Играя в жизни. Полное издание

Я отрицательно покачала головой, а вот Кэролайн спросила:

– Нам дадут еду?

– Через пару часов.

– Спасибо.

– Еще вопросы?

– Нет.

Девушка ушла и только после того, как со стороны двери донесся звук закрывающегося электронного замка, Кэролайн отпустила мою руку.

– Рэйвен Коулман.

– Не называй меня по фамилии. Рэйвен, вполне достаточно.

– Не любишь свою фамилию?

Ее мне дал отец, а мне от него ничего не нужно уже семь лет.

– Нет, – ответила я.

– Почему?

Ник и Мэри почему–то любили называть меня по фамилии. Никогда не понимала этого, они видели, что я злилась и продолжали подтрунивать. Мэри с любовью, а Ник хрен знает с чем. И стоит девичьему голосу Кэролайн обратиться ко мне, как я мгновенно уплываю в воспоминания и на ее месте тут же возникает моя Мэри. Ладно бы они были хорошими, эти воспоминания, но они ужасные. Воспоминания о том, как Мэри умирала у меня на руках, а я ничего не могла сделать. И не сделала. Я чувствовала себя невозможно одинокой и потерянной. С тех времен ничего не изменилось.

– Это не важно.

Меньше всего я хотела бы обсуждать историю своей семьи. От нее ничего не осталось. Только я и память, которую хотела бы стереть.

– Нужно выбрать кровати, – сказала я и отошла от Кэролайн.

Мой выбор пал на крайнюю кровать слева. Рядом выход из помещения, от душевой и туалета как можно дальше. Да и сосед будет у меня только с одной стороны, а это на пятьдесят процентов безопаснее. Добровольцы будут. Всегда есть те, кто решает, что смогут пройти Ристалище. Если вы спросите меня, проходили ли его добровольцы? Да, бывало, но это несоизмеримо мизерный процент тому, сколько туда ушли.

Справа от входа в комнату и слева от душевой расположены камеры, они следят за нами. Глаз беззвучно поворачивается, наблюдает за перемещением. Либо по ту сторону экрана сидит человек, либо она запрограммирована на движения.

Я взяла полотенце и серый комбинезон из–под подушки и отправилась в душевую, дверь отсутствует, но я пользуюсь моментом, пока кроме меня и Кэролайн никого нет. Скидываю с себя пропахшие потом вещи, отправляю ворох тряпья в пакет, из которого вынимаю тонкий эластичный комбинезон, отправляюсь в душ. Быстро смываю с себя печаль последних дней. Пару минут просто стою под струями прохладной воды. Успокоение приходит быстро, я даже не ожидала, что оно так откликнется на мой зов. Глубоко вдыхаю и выключаю воду. Первое, что мне нужно – это сон. Я измучена до предела. Привыкла быть уставшей физически, это мне не ново, но моральное истощение – это адская пытка.

Я дождалась, пока Кэролайн вернулась из душа. Не могла понять, для чего вообще ожидала ее, словно взяла ответственность. Скорее всего так оно и было. Когда Кэролайн взяла меня за руку, мне был дан выбор, оттолкнуть ее или нет. Не оттолкнула. Скорее всего зря.

Воду выключили, и спустя пару минут Кэролайн уселась на соседнюю кровать. Мокрые длинные светлые волосы окутывали ее ореолом невинности и уязвимости. Она не выживет в Ристалище.

Глаза закрывались, я прикрыла кулаком зевок.

– Будем спать? – спросила Кэролайн, тоже зевая.

Бросив взгляд на камеру у душевой, взяла пару мгновений на раздумье.

– По очереди. Ложись первой, разбужу тебя, когда уже не смогу сидеть с открытыми глазами.

