Играя в жизни. Полное издание

Дверь сарая распахнулась, внутрь вошли двое, что нашли меня висящей на дереве. За ними стояли еще три фигуры. Из–за яркого света дня за их спинами я не могла рассмотреть лиц, но это точно были мужчины. Они все оказались внутри и держали нас под дулом единственного у них пистолета, отстегнули наши руки от стены. Вывели по одному и затолкнули в телеги с деревянными ограждениями в виде клетки, их я видела ранее. Пришлось пригнуться, иначе бы я расшибла себе голову. Ко мне затолкнули старшую из сестер. В соседнюю клетку поместили Ведьму и младшую сестру, а мужчину – в третью. Телеги были сцеплены между собой цепями, машина, к которой как попало были привязаны телеги, выглядела старой и убитой. Ржавчина уже давно съела бока, а дно вероятно рассыпается уже не первый год.

– Кого не возьмут на торгах, убить, – сказал мужчина, поймавший меня, другому такому же бородатому, как и он сам.

Лица второго я так и не увидела, сначала он стоял спиной к моей клетке, а потом ушел в машину, в итоге туда набилось пятеро сопровождающих, и мы двинулись в путь по ухабистой, но уже накатанной дороге. Не мы первые, кого везут по ней, и не мы последние.

Пара часов пути оказалась настоящей мукой, хотя мы и ехали еле как. Меня подкидывало на кочках, неотесанное дерево врезалось в кожу, несколько раз я ударилась головой, но все это пустяки по сравнению со страхом, который поселился в моей голове. Меня продадут. С этой мыслью было тяжело смириться, не могла больше бездействовать. Ристалище ужасное место, и никто с добрыми намерениями не будет выкупать невольников и отпускать их восвояси. Если меня купят, то я буду рабыней. Не просто человеком, который пытается выжить, а вещью – безвольной, бесхребетной.

Я не думала, что нас повезут так скоро, мне удалось немного поспать, будучи в сарае. Я надеялась совершить попытку побега завтра с утра. Не успела.

Время шло, а я все никак не могла придумать хотя бы маломальский план как сбежать из новых обстоятельств в виде движущейся деревянной клетки. Даже если я сбегу, то куда? Что меня ожидает ночью, когда появятся чудовища? У меня нет ни воды, ни еды. Только жизнь, которая пока что принадлежит мне.

Первый раз машина остановилась у реки с широким, но очень старым мостом. Кажется, что шаткая переправа не выдержит веса машины и повозок. Вероятно, пленители знают это, потому что мужчина, скорее всего водитель, он же тот, кому дали задание убить невостребованный товар, вышел из машины и отцепил повозки. Он и еще трое остались с нами, а машина уехала через переправу. Странно.

Я с жаждой смотрела на воду, я не пила уже очень долго. Во рту стало сухо, а от обезвоживания начала болеть голова. Сил с каждой минутой становилось меньше. Пленители разговаривали недалеко от нас, один принес ветки и в скором времени разгорелся костер.

Под треск поленьев я рассматривала тюрьму на колесах. Она была достаточно хлипкая, ведь доски соединяли между собой веревки. Если попытаться порвать хоть одну, то есть шанс выбраться. С трех сторон от меня лес, я могла бы скрыться в нем. Река рядом. Река. Вода.

Голова постепенно начала давать сбои, отсутствие воды давало о себе знать, но руки во всю пытались распутать один из наиболее хлипких узлов. Он не поддавался, с трудом легла на бок и попыталась перегрызть путы, сковывающие дерево, но и это не дало особого успеха, но я не прекращала. Грызла, тянула, рвала.

Навязчивая мысль – сбежать – не давала мне покоя. Более того, я жаждала этого слишком сильно, что не заметила, как соседка по клетке окликает меня. В итоге она толкнула меня в плечо. Я подняла на нее невидящий взгляд.

– Что ты творишь? – зашипела она и начала отталкивать мои руки от веревки.

– Отвали.

Я вернулась к своему занятию, более удачного момента не будет. Клетка впервые не движется, пленителей стало на одного меньше. Я более–менее в сознании.

Соседка закричала:

– Она пытается сбежа…

Я тут же бросила свое занятие и заткнула рот крикунье, но было уже поздно, ее услышали. Через несколько секунд у клетки появился мужчина, его верхняя губа была деформирована, казалось, что он постоянно скалится.

– Что у вас тут? – спросил он басом.

