутавшись в ногах, едва не падаю, когда замечаю знакомую фигуру в кожанке на скамье у моего подъезда.

Это, конечно, не случайность. Руслан пришел ко мне.

Этот вроде бы небрежный жест – ладонью зачесать назад торчащие волосы цвета вороного крыла – красноречивее слов. Пусть я знакома с ним совсем недолго, но точно видела этот его взмах руки накануне моего отъезда из Испании. И не раз. Тогда мне казалось, что Руслан нервничал, переживал… а сейчас я понимаю, что, скорее всего, он был просто зол – я ведь не осталась отдыхать с ним дольше за его счет и улетела с девочками по своим билетам.

Возможно, он не наигрался и… Стоя в десяти шагах от него, я слышу, как он шумно затягивается сигаретой, будто хочет выкурить ее одной тягой дотла, и все мое раздражение и апатия по щелчку испаряются в воздухе. Я могла бы часами наблюдать, как он делает это – подносит сигарету к губам, втягивает ее ртом, облизывает кончиком языка. Почему-то даже курит он невероятно сексуально, а мне ведь совсем не нравится запах табака. Но год назад я так влюбилась в Руслана, так растворилась в нем, что тогда даже это не смущало меня.

В этом парне меня не смущало ничего. И это сыграло со мной злую шутку, потому что я превратила его в прекрасного принца в своей голове и ожидала соответствующих поступков. Но он был простым мажором, который любил красиво жить и развлекаться – вот и все. Ожидания не оправдались. Не нужно ждать от других людей слишком многого. Никогда.

Робко шагаю вперед, а по ощущениям падаю в бездну. Бесконечное. Чувство. Падения.

– Здравствуй, – произношу негромко, поравнявшись с ним. Хочу быть смелой. Хочу смотреть страху в глаза, но сердце предательски отзывается на его взгляд. Оно, черт бы его побрал, готово петь от любого его знака внимания, как будто не зашито-перешито уродливыми швами.

Руслан вскакивает с места и в один прыжок оказывается так близко, что я почти глотаю сигаретный дым, который он выдыхает в сторону от меня. Я уже и забыла, какой он высокий – когда нависает надо мной, это особенно чувствуется, хотя с моими ста семьюдесятью тремя сантиметрами немногие мужчины могут похвастаться чем-то подобным. Я помню, что он занимается баскетболом. И тут же припоминаю слова о том, что ростом он пошел в дедушку, потому что мама с папой у него обычные. Внезапно настигшее сравнение с Владимиром в моей голове сбивает боевой настрой.

О чем я вообще? Я не сумею противостоять Руслану. Только не ему.

– Какое, на хрен, здравствуй? Что ты забыла здесь? – рычит он на меня.

Я вспоминаю. Нечто похожее уже происходило с нами, когда он спустя время приехал в Омск и подловил меня у дома. Устроил скандал посреди двора и избил моего двоюродного брата, который был со мной. Требовал ответов, почему я игнорирую его звонки и сообщения, но я была настолько истощена и не в форме, что не сумела объяснить словами. Мне казалось, все очевидно. У нас не получилось. Нас больше не было. Возможно, нас и не было никогда.

– Я здесь живу, – отвечаю, понимая, что в таком его состоянии нормального разговора не получится. Этот торнадо снесет все на своем пути, не оставив в живых никого.

– Стоять! – он перехватывает меня за руку, когда я пытаюсь его обойти. Из-за резкого движения я роняю пакет на землю, а апельсины яркими пятнами рассыпаются по серому асфальту.

– Отпусти.

– Ты не уйдешь, пока я не позволю, – говорит медленно и с ударением на каждом слове покрасневшими от ветра губами. – Еще раз спрашиваю, что ты делаешь в городе?

– Мне больно, – огрызаюсь я, но все бесполезно. – Я работаю здесь. Стажируюсь! Отпусти меня, Руслан!

Он лишний раз моргает, когда произношу его имя, но продолжает наступать.

– Что ты, сука, делаешь с моим отцом? И я, блять, не поверю, что это все ебаное совпадение! Можешь даже не заливать мне!

Руслан дергает меня сильнее, тянет ближе, как будто так точно разглядит правду в моих глазах.