Девчонка вяло кивнула и легла на кровать, укрылась тонким, но чистым одеялом. Она заснула моментально. Я же прогоняла в голове мысли. Они были достаточно разные, и ни на одной я не хотела сконцентрироваться, уставший мозг не поможет найти правильного решения. Сначала отдых. Да и какое решение может прийти на ум? Выхода из моего положения нет, точнее, он есть и только один – попасть на Ристалище и выжить. С первой частью я как–нибудь справлюсь, а вот со второй…

Пару раз я практически вырубилась, но не до конца. Тонкая подушка манила пальчиком, и я ее за это возненавидела. Не знаю сколько прошло времени, но я сдалась и разбудила Кэролайн. Девчонка долго зевала и с трудом разлепила глаза. Я смотрела на нее и практически валились на бок. На последних крупицах силы, как можно строже сказала:

– Не усни.

– Хорошо. – Это уже услышала сквозь вату в ушах.

Мы тут вдвоем, а я похожа на параноика. Ничего не могу с собой сделать и, несмотря на сонную физиономию Кэролайн, не разрешаю ей продолжить сон.

Легла и пока не уснула, спросила:

– Сколько тебе лет?

– Десять.

Да твою ж мать. Десять лет, и ее отправляют в Ристалище. Больные ублюдки. Сон накрыл меня с головой. Проснулась от щелчка – звука электронного замка. Открыла глаза и так как я лежала прямо рядом с дверью, то сразу увидела новеньких. Одна женщина, ей было уже слишком много лет, чтобы попытаться пройти Ристалище, вторая примерно моя ровесница, с короткой стрижкой под мальчика. Волосы черные, как и глаза. Им рассказали все то же самое, что и нам, а потом оставили.

Снова закрыла глаза и ждала, когда они пройдут дальше. Как только в душевой включилась вода, я повернулась на другой бок и посмотрела на умиротворенное лицо спящей Кэролайн. Соплячка все же уснула. Не бужу ее. Пусть отдохнет. Я ведь не знаю, что выпало на ее долю. Возможно, больше моего, но это понимание не помогло мне перестать злиться. А если бы что–нибудь случилось пока она спала?

Новенькие помылись, коротко стриженная легла на кровать за Кэролайн, а женщина ушла в другой угол. Она что–то бухтела себе под нос и махала руками перед лицом. Отлично, чокнутой нам только тут и не хватало. Никакого знакомства между нами не произошло. Добровольцы даже между собой не разговаривали. Я дождалась, пока они горизонтально разместились. Примерно через двадцать минут после этого вырубили свет, и помещение погрузилось в абсолютную темноту, только всевидящее око горело маленькой красной лампочкой.

Следующие три дня ничего не происходило. К нам никто не приходил, только еду приносили. Кормили нас на убой, кажется, что я даже немного набрала, но ребра по–прежнему торчали. Новеньких больше не поступало.

– Я не трогала твою еду! – вскрикнула Кэролайн, и я тут же подорвалась с кровати. Короткий дневной сон варварски прекратился.

Я полетела в душевую и увидела забившуюся в угол Кэролайн, она не успела до конца натянуть на себя эластичный костюм, перед ней стояла коротко стриженная. Она коршуном нависла над Кэролайн, и во мне моментально проснулась защитница.

– Что тебе от нее надо? – с порога спросила я, а Кэролайн быстро начала натягивать костюм.

Брюнетка повернулась ко мне.

– Твоя пигалица утащила мой хлеб!

Я посмотрела на Кэролайн, она стояла на грани истерики. В глазах скопились слезы, а нижняя губа дрожала.

– Это так? – спросила я.

– Я не брала. Рэйвен, я правда не брала ее еду, я даже свою не съела. Я… я. Это не я.

Это правда. Но несмотря на обилие еды, память о голоде слишком свежа. Я все не съедала и убирала то, что долго не портится себе под подушку, коротко стриженная скорее всего делала так же.

Я кивнула Кэролайн и повернулась к коршуну, посмотрела в карие глаза девушки и уверенно сказала:

– Она не брала.