Соседка вырвалась из моего захвата и, запыхавшись от борьбы, закричала:

– Она хотела сбежать! Начала развязывать веревку.

Какого хрена она меня сдала?! Хочет заработать лишний балл от наших обидчиков? Пусть засунет его себе в задницу, чертова идиотка.

Пленитель перевел на меня взгляд и прищурившись достал ключ от висящего замка. Все так же не отрывая от меня взгляда, он отпер клетку, а я начала пятиться назад.

Бежать тут было некуда.

Слишком мало места для маневра. Он схватил меня за ногу и потащил к себе. Я отпинывалась от него второй ногой. Не видела, куда попала, но по свисту, вылетевшему изо рта пленителя было понятно – я сделала ему больно.

Теперь я хваталась за клетку как за спасение, но меня все равно вырвали оттуда. Я повалилась на землю, дух выбило из тела от падения. И я тут же получила пинок по животу и скукожилась в позе эмбриона. В глазах потемнело от боли. Воздух со свистом покинул меня сквозь стиснутые зубы. Что за дрянная неделя.

Пленитель дернул меня за волосы, и я оказалась на одной высоте с его лицом. Он присел на корточки и, зло смотря на меня, начал говорить. Медленно и вкрадчиво, так, чтобы я уяснила раз и навсегда, с Кирком Брайаном шутки плохи. В итоге мне завязали руки за спиной и снова закинули в клетку. Кажется, что сознание держалось за ниточку, которая только что лопнула. Темнота постепенно забирала меня, сначала я противилась ей, но и эту битву все же проиграла. Когда последний треск костра долетел до моего слуха, я уже не могла поднять веки и провалилась в беспамятство.

Не могла понять каким образом, но я все же открыла глаза, уже начало темнеть, солнце скоро скроется за горизонтом. Клетка, в которой я лежала, находилась уже в другом месте, и была прицеплена к иной машине, более "живой". Плечи болели, мышцы затекли, но единственное, о чем я могла думать, так это жажда. Я безумно хотела пить. Кажется, я даже начала просить, чтобы мне дали воду. Молила об этом. Если кто–то и услышал, то им было плевать. Никто мне не помог, и я снова погрузилась в темноту сознания.

В следующий раз пришла в себя, когда меня окружала темень и прохлада ночи. Я поежилась, то ли от холода, то ли от страха, который моментально вернулся из–за событий прошлой ночи. Кусты недалеко от меня зашевелились.

Я видела, что там кто–то есть. Человек стоял практически в тени толстого дерева, но я видела его руку, пять пальцев, которые то сжимались в кулак, то снова выпрямлялись.

Может, это снова было воображение моего уставшего рассудка?

Да нет же. Вот она рука. Снова превратилась в кулак.

Недалеко горел костер, моя соседка по клетке спала, закинув на меня ногу. Овца. Соседняя клетка тоже не бодрствовала, а мужчина в капюшоне сидел и, кажется, смотрел туда же, куда и я. Он тоже видит человека? Тогда уставший рассудок тут точно ни при чем.

Кусты снова зашевелились, рука пропала. Я напрягала зрение так, что голова начинала гудеть еще сильнее, чем до этого. Я облизала пересохшие потрескавшиеся губы сухим языком и перевела внимание к машине. Внутри было темно, но из–за костра можно было различить фигуры, которые скорее всего тоже спали, как и почти все остальные. У огня сидел всего один человек. Я даже примерно не знала, где находилась, как будто до этого было иначе. В какой точке Ристалища оказалось мое умирающее от обезвоживания тело?

Кусты снова зашевелились.

Я напряглась.

Пальцы сами собой сжались в кулаки, а сердце начало отбивать дробь дождя, который быстро превратился в ливень.

Из–за куста появилась маленькая человеческая фигура. Я замерла и перестала дышать. Всматривалась в силуэт до боли в глазах. Пыталась проморгаться, чтобы видение исчезло, но оно не пропадало. Тонкая тень двигалась в мою сторону, наклонившись так, чтобы ее не увидел человек у костра. Проходя мимо клетки с мужчиной, фигура подняла руку к лицу и показала пленнику "тихо", а после продолжила движение. А я так и не смогла сделать ни одного вдоха. Смотрела на тень и боялась поверить своим глазам.