– Я ничего не знала…

– Не ври мне!

Я вздрагиваю от его тона, и теперь мне становится по-настоящему страшно. Его глаза горят. Голубой радужки даже не видно из-за огромных зрачков. Ноздри раздуты, плечи прыгают вверх на каждом вдохе, а дышит он рвано, будто со злостью выплевывает воздух в лицо. Что мне ему сказать, если он ничего не хочет слышать и все давно решил в своей голове?

– Да, я специально добилась работы в фирме твоего отца и соблазнила его, чтобы тебе было больно, – произношу холодно, пока пульс замедляется с каждым словом. Я медленно умираю изнутри. – Это ты хотел от меня услышать?

Я чуть наклоняю голову влево и даже выдавливаю из себя подобие улыбки. Секунда, две. Руслан не выдерживает и, схватив меня за воротник, тянет вверх так резко, что мне приходится встать на носочки.

– Ты, сука, не наигралась еще? Чтобы я не видел тебя ни рядом с моим отцом, ни рядом с домом, поняла? – он не кричит. Хуже. Он говорит это свистящим шепотом, от которого по спине бежит холодок.

– А то что? – я отчаянно шагаю в пекло, сжигая нас обоих. Теперь назад дороги точно нет.

– Ты не хочешь этого знать, поверь, – он брезгливо кривит губы и отпускает меня, одергивая руку, будто испачкался. Это все добивает. Как гвоздь в крышку или горсть земли, падающая сверху. Я отворачиваюсь, всхлипываю, плотно сжав губы, хватаю полупустой пакет, наплевав на апельсины, и спешу по ступеням к двери.

– Это не твое дело. Наша с Владимиром личная жизнь, – бросаю через плечо и дрожащими пальцами прикладываю магнит к замку.

Руслан не отвечает, и я почти успеваю выдохнуть, переступив порог. Вот только дверь за мной не закрывается, а меня толкают к стене и придавливают телом. Это он. Его запах. Его жар. Его руки на моих бедрах, а губы почти касаются моих.

– Ваша, блять, с Владимиром? Напомнить как ты стонала подо мной? Или тебе настолько похер с кем? – рушат все его слова, но мой ответ, какой бы он ни был, тонет в его жадном, причиняющем физическую боль поцелуе.

Глава 5

Руслан

Зря я узнал, где она живет, и приперся сюда. Этот поцелуй – большая ошибка. Гигантская. Не дебил, прекрасно это понимаю и все равно целую, потому что все, что связано с сукой-Соней, сильнее меня. Загонял себя на тренировке, после колотил грушу в зале – все бесполезно. Стоит ей оказаться рядом, мною овладевают инстинкты: животные и совершенно дикие, не поддающиеся контролю, своей силой затмевающие разум. Сегодня к ним добавляется еще и яростное желание ее наказать. За то, что снова появилась в моей жизни, за то, что имела наглость втянуть во все это дерьмо отца.

С каким, сука, апломбом она выдала эту ахинею про их отношения! Бесстыдная стерва.

Наша с Владимиром личная жизнь.

Только через мой труп у нее будет личная жизнь с моим отцом! Но сначала я докажу всем и ей в первую очередь, какая она лживая шлюха, готовая раздвинуть ноги перед любым, кто… Что? Предложит денег? Справедливости ради, от моих денег в Испании она отказывалась. Правда, это мог быть лишь хитрый ход, чтобы отвлечь внимание. И он ведь сработал – я таскался за ней, как обезумевший от любви болван, пока она не махнула белокурым хвостом и не сказала, что остаться со мной в Испании не сможет, даже если я оплачу все ее расходы. И потом, несмотря на раздражение и злость, часами висел с ней на телефоне, строчил сопливые сообщения, планировал поездку в ее блядский Омск. На телок других даже не смотрел, надеясь на новую встречу, пока все в моей жизни в один момент просто не пошло через жопу. Мама умерла, а Соня… А Соня нашла, с кем скоротать время, пока я не мог уделять ей достаточного внимания.