– Тогда кто? Ты или старуха?

– Кэролайн не брала твою еду.

Коротко стриженная подошла ко мне впритык и посмотрела с вызовом. Если быть честной, то ее я не боялась. Она хотела казаться крутой и непобедимой, но я слышала, как прошлой ночью она плакала. Мы часто стараемся казаться теми, кем не самом деле не являемся.

– А ты что, защитница? – спросила она, и ее губы дернулись в оскале.

– Да.

Пару мгновений мы смотрели друг другу в глаза. Она фыркнула и ушла из душевой, бросив мне напоследок:

– Шанти обид не забывает.

Вот мы и познакомились с Шанти, которая не забывает обид. Я бы отдала ей свою спрятанную еду, но уже поздно. Если бы я сделала это сейчас, то выглядела бы трусихой.

– Идем, – позвала я Кэролайн, и мы вернулись к кроватям.

Этот день проходил в напряжении. Шанти периодически бросала на нас короткие взгляды, полные ненависти и злости. Женщина не останавливаясь бубнила, иногда это продолжалось даже во сне. Словно, она за день не успевала выговорить определенную норму слов. Вообще мне кажется, что она пошла в добровольцы по незнанию или ошибке.

Принесли очередную порцию еду. Суп на мясном бульоне, хлеб, какие–то сладкие палочки и воду. Мы в тишине поглощали еду. Первые пару раз мы набрасывались на пищу, сейчас же позволяем себе насладиться вкусами, которых ранее не пробовали. Среди тишины периодически были слышны мычания наслаждения. После трапезы отправились по кроватям, скоро должны были вырубить свет.

– Рэйвен? – тихо позвала меня Кэролайн.

– Что?

– Можно, я лягу на твою кровать? – спросила Кэролайн.

Я перевела на нее взгляд. Настает последняя ночь на Синте. Завтра нас перевезут в другое место, и я впервые покину зону под куполом. Я бы хотела выспаться на своем месте.

Кэролайн была напряжена. Ее еще детское лицо тронуло меня за живое.

– Хорошо. Ложись, – сдалась я без боя.

Первую половину ночи дежурила я. Скорее всего эти дежурства не более чем глупость, но я так и не смогла расслабиться в должной мере. Постоянно ждала подвоха.

Кэролайн я разбудила уже, когда сама сильно захотела спать. Отключилась через несколько минут.

Сон приходит ярким, знаете, бывают такие сны, которые похожи на реальность. Бегу от кого–то, не знаю, что или кто меня преследует, но ужас сковывает легкие, и я хриплю. Ветки бьют по лицу, цепляются за волосы и одежду. Не сразу понимаю, что в правой руке со всей силы сжимаю рукоять пистолета. Такие обычно носят блюстители. Точно знаю, что я не на Синте. Тут нет леса. Единственные деревья растут на кладбище на окраине города и в хилом парке недалеко от площади и экрана. Тот, кто меня преследует, уже практически дышит мне в затылок, слышу, как ломаются упавшие ветки под его ботинками. А потом меня сшибают с ног, кубарем валюсь в листву, начинаю подниматься, но меня переворачивают, и я вижу лицо мужчины, освещенное полной луной. Сначала мне кажется, что это Джек, которого должны были повесить вместе со мной, но, когда он склоняется ко мне, я различаю лицо из телевизора – Хант.

– Попалась, – шепчет он и бьет ножом мне прямо в сердце.

Открыла глаза и тяжело дыша начала ощупывать себя. Все в порядке. Я не в лесу, а в комнате. Все спят. Свет еще не включили, значит есть время, чтобы успокоиться, а может, и даже поспать.