Когда девушка остановилась рядом с моей клеткой, я начала думать, что сплю или брежу. Я отчетливо видела Шанти, но не доверяла своим глазам. Девушка сжала нож еще сильнее и медленно, не смотря на меня, присела у клетки и начала пилить веревку. Звук был едва слышный, но я боялась, что моя истеричная соседка услышит его, проснется и снова заорет. Но она продолжала спать, да так сладко, открыв рот и пуская слюни, словно она была не в клетке на улице среди леса, а на пуховых перинах в роскошном доме.

Шанти продолжала пилить, если бы у меня не были завязаны за спиной руки, то я бы протянула одну из них сквозь прутья и коснулась бы Шанти, чтобы проверить, действительно ли она тут.

Уже третья веревка распустилась, Шанти прикоснулась к деревяшке и подергала ее из стороны в сторону, она зашевелилась, но для того, чтобы я смогла выбраться, нужно было разрезать еще две. Это как минимум.

Я слишком тощая и должна была бы пролезть. В кои–то веки болезненная худоба оказалась преимуществом. Когда Шанти потянулась к самой верхней веревке, мужчина у костра начал подниматься. Шанти, видя это, присела и поднырнула под повозку.

Охранник размялся, потянулся и пошел в нашу сторону. Тем временем я превратилась в один сплошной нерв. Прикрыла глаза и сделала вид, что сплю, как и остальные. Я слышала его шаги достаточно отчетливо. Он прошел мимо меня, миновал клетку с Ведьмой и младшей сестрой. Если верить звукам, то охранник остановился у клетки мужчины в капюшоне. Там он стоял около минуты. И с каждой секундой я волновалась еще больше. Он что–то заметил? Может, нога Шанти торчала из–под повозки? Или разрезанные веревки бросились ему в глаза? Какого черта он стоит?

Я снова слышала шаги, и мысли тут же сбежали из головы, как трусливые мыши.

Шаги немного замедлялись, когда охранник проходил мимо меня. Медленнее, еще медленнее. Он остановился, как и мое сердцебиение. Пара мгновений, и пленитель снова пошел. Когда звук его шагов прекратился, я открыла глаза и немного повернула голову, чтобы посмотреть на костер, охранник занял прежнее место.

Шанти выбралась из–за повозки и молча продолжила свое занятие. На ее лбу и над верхней губой выступил пот. На улице было достаточно прохладно, Шанти взмокла из–за страха. Я бы тоже вспотела, но в организме не было достаточного количества жидкости. Когда последняя веревка оказалась разрезанной, я не смогла отодвинуть доску, немного повернувшись показала Шанти связанные за спиной руки. Соседка зашевелилась, мы замерли, старшая сестра, улегшись более удобно, начала посапывать.

Шанти отодвинула доску, я одревесневшими конечностями пролезла в отверстие. Не знаю благодаря чему мне удалось так извернуться, но я это сделала и даже не разбудила овцу, которая уже однажды сдала меня.

Шанти поддержала мое онемевшее тело, которое практически завалилось из–за атрофированных ног. Связанные за спиной руки мешали, плечи и лопатки ныли. Когда я окончательно выбралась, Шанти опустила доску, и та легла на прежнее место. Шанти разрезала путы на моих запястьях, немного царапнув кожу лезвием, но я даже не пискнула.

Свобода. На какое–то мгновение я позабыла о жажде воды, сейчас во мне с адреналином бушевала жажда побега.

Шаг за шагом, аккуратно и максимально тихо мы пробирались в сторону спасительных деревьев, и тут я слышала хрипловатый голос.

– Стой.

Я одеревенела. Протолкнула ком ужаса и, сжав пальцы в кулаки, повернула голову в сторону третьей клетки. Все так же, как и в постройке, я видела только нижнюю часть лица пятого пленника.

– Выпусти меня, – сказали губы.

Я обернулась в сторону костра. Нас вот–вот увидят, засекут и тогда убьют, или еще хуже. Этот человек только отвлекает меня.

Шанти дернула меня за руку, и я вздрогнула от столь явного вмешательства в мои мысли.

– Идем, – прошептала она и потянула меня за собой.

Я успела сделать шаг, как мужчина снова заговорил:

– Выпусти меня, и я помогу тебе.

Он торговался. Любой здравомыслящий человек на его месте попытался бы сделать это, но я не могла быть уверенной, что ему есть чем заплатить мне за спасение. Более того, он может убить нас, чтобы поднять свой рейтинг. Если не убьет, будучи на воле, то как ни крути, этот человек будет для нас соперником за место в сотне, как и все другие на Ристалище. Но тем не менее, я спросила едва слышным голосом:

– Чем?

