Королева не любившая розы

Глава 5

Триумф королевы-матери

Все умные политики после смерти Люиня считали:

–В скором будущем королева-мать вернётся к власти!

Однако первые шесть месяцев после смерти Люиня вакантное место королевского наставника занимал принц Конде. После возвращения в Париж Людовик ХIII не позвал мать в Совет. 17 января 1622 года Мария Медичи посылает ему в качестве подарка изображение Людовика Святого, украшенное жемчугом и бриллиантами стоимостью в 30 000 ливров. И собственноручно приписывает:

–Я посылаю его Вам вместе с моим сердцем и горячими молитвами, которые я возношу к Господу!

Поблагодарив её, Людовик дарит матери серьги стоимостью в 45 000 ливров. Так весь январь проходит в уверениях в дружбе и любви. 31 января король уступает наполовину:

–Королева-мать может участвовать в заседаниях некоторых советов.

Ничем не выдав своего разочарования, Мария Медичи сносит обиду и ждёт своего часа. Она старается поддерживать хорошие отношения не только с сыном, но и с невесткой и на публике обычно появляется вместе с молодой королевой.

Четырнадцатилетний герцог Анжуйский, красивый и дерзкий, тоже был ежедневным гостем Анны Австрийской. При жизни Людовика ХIII Гастон носил титулы «Месье» или «Единственный брат короля». Мария Медии боготворила своего младшего сына за его жизнерадостность и преданность ей. Таким образом, Людовик и Гастон являлись антиподами по своему характеру. Король, похожий на своего отца в его презрении к роскоши и в готовности мириться с временными лишениями, и Месье, привередливый, любящий роскошь и ищущий удовольствий. Одежда последнего всегда была надушена и сшита из самых дорогих тканей, на его белых руках сверкали перстни, а светлые волосы отличались идеальной укладкой. Кроме того, Гастон был прекрасным танцором и обладал мелодичным голосом, а лёгкая шепелявость его речи вскоре вошла в моду при дворе. Тем не менее, под этой женоподобной внешностью таился героический дух его предков. Его искусство фехтования, как и стрельба из лука, были достойны восхищения. А то, с какой лёгкостью и изяществом Гастон держался в седле, всегда было предметом зависти его брата. В то время как король в его возрасте довольствовался ловлей в силки мелких птиц, принц принимал участие в настоящей охоте и организовал грандиозное строительство псарен и конюшен в своём замке Монтаржи.

Находясь в Париже, герцог Анжуйский делил своё время между Лувром и Люксембургским дворцом, где вместе с матерью проводил много времени в мастерской Рубенса, которого Мария Медичи вызвала из Антверпена в конце 1621 года для украшения своего жилища. Художник подписал с флорентийкой контракт на создание серии «История Марии Медичи» из двадцати одной композиции и трёх портретов для галереи в западном крыле Люксембургского дворца. Ввиду непростой политической ситуации во Франции он решил работать в Антверпене, приезжая в Париж. Очарованная Рубенсом Мария доверила ему также написать «Историю Генриха IV», которая должна была занять место в восточной галерее дворца. За обе серии Рубенс получил 60 000 ливров. В свой черёд, Людовик ХIII заказал ему двенадцать полотен, воспроизводящих «Историю Константина».

В Лувре Гастон развлекал прекрасную королеву и её придворных дам. И в покоях Анны Австрийской, как в старые добрые времена, раздавались взрывы смеха и звуки остроумных реплик. Вдобавок, с ленивым добродушием герцог частенько исполнял роль арбитра в мелких спорах между своей матерью и невесткой.

Однако в начале марта 1622 года произошёл серьёзный инцидент, после которого Мария Медичи возненавидела невестку. Находясь на половине молодой королевы, она наткнулась на аббата Руччелаи, своего бывшего сторонника, а ныне смертельного врага, и приказала немедленно выгнать его вон. Анна Австрийская тотчас пожаловалась супругу:

–Какое право имеет королева-мать отдавать приказы в моих покоях?

Дело было передано на рассмотрение Совета, и Мария Медичи слёзно просила короля её простить. Но случай отыграться представился очень быстро. Врачи подтвердили, что Анна вновь беременна. Ждали рождения дофина, даже потихоньку начали распределять должности в его «доме».

