Яд королевского сада. I часть

Анастасия С

Яд королевского сада. I часть

Описание.

Судьба Амелии де Мартель была предрешена задолго до того, как она смогла осознать, что такое выбор. Ещё в детстве, будучи дочерью состоятельного герцога, она была обещана сыну короля Франции. Казалось бы, зачем столь прекрасной девушке связывать свою жизнь с принцем, о котором ходили столь противоречивые слухи? Но всё решил неожиданный поворот событий. Однажды на королевском пиру, где собралась вся элита Франции, её отец, герцог де Мартель, вступил в ожесточённый спор с самим королём. Причиной раздора стали приграничные земли, которые обе стороны считали своими. Конфликт грозил перерасти в нечто большее, но король, известный своей изворотливостью и умением находить выгоду в любой ситуации, предложил неожиданное решение. – Давайте заключим союз, – произнёс он с улыбкой, – Ваша дочь, Амелия, станет невестой моего сына, когда достигнет совершеннолетия. Так наши семьи объединятся, а спорные земли станут общим достояние. Герцог, понимая, что отказ может обернуться войной, согласился. И вот теперь, когда Амелии исполнился двадцать один год , она должна исполнить свой долг и стать королевой Франции. Но её сердце сжимается от страха, ведь о короле Людовике XIV ходят самые ужасные слухи. Его называют тираном, деспотом, человеком, который не знает жалости. Ей, хрупкой и мечтательной девушке, предстоит разделить свою жизнь с этим человеком, чья репутация внушает ужас. Но так ли всё страшно на самом деле? Возможно, за маской жестокости скрывается нечто иное? Или же ей предстоит стать жертвой королевских интриг и холодного расчёта? Её судьба уже предопределена, но что, если она решит бросить вызов обстоятельствам и найти свой собственный путь?

Глава 1.

Амелия не желала этого брака. Она не хотела становиться разменной монетой в политической игре, пешкой, которую легко перемещают по доске ради выгоды других. Но, похоже, судьба не оставила ей иного выбора.

Карета слегка подпрыгнула, когда колёса наехали на камень, затерявшийся среди ухабов дороги. Эта тряска отдавалась не только в теле, но и в душе, словно само провидение шептало ей о том, что её жизнь сейчас висит на волоске. Она крепко сжала руки на коленях, стараясь укротить волнение, подобное дикой птице, бьющейся в её груди. Мысли не оставляли её в покое, снова и снова возвращаясь к одному вопросу: как она оказалась в такой ситуации?

Королевой она становилась явно преждевременно, словно на её хрупкие плечи возложили неподъемную ношу. "Королева…" – этот титул, такой громкий и торжественный, звучал в её голове как отголосок чужих амбиций, как эхо чужой судьбы, которую ей предстояло примерить на себя. Ей всегда казалось, что королевский трон – это недостижимая высота, предназначенная для тех, кто родился с золотой ложкой во рту, осыпанный богатством и привилегиями с самого рождения.Хотя, конечно, и она не была обычной дворянкой. Восемь долгих лет прошли с того момента, как её отец, герцог Жан де Мартель, с серьезным лицом и горящими глазами, впервые поделился своими политическими планами. Лишь сейчас, по дороге в мрачный и величественный французский замок, она начала по-настоящему осознавать весь масштаб предстоящего, всю тяжесть ответственности, что ляжет на её плечи.

– Госпожа Амелия, не тревожьтесь, – прошептала Мелисса, её верная служанка, словно угадав ее внутреннюю бурю, мягко опуская руку на край платья. Леди, будучи доброй и справедливой, никогда не отталкивала слуг, напротив, всегда относилась к ним с теплотой и заботой. – Вам уготовано великое будущее, радуйтесь! Ваш супруг – сам король, и каждая мечтает занять место королевы рядом с ним.

– Всё в порядке, Мелисса, – ответила она, бросив короткий взгляд на служанку, сдержанно улыбаясь, а затем снова погрузившись в свои мысли, ее взгляд затуманился печалью, устремляясь в темное окно кареты.