Воспоминания жгучей болью отзываются в груди, вызывая на языке противную горечь. Бесцеремонно толкнув Соню к стене, я вжимаю свое твердое тело в ее, такое стройное, и все же поразительно мягкое, женственное, почти идеальное, если забыть, какой гадине принадлежит. Пальцы в ее волосах, чтобы не смела отстранятся. Возбужденный от ненависти член – в ее живот. Она потрясенно распахивает губы, видимо, чтобы протестовать, а я тут же бросаюсь в атаку, проникая языком в горячий рот. Без спроса. Без разрешения. Беру ее, как раньше, на чистых эмоциях. На вкус она… как море, песок, как горячее солнце. Идеальная настолько, что в этот момент я еще сильнее ее ненавижу. Кладу ладонь ей на щеку, направляя так, чтобы удобнее было целовать. С маниакальным упорством проникаю в нее языком. Прикусываю и засасываю ее губы, дурея от всхлипов, которыми она сопровождает мои действия.

То пространство, которое еще осталось между нами, неожиданно сжимается до минимума, его пронзают невидимые провода, по которым от тела к телу идет ток. Коротит в мозгу. Искрами опаляет низ живота. Пульсирует в висках.

Как же дико снова прижиматься к ней, целовать, кусать, ощущать ее прерывистое дыхание, мелкую дрожь тела. Ведь я уже свыкся с мыслью, что это больше никогда не повторится. И я знаю, что должен как можно скорее разорвать контакт, но вместо этого лишь усиливаю нажим на ее рот. Вдавливаюсь в ее тело, будто хочу испепелить все то, что нас разделяет, будто хочу слиться с ней, отобрать ее тепло, ощутить кожей частые удары ее сердца, чтобы убедиться, что все это – по-настоящему, что это не фантомная боль, вырвавшаяся наружу из клетки, в которую я ее заточил, что это не фантазия, разбуженная алкоголем.

Соня стонет, захлебываясь. Ее щеки мокрые от слез – я это чувствую, потому что наши лица так близко, что нежная кожа ее щек трется о мою щетину. И вдруг я ощущаю и другое – робкий ответ. Ласка ее языка. Нежная, почти мимолетная на контрасте с моими жалящими прикосновениями и укусами. И эта ее капитуляция пробивает путь в сознание сквозь марево звериной похоти. Я резко отстраняюсь от нее. Ее лицо расплывается перед глазами. У меня в голове туман, в штанах пожар. Ничего не изменилось с того безумного времени в Испании. Разница лишь в том, что тогда я наивно считал ее ангелом, а сейчас знаю, какая она подлая сука.

– Так что там у тебя с моим отцом? – сипло выдыхаю прямо ей в лицо, и пока она потрясенно хватает ртом воздух, демонстративно морщусь: – Надеюсь, ты все поняла. Увижу рядом с кем-то из знакомых – пеняй на себя.

Я ее предупредил. Это было моей целью. Но отчего-то я не ухожу. Продолжаю смотреть на нее, ощущая внутри даже не огонь – расплавленную лаву, которая выжигает грудную клетку, мешая не только говорить, но и дышать. Почему, черт возьми, она все еще так на меня действует?

– Ненавижу тебя, – выталкивает Соня дрожащим голосом. – Ты… Ты… Ненавижу тебя.

В темном подъезде с едва долетающими до нас отблесками тусклой лампы на лестничной клетке в своем негодовании Соня выглядит как ангел. Не как вероломная сука, которая без раздумий пошла с другим, хотя обещала быть мне верной, а как настоящий ангел. Темно-русые волосы, густые и длинные, собраны в растрепанный низкий хвост, а несколько прядей, светлее на пару тонов, обрамляют красивое лицо с голубыми глазами. Россыпь веснушек на переносице, аккуратный нос, пухлые губы… Губы, покрасневшие от моего яростного поцелуя. Застывшие слезы в глазах.

Она так убедительно играет роль невинной овечки, что, не окажись я в прошлом одной из ее жертв, сам бы поверил в искренность. А так, невинность и Соня в одном предложении – это абсурд. Невинность не пойдет в постель к мужику, вдвое ее старше, даже если это нормальный мужик, как мой отец.

– Ненавидь сколько угодно. Просто держись, блять, подальше.