Случилось так, что принцесса де Конти, подруга королевы, заболела и была вынуждена оставаться в постели в своих покоях в Лувре. 14 марта Анна в сопровождении компании придворных отправилась навестить её. Вечер прошёл весело благодаря остротам и забавным рассказам маршала де Бассомпьера и герцога де Беллегарда. В десять часов вечера королева попрощалась с Луизой Маргаритой. Чтобы попасть в свои апартаменты, ей нужно было пройти через большую галерею Лувра, в конце которой стоял трон под балдахином для завтрашнего государственного приёма. Так как там было темно, как в погребе, Мария де Роган и Габриэль де Верней, фрейлина королевы, подхватили свою госпожу под руки и побежали. Анна налетела на трон, упала и сильно ушиблась. Через два дня у неё случился выкидыш. Врачи определили, что «сорокадневный» (как пишет Эроар) эмбрион был «мужеского пола». Королю пока решили ничего не говорить – он собирался в новый поход на гугенотов.

Неудачная осада Монтобана свела на нет все успехи королевского оружия. Приходилось всё начинать сначала. 19 марта король лично отправился в парламент, чтобы зарегистрировать эдикты о налогах для финансирования нового военного похода. Королева-мать, Гастон и Анри де Конде получили позволение его сопровождать. Несмотря на то, что большинство Совета и весь двор были против новой войны («бородачам» не хотелось опять тащиться по разбитым дорогам на юг вслед за королём), Людовик неожиданно уехал на фронт в Пальмовое воскресенье 20 марта 1622 года.

Дальше скрывать правду о состоянии здоровья королевы было невозможно. В Орлеане получив письмо от Эроара, Людовик ХIII пришёл в неописуемую ярость: он едет на войну, рискует жизнью, королевству просто необходим наследник, а его жена так наплевательски относится к своим обязанностям! Король тут же написал королеве, герцогине де Люинь и мадемуазель де Верней, велев двум последним немедленно покинуть двор.

Тогда вдова Люиня решила сделать ход конём: отправила гонца в Лан, где находился сорокалетний герцог де Шеврёз (по слухам, её любовник) и предложила ему свою руку. Клод Лотарингский, сын герцога де Гиза, был человеком вялым и нерешительным. Друзья отговорили его от опрометчивого шага, который привёл бы к ссоре с королём, и он ответил отказом. Но Мария де Роган, родив девочку, сообщила королю, что приняла предложение герцога де Шеврёза и просит разрешения на брак, а сама отправилась к «жениху»:

–Я предлагаю Вам сделку: Вы женитесь на мне и распоряжаетесь моим состоянием, я остаюсь при дворе и распоряжаюсь своей жизнью. Во всём остальном – полная свобода для Вас и для меня».

Герцог де Шеврёз капитулировал, и в этом браке Мария де Роган родила ещё трёх девочек.

После очередного выкидыша Анны Австрийской королева-мать разругалась с невесткой, доведя её до слёз. Вместе с Гастоном она хотела следовать за своим старшим сыном, но, к её удивлению, король отказал. Тем не менее, Мария Медичи организовала нечто вроде преследования и неоднократно писала ему:

–Заклинаю Вас заботиться о себе и помнить, что сейчас нехорошее время года в жарких провинциях.

В это время Людовик XIII одерживал победы на поле брани. Подобно отцу, он лично возглавил атаку на остров Рье у побережья Вандеи, где укрепился герцог Субиз. Считалось, что остров надежно защищён болотом и рекой, но король в полночь форсировал канал, ведущий прямо к крепости. Офицеры и он ехали верхом, пехота шла по пояс в ледяной воде (дело было 16 апреля). Субиз ускользнул, преодолев реку вплавь и с четырьмя сотнями уцелевших добрался до Ла-Рошели.

В конце апреля Людовик вновь был в Сен-Жан-д’Анжели. Он въехал в город, надвинув шляпу на глаза, избегая смотреть на развалины. Город Руайян взяли после двухнедельной осады. Тоннен защищал Монпульян – сын маркиза де Лафорса, ровесник короля, воспитывавшийся при дворе. Людовик в своё время очень благоволил к нему, так что даже заставил нервничать Люиня, но молодой гугенот покинул двор, поскольку дорожил своей религией больше, чем карьерой. Во время осады он был ранен в голову и вскоре скончался. Смерть сына и поражение Субиза заставили Лафорса прислушаться к выгодным предложениям, которые ему сделал Конде. 25 мая он сдал королю Сент-Фуа-ла-Гранд, а взамен получил 200 тысяч экю и маршальский жезл, а позже был назначен коннетаблем. Герцог де Шатильон последовал примеру Лафорса и сдал королю Эг-Морт, тоже став маршалом.