Амелия прекрасно понимала, что для короля Людовика этот брак также был скорее политическим долгом, сделкой, нежели искренним сердечным желанием. Он был ослепительно красив, богат, окружен толпами обожательниц, и пользовался неизменным успехом среди придворных дам, но по тем немногим случаям, когда она видела его издалека, он казался холодным и отстраненным, равнодушным к чувствам других. Она знала, что он никогда не сможет полюбить её так, как она мечтала быть любимой, с пылким огнем и нежной страстью. Это была сделка, чистая политика, и ничего больше.

Внутри кареты, стены которой были обиты темным бархатом, а потолок украшен золотыми нитями, Амелия чувствовала, как каждую минуту её прежняя жизнь, полная свободы и мечтаний, отдаляется всё дальше, как ускользает сквозь пальцы время. Пышное платье из переливающегося атласа цвета ночного неба, подаренное отцом накануне отъезда, теперь казалось ей чужим, оно принадлежало какой-то другой, более счастливой девушке. Украшения, которые она обычно носила с гордостью, теперь давили на её тонкую шею и запястья, напоминая о её новом положении, о скованности и несвободе.

Окна были плотно закрыты занавесями, защищавшими от пронизывающего ветра и любопытных взглядов прохожих, словно скрывая тайну, перевозимую внутри. Время от времени Амелия бросала взгляд на мрачную местность за окном, где редкие деревенские дома сменялись густыми лесами и бескрайними полями. Она знала, что скоро покинет эту провинциальную тишину и уединение, которые стали для нее единственным прибежищем, и окажется в самом центре дворцовых интриг, где каждое её слово, каждая мысль, каждый поступок будут подвергнуты тщательному анализу, подобно хрустальной вазе, которую можно разбить одним неосторожным движением.

Амелия вспомнила свою мать, ушедшую из жизни, когда она была ещё ребёнком. Никогда не делившаяся с дочерью деталями своего прошлого при дворе, матушка оставалась в её представлениях сильной и независимой женщиной, готовой стать противостоянием для любых трудностей. Теперь ей предстояло следовать её примеру, но как? Воспитанная в атмосфере строгости и порядка, она никогда не училась искусству интриг и манипуляций, необходимых для выживания при дворе.

Мысли обратились к отцу, чей образ был олицетворением силы и непоколебимой власти. Однако по мере приближения к неизбежному союзу она задавалась вопросом: почему именно она была избрана для этого брака? Почему не одна из её старших сестёр, которые были опытнее, более подготовлены к жизни при дворе и в политических баталиях? Ответ был очевиден: Амелия была самой послушной и управляемой, той, кого легче всего было заставить играть по чужим правилам. Но разве это достаточная причина для того, чтобы пожертвовать её счастьем?

Леди, сдерживая подступающие слезы, глубоко вздохнула, пытаясь прогнать мрачные мысли. Она знала, что впереди её ждет не только роскошь и почести, но и опасности, зависть, коварство и предательство, подстерегающие за каждым углом этого величественного, полного злых тайн дворца. Но выбора у нее действительно не было. Отец, чья воля была для нее законом, настоял на этом браке, и все приготовления уже были завершены. Карета медленно приближалась к замку, и с каждым мгновением сердце Амелии сжималось всё сильнее, как цветок перед зимними морозами, и она с ужасом, смешанным с любопытством, думала о том, что ждёт ее впереди, за этими неприступными стенами.

Огромные ворота, украшенные резьбой и золотыми деталями, открылись, и она увидела, что слуги спешат на встречу, готовясь приветствовать её как будущую королеву. Дверца распахнулась, и яркий солнечный свет залил салон, ослепляя на мгновение.Лакей, одетый в пышную ливрею с гербом королевской семьи, протянул ей руку, покрытую белоснежной перчаткой. В его взгляде можно было заметить и уважение, и легкое восхищение, которые она так невольно вызывала. Амелия, собравшись с духом, глубоко вдохнула прохладный воздух, ощущая, как легкий ветерок треплет края ее платья. Сделав шаг наружу, она ощутила под ногами гладкие каменные плиты, выложенные в виде изящного узора, ведущего к парадному входу в замок. Двор был украшен пышными букетами белых лилий и алых роз, переплетённых золотыми лентами, а флаги с гербами французского королевства развевались на ветру.