Последовал незамедлительный ответ:

– Предоставлю место в Клане.

Не мешало бы все обдумать, но времени уже не было. Охранник мог в любую минуту пойти на проверку и тогда нам крышка.

Я протянула руку к Шанти, она без слов поняла, чего я хочу, и вложила нож в мои холодные пальцы. Я подступила к клетке.

– Какой Клан? – спросила я, принимаясь за первую веревку.

Мужчина скинул капюшон, и на меня смотрели карие глаза, по которым абсолютно ничего невозможно было прочесть. Лжет он или говорит правду?

– Твою ж мать, – прошептала Шанти.

Я обернулась к ней. Глаза союзницы готовы были вывалится из глазниц.

– Ты его знаешь? – спросила я.

– Да. Если мы его убьем, то окажемся не просто в сотне, в десятке.

Я повернулась к мужчине, предварительно бросив взгляд на костер. Охранник, кажется, задремал, облокотившись на колесо машины. Мужчина в клетке смотрел на меня, я снова подметила шрам на подбородке, немного неровный нос, упрямые скулы и большие карие глаза. Короткий ежик темных волос и еще один небольшой шрам над правым глазом. От него жуть побежала по коже. Казалось, что я смотрю в лицо самой смерти.

– Ты обещаешь нам место в Клане?

– Самое посредственное.

Шанти потянула меня за локоть.

– Нет. Мы его не выпустим, – пищала она, будучи практически в истерике.

Но я не сводила взгляда с билета в лучший конец Ристалища. Подобной удачи нам не видать. Я не могу бросить его здесь, это было бы глупо.

– Кто ты? – спросила я и подступила еще на шаг.

Он перевел взгляд с моих глаз на нож и обратно. За него ответила Шанти:

– Чейз Шелби.

По рукам пробежали мурашки. Я слышала про него, много. Он плохой, ужасный человек. Если он вообще человек. Но Чейз Шелби, или как большинство на Синте называли его просто Чейз, точно сможет дать мне то, что обещает. Решение было принято.

– Ты сдержишь слово, – утвердительно произнесла я и продолжила резать веревки.

Через пару минут я освободила его. Выбравшись из клетки, Шелби повернулся ко мне спиной, я перерезала веревки и посмотрела на свои руки – кровь. Она не принадлежала мне, значит Шелби ранен. Вот гадство! Надеюсь, он не умрет раньше нужного мне времени.

Он молча обернулся, не взглянув мне в глаза, отобрал нож и отправился к костру.

– Что ты… – начала я, но Шанти утянула меня в сторону леса, и через пару ударов сердца я услышала первый крик, а потом еще несколько.

Оказавшись в тени деревьев, я вырвала руку у Шанти.

– Какого хрена ты сделала? – зашипела она на меня и толкнула в плечо.

Неужели она не понимала, что я только что обеспечила нам более–менее безопасное существование на Ристалище? Я не стала объяснять ей это. Длинные откровенные беседы подождут до лучших времен, например, когда наши тощие задницы окажутся в Клане.

– Ты меня бросила, – напала я в ответ.

– Я шла за тобой все это время.

Секунда тишины не стала для нас передышкой, возле Шанти, словно из воздуха и ночного тумана, возникла массивная фигура в капюшоне. Чейз Шелби казнил своих обидчиков и молча направился в лес. Мы же зашагали следом и примерно через час снова услышали дикий рык, от которого сердце ухнуло в пятки.

12. Трио

Стоило нам отойти на двадцать шагов, как очередной рык разнесся по лесу. Не стоит говорить, как кровь замерзала в жилах, а тело сковывало страхом, но оно продолжало идти за одним из самых ужасных людей Ристалища. Более того, при рычании, я практически врезалась в спину Чейза Шелби.

Мне казалось, что мы приближались к рыку все ближе и ближе, но я была не в силах даже спросить, стоит ли нам направляться именно в эту сторону. Шелби шел уверенно, но спустя пару часов остановился у дерева, положил на него окровавленную ладонь и сжал пальцы в кулак, карябая ногтями кору. Его голова была склонена вниз, дыхание ровное, даже больше необходимого.

Шанти встала рядом со мной и, склонившись к самому уху, прошептала:

– Надо валить, пока не поздно.