Поворачиваюсь к Кэролайн. Она лежит тихо. Может, снова уснула. Это происходило практически каждую ночь. Легкая улыбка коснулась губ, и я постаралась как можно быстрее уснуть. Сон так и не пришел, в ушах словно засело одно–единственное слово "попалась". Примерно через тридцать минут моих бессмысленных метаний включили свет. Он моментально ослепил меня, я зажмурилась и села на кровати. Открыв глаза, вздрогнула. Кэролайн по–прежнему лежала на спине, ее пустой взгляд смотрел в потолок, а алая кровь на шее уже успела подсохнуть.

– Какого хера?! – воскликнула Шанти.

Я повернулась к ней, рык вырвался из глубины моего горла. Я бросилась на девушку, сбила ее с кровати, и мы повалились на твердый пол.

– Это ты! – визжала я, сдерживая слезы.

Тупая боль прорезала душу, и я начала слетать с катушек.

– Нет!

Шанти пыталась оттолкнуть мои руки от своей шеи, но я сдавливала только сильнее. Даже ошейник не помешает мне добраться до жертвы.

– Из–за еды? – кричала я. – Больная сука!

Мне не дали закончить начатое. Волна тока разошлась по телу молнией, от шеи до самых пят. Хватка ослабла, я упала рядом с Шанти. Сквозь гул в ушах услышала, как она повторяла одно и то же. "Это не я". Кто–то дернул меня под руки, я встала в полный рост и снова посмотрела на Кэролайн. Губы приоткрыты, глаза смотрят вверх, руки свисают с кровати, а из шеи, прямо под ошейником торчит рукоять ножа стального цвета. Подобных на Синте полно, но только не в этом помещении. Нам даже вилки не приносили. Как Шанти удалось это провернуть?

Нас троих вывели из комнаты и под дулами оружия увели еще глубже под землю. Шли мы долго, я постоянно спотыкалась и старалась сдерживать себя, чтобы снова не броситься на суку, убившую Кэролайн. Спустились на двух лифтах. Я даже не пыталась запомнить дорогу, перед глазами стояло недвижимое лицо Кэролайн.

Я продолжала идти, пока меня резко не осекли. Дорогу я плохо запомнила, но сейчас оказалась в большом помещении, где все было заасфальтировано. Увидела семерых мужчин, двоих из них я уже знала. Бен и просто Джек. Все были одеты так же, как и мы, в тянущиеся комбинезоны, которые обтягивали нас, как вторая кожа.

На подвесных вешалках висели костюмы, чем–то отдаленно напоминающее те, в которых раньше летали в космос, видела такое в дряхлой книге у мамы на полке. В итоге я книгу продала, когда осталась одна. Но не это привлекло львиную долю моего внимания, а мэр, стоящий в окружении блюстителей. Немного правее от него расположились великолепные наследники со своей свитой в золотой одежде. Мэр смотрел на меня, как на призрака, что–то быстро проговорил блюстителю, и тот тоже перевел на меня недоуменный взгляд. И только в этот момент я поняла – Кэролайн убила не Шанти, это сделал мэр. Кровать, которую я занимала все шесть ночей подряд. Камеры в комнате. Мэр хотел убрать меня? Глупо задаваться этим вопросом, ответ уже был написан на его бледном лице. Меня интересовал другой вопрос. Зачем ему это? Убрать свидетеля, который может рассказать правду не только в купленном с потрохами суде, но и кому–то из свиты наследников? Этого он опасается? Навряд ли кто–то из наследников Семьи Основателей заговорит со мной. Или он думает, что, попав в сотню, я смогу сказать о его преступлениях на камеру?

Я позволила себе улыбку. Мэра я больше не увижу, пусть он боится, что в один из дней блюстители придут по его душу, и он лишится всего, что нажил за эти годы. Пусть эта тварь опасается разоблачения каждый проклятый день.

Я стояла между Шанти и чокнутой. Вторая продолжала что–то шептать, а Шанти терла шею и бросала на меня напряженные взгляды.

– Испачкалась? – спросил просто Джек, кивая на мои руки.

