Парни из Манчестера. Все под контролем

Затяжка ощущается как давно потерянная юность. Горьковатый привкус дыма возвращает его обратно в Манчестер, к простым решениям простых проблем и работе, приносившей до чертиков много денег. И задачи тоже были элементарные: угнать тачку, сдать заказчику, не попасться.

Дым помогает собрать волю в кулак. Леон зажимает фильтр между зубов, тянется влажной от пара рукой к конверту и просто отрывает край, позволяя себе, судя по всему, вообще все. Можно ли это назвать неуважением к Тыковке? Наверное, стоило бы остановиться, пойти в кабинет, вскрыть ножом и спокойно, с расстановкой прочесть письмо.

Но к тому моменту смелость может закончиться.

«Привет, братишка.

Это пиздец как тяжело, писать тебе дурацкое письмо. Ты сейчас, наверное, злишься на меня. Ворчишь: «Томми, почему не пришел поговорить?»

Отвечаю на все твои вопросы разом: не хотел, чтобы меня отговаривали. Боялся согласиться, а потом пожалеть и умирать в боли, от которой теряют человеческое лицо. Был бы хоть один шанс выбраться, я бы от него не отказался. И раз пишу это, значит, шансов нет. Никаких. Ни химия, ни экспериментальная терапия, ни экстрасенсы, ни ученые меня не вытащат.

Ты же уже знаешь, что у меня рак. Все думал, как сказать, а потом решил: лучшим приколом будет выдать все тайны уже после. Я же представлял, что выйду в ремиссию, стану нормальным и мы с тобой сядем с пивом, а я буду все рассказывать. Прости, что не вышло.

Новость года: рак – полное дерьмо. Вместо ремиссии и долгой счастливой жизни я получил метастазы в желудке. Помнишь, в Левеншульме тебе прострелили ногу? Ты еще сказал, что болит, как в аду. Так вот, братишка, я сейчас на девятом кругу этого ада. Знаешь, до чего опустился? Спиздил у жены бланк рецепта и выписал себе обезбол посильнее. И даже он уже помогает ненадолго.

Кстати, о моей жене Кэтрин. Если будешь ей хамить – не смотри на меня, в курсе, что собираешься, – Гэри расколотит тебе ебало. Да, ты о ней не знал. Да, вдруг с неба свалилась. Это не дает тебе повод вести себя как свинья, понял? Я люблю ее, и знаешь, она тебе сейчас очень нужна. У нее такой мощный мозг, что лучше бы к ней прислушаться. А еще она умеет вырезать органы и знакома с мужиком, который ими торгует.

Надеюсь, мне удалось достаточно тебя напугать, чтобы ты не включил застарелого бандита. У Кэтрин будет десять процентов наших акций. Сейчас ты думаешь, как отсудить их обратно. А я запрещаю тебе так делать. Я бросил ее в этом мире совсем одну, только твоего плохого настроения ей не хватало.

И вообще, постарайся с ней подружиться. Она вас всех удивит.

Ладно, теперь о компании. Дальше вы без меня. Не вздумай все бросить: вы охуенная команда, которая выебет эту индустрию. У тебя есть Майя и остальные, а если что, можешь связаться с ребятами из концерна, Кэтрин их знает, там такие светлые головы, что ты сам будешь рад, что я вас больше не торможу.

Будем честными: я не очень-то полезный брат. С самого начала мы с тобой держались вместе, потому что так было удобнее драться, и я люблю тебя, конечно, но драться больше не с кем. Спасибо, что взял меня в свою стаю с самого начала. Спасибо, что дал мне место и матрас, когда родители выгнали. Спасибо, что вытащил из Манчестера и увез в Нью-Йорк, по факту благодаря вам троим у меня была любимая работа и даже «Джей-Фан». Но мы оба знаем, что в последнее время я только мешал. Теперь, надеюсь, вам будет легче двигаться вперед.

Да и вообще, знаешь, я рад, что в моей жизни есть вы трое. И особенно ты. Братишка, помнишь, ты все время повторял, мол, как человек ты говно? Это вранье. В моем мире ты всегда был и будешь одним из лучших людей, которых я встречал.

Мне пора. Двигай этот мир вперед, Леон. Ты точно сможешь.