Я же неотрывно смотрела на фигуру у дерева и твердо сообщила Шанти о том, что нам некуда идти. В наших интересах было, чтобы Чейз Шелби добрался до своего Клана живым и плевать, что это будет за Клан. Нам было нужно, чтобы он продержался хотя бы до того момента, пока мы не обустроимся там. А дальше в права вступит сноровка быть незаметными, но нужными. Как–то же мы дожили до своих лет в Синте. Многим не удалось перешагнуть и десятилетия. А мы перешагнули дважды, и я на этом останавливаться не планировала.

Шелби снова отправился в путь, мы безмолвными тенями следовали за ним, пока Чейз не завалился на опавшую листву и непримятую траву. Десять секунд мы с Шанти просто смотрели на тело у наших ног, а потом у меня в голове пронеслись десятки мыслей, и все они заканчивались плачевно, если мы так бездарно потеряем билет в лучшую жизнь на Ристалище, это будет полным провалом. Я склонилась к Шелби и в свете луны начала вглядываться в его плечи. Они медленно поднимались и опадали. Он дышал. Пока еще.

– Помоги перевернуть его.

Шанти стояла, словно ее пятки приросли к земле. Я обернулась и попросила с нажимом:

– Помоги мне.

Девушка отрицательно покачала головой и отступила на шаг.

– Я к нему не прикоснусь.

Что ж. Глубоко вдохнув и протяжно выдохнув. Пыхтя и возмущаясь, все же я перевалила Шелби на спину. Его глаза были закрыты, а мои руки мокрые от крови. Где–то была рана, которая намеревалась убить его. Эта сучка хотела лишить меня билета!

Я прикоснулась к его животу, кофта была промокшей именно в этом месте, скорее всего рана пряталась там. Я начала задирать кофту, и Шелби тут же схватил меня за руку, да так крепко, словно и не был без сознания. Я потянула руку на себя, но он не отпускал. Я перевела внимание на его лицо и наткнулась на тяжелый взгляд карих, практически черных глаз.

– Не трогай.

От его взгляда можно было провалиться сквозь землю, и в тот момент я искренне желала этого, но осталась на месте и как можно тверже произнесла, хотя жуть как боялась Чейза Шелби:

– Ты умрешь.

– Нет.

Сколько уверенности в одном слове, как жаль, что я ее не разделяла.

Пальцы на моем запястье ослабели, рука, схватившая меня, упала на траву. Я растирала запястье, на нем точно появится синяк. Через пару мгновений я снова потянулась к кофте.

– Ты же слышала, что он сказал, – зашипела Шанти.

Я в последний раз бросила взгляд на бледное лицо с вновь опущенными веками и продолжила делать то, что делала сколько себя помнила – спасать свою жизнь. Подняла кофту и тут же зажмурилась, все было в крови, слева мною была обнаружена рана от чего–то острого. Ровные края плоти разъехались и продолжили кровоточить, но не сильно. Это хорошо или плохо? Если кровь стала течь меньше, то это значило, что у Шелби ее практически не осталось? Или же, это хороший признак, и он означал то, что нечто острое не дотянулось до внутренних органов?

– Считай, что он умер, – сказала Шанти.

– Тогда считая, что и мы мертвы.

Дальше я перестала слушать Шанти, нашла нож, который Шелби забрал у меня ранее и подала его бухтящей у меня за спиной союзнице.

– Отрежь мне рукав, – попросила я.

Видимо, она поняла, что спорить со мной не было никакого смысла и быстро выполнила просьбу. Сняв рукав, я растягивала его как можно длиннее, но этого все равно было недостаточно. Шанти отрезала мне второй, я связала их между собой. Хорошо, что ткань эластичная, иначе бы мне не хватило длинны, чтобы перетянуть рану, завязать и хотя бы попытаться остановить кровь. Других идей у меня не было. Я не была доктором, и никогда не была у врача, чтобы понимать хоть что–то в спасении человеческой жизни. Мэри я не спасла, но она и не истекала кровью.

Я понимала, что рано или поздно кровотечение закончилось бы, но человек может умереть еще задолго до этого. А этому человеку умереть было нельзя. Не сегодня.

Шанти помогла мне, хотя дважды высказалась, что считает все это пустой тратой времени. Она придерживала бесчувственное тело, а я как можно быстрее обматывала его, стараясь прикрыть рану и стянуть края. Когда узел был завязан на левой стороне, Шанти просто отпустила руки, и Шелби завалился в листву, как мешок.