По мере того как она шла по дорожке, чувствуя, как тяжелое сердце отбивает каждый шаг, она замечала, как все собравшиеся начинают поворачиваться в её сторону, и смотреть с любопытством, смешанным с оценивающим взглядом. Шёпот усиливался, словно ропот ветра, но Амелия, вопреки внутреннему смятению, старалась оставаться невозмутимой. Она держала голову высоко, ее подбородок был горд и величественен, а спина ровна, стараясь выглядеть уверенно, достойно и неприступно, как подобает будущей королеве Франции.

Когда она приблизилась к массивным дверям дворца, украшенным искусной и потемневшей от времени резьбой, они, медленно раскрылись, открывая взору величественную фигуру короля. Он стоял в самом центре входа, облаченный в безупречный бархатный костюм цвета слоновой кости, расшитый золотыми нитями, переливающимися в лучах заходящего солнца. На его голове красовалась небольшая корона, украшенная бриллиантами, которые сверкали, словно россыпь звезд, при каждом движении короля.

Он был высок, статен, с благородной осанкой, выдававшей в нем человека, привыкшего властвовать. Его лицо, почти идеальных черт, не выражало никаких эмоций, лишь маска холодной вежливости. Тонкие губы, слегка поджатые, не предвещали ни теплоты, ни улыбки. Но именно глаза, глубокие и проницательные, приковывали к себе внимание. Серого, как сталь, цвета, они казались способными видеть насквозь, оценивать и судить. В них не было ни намека на радость, ни искреннего волнения – только безмолвное ожидание. Почувствовав этот взгляд, Амелия ощутила, как ледяной холод пробежал по ее спине, сжимая сердце в тиски. От него веяло властью, холодной, непреклонной и, как показалось Амелии, смертельно опасной.

Людовик шагнул вперед, навстречу своей будущей супруге. Амелия, следуя дворцовому этикету, изящно склонилась в почтительном реверансе, ее атласное платье плавно расстелилось по каменному полу. Затем, выпрямившись, с грацией лебедя, она осторожно приняла его руку, ощущая сквозь тонкую ткань перчатки легкое, почти неощутимое давление его пальцев. Ее движения были плавны и грациозны, подобно настоящей аристократки, воспитанной в лучших традициях двора, каждое ее действие было отточено до совершенства.

– Добро пожаловать, госпожа де Мартель, – прозвучал его низкий, уверенный голос, наполненный нотками сдержанного уважения. Его манеры, каждое движение, каждый жест говорили о том, что он знает себе цену.

На мгновение их взгляды встретились, и Амелия уловила в его глазах нечто большее, чем простая формальность. Возможно, это была мимолетная тень скрытого интереса, но она тут же исчезла, уступив место привычному выражению королевской невозмутимости.

Людовик, отпустив ее руку и разорвав невидимую нить, сделал приглашающий жест в сторону дверей замка. Эти двери, ведущие в самое сердце, были символическим порогом, за которым начинался новый этап её жизни, где ей предстояло стать не только женой короля, но и королевой Франции. – Прошу вас, пройдемте внутрь, – сказал он, сопровождая слова лёгким, едва заметным наклоном головы, демонстрируя уважение к ее положению, но не более того.

Однако прежде чем войти, Людовик бросил короткий, но резкий взгляд на слуг, которые с любопытством и легким страхом наблюдали за ними. Его лицо мгновенно стало возмущенным. Глаза его сузились, и голос, неожиданно прозвучавший громко рассеял любопытствующую тишину. – Немедленно займитесь своими обязанностями! – произнес он, голос, звучный и властный, эхом отскочил от стен замка.

Слуги торопливо принялись за свою работу, стараясь исчезнуть из поля зрения короля. Их поспешность была очевидна – они понимали, что любой промах в его присутствии мог обернуться для них серьезными последствиями. Людовик XIV был известен своим строгим характером и нетерпимостью к малейшему проявлению неуважения к его персоне.

Амелия, сохраняя внешнее спокойствие, хотя внутри нее бушевала буря эмоций, последовала за королем – вскоре её будущим мужем, как невольно подумала она, – проходя через высокие двери в главный зал. Просторные коридоры, стены которых были украшены пышными гобеленами, изображающими сцены из героических легенд, и старинными портретами предков вели их дальше, вглубь дворца. Свет, проникавший через витражные окна, создавал игру цветных пятен на полу, добавляя атмосфере загадочности, а заодно напоминая о хрупкости момента.