Том»

Глава 7

Принцесса

Сегодня Зои не собирается задерживаться в офисе ни на минуту. Зачем нужны новые достижения, если в итоге они пойдут в копилку незнакомого человека? Как только стрелка доползает до шести, она закрывает крышку ноутбука и поднимается из кресла. Мысленно уже попрощалась с отделанным светлым пластиком опенспейсом, с его дешевыми столами и тяжелыми, не дающими глубоко вдохнуть перегородками.

Внизу Зои петляет между машинами: несмотря на то что компания выделила ей парковочное место, оно до того далеко и неудобно, что нужно по десять минут в день маневрировать в забитом подвале, чтобы просто заехать или выехать. Синий «Форд Мустанг», подарок от родителей в честь окончания университета, ужасно смотрится рядом с остальными дешевыми машинами, от которых веет атмосферой несбывшихся ожиданий и общественных домов в Йонкерсе.

Намертво встав в пробку еще до моста, Зои вспоминает, почему обычно предпочитает задержаться: теперь дорога до Квинса, которая должна занимать полчаса, растянется дай бог если на полтора.

К моменту, когда «Мустанг» заезжает на парковку возле дома, Зои почти ненавидит Нью-Йорк. Удивительно, конечно: она столько сделала, чтобы сюда попасть и задержаться, а теперь готова шипеть от идиотов таксистов, пробок и даже того факта, что единственный вменяемый магазин в округе принадлежит мексиканцам. Как будто они не на северо-востоке, а где-нибудь в Альбукерке.

Может, этот город не принимает ее? Второй раз подряд не везет с работодателем. Сколько еще нужно сделать, чтобы хоть чего-то добиться? Если больше работать, то это уже физически сложно: в последний год она редко когда проводила в офисе меньше семидесяти часов в неделю.

При этом прогресс можно считать не просто нулевым, а, пожалуй, отрицательным: ей придется все начать заново.

Купив пару бутылок пива и пачку начос – будут вместо ужина, – Зои наконец заходит в свою квартиру. Вешает куртку на крючок, бросает ключи в вазу для мелочей и устало падает на диван в гостиной. Правда, долго так пролежать не удается: голодная Булка прыгает сначала на журнальный столик, а потом ей на голову. Она требовательно мяукает, всем своим видом выражая крайнюю степень возмущения.

– Пять минут, – просит Зои.

Она протягивает руку, чтобы погладить Булку между ушами, но та, как достойный представитель сиамской породы, уворачивается от ее пальцев и снова мяукает. Правда, теперь в этом звуке слышно возмущение.

– Подобрала на свою голову, – стонет Зои и с силой поднимается с дивана. – Нужно было оставить тебя на помойке.

На самом деле Булка не с помойки. Маршалл Чеслин купил ее за какие-то негуманные деньги и вручил с бантиком на шее, видимо в надежде, что кошка станет трогательным напоминанием о нем, и Зои пришлось объяснять, что этот подарок отвратителен. Всучить ей такую ответственность, да еще и на много лет?

В итоге они разошлись: Маршалл Чеслин отправился обратно к своей «фригидной» жене, а у Зои остался этот живой комок презрения. У нее не поднялась рука отнести Булку в приют или выбросить на улицу, так что уже целый год они живут вдвоем. Но в такие дни, как сегодня, желание избавиться от надменной недотроги только растет.

Под хруст сухого корма Зои усаживается на диван, открывает крышку ноутбука и видит в чате со сплетницами ссылку на видеоконференцию. Точно, она же сама объявляла общий сбор.

– Кажется, план Маршалла сработал, – сообщает она подругам, которые появляются на экране. – Каждый раз, когда меня раздражает Булка, я думаю о нем.

– Перестань беситься от несчастной кошки, и забудешь о Маршалле, – предлагает Эверли, подпирая круглое лицо рукой.

У нее за спиной видны очертания скромно обставленной кухни: значит, она дома. Хотя вряд ли та сейчас много времени проводит в штабе: в предвыборной кампании ее сенатора, кажется, не самый активный период.

– Она не несчастная, – корчит рожу Зои. – Ты дома? Где Стив?

– В баре, сегодня у него подработка.

– Сто процентов копит на кольцо, – вмешивается Руби.

– Отстань, – просит Эверли. – Нам сейчас не до того.

Ее пепельно-белые волосы скручены в два пучка по бокам, а тонкие губы искривляются в гримасу: она ненавидит разговоры о возможной свадьбе. Зои понимает ее и не поддерживает шутки Руби. Если бы она вдруг завела парня, тоже не хотела бы такое слышать.

