Папа по контракту, или Дракона нет, но вы держитесь!

– Уважаемый исэи, а у вас флакона Эльфийского Шёлка не будет?

– Отчего же не будет? Будет, конечно.

– Дайте, пожалуйста. Наверное, даже стоит два.

– Минуту.

Хозяин дома прошёл по скрипучим половицам, заглянул в подсобку и вернулся с двумя сине-зелёными флаконами.

– По пятнадцать риен за флакон, – невозмутимо сообщил исэи.

Сколько-сколько?! Я вытаращился на то, как Теон отсчитывает деньги (куда большие, чем мой аванс!) за неведомую фигню. Это точно не наркота?

– Так, стоп. Я против. – Я выставил руку ровно в тот момент, когда эти двое обменивались. На лице Теона мелькнуло раздражение, а вот старичок посмотрел на меня с недоумением.

– А что такое?

– Вот и я хотел бы спросить, что это такое – ваш Эльфийский Шёлк. – Хмуро подвигал бровями.

– Так… средство для красоты волос.

Оу.

Я ещё раз посмотрел на Теона, который закатил глаза и положил в специальную мисочку для монет тридцать крупных «баранок». Блин… Ну если хочет парень ухаживать за своей внешностью, я тут не могу палки вставлять в колёса. Вероятно, надо ещё раз поговорить о том, что не стоит красить волосы в синий цвет, но это всё, на что простираются мои полномочия как няня.

Четырнадцать лет – уже не ребёнок. Подросток, который вполне может принимать решения и нести за них ответственность. Опыта общения с детьми у меня не было совершенно, но интуиция подсказывала, что нельзя вот так бульдозером обрушиваться на парня с нотациями, пытаясь задавить авторитетом.

Да и кто я такой, чтобы диктовать Теону, на что тратить деньги? Если у него есть собственные средства – заработал или получил в подарок, – значит, это его личное дело. Он уже имеет право распоряжаться ими по своему усмотрению.

– Так вы не будете брать? – уточнил исэи.

Теон вопросительно выгнул бровь.

– Будем, – неохотно ответил я.

Глава 8. Крыша

Иван

Гружённые всевозможными вьюнами, тюками и сумками, мы как раз обходили Курятник с восточной стороны, когда ушей достиг странный звук «пшик-чпок», а затем расстроенный детский голос:

– Промазал!

Крошечная горошина упала рядом с подошвой временных сандалий. Я тут же закрутил головой, пытаясь понять, откуда донёсся голос одного из моих подопечных, как послышался ещё один «пшик-чпок» и возмущённое голубиное кудахтанье. Я поднял голову – и обомлел.

– А ну, быстро вниз! Кто вам разрешил вылезать на крышу?! – искренне обалдел от открывшейся картины. Близнецы сидели на черепице третьего этажа и стреляли из бамбуковых трубок сухим горохом по птицам.

– Так никто не запрещал… – возмутился, кажется, Сём.

Нога мелькнула над краем загнутого края крыши, и я мысленно очень грязно выругался. Теперь я доходчиво осознал выражение «сердце ушло в пятки». Даже если я сейчас поймаю ребёнка, нет никаких гарантий, что это не закончится летальным исходом.

– Запрещаю!

– А мы всегда так делаем.

– Мне плевать, что вы делали «всегда». Марш вниз!

– А вниз – это вот так? – Рём перегнулся через загнутый край лицом, и я еле-еле сдержался, чтобы не высказаться вслух не предназначенными для детских ушей словами.

Паршивцы!

Очевидно, близнецы меня проверяли… Как очевидно и то, что они специально сейчас будут демонстрировать, как у них «обычно» получается играть на крыше. И чем больше я буду требовать слезть, тем сильнее близнецы будут дразниться. Что в сложившейся ситуации реально опасно. Я скрипнул зубами, бросил все покупки на землю и рыкнул на Теона:

– Как туда залезть? Только быстро!

– Так там в восточном крыле лестница… такая из тёмного дерева… у неё перила красные… и ещё люк с кольцом на крышу…

Я бросился в Кура-Яма-Чё-То-Там со всех ног, крутя в голове мысль, что местные попы совершенно точно никогда не знали ремня. Коридор, ещё коридор, лестница, пролёт… Интересно, та или нет? Я понял, что с утра совершенно запутался в местных хитросплетениях помещений, вообще-то могу с лёгкостью напутать восток и запад, и уже мысленно укорил себя за то, что не попросил Теона помочь показать путь, как перед глазами встала узкая тёмно-коричневая лестница с алыми перилами.