– Можно и поаккуратнее, – зашипела я, смотря на бледное лицо, которое даже в бессознательном состоянии хмурое и серьезное.

– Какая разница. С такими ранами и единственным лекарством, в качестве которого выступает твое сострадание, ему не выжить.

Я села на землю рядом с мужчиной, вытянула ноги и посмотрела на Шанти.

– Сострадание тут ни при чем.

– А что тогда? – спросила Шанти и села с другой стороны от умирающего билета. – Ты думаешь, он сдержит слово? Перед кем? Перед нами с тобой? Мы никто.

– Это может измениться. Нам необязательно всю жизнь быть никем.

– Сказки все это, – отмахнулась Шанти, но по ее растерянному взгляду было понятно, истинный смысл моих слов добрался до ее благоразумия.

– Не люблю сказки, – сказала я.

Шанти язвительно засмеялась, да так наигранно, что хотелось ей врезать, но вместо этого я поблагодарила ее:

– Спасибо, что спасла меня.

Смех шанти тут же утих.

– Ты моя должница.

Я кивнула на мужчину.

– Если мы доставим Шелби живым к его Клану, то считай, мой долг уплачен.

– А если его Клан найдет нас с его трупом, то тогда мы обе мертвецы, мертвее, чем он сейчас.

– Тогда мы должны сделать все, чтобы он выжил, – напомнила я и поежилась от прохлады, мурашки пробежали по голым рукам.

Я вернула внимание на лежащий рядом со мной билет. Пожалуйста, живи.

Шанти скинула с себя мешок, который скорее всего подобрала там, откуда меня уволокли в плен, и открывала его. Достала оттуда бутыль и открутив крышку поднесла тару к губам.

– Это вода? – захрипела я и потянулась к бутыли.

– Да.

Пока Шанти делала несколько глотков, я готова была сойти с ума, соскочить с земли и броситься на девушку так же, как это было на Синте. Она быстро подала мне бутыль, и я с наслаждением и жадностью, которая стоила мне нескольких пролитых по подбородку капель, пила прохладную воду.

– Умерь пыл, – воскликнула Шанти и отняла у меня бутылку.

Я в блаженстве прикрыла глаза и откинулась на траву. В этот момент мне казалось, что жизнь удалась. Насколько такая крохотная потребность важна для человека, уму непостижимо.

Луна начинала бледнеть на небосводе, и за пару минут прежде чем выглянуло солнце, мы услышали еще один рык, а следом женский крик. Я резко села, в глазах начало мигать, сжала в руке нож и стала озираться по сторонам. Шанти с испуганным взглядом последовала моему примеру. Звук был слишком близко. Настолько, что можно было почувствовать вонь из пасти, издающей его.

Солнце забирало права у луны, а наш билет все так же лежал без движения.

13. Лес

Мы с Шанти сидели напротив Шелби и медленно поглощали еду из последней банки. Она была холодная и склизкая, не знаю, что это за субстанция такая, но другого у нас все равно не было. Банка последняя, что мы будем делать потом, я не знала, продолжала надеяться на воскрешение билета. Или будем искать маляну, или охотиться на каких–нибудь лесных жителей. Но как это будет выглядеть, даже не представляю. А в удаче сомневаюсь.

Я продолжала жевать субстанцию, у которой совершенно не было запаха и смотрела на Чейза Шелби, он так и не пришел в себя. Когда мне попались странные комки, тошнота подходила к горлу, но я прогоняла ее как заблудшую опасную собаку.

Я бы могла дотащить свой билет до Клана, хотя бы попыталась это сделать, но я не знала куда идти. А вот Шелби шагал вполне уверенно, пока не рухнул. Это и неудивительно, он прожил тут достаточно долгое время.

– Кто это были? – спросила Шанти, я перевела на нее недоуменный взгляд, и она пояснила. – Те, из леса, кто подстроили ловушку?

Я пожала плечами.

– Точно не знаю. Изгои, которые выживают благодаря торговлей людьми. Или падальщики, занимающиеся тем же самым. Я бы их так описала. Если верить разговорам, которые я слышала, то они относятся ко второй категории.

– Они совсем не следят за местом, где живут. Один раз я практически пробралась в постройку, куда тебя завели, но не решилась. Стояла и думала, что открой я ту дверь, то ни одна из нас не вышла бы оттуда живой.