Опускаю взгляд, они в крови Кэролайн. Даже не помню, чтобы я ее трогала. Хмурюсь, пытаясь воскресить этот момент, но ничего не получается.

– Немного, – ответила я, и мы начали облачаться в защитные костюмы, которые не позволят нам заразиться дрянью, которая заполонила мир еще в 2026.

7. Новый этап

Я была похожа на безобразную куклу с распухшей головой. Комбинезон, или как он там правильно называется, был максимально неудобным и тяжелым. Чтобы увидеть что–то по сторонам, нужно было поворачиваться всем телом, был велик шанс не удержать равновесие и завалиться как таракан на спину.

Мы шли по слабо освещенному тоннелю. Первыми шествовали золотые комбинезоны, их было так много, что мне не удавалось рассмотреть наследников. Их окружили кольцом защиты, над золотым пятном жужжали камеры. Периодически подлетали к нам, но задерживались ненадолго. После Семьи Основателей и их свиты, шли мы – обреченная десятка. Три женщины и семь мужчин. Большую часть составляли добровольцы. Ни за что бы не пошла по своей воле на Ристалище. Лучше бы влачила свое жалкое существование на Синте. Тут я хотя бы знала правила игры. Живи по закону и работай, как ломовая лошадь. На Ристалище нет закона, тебя никто не накажет за кражу, убийство или изнасилование, более того – поощрят. Все это обыденность, нежели преступление. Кажется, что разработчики Ристалища желали узнать, насколько низко может пасть человек, когда его не сдерживают никакие нормы.

Кажется, мы шли целую вечность. Ноги отнимались от веса скафандра. Он сам по себе был нелегкий, так, кроме этого, за спиной висела еще какая–то хрень, похожая на выросшую пилюлю, прикрепленную шлангами к "распухшей голове". Вроде как, там хранится незараженный кислород, и его должно хватить до корабля. Так сказали люди Семьи Основателей, пока пытались втолкнуть нас в одеяние. Снять это безобразие мы сможем только после прибытия.

В какой–то степени меня страшил момент, когда я увижу мир за пределами Синта. Не то, чтобы я его не видела прежде, каждый желающий может дойти до купола. Он прозрачный, слегка переливается разноцветными бликами. За территорией Синта ничего нет, бесконечное поле выжженой земли – пустыня без воды и растений, без животных и людей. Я дважды была у стены купола. Первый раз отец водил всех нас – его детей, чтобы рассказать, насколько опасно подходить к барьеру. Электромагнитное защитное поле, которое создал основатель Корпорации еще задолго до 2026 года. Оно не пускает к нам ничего, что могло бы таиться снаружи, в том числе и гадость, что свалила мир на колени и добила окончательно. Но и выпустить нас он тоже не может. Второй раз я была у купола одна. Примерно через неделю после того, как закопала тело Мэри в землю. В тот раз я не собиралась смотреть на купол, я хотела коснуться его. Очень хотела, но не смогла. Струсила.

Из тех, с кем я общалась на Синте, никто не знал, сколько подобных куполов есть на планете. Можно было бы посчитать, сидя у экрана на площади и следя за всеми разговорами на Ристалище, ведь туда попадают отовсюду.

Золотая река перед нами остановилась, и мы последовали ее примеру. Огромные кованые створки ворот разъехались, словно пасть льва. Одна отправилась наверх, вторая вниз. Мы двинулись дальше и практически сразу же остановились у вторых таких же ворот, но они не открылись, пока предыдущие не сомкнули пасть. Когда мы вышли за пределы вторых, я увидела корабль. Внешне он был похож на дождевого червя, только не шевелился. Он левитировал в двадцати сантиметрах над землей. Нас впихнули в самый конец, тогда как практически вся свита и Семья Основателей ушли в начало. Дверь с шипением закрылась, окончательно отделяя меня от дома, по которому я скорее всего не буду скучать.