Отвернувшись от нее, я дергаю на себя ручку двери и выхожу на улицу, жадно глотая свежий воздух, в котором нет ее тонкого запаха. Подумать только, год назад я был настолько глуп, что всерьез верил, что влюбился. Всего за две недели. Еще более глупо было думать, что она тоже испытывала что-то подобное. Сейчас я знаю лишь то, что совсем ее не знаю. Единственное, что не подлежит сомнению – я ее ненавижу. И, к моему глубокому отвращению, все еще хочу.

Глава 6

Соня

Когда ты, отогнав посторонние мысли, погружаешься в работу, время летит будто на перемотке. Раз – и уже пятница. Все вокруг обсуждают планы на вечер и выходные: кто-то собирается отдаться безудержному веселью, кто-то откисать на диване в компании подружек и новых фильмов, а кто-то провести время в кругу семьи. Я же боюсь даже думать о том, что буду делать, когда останусь одна. Сходить с ума? Ведь именно этим я занимаюсь по вечерам вот уже пять дней подряд. Что со мной будет за полных двое суток?

Кусаю губу, которую кусал Руслан. Почти стону от досады, что не могу выкинуть его из головы, и тут же злюсь на себя. Ненавижу его, всем сердцем ненавижу за то, что въелся под кожу, заразил кровь, и не выведешь его никак. Ненавижу за каждое брошенное слово, на которое он не имел права, потому что сам от меня отказался. Ненавижу за каждое запретное прикосновение – сколько бы не терла кожу мочалкой, все равно чувствую фантомные отпечатки его рук.

Ненавижу. Я не вру. Я действительно его ненавижу, потому что все еще чувствую к нему что-то. Нечто больное, убогое, но по-прежнему неубиваемое. Вытравить это из себя – выше моих сил, разве что вместе с душой.

Шагаю к кабинету Трофименко, которому должна показать промежуточные результаты дизайн-проекта к скорой сдаче элитной застройки. Ну как должна – у меня еще неделя в запасе на дизайнерскую реализацию трех вариантов пентхауса в новом жилом комплексе, но я уложилась в десять дней, потому что штурмовала 3ds Max и ArchiCAD ночами, когда не спалось из-за противно жужжащих мыслей в голове. Поначалу шла к нему воодушевленная и с желанием утереть нос тому, кто в меня ни капли не верит, полагая, что весь мой талант заключен между ног, но с каждым шагом чувствую себя все неувереннее, потому что слышу… Да, это Владимир с ним говорит. Он там. С ним. В кабинете. Черт! Застываю на месте в паре метрах от двери и, как только понимаю, что его голос становится громче, собираюсь развернуться и бежать сверкая пятками, но меня ловят с поличным.

– Соня, – раздается позади глубокое и гулкое.

Резкий вдох застревает в горле, я боюсь обернуться и посмотреть ему в глаза. Всю неделю, как могла, избегала Владимира, потому что не знала, как мне себя с ним вести. Старалась уехать пораньше с девочками, пару раз врала, что очень занята работой, поэтому не могу пообедать с ним, и перекусывала на ходу бутербродами, а вчера сослалась на плохое самочувствие, и кажется, он даже поверил, потому что выглядела я и правда неважно. И сейчас Владимир внимательно осматривает меня, будто ищет следы несуществующего недомогания. Может, даже находит – я вымотана бессонницей и моделированием, не накрашена, с хвостиком и наверняка отличаюсь от той девушки, с которой он привык проводить время.

– Здравствуйте, не хотела мешать вам, я могу подойти позже и… – тараторю так быстро, как могу, чтобы оправдаться.

– Мы уже закончили, проходи, – произносит он размеренно и спокойно.

Я робко киваю, переминаясь с ноги на ногу, но по-прежнему стою на месте. Засматриваюсь на Владимира и, к своему глубочайшему сожалению, нахожу схожие с Русланом черты. Поражаюсь, как не заметила их раньше. Все ведь так очевидно, что даже смешно. У них и родинка почти на одном и том же месте, разве что волосы у Владимира светлее – скорее каштановые, чем черные.