Им всем еще очень рано выходить замуж. Когда тебе двадцать пять, хочется строить карьеру и дышать полной грудью, а не считать ипотечные выплаты за дом с двумя спальнями посреди омерзительной субурбии. От одной мысли по спине пробегает дрожь.

– А где Саммер? – переводит тему Зои. – Мы ее ждем?

– Кстати, должна быть, – легко переключается Руби. – У нее же сейчас нет дедлайна?

– Не до следующего месяца, – замечает Эверли.

На экране появляется четвертое окошко: еще не было ни одного сбора, чтобы Саммер не проспала или не опоздала. Кажется, если на Бостон упадет метеорит, она только через неделю спросит, почему так тихо на улицах и не случилось ли чего.

– Привет, – машет Саммер в камеру пухлой рукой, – а мы сегодня собираемся? Я чуть не пропустила.

– Мы обсуждали днем, – напоминает Зои. – Пока ты спала.

– Если над Бостоном сгустились тучи, это от моей зависти, – вздыхает Руби. – Я неправильно выбрала профессию, да?

– Да, иди к нам в литературу, – устало трет глаза Саммер, – если хочешь каждый день читать о том, какая ты бездарность, которая написала нездоровые отношения, слишком сопливые отношения, отвратительных героев, великолепных героев, но они умерли, какой у тебя бедный слог или слишком запутанный слог…

– Не думай, что я не слышу это здесь, – отмахивается та. – Зато ты спишь до обеда.

– Ты идешь за Пулитцером, – парирует Саммер. – А я только за деньгами.

– Мы все здесь ради денег, – замечает Эверли. – Я имею в виду, на этой земле. Ладно, Зои, мы разогрелись…

– Давай стендап, – говорит Руби. – Девочки, это великолепно.

– Чур, без спойлеров!

Позади слышится глухой звук: Булка приземляется на спинку дивана рядом с Зои. Она неизменно вызывает у девочек приступы умиления, и особенно тому факту, что ее нельзя трогать. Только смотреть.

– Ладно, хватит. – Зои ревниво выгоняет Булку из кадра и получает удар лапой. – Я сдам тебя на опыты.

Надменная морда в ответ вылизывает лапу: видимо, коснувшись человека, она мгновенно становится грязной.

– Если кратко, я решила уволиться, – переводит на себя внимание Зои.

Она посвящает подруг в последние события на работе, в красках передавая их беседу с Дюбуа. Во второй раз получается целая история: еще пара таких разговоров, и причина увольнения будет вылетать красиво и легко.

– Ты уже нашла что-то другое? – уточняет Эверли.

– Пока ничего не нравится, – вздыхает Зои.

– Тогда у меня для тебя новости.

От неожиданности Зои выпрямляется: когда это Эверли успела узнать о ее решении и даже что-то подготовить?

– У вас в Нью-Йорке кое-где открылась вакансия пиар-директора, – продолжает та. – Знакомая прислала мне, спросила, не знаю ли я кого-нибудь.

– Что за компания?

– Автомобильные аксессуары. Называется «Феллоу Хэнд». Знакомая говорит, владельцы – какие-то британцы.

– Я что-то слышала. – Зои хватает телефон и набирает название в гугле. – Точно, «Про-Спейс» и «Джей-Фан».

– Может, не стоит? – с сомнением произносит Руби. – Мне кажется, это так себе ребята.

– Да ладно, они отлично зарабатывают на своем пластике, – парирует Эверли.

На сайте «Феллоу Хэнд» нет публикации в соответствующем разделе, значит, вакансия закрытая. Интересно почему?

– У них там недавно директор по продукту съехал с моста, – сообщает Руби. – Сегодня вышла жуткая статья, сейчас вспомню, где я ее видела.

Зои пролистывает сайт – ничего особенного, в основном о продуктах компании – и переключается на другие страницы. Четверо друзей из Манчестера, гениальный изобретатель Том Гибсон, миссия – делать жизнь водителя и пассажиров комфортной.

– «С вас тачка, с нас примочка», – произносит она вслух их слоган. – У них маркетолог из Техаса, что ли?

– Думаю, этот девиз они придумали сами, – комментирует Эверли. – Очень похоже на простых парней из Манчестера.

– Нужно сразу посмотреть, кто босс, – вспоминает Зои. – На кого я променяю Дэвида Арчера.

– В первую очередь ты меняешь Дюбуа.