Внутри не было сидений, даже если бы и были, сесть в скафандре практически нереально. Плюсом в копилку неудобств шел ошейник, который был все еще на мне. С нами остались всего трое охранников, все они принадлежали свите Семьи Основателей. Люди с Синта с нами не пошли. Внутри шара, в котором оказалась моя голова, появилось шипение. От неожиданности я вздрогнула и прикоснулась к лицу огромной перчаткой и наткнулась на стекло. Помехи быстро прошли, на смену им явился женский твердый и уверенный голос. Скорее всего это запись, потому что дама не сбилась ни разу за всю тираду.

"Заключенные и добровольцы, рада приветствовать вас на лайнере Химера. Она промчится со скоростью четыреста два километра в час и в кратчайшие сроки доставит вас на перевалочный пункт у подножия Ристалища. Советую принять горизонтальное положение и пристегнуться. Химера следует по специальному тоннелю, который был создан корпорацией в далеком 2005 году. Усовершенствован в 2023. Модернизирован электромагнитными полями по периметру в 2025. Стража проследит, чтобы вы были пристегнуты. Не сопротивляйтесь, это для вашего же блага. Приятного полета".

Шипение и тишина.

Полет в туннеле под землей. То есть, я не увижу мира за пределами Синта с другого ракурса.

Кажется, меня начало трясти. С каждой минутой я все больше осознавала, что мой дом, сломанная дверца холодильника, обручальное кольцо жены Мэра, спрятанное за мусорным контейнером, все это остается на Синте. В прошлом. Единственное, что я могла забрать с собой, так это ненужный груз воспоминаний. Не задумываясь обменяла бы их на кольцо или сломанную дверцу.

Охрана начала обходить всех по очереди. Двое помогали нам – неуклюжим пингвинам лечь на спину, третий пристегивал скафандр к полу металлическими дугами, а рядом устроился баллон с кислородом. На это уходило время.

Я лежала на полу Химеры и смотрела сквозь стекло скафандра на овальный потолок, он был настолько начищенным, что я видела там свое отражение. В глазах застыл ужас. Не желая, чтобы это увидели другие, я прикрыла веки и теперь перед взором появились другие глаза – десятилетней девочки, которая спаслась от виселицы, чтобы прожить лишние несколько дней.

Но итогом всегда является смерть. Завершение любого пути. Ее путь был окончен из–за меня, мэра, Элвиса, Шанти. Череда решений привела ребенка к гибели, а она даже не ожидала этого.

Химера тронулась с места стремительно. Звуков не было слышно, а внутренние органы мчались вверх к горлу. Меня прижали к полу не только металлические скобы, но и сила скорости Химеры. Попытка открыть глаза провалилась трижды.

Мы мчались под землей неопределенное время, оно перестало существовать, как только дождевой червь сорвался с места. Но когда он остановился, скобы практически сразу же пропали. Свобода опьянила меня, и я сразу же попыталась встать, удалось со второй попытки. Внутренности бунтовали, их словно перемешали, а на место вернуть забыли, и сейчас сердце находится где–то в горле, а желудок в районе пяток.

Радовало только одно, что не только я в таком состоянии, один из добровольцев, на вид самый крепкий, не считая Просто Джека, облевал стекло скафандра. Охранники быстро помогли ему снять амуницию, а потом отправились к остальным.

Скафандры мы оставили в Химере и вышли из нее. Червь тут же уехал, крутонув воздух, от бешеной скорости и его потока меня практически сбило с ног.

Я толком не успела рассмотреть окружающее меня пространство, но оно было похоже на то, откуда мы отправились из Синта. Ошейник дал о себе знать, и вся десятка, словно подкошенная, упала на пол. Ток был настолько сильным, что я сразу же потеряла сознание.

