Великий и Ужасный – 3

– Свадьба у Хуеморгена! – осклабился я. – Настоящий дурдом. Честно, когда уруки приехали – проще было! Они-то на сутки заявились, а эти – на трое. Тут сотен семь бородачей, не меньше! Хочешь – покажу, как танцуют?

– Покажи, покажи! Никогда не видела танцев гномов! – Она даже запрыгала там на кровати, на попе.

Я переключил камеру с фронталки на основную и сфокусировался на происходящем внизу. И снова едва не заржал. Я такую картину в «Приключениях раввина Якова» видал. С Луи де Фюнесом в главной роли. Нет, ну серьезно – воздев руки к небу и притопывая ногами, там лихо и жизнерадостно отплясывали бородачи в жилетках и широкополых шляпах! Прямо от души плясали, радовались жизни! В центре круга – сам Хуеморген, тоже, чтоб меня, в шляпе и жилетке! И Фрида – разнаряженная в пух и прах, с монистом из золотых монет, с браслетами из золотых монет и с диадемой – кто бы мог подумать? – тоже из золотых монет!

Я еще в первый день уточнил, что это за наряды на гномах такие, и получил весьма доходчивый ответ: парадно-выходные национальные костюмы специально для подземных жителей, что выбираются на поверхность крайне редко. В жилетках масса карманчиков для всякой мелочи, ну, и для денег – чтобы не обчистили их ушлые людишки и коварные эльфы. А шляпы – потому как непривычно яркое солнце для кхазадов, приспособленных к полумраку своих подгорных городов. Конечно, сейчас уже не то, что в давешнее время: гномы живут наверху массово, но – традиция есть традиция! У нас традиция – карды с собой таскать, у них – жилетки и шляпы. Про всё это я Эсси рассказывал по ходу трансляции, не забывая выхватывать из танцующей толпы самых активных персонажей.

Вот ведь какие, однако, аналогии! Да еще и языка у них, не считая русского, два: один священный для богослужений, ритуалов и боевых кличей – это кхуздул, и второй обычный, повседневный – он назывался шпракх. С явными германскими корнями, возможно – позаимствованный у человеческого окружения еще во время Великого переселения народов. Так что орали эти гномы про свой незабвенный «дигги-дигги холл» на этом самом шпракхе весьма активно. Не сделав и секундной паузы после танца!

– Какие они живчики! – проговорила Эсси. – Никогда бы не подумала, что эти бородачи могут так лихо отплясывать! Кажется – зануды, пессимисты и вредины… Оказывается – не только! Ну, и за исторический экскурс спасибо. Ты очень эрудированный урук, знаешь? Хотя – чему я удивляюсь? Первый раз я тебя увидела в Хтони, второй – на ринге, а третий – в библиотеке!

– Ну а чем мне заняться долгими холодными ночами? – усмехнулся я. – Никто не обогреет, кроме огня новых знаний, и некого мне погладить и приголубить, кроме потертых корешков пыльных книг… Вот и читаю тут в одиночестве, весь такой грустный и печальный. А потом оно из меня прёт.

– О-о-о-о, да вы поэт, господин Резчик! – Она прижала руку к сердцу. – Я поражена в самое сердечко.

Мы смотрели друг на друга какое-то время молча, а потом Эсси естественным, таким знакомым и милым движением поправила выпавшую из прически прядку и сказала:

– Ты уже это… Приезжай. Соскучилась я, представляешь? Ну, то есть не прямо сейчас приезжай, не буквально сразу. Сейчас на самолет садиться и лететь не надо. Потому что завтра я в патруль ухожу, на границу, недели на две, и будет глупо, если приедешь – а меня нет. А вот как ты хотел – на фудтраке, – вот это будет просто прекрасненько! Останавливайся в Братском сервитуте, там есть орки, гномы, эльфы – люди к ним нормально относятся, тебе там понравится. Очень интересное место! И обязательно-обязательно записывай мне сообщения, когда будешь ехать! И снимай всё вокруг, только не врежься никуда и не оторви никому голову по пути, а то я тебя знаю!