Она самая!

Распахнув люк с такой силой, что он чуть не слетел с петель, я вылез на крышу и… замер. За то время, что я бежал, вроде бы ничего не произошло… Только солнце за облака спряталось.

Под ногами расстилалось море мелкой черепицы, каждая плиточка ровная, гладкая, немного шершавенькая и уложена так аккуратно, будто не крышу строили, а пазл собирали. И всё это под таким углом…

Но если бы только черепица! По краям крыши возвышались какие-то витиеватые фигурки с завитками, которые, очевидно, что-то значили для местной архитектуры, но для меня выглядели как очень дорогие крючки для одежды.

«Или то, что может вспороть тело человека за долю секунды, если он поскользнётся и упадёт на такую фигурку», – сказал внутренний безопасник, и я мотнул головой, отгоняя жуткие мысли.

– Рём! Сём! Быстро в дом! – скомандовал идиотам, которые бегали вдоль края, продолжая палить из трубок по голубям.

– О, Ивэнь! Иди к нам.

– Это вы идите сюда.

– Не-а. Тут такой красивый вид! Если что, я полечу…

А дальше произошло страшное. Внезапно подул ветер.

Рём – или Сём, чёрт их разберёт в такой момент – вдруг поскользнулся. Его глаза испуганно расширились, руки беспомощно взметнулись вверх, и он начал скользить вниз по крыше, размахивая ногами и цепляясь за черепицу.

– Сём, нет! – закричал второй и не раздумывая ринулся к брату.

– Стой! – успел крикнуть я, но поздно.

Рём соскользнул следом. В это мгновение я успел добежать до края крыши, схватить одного из них за рукав, а второго поймать другой рукой за пояс. При этом каким-то чудом я упёрся бедром в злосчастную острую фигурку. Бедро молило о пощаде, и перед глазами мелькнули звёзды от прострелившей боли, но, повиснув над пропастью, я держал обоих детей.

– Рём! Сём! Не двигайтесь! – прорычал я. Пальцы медленно начали соскальзывать с ткани.

– Я… я не могу… – прохрипел один из них, а второй молча цеплялся за мой рукав так, что казалось, ещё немного – и ткань не выдержит.

– Сём, Рём! Слушайте меня! – крикнул я, упираясь ногами в черепицу и в фигурку. – По очереди! Рём, оттолкнись от меня и ползи вверх!

– Но… но Сём… – Голос ребёнка дрожал.

– Сейчас! Живо! – рявкнул я так, что даже ветер на миг затих. – Один, два, три!

На «три» я рывком подтянул его вверх, он ухватился за мою шею, переполз выше и, оттолкнувшись от меня, полез по черепице к люку. Мальчишка, судя по скорости, был готов побить олимпийский рекорд ползания по скатной крыше. Сёма я уже вытянул обеими руками и тоже подтолкнул вверх.

– В люк! – скомандовал я. – Быстро!

Он без споров проделал всё один в один как его брат и лишь перед тем, как заползти в люк, повернулся и тихо уточнил:

– Ивэнь, а ты?

– Сейчас приду.

Стоило чёрной макушке скрыться под черепицей, как я прикрыл глаза и тихо произнёс:

– Твою ж… Хорошо, что всё обошлось.

Очень медленно и испытывая адскую боль в ноге, я подтянулся на руках. М-да… Судя по кровавому следу, конец моим джинсам. Острая фигурка вспорола и плотную ткань, и ногу… Заживать теперь будет неизвестно сколько, а брюки – на помойку. Хорошо, что сегодня хоть новые на рынке купил.

Только сейчас, когда дети были наконец-то в безопасности, я внимательно рассмотрел фигурку, которая меня спасла. Это был не то усатый дракон, не то демонический кот с длинным телом, четырьмя лапами и забавной пастью, напоминающей по форме чемодан.

– Спасибо, что спас нас, – сказал я и похлопал неожиданно тёплую фигурку.

Очень медленно, стараясь не напрягать ногу, я сам добрался до люка и так же медленно залез в дом. Рём и Сём стояли тихо тут же. Бледные, с покрасневшими глазами и подрагивающими губами, они молча переглядывались, а стоило им увидеть рану на моей ноге, как лица детей и вовсе стали белыми.

– Ивэнь, прости…

– Там голубь нагадил, если бы не это…

– Что вы там делали?

– Так играли… В голубей горохом стреляли.