Узнав о таких повышениях по службе, Конде с иронией сказал Бассомпьеру:

–Для карьеры гораздо надёжнее поднять мятеж, чем верно служить королю!

Победное шествие снова застопорилось: Конде допустил стратегическую ошибку – штурмовал Сент-Антонен с наиболее укреплённой стороны и в результате войска понесли тяжелые потери. 1 сентября Людовик начал осаду Монпелье и спустя полтора месяца всё ещё топтался под стенами города. Погода испортилась, антисанитария вызвала эпидемии. Обе стороны были готовы к переговорам. 8 октября были оговорены условия мирного соглашения. На следующий день Конде явился к Людовику XIII настаивать на продолжении войны, но тот отрезал:

–Больше не о чем говорить, я так решил.

Конде испросил разрешение уехать в Италию, получил его и тотчас умчался. А король 18 октября 1622 года утвердил мирный договор, по которому гугеноты сохранили из восьми десятков крепостей только две: Ла-Рошель и Монтобан. Это был худой мир, который, конечно, лучше доброй ссоры, но всё же не являлся окончательным решением вопроса.

Однако теперь у короля были развязаны руки, и он пошёл прямиком на Авиньон, чтобы встретиться с герцогом Карлом Эммануилом Савойским, тестем своей сестры Кристины Французской. Во время этого похода он перевооружил свою роту конных карабинеров, выдав им кавалерийские мушкеты, и перевёл в неё несколько особо отличившихся гвардейцев, ставших теперь «мушкетёрами».

Анна Австрийская забрасывала мужа просьбами простить её подруг Марию де Роган и Габриэль де Верней. Однако Людовик безапелляционно ответил:

–Решение, которое я принял, стало плодом зрелых размышлений, я не могу его изменить.

Королеве пришлось покориться. Узнав, что его воля наконец-то исполнена, Людовик отправил Анне письмо: он желает её видеть, пусть приезжает в Арль.

Мария Медичи, обрадованная опалой Конде, тоже захотела увидеться с сыном. Людовик держал путь на Лион, чтобы создать лигу Франции, Савойи, Венеции и швейцарцев против Испании. В Лионе Людовик пробыл с 6 по 20 декабря. Там собралась вся королевская семья. Анна, возлагавшая большие надежды на эту встречу и ожидавшая найти в муже хотя бы искру былой любви, была поражена его холодностью и сухостью. Новоиспечённая герцогиня де Шеврёз приехала с ней. Из уважения к её новому супругу, который не раз помогал ему в трудное время, король разрешил ей исполнять прежние обязанности, но так и не простил.

Такую перемену можно объяснить характером самого Людовика, который унаследовал от матери упрямство, вспыльчивость и злопамятность, но при этом не умел лицемерить и был последователен в своих поступках. Он принимал или отвергал людей целиком, раз и навсегда. Кроме того, король находился под влиянием своего духовника отца Арну, который, как все католические проповедники, утверждал:

–Нет ничего более недостойного, чем любить супругу как любовницу.

В то же время Людовик с подозрением относился к нежной дружбе своей жены и брата.

В свите королевы-матери приехал епископ Люсонский, которого папа наконец-то произвёл в кардиналы. В присутствии обеих королев, всего двора и князей Галликанской церкви Людовик возложил на Ришельё доставленные из Рима пурпурную мантию и кардинальскую шляпу. Кардинал произнёс пылкую речь, уверяя короля в своей преданности и желании верно ему служить. Однако Людовик отказался от услуг Ришельё, которого считал «назойливым занудой». Тогда кардинал опустился на одно колено перед королевой-матерью, снял шляпу и положил к её ногам:

–Сим пурпуром я обязан Вашему Величеству, и он всегда будет напоминать мне о торжественном обете: не щадить своей жизни и, если надо, пролить свою кровь, служа Вам.

Мария Медичи, с которой сын теперь был подчёркнуто любезен и предупредителен (возможно, в пику жене), вызвалась помирить супругов. За обедом она подвела Анну к Людовику и соединила их руки. Соединения душ не произошло, однако король вновь стал исполнять супружеский долг: Франции был нужен дофин.

Никогда ещё король не воздавал больше почестей своей матери, чем теперь. Людовик ХIII настолько уважительно относился к её высказываниям и настолько был благодарен ей за помощь, что собирал свой Совет в спальне Марии Медичи, но это нисколько не мешало ему по-прежнему не доверять Ришельё.