– Что за патруль? – выцепил главное из ее речи я.

– Ну, на границе клановых владений неспокойно… – туманно ответила она, подперев ладошкой подбородок. – Мы даже не знаем точно, это Ер…

И вдруг связь оборвалась. Да чтоб меня! Я тут же принялся возюкать по экрану планшета, надеясь возобновить беседу, но тщетно. Абонент не абонент, и всё! Это по какой такой причине в своей комнате в самой главной эльфийской крепости клана Росомах дочь главы клана не может поймать сеть? Это срань какая-то, если честно! Это вправду, что ли, на самолет сесть и мотнуть к ней?

Сообщение прилетело тут же, спустя секунду. И фоточка – следом. «Сбоит электричество. У нас в последнее время – в порядке вещей. Целую свое чудовище, оно у меня лучшее чудовище в мире! До связи». И там сердечки-смайлики. А на фоточке… А что на фоточке – это уже другой вопрос. Эсси была на фоточке, это если коротко!

– Ай-ой, Бабай Сархан! Зачем тут сидишь? У нас там обряд восхваления жениха! – раздался чей-то голос на крыше, за моей спиной. – Ты не можешь подвести Фрица! Он сказал, что ты его лучший друг!

– Я-а-а-а-а? – Вот уж не было печали! Удивление в моем голосе было более чем искренним: – Я его лучший друг? Хреново живет наш Хуеморген, если кроме помойного деспота, его собственного работодателя и черного урука в одном лице ему и другом-то обозвать некого! Стыдно?

– Стыдно! – подтвердили два незнакомых гнома в шляпах и жилетках. – Даже – срамно, клянёмся Махалом! Но это всё только потому, что Хуеморген – вредный ворчливый сукин сын. Но ты ведь не бросишь его в беде? Тебе ведь есть за что его похвалить?

– О да! – откликнулся я. – Но вы тоже молодцы – с больной головы на здоровую… Ладно, встретимся внизу.

– Эй! Что значит…

Договорить они не успели, потому что я сиганул вниз по своему обыкновению, замедляя падение за подоконники и выступы в фахверковом фасаде «Орды». И приземлился – едва ли не на головы танцующей толпе.

– Ай-ой! Бабай с неба свалился! – Эти гномы были мне знакомы, они раньше под Щербатым ходили, потом – под Игельшнойцхеном, а теперь – вроде как под Ордой, опосредованно через Евгеньича. – Ты что, Хуеморгена хвалить идешь? Он же тот еще засранец! Непонятно, как такую кралю себе подцепил, и что она в нем нашла? Старый, седой, говорит одни гадости!

Ну да, с поддержкой и взаимовыручкой у гномов был полный порядок, это сразу становилось понятно, с полуслова. И эти типы еще обвиняли дядюшку Фрица во вредности?

– Ща похвалим. Падажжите! – сказал я и пошел вперед, раздвигая толпу грудью, как корабль волны – форштевнем.

– Вот! Вот он, вот кто будет хвалить жениха! – закричал неизвестный гном с самой длинной бородой и в шляпе с самыми широкими полями. – Посмотрите, какое позорище – это черный урук!

– А с другой стороны – если Хуеморгена похвалит черный урук, это войдет в историю, – откликнулся стоящий рядом с ним гном с самым длинным носом. – Господин Тринкеншух, вы когда-нибудь слышали про то, чтобы черный урук кого-нибудь хвалил? А особенно – кхазада?

– Действительно, господин Эйеркюхен! – задумался длиннобородый. – Это будет нонсенс. Это будет интересно!

И все повалили обратно в «Надым». Бородатые музыканты при этом не переставали мучить кларнет и скрипки и лупить в барабаны, а гости – пританцовывать. Черт возьми, все-таки получалось у них очень зажигательно!

* * *

Гномы сидели за столами, выставленными вдоль стен в главном зале «Надыма», и ели, и пили, и разговаривали. На сцене надрывался оркестр, время от времени кто-то из гостей выходил к ним, хватал микрофон и начинал гулким голосом говорить тост и давал отмашку, чтобы вносили подарки.