– Ясно. Мыть руки и на обед. Встречаемся на кухне, – прервал я детей.

Скажу честно – пока бежал, лез на крышу и, наконец, висел, вцепившись в двух маленьких пакостников, желание надрать уши было просто колоссальным. Руки нервно сжимались в кулаки. Но когда я увидел, как мальчики перепугались, гнев бесследно испарился. Я понял, что не могу их наказать. Во-первых, они сами прекрасно понимают, во что чуть не вляпались, а во-вторых… Я внимательно обвёл взглядом стены. Ни единой розетки. Компьютеров я тоже не видел… Юми демонстрировала утром бумажную книгу, когда все знакомые дети давно читают с электронных. Я не заметил ни единого смартфона, игровой приставки, планшета, виртуального шлема или хоть какого-нибудь завалящего кубика Рубика. Ни-че-го.

Им просто скучно.

Разумеется, в окровавленных джинсах я не пошёл на кухню. Отправился в комнату, ополоснулся, неожиданно нашёл на матрасе отрез белой хлопковой ткани и перетянул рану на бедре, надел новые штаны (очевидно, Теон занёс мои покупки) и до кучи – местную рубашку. Когда спустился, дети уже были в полном сборе, но за обе щёки уплетала одна лишь Юми. Мальчишки ничего не ели. Аянэ растерянно стояла рядом и пыталась выяснить, что случилось, но все трое молчали. Теон хмурился, близнецы тихо бормотали, что ждут меня.

«Думают, что будет наказание», – устало сообразил я.

– Дети, спасибо, что дождались, приступаем к обеду, – скомандовал я.

Юми с набитым ртом приветственно помахала забавной ложкой, плечи Теона чуть опустились, и он взял свои палочки, а близнецы синхронно выдохнули и потянулись к пиалам с рыбным бульоном. На этот раз все ели в тишине. Я пододвинул к себе порцию риса с креветками и, задержавшись взглядом на кокку, спросил:

– Уважаемая Аянэ, подскажите, а как вели себя дети в моё отсутствие?

– Хорошо. – Повариха повернулась и с улыбкой кивнула, на что близнецы вжали головы в плечи. – Юми весь день читала мне сказки, вон книга лежит. А Сём и Рём какое-то время слушали сестру, а затем попросились на часок покормить голубей.

Ах вот как это называется… Ну да, какие-то крошки на крыше валялись.

Я перевёл взгляд на очень тихих близнецов и сразу же понял: Аянэ понятия не имела, как выглядит «кормление голубей». М-да… И тут ведь отругать или строго запретить вылезать на крышу не поможет, они отойдут от шока и в следующий раз придумают что-то ещё. Надо организовать для детей нормальное развлечение. Ведь не могу же я двадцать четыре на семь смотреть за всеми четырьмя! Да уж, теперь становится понятным, откуда у госпожи Киоры такое странное требование работать без выходных.

Дети тихонько съели обед и вопросительно уставились на меня.

– Что будем сегодня делать? – первой прервала молчание Юми и очаровательно улыбнулась. Очевидно, братья не рассказали сестре, что натворили.

– А что вы обычно делаете после обеда? – вопросом на вопрос ответил я.

– Ну-у-у… иногда мы играем в аятори – перекидываем веревочку между пальцами и создаем новые фигуры. Кто больше фигур сделает, тот и выиграл. Я обычно побеждаю, – принялась перечислять Юми. – Иногда рисуем углём всякие глупости, иногда играем в дарума-отоси. Это когда из бамбуковых блоков складывается небольшая башня и надо доставать блоки с нижних ярусов. У кого упало – тот и проиграл. Предыдущие няни ещё заставляли вышивать, играть в каменные статуи – это когда надо долго-долго неподвижно сидеть – и заниматься каллиграфией.

На последнем слове все четверо скривились так, будто проглотили горький лимон, а я мысленно присвистнул. Ну да, если это всё развлечения детей, то неудивительно, что они залезли на крышу в стремлении хоть как-то разнообразить свой досуг.

Скука – это не просто отсутствие развлечений. Это тягучая липкая пустота, которая вползает в черепную коробку и начинает медленно разъедать мозг. Для детей, а особенно для таких энергичных и непоседливых, как эти четверо, скука – это пытка. Сиди, сиди и ещё раз сиди. Пиши иероглифы до тех пор, пока не начнут плясать перед глазами, и вышивай крестиком… Монотонные ритуалы, которые замуровывают детскую энергию в бетон.