Быстрый поиск выдает всю информацию: Леон Гамильтон, двадцать восемь лет, приехал из Манчестера. Когда фото прогружается…

– Все в гугл-картинки! – командует Зои. – Эверли, мне срочно нужен контакт. Я обязана попасть на собеседование и посмотреть на этого красавчика вживую.

– Он не такой уж красавчик, – мрачно произносит Руби.

На экране – атлетически сложенный парень в идеальном костюме. Короткая стрижка, прямоугольные очки и прямые, как у греческих фигур, черты лица. Единственное, что его портит, – экспрессия камня на каждой фотографии. Он хотя бы иногда улыбается? И все же не назвать его красавчиком было бы жуткой ложью: кроме выражения сурового лица, он идеален во всем.

– Руби, что не так? – интересуется Эверли.

– Сейчас расскажу, – та поднимает телефон к лицу, – с чего начнем? Ах да. Леон Гамильтон, по сообщениям сотрудников «Феллоу Хэнд», стал ночным кошмаром для каждого. Его грубость, нереалистичные требования и напыщенная жестокость невообразимы. Как сообщает наш инсайдер в компании, незадолго до своей трагической смерти Томас Гибсон столкнулся с очередным непониманием со стороны близкого друга, который продолжал выжимать из него все соки. Кем нужно быть, чтобы давить на человека с четвертой степенью рака, что его изобретения продвигаются недостаточно быстро?

– Слышу знакомую истерику, – роется в памяти Зои. – Наш любимый Сверчок?

Рой использует это прозвище с Корнелла. Он учился на последнем курсе, когда они только поступили, но Зои помнит, как загадочный Сверчок узнал о романе профессора по английской литературе и студентки и вцепился в эту историю так, что хлесткие экспрессивные выражения из его блога цитировали еще пару лет.

– Сверчок не врет, – недовольно замечает Руби.

– Конечно, он просто раздувает из мухи слона, – встревает Саммер. – Терпеть не могу, он как глутамат натрия в еде. Если смерть, то трагическая, если преступления – кощунственные. Он перемежает свои собственные выражения самыми жуткими клише, чтобы эмоции визжали с ощущением свежести.

– Выключай анализ, – смеется Эверли. – А то тебя на час унесет.

– А давайте вернемся к нашей теме? – просит Руби. – Зои, в Нью-Йорке много компаний, необязательно идти в этот…

– Обязательно, – решает Зои.

Все это время она рассматривает фотографии Гамильтона. В нем есть нечто такое, что не дает оторвать взгляд от экрана. Он жесткий руководитель? Значит, как минимум сам что-то делает, а не как Дюбуа. Да и кто может быть хуже нее? Нет, свой Вьетнам Зои прошла, и никакая «Феллоу Хэнд» ее не сломает.

– Серьезно? – поджимает губы Руби. – Просто из-за смазливого собственника? Так устройся к Джастину Биберу.

– Они ищут пиарщика из-за статьи Сверчка, – отбивает Зои.

А есть хоть одно фото, где Леон Гамильтон не запакован по уши в костюм? Просто интересно, как выглядят его руки. Выпуклые вены – ее тайная слабость, особенно когда они вздуваются, пока пальцы крепко сжимают ее шею…

– У них трэш внутри. Один из основателей съехал с моста, шумиха на весь Нью-Йорк, теперь куча кадровых перестановок. Второй из манчестерских друзей избивает людей, а третий перетрахал полгорода. Зачем тебе туда?

– Мне очень нравится. – Губы сами собой растягиваются в улыбке, когда Зои долистывает до фотографии Гамильтона в уютном кардигане поверх серой рубашки. – Чем больше дерьма нужно разгрести, тем больше тебя потом носят на руках.

Стоит заехать в клуб и найти там парня на ночь. Если она планирует работать с Гамильтоном, надо поставить табу на секс с ним – а этого сейчас хочется больше всего. Когда у нее в последний раз была нормальная сессия? В декабре? И то с Маршаллом и по старой памяти.

Точно, клуб. Может, там появился хоть кто-нибудь адекватный, готовый на единственный тип отношений, который ей подходит. Правда, этих парней не разберешь: Маршалл тоже говорил, что он женатый человек и не планирует обзаводиться чувствами. Прошло всего полгода, прежде чем он притащил Булку и вообще решил остаться на выходные. А потом начались разговоры на тему «почему бы нам не стать ближе», и пришлось выгнать его взашей.