Людовик шел впереди, его уверенная, размеренная походка говорила о том, что он полностью владеет ситуацией, что он привык быть лидером и направлять других. Наконец, они достигли просторного зала, где их встретил старший камердинер, высокий и худощавый Роберт, низко поклонившийся обоим, как и подобает слуге при королевском дворе. Людовик коротко кивнул ему, подтверждая, что всё идёт по плану. Камердинер, не говоря ни слова, провел их к двум массивным деревянным креслам, расположенным у большого камина, в котором потрескивали дрова, распространяя по залу тепло и уют.

– Присаживайтесь, – произнес Людовик, указав на кресло. Амелия опустилась, ощущая мягкость обивки и приятное тепло исходящее от камина. Король занял место напротив, устремив на нее пронизывающий взгляд. Он изучал ее с пристальным вниманием , словно рассматривал драгоценную картину, пытаясь понять, насколько она соответствует его собственным, высоким ожиданиям.

Но она была прекрасна. Даже в свете мерцающего пламени, отбрасывающего причудливые тени на стены зала, её красота сияла, как драгоценный камень. Волосы, собранные в сложную прическу, подчеркивали утонченность ее безупречных черт лица, а глаза, глубокие и выразительные, как два темных омута, излучали не только ум и проницательность, но и силу воли, скрытую под покровом внешней сдержанности. Людовик, как ни пытался скрыть свое восхищение, не мог не признать, что она соответствовала всем его ожиданиям, и даже превосходила их.

Тем не менее, его взгляд оставался холодным и сосредоточенным. Он знал, что внешность – это лишь маска, лишь одна сторона медали, и что она не дает полного представления о человеке. Ему нужна была женщина, которая сможет стать не только украшением трона, но и надежным партнером в управлении государством, способной не только блистать на балах, но и принимать мудрые решения, влияющие на судьбу целой страны.

Леди Амелия, в свою очередь, чувствовала его пронизывающий взгляд, но не пыталась уклониться, не позволяя себе выдать ни капли своего внутреннего смятения. Она сохраняла внешнюю невозмутимость, хотя внутри её сердце билось быстрее обычного, готовая в любой момент вырваться на свободу. – Я ценю ваше понимание важности нашего союза, – наконец, прервал молчание Людовик, слегка наклонив голову. – Но мне хотелось бы знать, каковы ваши собственные ожидания от этого брака. Что вы надеетесь получить, став моей королевой?

Амелия на мгновение замерла, ее глаза сузились, словно прищурившись, а губы сжались в тонкую, почти незаметную линию, выдавая ее внутреннее напряжение. Вопрос Людовика оказался неожиданным, и она ощутила, как внутри нее поднимается волна чувств, смешанных с обидой и разочарованием. Как она могла ответить на такой вопрос? Желала ли она стать королевой, восседать на троне, купаться в роскоши и власти? Нет, ни в коем случае! Хотела ли она извлечь какую-то личную выгоду из этого политического брака, словно алчный торговец? Тоже нет! Все её истинные желания и надежды оставались глубоко спрятанными, укрытыми за маской внешней благосклонности и холодной вежливости.

Глава 2

Леди Амелия глубоко вздохнула, собираясь с мыслями. Она понимала, что её ответ имеет огромное значение, и ей нужно было выбрать слова очень тщательно, чтобы её речь звучала убедительно и искренне. – Ваше Величество, – начала она ровным, уверенным голосом, – мои намерения просты: служить интересам королевства и поддерживать вас во всех начинаниях. Моя главная цель – исполнять свой долг с честью и достоинством, оставаясь преданной вашему правлению.

Выдержав паузу, чтобы оценить реакцию Людовика, Амелия продолжила, чувствуя его внимательный взгляд: – Личные выгоды или амбиции никогда не руководили мной. Мне важно, чтобы наш союз основывался на взаимоуважении и сотрудничестве. Надеюсь, со временем мы сможем построить крепкие, доверительные отношения, основанные на общих интересах и понимании.

Она верила в искренность своих слов и действительно не стремилась к личным благам,её главной целью было исполнение долга перед страной и поддержкой мужа-короля.Амелия ожидала ответа Людовика, словно осужденная, ожидающая приговора, зная, что ее судьба теперь тесно связана с его решениями и действиями.