Пили кхазады страшно – литрами и даже галлонами. Как будто в последний раз! И подарки дарили такие, будто каждый из гостей был богаче Государя Всероссийского. Кроме шуток, сундучок с золотом – это, кажется, чересчур. Ну, понятно – сундучок был не очень большой, и дарили от целого большого рода, но тем не менее. Ну да – там оказались в основном украшения, так что лежали они неплотно и вряд весили больше пятисот граммов драгметалла, но… Сундук золота – это сундук золота. Правда, слыхал я, что такие вещи никогда в оборот не пускали. Точно так же, как и боевой молот с драгоценными камнями и платиновой инкрустацией никто в бою использовать не собирался. И серебряный бюст Дьюрина Лангобарда. Скорее всего, Хуеморген его спрячет, а потом кому-то точно так же передарит. Такие сувениры зачастую, пройдя множество рук, в итоге возвращались в ту же семью, что оторвала его от сердца… М-да, круговорот добра в природе. Не добра в смысле «мягкосердечие и благодушие», а добра в смысле «имущество».

А вот суперпроходимый пикап от «Trans-Siberian», бронированный и полноприводный – это был действительно царский подарок от родни жениха. А от родни невесты – целый вагон с оборудованием для пивоварни. Он уже стоял-дожидался на Сан-Себастьянском вокзале, на запасном пути. Черт знает сколько нужно было заплатить за перевозку контейнера с Магнитки и за это «парковочное место»… Но теперь, учитывая наши работы по расчистке Проспекта от хлама и развалин, можно было подобрать сразу несколько подходящих зданий, смонтировать это всё и запустить собственное производство! Не считая, конечно, поставок сырья, подводки коммуникаций, подбора специалистов и прочее, и прочее…

Сервизы на пятьсот персон, огромная вручную кованная двух- или трехспальная кровать, какие-то неимоверные вазы, люстры и прочая хрень в стиле «дорого-богато» – это всё стояло в углу зала, как музей «Поля Чудес». Деньги тоже дарили – непременно наличные, в шикарных конвертах-кошелях, с тисненными золотом буквами, сургучными печатями и всем таким прочим. При этом – пили и произносили речи. Чаще всего – на шпракхе, иногда – на кхуздуле, реже – на русском. Минут по пятнадцать-двадцать на каждого выступающего. Всё-таки Эсси была права: зануды, каких свет не видывал, эти гномы! Я и рад был бы сбежать, но Хуеморген вцепился в меня как клещ, усадил рядом с собой и шипел жалобно:

– Не бросай меня тут одного!

Вот я и не бросал. Хотя какой он «один»? У него жена вон сидит с другой стороны. Симпатичная. Но, наверное, психологическая поддержка женишку была нужна, так что я сидел себе рядом и жрал и пил в три горла. Глядя на то, как я откусываю очередной ломоть мяса, докладчики… То есть – гости, конечно! Гости часто путались в мыслях и заканчивали словоизвержение в сжатые сроки, после чего оставляли микрофон в покое. Так что польза от меня была, определенно.

Орк на гномской свадьбе – это, конечно, явление фантасмагорическое. В других обстоятельствах могли бы и отбуцкать из-за большой и давней любви между нашими народами, но! Во-первых, на гномских свадьбах не дерутся – нет такой традиции. Во-вторых – тут собрались те, для кого либо Фрида, либо Фриц представляли собой настоящую ценность, кто испытывал к ним искреннюю приязнь. Или нуждался в услугах их самих или их родни, ага. И потому – лупить толпой дружку жениха было бы конкретной дуростью. В-третьих, дотошные кхазады явно навели справки о происходящем на Маяке, и ко мне не раз и не два во время торжества уже подходили насупленные бородачи и совали украдкой визитки, шепча про возможные гешефты. Поэтому – буцкать меня не стали. Да и хрена с два у них бы получилось, задолбались бы буцкать. Здесь я на своей земле!

