На стыке двух миров

Дрожа на голых ветках осины, взбивши перья, воробьи кажутся перламутровыми, синеватыми, а дерево от того чудится вербой-переростком. Верба-воробка23… В пустой след вспоминают воробьиная стая былые времена, когда не всякая мышь отважилась взойти на чердак в их прежнее жилище.

«Заклюют» – это не про коршуна с ястребом, не про людей даже, но про воробьёв. Стоят друг за дружку, бьются в окна. Коли какой воробей отыщет припас – тут уж даст знать остальной братии. И пока не склюют всё подчистую, не согнать ту стаю с хлебного места.

Чуть что – встрепенутся, понапрасну не рискнут, но осядут придорожной пылью к ногам, едва заметят расположение к себе.

– Гули-гули…

– Так голубей призывают, а не воробьёв!

– А их как звать?

– Не знаю.

– Ну, так и я не знаю! Вот и кличу, как умею!

– И идут?

– Да сами поглядите, даже с туфли и то подбирают! Смелые!

– Голодные…

За то ли ночь платила полушку луны, чтобы подглядеть за воробушками? Ей бы забыть, словно страшный сон, как дрожат они неприкаянные под открытым небом у неё на виду, бродят по чужим крышам, просятся на постой, и не сговорившись с хозяевами, скользят, срываясь вниз, скребутся до карниза… И нет до того дела ни-ко-му.

За чужой счёт…

Вот-с… Перевалило за середину ноября, и божьи коровки вежливо, но настойчиво напоминают о себе с краю кухонного стола, требуют сладкого чаю, и поменьше! Щедрость губительна для их размеров. Держаться на плаву – не самое лучшее уменье этих милых жучков. И покуда божьи коровки, устроившись в круг, каждая у своего края блюдца, чинно услаждают себя и окружающих, над кормушкой за окном ссорятся воробьи. Бьют друг друга крылами по плечам, конаются, чей черёд клевать. Синицы тем временем, пользуясь склочным характером соседей, спокойно, уступая одна другой, закусывают.

Обнаружив кормушку пустой, всплеснув крыльями, синицы скромно, одним только глазком заглядывают в окошко. Озабоченные не в шутку, трогательные, преисполненные неподдельного участия, приникают они грудью к стеклу, стараясь понять, не случилось ли чего. Тогда как воробьи таранят окно слёту, будто вызывая его на бой и вызывающе, дерзко, требовательно и многократно стучат по стеклу, используя незабвенную азбуку Морзе24, недвусмысленно задавая один и тот же вопрос, надеясь на сообразительность окружающих:

– И?! – явственно слышатся два коротких удара25. И не раз.

Но даже уличённые в корыстолюбии, воробьи не впадают в уныние, не открещиваются от своего намерения поживиться, и более того, принимаются сыпать щедро прописными истинами, как просыпают они налево-направо крошки:

– Всем надо жить, в первую очередь думать о себе, сам не позаботишься, никто о тебе не порадеет… – подобную этому самотную26чушь воробьи могут исторгать без счёту чужого времени. Хотя сама по себе чушь – то собь другого, не родное, чужое. Да тороваты27на чужой карман воробьи, лишь об своём пекутся. От того-то и гонят их прочь, хотя и привечают немало затем…

Лукавый ангел

Я был милым, ладным ребёнком, и хотя мать любила не за это, а просто так, как всякая мать жалеет своё дитя, но одевала она меня как куклу: сатиновые блестящие шаровары с резинками понизу касались кожаных сандалий, рубашка – косоворотка застёгивалась у шеи на пуговки, голову прикрывала тюбетейка.

В годы моего детства многие ребята ходили точно в таких же, но на моих белокурых кудряшках татарская ермолка28смотрелась как-то особенно, с наивным шиком, из-за которого иной сосед не мог удержаться, чтобы не назвать меня то ли в шутку, то ли всерьёз ангелочком, потрепав при этом за мягкую нежную щёку.

По причине этой моей привлекательности, соседские барышни заладили проверять мной своих кавалеров на добропорядочность и благонадёжность.

– Тёть Маш, дадите мне своего Кольку?

– А чего? – спрашивала мать.

– Да парня хочу на вшивость проверить.

– Как это?

– Скажу, что сынок мой.

– Не обидишь?

– Да нет, что вы, ни в коем разе!

– Ну, тогда иди. Куда поведёшь-то?

– В парк.

– С Богом! – напутствовала мать, и ухватив меня за руку, девушка отправлялась на свидание.

– Ты меня только мамой зови при парнях, хорошо? – просила она, на что я, помедлив мгновение, охотно соглашался, рассчитывая на некоторую компенсацию за сию вольность в отношении чужой тётки.

– Здравствуй! Знакомься! Это мой сын Коля!

– Николай! – склонив голову на бок поправлял девушку я и добавлял, – Мама! Я пить хочу! – после чего мы неизменно отправлялись в буфет парка, где сообразительный кавалер ставил передо мной бутылку ситро, чистый стакан и полный фунтик29 ландринок30в бумажках.

Само собой, я не отходил от стойки, покуда пол литра сладкой газированной воды не оказывалось у меня в животе. Домой я шёл, поскрипывая сандалиями и прислушиваясь к бульканью в районе пупка, с карманами, полными конфет, которые отдавал сестре и брату, что поджидали меня дома.

Такие прогулки в парк случались время от времени. Казалось, что в накладе не оставался никто, но были ли счастливы те семьи, при рождении которых мне отводилась роль лукавого ангела… Не могу знать.

Признаться, несмотря на интерес31, мне куда больше нравилось бегать с ребятами в соседний двор, через парк, дабы полюбоваться рабочими, что пристраивали к разрушенному войной дому недостающую его часть. Мы гадали тогда, будет ли заметен шрам на стене. У людей-то они видны, – у одних на теле, а у прочих, – куда как страшнее и безысходнее, – на душе.

Путаница

Золотой солнца, что прятало небо под шерстяной фуфайкой облаков на чёрный день, стоило ветру распахнуть её ворот, превратилась в серебряный пятак. Чеканная, ровная по краю монета, казалась бела и отчасти походила на луну, но была куда как ровнее, площе. Луна, известная своей очевидной рыхлостью, привычная тем, не считала себя ровней солнцу, но случай, подобный этому, давал ей надежду на некоторое, пусть и весьма отдалённое, сходство. Само же светило было отчасти растеряно, ибо, заместо того, чтобы казаться на людях, мечтало хорошенько отоспаться после весенних и летних месяцев у всех на виду и прежде зимы, когда мороз гонит его по льду неба, насмотревшись на ребятишек, что толкают палками по заледенелой реке жестянку из-под ваксы, которой теперь обыскался дед.

– Внучек, не видел посудину мою, из которой я сапоги чищу? Круглую такую коробочку.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.