После непродолжительного молчания он слегка кивнул, видимо, демонстрируя удовлетворение. – Ваши слова обнадеживающие, леди де Мартель, – произнес он, поднимаясь. – Роберт проводит вас в ваши покои, где вы отдохнете и приготовитесь к ужину.

Последовав примеру, Амелия поднялась и проследовала за королем к выходу из комнаты. У двери их уже ожидал камердинер, чей низкий поклон был столь отточен и идеален , готовый проводить будущую королеву в новые апартаменты. Распахнув дверь, Людовик первым ступил в коридор, оставив после себя едва уловимый шлейф лаванды и мускуса.

Роберт повел ее по длинному коридору, где стены украшали богатые шпалеры со сценами охоты и сражений, а также портреты предков, с безразличием взирающих на них с холстов. Под ногами скрипнул старинный паркет, а в воздухе ощущался слабый аромат ладана, исходящий от курильниц, расставленных вдоль стен. Наконец, они остановились у массивной двери.

– Ваши покои, Ваша Светлость, – произнес камердинер, открывая дверь в просторную комнату, оформленную в теплых золотисто-красных тонах. – Надеюсь, вы найдете их по вкусу.

Леди вошла в комнату, завороженная ее размерами и великолепием. Простор, наполненный светом из высоких окон, сразу приковывал взгляд. В центре спальни возвышалась огромная кровать с балдахином. Искусная резьба изголовья изображала диковинных птиц и цветы, а покрывало было соткано из тончайшего шелка.

– Эти покои принадлежит и его величеству?– спросила Амелия, с тревогой думая о перспективе делить ложе с королем, к чему она еще не была готова.

– Нет, – ответил Роберт , покидая комнату и тихо прикрывая дверь, – покои предназначены исключительно для вас. Его Величество предпочитает отдыхать в другой части дворца, Ваша Светлость.– Дверь мягко щелкнула, оставив Амелию наедине с собой, в ее собственном, пусть и роскошном, заточении.

Несколько долгих секунд она стояла, оглядывая помещение, словно ища в нем утешение, словно надеясь отыскать в чужих стенах отголосок своего прошлого, частичку дома, оставшегося далеко позади. Но всё здесь было незнакомым. Подойдя к окну, выходящему на внутренний двор, Амелия посмотрела вниз, наблюдая, как солнце опускается за горизонт, окрашивая небо в палитру пурпурных красок. В углу комнаты стояла овальная мраморная ванна, окруженная высокими колоннами, а в дальнем конце комнаты, находился туалетный столик с огромным зеркалом, в котором она невольно увидела свое отражение.

Вода, наполнявшая огромную мраморную чашу, после долгой дороги казалась поистине волшебной. Медленно, не торопясь, она начала освобождаться от одежд. Сначала ловким движением расстегнула сложные застежки на корсаже, ощущая, как освобождается ее грудь от жестких объятий. Ткань заскользила по коже, освободив руки, позволяя легким шелестом опуститься на пол, превратившись в бесформенную кучу у ее ног. Тепло, как мягкое покрывало, обнимало плечи, согревая кожу и расслабляя напряженные мышцы. Она ощущала, как усталость отступает, уступая место внутреннему покою и умиротворению. Амелия так провела несколько минут, позволяя воде ласкать шею и плечи, массируя их легкими движениями, пока не почувствовала полное расслабление. Вытащив руки из воды, она легла на спину, закрыла глаза и отдалась блаженному покою.

Открыв глаза, ей показалось, что пошла целая вечность, хотя на самом деле минуло лишь несколько минут. Медленно поднявшись, она позволила каплям воды стекать по контурам ее тела, ощущая прохладу воздуха. Взглянув на свое отражение в зеркале, Амелия отметила, что кожа приобрела здоровый румянец. Закутавшись в мягкую белую ткань, она приготовилась встретить Мелиссу, чтобы та помогла ей собраться к ужину.