Хотя вот на ручках я поборолся с добрым десятком кряжистых гномов, в перерывах между едой и питьем. Это у них такая национальная забава – армрестлинг. Тоже – ввиду скученности и тесноты. Не всегда в штольнях и казематах подгорных городов вволю кулаками помахать удавалось, вот и практиковали там единоборства другого плана: или что-то вроде грепплинга, если место позволяло, или – армрестлинг. Мощные они ребята, крепкие, как камни, эти кхазады! Но я-то играл нечестно: у меня были татуировки и последствия приема экстракта Пха, так что, даже учитывая стальные мускулы и силу хвата, как у гидравлических тисков, гномы проигрывали – один за другим.

Девушки и женщины гномские тут находились в явном меньшинстве, но и они исполняли будь здоров: нрав-то у подгорянок был огневым, характер – жизнерадостным и непосредственным, достоинства – выдающимися, а недостатки – в связи с коротким периодом знакомства – для меня незаметными. Все эти пышные формы, облеченные в корсеты и корсажи, юбки, буфы, переднички и всякие шнуровочки – это живо напоминало мне официанток с Октоберфеста, на котором я никогда не бывал, но жутко хотел в свое время. И шляп гномские фройляйн и фрау никаких не носили, предпочитая яркие платки и кружевные чепчики. В общем – помимо мяса, армрестлинга и шипящего рядом Хуеморгена, у меня было еще одно развлечение – пялиться на женщин и девушек. Но – именно пялиться, как в музее. Глазами смотри, руками не трогай!

– Слушай, когда всё это кончится? – спросил я у осоловевшего уже от обильных возлияний и близости рядом молодой и привлекательной благоверной женишка.

– Утром будет третий день, – немного невпопад ответил он. – То есть завтра ты будешь уже не особо нужен. Фрида справится. Там больше уже женские всякие штучки, мы сможем выдохнуть и кофе попить.

– А послезавтра я уеду, – кивнул я. – Нормально.

– Как – уедешь? Погоди-ка! Ты что – лично решил на фудтраке по городам и весям прошвырнуться? Вроде же Евгеньич с Кузей собирались! – засуетился он. – А как мы тут? А как оно всё?

– Не-е-ет, я про экспансию заикнулся – мне первому и начинать. Я понесу в мир благую весть о явлении Орды народу, и… И шаурму. Ты останешься за старшего, так и знай!

– О! – тут же подбоченился гном. – Слышишь, жена? Я буду самым главным! Фрида, ты вышла замуж за по-бе-ди-те-ля!

– Ага! – сказала Фрида. – Вынь бороду из подливы, победитель.

И я понял, что Хуеморген в надежных руках. Не пропадет!

Глава 6. Д’Артаньян

Сел и поехал – это не про уруков в Государстве Российском. Для того чтобы сесть и поехать и не быть задержанным на трое суток в каждом населенном пункте вне великих трактов, нужно иметь в кармане три, а лучше – четыре рекомендации о благонадежности. Мол, податель сего является полезным членом общества и доказал сие примерным поведением и достойными поступками. Кто имел право составить рекомендацию? Например – полиция. Или – муниципалитет. Или – аристократический род.

Короче, я чувствовал себя гасконцем, который должен раздобыть то ли индульгенцию от кардинала, то ли рекомендательное письмо к де Тревилю. Вариантов у меня было немного, так что я связался со всеми, кто мог оказать протекцию: Коленька Воронцов, Лаврентий Нидгардт, Филипп Текели. Ну, и по официально-административной линии – Сан-Себастьянский муниципалитет. Прокофий Кондратьевич и Аполлинарий Яковлевич были мне многим обязаны, и спасти их от неминуемой расплаты по счетам могла только подписанная во всех местах бумага.

Бумага! В мире победившего киберпанка! Я долго не мог понять, в чем прикол, почему просто не выслать электронную копию мне на ящик, чтобы я демонстрировал экран планшета всем желающим, но эти матерые госслужащие мне ответили туманно, хотя и весьма решительно:

– Вы парень молодой, жизни не видали! В земщине бывать приходилось? Видно – нет, что весьма странно… Но ежели вы весь свой недолгий срок по диким пустошам обитались, а после в сервитут перебрались – то не спорьте с людьми, умудренными опытом. Бумага в земщине вам очень понадобится!