8. Единомышленники

Сознание вернулось не сразу. Я плыла по густой воде, которая была больше похожа на холодный кисель – вязкая и неприятная. Тело не принадлежало мне, не поддавалось контролю. Да и контроля никакого не было. Все, что у меня по–прежнему было, – это память. Кадры моей жизни плавно переключались внутри мозга. Вот я маленькая, вся семья в сборе. Мы сидели за столом, папа что–то рассказывал, мама улыбалась, но только губами. В глазах не было и доли улыбки, ни искорки веселья. И теперь я знаю причину ее печальных глаз, отец снова рассказывал про Ристалище. Раньше я не замечала, что маму тяготило его увлечение. Маленькая я подмечала только то, что мама всегда была на стороне отца, поддерживала его, хвалила, благодарила. На самом деле мама не испытывала безграничной привязанность к мужчине, который наградил ее детьми, а потом променял семью на шоу по телевизору.

Круги на воде стерли мамин печальный взгляд, перед мысленным взором возник следующий кадр. Я уже старше, могу судить это по подросшей Мэри. Из всех четверых детей, мы с ней были более близки. Не знаю почему, мы могли играть, беситься, плакать и молчать вместе – и нам было комфортно. К ней я испытывала больше всего привязанности.

Дальше скорость кадров начала увеличиваться. Гибель первой сестры, болезнь мамы, болезнь Мэри, очередной приезд Семьи Основателей, украшенная площадь и я на ней, умоляющая папу и Ника не уходить. Вижу их спины, они оставляют меня, обещая вернуться и забрать нас с Мэри. Не вернулись. Вырытая могила у дерева, мои обломанные под корень ногти, а под ними грязь и кровь. Одиночество. Новый дом, голод–голод–голод. Работа на призаводской территории. Смерть Элвиса, разговор с мэром, снова Семья Основателей, только в этот раз никто не украсил площадь, их не ждали. Отмена казни. Химера и удар током.

Я медленно подняла веки, лежала на спине, до слуха доносились разные голоса, мужчины и женщины явно были чем–то недовольны. Я медленно приняла сидячее положение, глаза снова пришлось закрыть, голова шла кругом, словно я перебрала с алкоголем. Это было один раз в моей жизни, повторения я не хотела бы. Немного подташнивало, но я понимала, что стошнить мне будет нечем. Желудок пустой, а во рту все высохло, язык прилип к небу. Как долго я была без сознания?

Более–менее я все же пришла в себя. Голова перестала кружиться, зрение прояснилось, но тошнота осталась. Я сидела на бетонном полу, вокруг бетонные стены и потолок. Помещение прямоугольной формы, в двух противоположных концах проходы без дверей, просто дыры, в которые могла бы въехать машина, будь она тут. Окружающая меня обстановка не вызывала никакого интереса. Бетонная коробка, подсвеченная слабым свечением потолка.

Странный дискомфорт не давал покоя, я не могла понять, что, но что–то во мне изменилось. Я чувствовала себя иначе. Не могла осознать, что не так, но…

– И сколько мы уже тут? – спросил женский голос. – Кто проснулся первым?

Недалеко от меня стояли трое мужчин и две женщины. Судя по одежде – эластичным комбинезонам, они тоже добровольцы или преступники, но я их не знаю. Впервые вижу.

– Да кто сознается, что он проснулся первым, если ты орешь, как дура! – еще более громко заявил мужчина из той же компании.

Пока перебранка между ними набирала обороты, я осмотрелась более детально. Люди тут и там лежали на полу, со стороны могло показаться, что они спят, но это не так. Скорее всего нас усыпили, горьковатый привкус во рту, головокружение и тошнота, подсказывают, что я права. До этого не видела столь странных снов, словно перематывала пленку своей жизни. Говорят, что перед смертью жизнь проносится перед глазами. Надеюсь, что конец моей жизни еще далеко. Со мной столько всего произошло, начиная от потери семьи и заканчивая спасением от виселицы, что мне уже даже интересно, что меня ожидает за очередным поворотом.