Вскоре в покои вошла служанка, держа в одной руке ларец, отделанный темным деревом и серебром, а в другой роскошное платье, чей длинный шлейф из переливающегося шелка струился по полу. Мелисса, бойкая и проворная, приблизилась к леди с почтительной улыбкой, разворачивая наряд.– Ваша светлость, – произнесла служанка, с явным восхищением, словно сама была частью этого великолепия, – это платье идеально подчеркнет вашу красоту! Разрешите, я помогу вам облачиться и приведу ваши волосы в порядок. – Амелия, слегка кивнув, улыбнулась с благосклонностью, зная, что Мелисса мастер своего дела. Служанка, ловко распустила шнуровку на роскошном наряде, ее пальцы двигались с исключительной легкостью. Затем она принялась за создание прически, укладывая локоны в сложную композицию, украшенную жемчужными нитями.

Амелия, любуясь своим отражением, одобрительно улыбнулась. Ее облик был безупречен – от прически до сверкающих бриллиантовых серег, выбранных из ларца. – Благодарю, дорогая Мелисса, – произнесла она с теплотой, – я всегда знала, что могу рассчитывать на твое мастерство. – Служанка смущенно склонилась, как скромная девушка, которой не положены такие похвалы, и ответила: – Мое единственное желание – видеть вас счастливой, Ваша Светлость. Моя жизнь посвящена вам.

В этот момент в дверь тихо постучали. С разрешения она медленно приоткрылась, и на пороге появился Роберт. Он поклонился и произнес с присущим ему благородством: – Позвольте проводить вас к столу, Ваша Светлость, – его голос звучал мелодично и успокаивающе. – Роберт галантно протянул руку в белоснежной перчатке, приглашая пройти вперед.

Следуя по величественным коридорам дворца, Амелия внимательно изучала обстановку. Мимо мелькали сосредоточенные лица слуг и придворных, каждый из которых выполнял свою роль. Собравшись с духом, она глубоко вдохнула, словно набирая силы перед испытанием, стараясь сохранить спокойствие и сосредоточенность. Ее взгляд скользнул к массивной дубовой двери, перед которой они остановились, а затем – вниз, к проходу в малый обеденный зал, где ее ожидал король.

– Это покои его величества, – произнес камердинер , как бы между делом, – он не допускает туда никого, – подчеркивая неприкосновенность этой территории.

Амелия кивнула, понимая, что за этой дверью скрывается нечто важное, пока недоступное для неё. Она продолжила путь, чувствуя, как атмосфера сгущается, словно перед грозой.

________________

Леди Амелия де Мартель вошла в зал, и Людовик замер, не в силах отвести глаз. В ее облике воплотилась сама эпоха Возрождения, со всей ее изысканностью и великолепием: платье подчеркивало плавность движений, полных грации, а волосы цвета пшеницы , собранные в высокую прическу, мерцали в свете свечей. Каждый ее шаг, легкий и уверенный, завораживал. Людовик не помнил, когда в последний раз встречал подобную красоту, такую утонченность и загадочность. Говорили, она обладает не только пленительной внешностью, но и острым умом, способным вести беседы на самые возвышенные темы, что лишь усиливало ее очарование в глазах короля.

– Добрый вечер, Ваше Величество, – произнесла она, слегка склонившись в реверансе. Ее движения были плавными, а голос, как звон хрустальных колокольчиков, мелодичным. Людовик невольно поежился от приятного волнения. – Сегодня мы будем ужинать только вдвоем? – ее вопрос прозвучал так нежно, что заставил короля невольно сглотнуть.

Амелия окинула зал оценивающим взглядом, отметив лишь несколько слуг, застывших в ожидании приказов. На столе красовались искусно разложенные блюда, призванные удовлетворить вкус короля: запеченная утка с хрустящей корочкой, пропитанная ароматом трав и ягодным соусом, свежий хлеб и множество закусок.

– Да, только мы, – произнес он, пытаясь сохранить хладнокровие и скрыть волнение. Его лицо оставалось безмятежным, но глаза, как предатели, выдавали внутреннее смятение.

Амелия села за стол и принялась за еду, время от времени бросая на короля любопытные взгляды. Ужин протекал в гнетущей тишине. Лишь иногда она ощущала на себе его взгляд, но ни один из них не решался нарушить тишину, окутавшую трапезу. В этом молчании таилось напряжение, не подвластное ни аппетитным блюдам, ни вину. Амелия чувствовала себя пленницей. В тишине каждое несказанное слово обретало особое значение. Она ощущала натянутую струну между ними, предвещавшую необходимость откровенного разговора, глубокого понимания и, возможно, искупления, как избавления от проклятия.