Блин, я пялюсь. Мотаю головой, чтобы сбросить чертово наваждение и пытаюсь протиснуться мимо, не цепляя Владимира, но он ловит коротким касанием – очень легко сжимает запястье на миг и тут же отпускает. Виолетта, секретарша Трофименко, сразу бросает в нашу сторону взгляд. У нее будто антенна в голове настроена на сплетни, которые она будет распространять в курилке в обеденный перерыв. Я глубоко вздыхаю и смотрю на белые пуговицы с тиснением на его дорогой рубашке под пиджаком, чтобы не смотреть в глаза.

– Соня, я не хочу давить на тебя, но ты стала совсем неуловима. Если это из-за инцидента с моим сыном…

Я открываю рот и набираю воздуха в легкие, но он продолжает.

– Я рассказывал тебе, что у меня есть сын. Моим упущением было не рассказать ему о тебе, но я планировал сделать это официально за ужином. Я знаю, что старомоден во многих вопросах, но у меня давно не было отношений. Может, я действую не так, как ты того ожидала и все же… Я высказал свои намерения ухаживать за тобой и не давлю на тебя, но должен понимать, что ты все еще заинтересована в этом так же, как и я. Потому что я заинтересован.

Сколько мыслей за эту недлинную речь проносится в моей голове, не описать словами. Я сглатываю, сжимаю зубы, наконец решаюсь поднять глаза и сразу забываю, что хотела сказать. Владимир смотрит на меня с искренней заботой и тревогой. Это подкупает и пугает одновременно. Я ведь и правда прониклась им и его манерами. Никого не подпускала к себе после Руслана и думать об этом не хотела, казалось, мое сердце больше никого не сможет признать, но Владимир… он был так мил, нежен, остроумен и при этом сочетал в себе строгость и жесткость взрослого адекватного мужчины, который является владельцем крупного бизнеса, что все это стало похоже на шанс. На мой единственный шанс на нормальную жизнь и возможное счастье. Да и кто вообще устоит, когда к тебе относятся, как шедевру Моне? Холят, лелеют, оберегают, пылинки сдувают и любуются по поводу и без.

Мне этого не хватало. Я давно была у себя одна. Родителей не стало очень рано, меня воспитала бабушка, которая жила в области, вела небольшое хозяйство и привыкла работать за троих. Ее любовь ко мне неоспорима, но… она была мировой женщиной. Меня никогда не жалела, даже когда этого очень хотелось. Я не знала ласки, только поставленные задачи и их выполнение. Когда я получала пятерки, я была молодец и шла помогать ей полоть картошку. Когда где-то выходил промах, меня не ругали, но долго и нудно рассказывали о том, что нужно работать еще больше, и никакие оправдания о других учениках, которые тоже не справились, не засчитывались.

С Русланом все было иначе, чем с Владимиром. По темпераменту они оказались полными противоположностями. Руслан эгоистично брал, но я была счастлива ему отдавать. И отдаваться. Боже… все это сейчас, прямо в эту секунду крутится в мыслях, мешается между собой: горячий шепот Руслана, добрые слова Владимира, жадная хватка одного и нежные касания другого. Я не могу вынести все это одна. И я не хочу лгать.

– Я знакома с Русланом.

Владимир чуть наклоняет голову ближе ко мне, будто ждет, что я скажу дальше.

– Я была знакома с ним до того, как встретила его у вас дома.

– Хм, становится немного понятнее. Его реакция. Между вами что-то было?

– Да, – выпаливаю я, чувствуя, как краснеют мои щеки. Почти шепотом, потому что Виолетта все еще косится в нашу сторону, хотя определенно не может слышать, о чем мы говорим. Обсуждаем проект!

– Как давно?

– Год назад. В Испании.

Только сухие факты, никаких чувств – они под замком.

– Все кончено? Или ты…

– Все кончено, – говорю так уверенно, что сама этому верю. Ненадолго, но верю. – Только я не хочу, чтобы из-за меня вы ссорились. Это неправильно, и я…

– Соня, я услышал все, что хотел. Если у вас правда все кончено, то оставь этот вопрос мне. Я все решу. Договорились?

Я. Все. Решу. Мне кажется, эти слова из какой-то параллельной реальности, где мне хотя бы на миг можно отпустить контроль над ситуацией. Эти слова даже заставляют меня улыбнуться. Может, это и правда мой шанс? Если Руслан – это про разрушить и уничтожить, то Владимир – как раз наоборот. Я верю, что могу создать с ним что-то большее. Верила. Верю ли я сейчас?