Сверху экрана появляется сообщение от Эверли, которое заставляет вспомнить, что Зои все еще на видеоконференции.

– Прислала тебе детали и адрес их эйчара, – подмигивает та. – Уверена, до собеседования с Гамильтоном ты дойдешь.

– Мне это не нравится, – тревожно произносит Руби. – Зои, подумай трижды.

– Утром отправлю резюме и сопроводительное, – обещает она. – Как минимум пообщаемся.

Фотографию Гамильтона в кардигане Зои сохраняет себе в телефон. Пригодится для фантазий перед сном.

«Феллоу Хэнд», значит. После бытовой техники должно быть не слишком сложно.

Глава 8

Леон

Главная задача, которую Леон ставит перед собой каждое утро, – пережить день. И как бы он ни уговаривал себя, что со временем должно стать легче, пока получается наоборот. Самым большим кошмаром стали выходные: вместо обычного отдыха он оказался один на один с самим собой и новым отвратительным чувством стыда и сожалений.

Он сделал в RealTimeBoard доску под названием «Тыковка», куда заносит каждое действие, которое мог бы совершить, чтобы его брат остался в живых. Структурность помогает очистить голову, хоть от сослагательного наклонения и несет слабостью и отчаянием. Однако Леон продолжает твердить себе: разбор собственных ошибок может спасти их будущее. У него еще остались Гэри и Джек. Нельзя теперь проебать их тоже.

Все свои ошибки он разделил на три ключевых блока: неверные приоритеты, манчестерские проблемы и недостаток общения. Последний получился самым обширным, но это неудивительно: Леон проводит каждую ночь, перебирая воспоминания. Он насчитал шесть случаев, когда Тыковка готов был признаться. И еще две дюжины тех, когда это было бы уместно.

– Мистер Гамильтон, – оживает динамик на столе, – к вам миссис Гибсон.

– Доктор Гибсон, – звучит приглушенный голос Кэтрин. – Хотя уже какая разница.

Еще один ночной кошмар, и его нужно пережить: чертова вдова брата. Тыковка запретил судиться с ней, но есть вещи, которые даже его смерть не изменит: они договорились, что дивиденды получает только тот, кто работает в компании. И теперь нужно найти этой женщине место здесь, как бы ни хотелось больше никогда ее не видеть.

«Не самый полезный брат»… Господи, он был не просто полезным, а необходимым, как воздух! Как он мог так думать…

– Пусть заходит.

Дверь открывается, и на пороге появляется Кэтрин в персиковом деловом костюме. Леон уже знает: она кореянка, тридцать два года, работает врачом. Есть старший брат, мощный корпоративный юрист из Флориды. Дальше пока не копал.

– Добрый…

– Что не так? Почему вы то представляетесь доктором, то соглашаетесь на «миссис Гибсон»? – перебивает ее Леон.

Кэтрин вопросительно хмурится, но отвечает не сразу: сначала подходит к столу и опускается в кресло напротив без приглашения.

– Добрый день, мистер Гамильтон, – заканчивает она. – Видите ли, я привыкла к тому, чтобы ко мне обращались как к доктору Гибсон, но с вечера пятницы я не работаю в больнице.

– По какой причине?

– По личной, – ровно произносит Кэтрин. – Мистер Гамильтон, разговор не связан с моим трудоустройством, верно?

– Вы не правы. Нужно обсудить наше будущее взаимодействие. Вы ведь стали акционером «Феллоу Хэнд».

– И как эти вещи связаны?

– Напрямую.

Гнев подступает к горлу, и приходится сделать над собой еще одно усилие, чтобы подавить его, затолкнуть поглубже и не повышать тон. О них и так говорят черт знает что, а Эмилия, новый ассистент, сегодня первый день.

Скорее бы найти пиарщика. Хоть что-то вернуть на старые рельсы.

– Что вы знаете о компании? – спрашивает Леон.

– Все, – растягивает губы в улыбке Кэтрин. – Историю возникновения, развития, взлетов и неудач. Знаю, что Женевьев Хансон много говорит на общих собраниях, а Джек Эдвардс прошлым летом пытался уволиться.

Значит, Тыковка ей все рассказал. Историю возникновения… Леон заглядывает ей в глаза и в глубине видит ответ на свой вопрос: Кэтрин знает об их криминальном прошлом.

– У нас есть непреложное правило: дивиденды не может получать человек, который не работает в «Феллоу Хэнд». Поэтому придется обсудить, чем вы будете нам полезны.