Казалось, две главные проблемы – внутренняя и внешняя – кое-как улажены. Но придворные интриганы не привыкли сидеть без дела. Отец и сын Брюлары – канцлер Силлери и статс-секретарь по иностранным делам Пюизье – постепенно прибирали власть к рукам и выдавливали из Совета соперников. Такая участь постигла, в частности, маршала Шомберга.

–Канцлер и его сын… начинают пользоваться ещё более безраздельным влиянием, чем герцог де Люинь, – писал нунций Корсини. – В их руках печати и канцелярия, иностранные дела, коннетабль, зависящий от капризов их кузена господина де Бюльона, и финансы, поскольку маркиз де ла Вьевиль должен ежедневно отчитываться об их состоянии перед управляющим советом, которым руководит канцлер.

Кстати, оба не стеснялись брать взятки. Чтобы сохранить все выгоды своего положения, Брюлары старались поддерживать хорошие отношения с королевой-матерью и с домом Гизов. Они строили планы брака принца Гастона с герцогиней де Монпансье (её мать овдовела и вышла замуж за герцога де Гиза), но, похоже, повторяли ошибку Кончини, не принимая в расчёт короля.

А вот Анна Австрийская своё влияние на супруга утратила окончательно. Пылкая любовь уступила место собственническим чувствам с примесью ревности. В двадцать один год испанка была в расцвете своей красоты и многие молодые дворяне тайно вздыхали по ней.

–Королева была привлекательна, ей были присущи мягкость, доброта, обходительность, в её характере и уме не было и тени притворства, – так характеризовал её в своих мемуарах Франсуа де Ларошфуко, в молодости состоявший в свите королевы.

Любителей говорить комплименты его жене король принимал за опасных обольстителей, забывая, что Анна – испанка, а в Испании отдавать королеве почести входило в ритуал. В своих мемуарах Франсуаза де Мотвиль, её дама, утверждала, что Гастон позволял себе большую вольность по отношению к невестке, прикрываясь именно «испанской галантностью». А в марте в Люксембургском дворце во время балета «Праздники Юноны», в котором Анна предстала в облике богини, в одной из сцен молодой герцог Анри де Монморанси встал перед ней на одно колено и продекламировал:

Богиня! У твоих я ног.

Надеждой робкой замираю.

Тебя один достоин бог,

И всё ж любви твоей алкаю.

О, если б на единый миг

Я на его небесном троне

Воссел, его принявши лик,

В его пурпуре и короне!..

При этих словах Людовик вскочил с места и вышел из зала, а Анна побледнела от страха. Позже госпожа де Мотвиль засвидетельствовала:

–Королева оказала мне честь, сказав мне – и при этом смеясь над своим былым тщеславием, – что она никогда не думала о чувствах, которые мог питать к ней герцог Монморанси: она не замечала их и воспринимала всё, что говорили о ней в обществе, как дань, которую, как она думала, все обязаны приносить её красоте.

–Она не чувствовала себя оскорблённой, когда в неё влюблялись, – подтверждал Ларошфуко.

Друзья Монморанси посоветовали ему некоторое время держаться подальше от двора (а, главное, от Анны Австрийской). А лицемерная Мария Медичи добровольно взяла на себя задачу убедить своего сына в том, что весь этот шум, оскорбляющий молодую королеву, был всего лишь происками врагов Монморанси.

Во время этого знаменитого балета Анну впервые увидели два молодых человека, один из которых сыграл значительную роль в её жизни. В те времена знатные особы имели право появляться на всех праздниках без приглашения, и они этим правом воспользовались. Младший из них был Карл Стюарт, принц Уэльский, наследник английского престола. Его же спутника звали Джордж Вильерс, герцог Бекингем. Вместе друзья направлялись инкогнито в Испанию, чтобы договориться о браке принца с инфантой Марией, сестрой Анны Австрийской. Путь лежал через Францию, где они остановились у герцога де Шеврёза, состоявшего в родстве со Стюартами, и посетили Люксембургский дворец. На следующий день юный Карл написал своему отцу:

–Королева Франции – самая красивая.

А Бекингем, вернувшись в Англию, прислал в подарок Анне Австрийской восемь лошадей, и она их приняла.

В апреле 1623 года молодую королеву ждало ещё одно унижение: Людовик, подстрекаемый своей матерью, приказал, чтобы в его отсутствие доступ мужчинам в её покои был закрыт. Таким образом, она обрекалась на заточение в Лувре, как её невестка Елизавета, королева Испании, в Эскориале.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.