Киваю еще раз. И еще. Мелко-мелко, но утвердительно.

– Хорошо, – сразу теплеет его улыбка. – И мое предложение по поводу «Мадрида» на завтра все еще в силе. Столик нас ждет. В семь. Дай мне знать, когда за тобой заехать.

Глава 7

Руслан

– Руслан, надо поговорить, – строгий голос отца долетает до меня уже в дверях на выход. Совсем немного не хватило, чтобы не портить себе субботний вечер и слинять из дома незамеченным.

Обернувшись, я встречаюсь с ним глазами. С той памятной стычки прошла почти неделя. Все это время я старался не бывать дома, зависая у Арса или Сани с Ликой. Отец, видимо, тоже не баловал наш семейный очаг визитами, пропадая на работе или… Об этом и думать не хочу. Надеюсь, с сукой-Соней я был достаточно убедителен, и она уже свалила из его жизни, не оставив о себе даже воспоминаний.

– Давай поговорим, – соглашаюсь я подчеркнуто равнодушно, бросая на пол сумку с постиранными шмотками и баскетбольной формой, которую я теперь таскаю за собой. – О чем?

– Моя ошибка, что я не рассказал тебе о появлении в моей жизни женщины, – говорит отец, усаживаясь на диван в гостиной и жестом предлагая мне сделать то же самое.

Что ж, значит, хочет цивилизованно. Но я прям нутром чувствую, что так не выйдет. Раз он про женщин заговорил, тут дело пахнет жареным. А точнее, одной конкретной жареной сукой.

– Под женщиной ты подразумеваешь малолетнюю шлюху, которую ты притащил в наш дом? – язвительно уточняю я, даже не стесняясь повторяться и внаглую пристраивая зад на подлокотнике кресла.

– Следи за своим языком! – гремит отец, моментально заводясь. – Соня – скромная и воспитанная девушка, а ты просто…

– Ты в курсе, что твою «скромную и воспитанную» я трахал на протяжении двух недель в прошлом году в Испании? – бесцеремонно перебиваю отца, рассчитывая застать врасплох этим сообщением, но на его лице не дергается ни один мускул.

– Соня мне рассказала, что у вас было прошлое, – говорит хладнокровно.

Ах вот как! Хитрая сука решила побыть честной.

– Прошлое – это очень постное слово для того, что у нас было, – выталкиваю зло. – Рассказать тебе, как я имел ее? В каких позах? Она особенно громко стонет, если трогать ее…

– Руслан, прекрати! – отец резко поднимается с дивана. – Этим ты ничего не добьешься. Ваши с Соней отношения в прошлом, меня интересует будущее.

– Будущее с ней? – почти рычу я, тоже вскакивая на ноги. – Да она просто сука, которая разводит очередного папика!

– Еще одно слово в таком ключе, и я…

– Что, пап? – снова перебиваю я, когда злость окончательно срывает мне крышу, а яростная пульсация в груди достигает каких-то катастрофических масштабов. – Еще раз мне леща дашь? Ну так давай! Чего ждешь? Врежь своему единственному сыну ради шлюхи, которая тебя окрутила.

Пальцы отца рефлекторно сжимаются в кулаки, а на лице проступают алые пятна – явный признак того, что он в бешенстве. Что ж, значит мы оба достигли точки кипения. И похер! Так даже лучше. Все карты на стол – как есть, без обиняков.

– В таком тоне дальнейший разговор не имеет смысла, – цедит отец, явно пытаясь обуздать эмоции.

– А в другом не получится. Я никогда не приму ваши отношения.

– Я не маленький мальчик, – обрубает он. – Твое одобрение в этом вопросе мне не требуется.

– Ах вот как, – из груди вырывается нервный смешок. – Ну вот и отлично, заменишь сына малолеткой. Молодец, пап! Мама бы оценила.

– Не смей сюда мать приплетать! – чеканит отец. – Она умерла. Я ее любил и был с ней до последнего дня. Но моя жизнь, как и твоя, на ее уходе не закончилась. Рано или поздно у меня должна была появиться женщина. Ты вроде бы взрослый парень, должен понимать такие вещи.