– Простите? – наклоняет голову она. – Я не буду вам полезна.

Глубокий вдох. Зачем Тыковка женился именно на этой женщине? Чтобы она теперь испытывала терпение Леона?

– Должно быть что-то, – сквозь зубы произносит он.

– Нет. Вам придется изменить это правило.

– Миссис… А как ваша девичья фамилия?

– Миссис Гибсон. Называйте меня именно так.

– Рекомендую вернуть старую фамилию.

– Не нуждаюсь в ваших рекомендациях.

Между ними повисает тяжелая тишина. Леону приходится даже прикрыть глаза: Тыковка просил не хамить этой женщине.

– Думаю, мы неверно начали наш диалог, – пытается усмирить гнев он. – Попробуем заново?

– Ладно. Почему для вас это правило настолько незыблемо? – спокойно спрашивает Кэтрин.

Точно непрошибаемая голддигерша. Иначе не объяснишь, как она, две недели назад потерявшая мужа, сидит так уверенно и торгуется с ним из-за денег.

– Это принцип нашей компании, закрепленный документально при ее основании. Для меня как для генерального директора и собственника очень важно, чтобы он не был нарушен ни при каких условиях. Где вы планировали работать?

– Я учусь. Незадолго до смерти Тома мы приняли решение, что мне нужно сменить профессию. Поэтому сейчас я сосредоточена на этом.

– Мы незнакомы. Можете кратко погрузить меня в вашу… предыдущую специализацию?

– Врач-онколог, – кивает Кэтрин. – Я потратила на эту профессию всю осознанную жизнь, так что других занятий у меня никогда не было. И если здесь нет позиции штатной медсестры – а это вроде не школа, – я вам не пригожусь.

– А помимо профессии у вас есть навыки?

– Нет.

– Вы начинаете обучение. Чему?

Леон не сдастся. В крайнем случае проще освободить для Кэтрин вакансию ассистента или отправить стажером в маркетинг.

– Бизнес-анализ.

Неплохо. Леон прокручивает в голове варианты: медицина, бизнес-анализ… Должно быть еще что-то. Точно!

– Вы знаете корейский?

– Это мой родной язык, – с достоинством кивает Кэтрин.

– Отлично. Мне предстоит поездка в Сеул, в головной офис автомобильного концерна.

В ее взгляде что-то меняется. Леон тут же цепляется за редкую эмоцию.

– Если вы действительно сможете помочь в переговорах, я подберу для вас достойное место в компании.

Опять странный блеск. Ее способны пронять его слова, осталось найти, что именно так действует.

– Ваши навыки на самом деле не настолько критичны. В компании большинство директоров учились с нуля. Вы готовы ехать со мной в Сеул?

Сеул! Вот что вызывает у нее чувства. Мигрантская тоска? Возвращение к истокам? Что она ощущает и почему именно из-за этой поездки?

– Ладно, – на секунду прикрывает глаза Кэтрин. – Если это настолько критично… Но у меня есть условие.

– Простите?

– Я смогу работать семь месяцев. После этого мне в любом случае придется взять перерыв.

Странный срок. Почему не полгода, не год? Она даже не задала вопрос об оплате труда… Только временные рамки.

– Семи месяцев будет достаточно, – принимает решение Леон. – За это время мы с вами в любом случае что-то друг о друге поймем.

– Когда запланирована поездка?

– Через две недели.

Если назначить ее номинальным директором по развитию, то примерно полгода весь офис будет пытаться понять, что это, черт возьми, значит. И сам Леон узнает о ней все, главное – контролировать ее поведение. Его раздражают смешанные чувства, которые он испытывает: когда перечитывает письмо Тыковки, то понимает, что тот обожал Кэтрин. Но стоит ей появиться в поле зрения, и она тут же начинает бесить.

Настолько непонятных врагов точно нужно держать рядом.

– Вы можете выйти на следующей неделе. За это время мы подготовим вам документы, должностную инструкцию и кабинет.

– Зачем мне кабинет?

– Вы будете работать в офисе семь месяцев, – объясняет Леон. – Уверен, вам понадобится место.

Помещения слева и справа все равно пустуют. Он посадит Кэтрин в одно из них и всегда будет достаточно близко, чтобы держать эту бомбу замедленного действия в поле зрения.

– Пусть так, – отводит глаза она. – Я подумаю, чем еще могу быть полезна помимо переговоров в Сеуле.