Нет, ну, я был в курсе ситуации по стране в целом и видосы смотрел, и передачи всякие, и книжки читал… Но – бумага!

– Давайте мы вам рекомендацию эту заламинируем, – предложил Прокофий Кондратьевич. – Будет солиднее. У нас Сан-Себастьянский сервитут, а не какой-нибудь Зажопинск, где ламинаторов в глаза не видели! Пусть знают!

Короче, документ получился представительный, внушающий уважение. Готичненький заголовок «Rekomendatel’noe pis’mo», подпись мэра, полицмейстера и нашего нового участкового пристава с очередной птичьей фамилией – Курицын, и три печати – треугольная, квадратная и круглая – с гербом города: колокольчики там, всадник, зеленые полосочки. И заламинировано всё, как положено. Оценил-таки муниципалитет мои старания на благо родного сервитута! Даже взяток давать не пришлось ради этой филькиной грамоты. Почти. Коньяк и шоколадный торт не в счет.

В принципе, этого документа хватило бы. Но оказалось, меня любят и ценят не только местные чинуши. От Воронцова прилетел целый конвертоплан, и Петенька Розен принес пергамент с размашистой монограммой светлейшего князя, подписью его наследника и родовой печатью – геральдическая лилия и девиз клана: «SEMPER IMMOTA FIDES». Очень символично для наследственных опричных командиров – «Вечно непоколебимая верность». От Текели и Нидгардтов бумаги были поскромнее, но тоже – солидные, с подписями и печатями. И там тоже было написано, что господин Бабай Сархан, ресторатор и общественный деятель (между прочим!), вообще-то большой молодец.

Словом, я собрал каре из тузов. С такими документами вроде как ничего мне от официальных властей в земщине и от аристократов в юридиках не грозило. Оставались беспредельщики, но на этот случай у меня был с собой лом и кард.

Когда друзья-соратнички увидели, что я собираюсь в дорогу, то и они решили снабдить меня «сопроводиловками». Евгеньич накатал несколько общих слов для собратьев-сталкеров из окрестностей Аномалии, которые могли попасться на моем пути, Щербатый нарисовал на борту фудтрака, сразу под Белой Дланью, некую снаговскую загогулину, которая сильно напоминала дулю. Ну, и Хуеморген вырвался из объятий жены и сунул мне тонкую металлическую пластинку с поблескивающими таинственным светом рунами.

– Аусвайс! – пояснил он.

Перевода не требовалось. В общем, я реально себя чувствовал д’Артаньяном – только вместо отца меня в дорогу снаряжали какие-то мутные типы. И это было хорошо.

* * *

За рулем фургона я ощущал себя уверенно. Управление – простейшее, как в наших авто с коробкой-автоматом. Хороший обзор. Удобное кресло. Полный привод. Максимальная скорость – сто пятьдесят километров в час, запас хода без подзарядки – четыреста кэмэ, раскладные солнечные панели на крыше на случай нештатных ситуаций, огромный запас полуфабрикатов и напитков, два спальных места сразу за кабиной и отличная аудиосистема. Чистый шик!

Выезжая через КПП, я помахал рукой знакомому охраннику – Алёше. Он проверил мои документы, лениво сунул лицо в кабину и спросил:

– Живых тварей не вывозите?

– Только полуфабрикаты, – откликнулся я.

– Огнестрельное оружие, боевые артефакты, зелья? – скучным тоном продолжил он.

– Дома остались!

– Но так-то ты дурак, – сообщил мне Алёша. – Тебя в первом же земском городе местные братки убьют. Не любят вашего брата люди. Ты если так сильно прокатиться хочешь – лучше с трактов не съезжай.

– Придется, – пожал плечами я.

– Ну, тогда царствие тебе небесное! – И размашисто меня перекрестил, идиота кусок.

– Тьфу на тебя, Алёшенька. Приеду – плюну тебе в кофе, – отмахнулся я.

– Давай, до свидания! – ухмыльнулся Алёшенька и нажал на кнопку, активируя моторы ворот.

Стальная плита отъехала в сторону, и я покинул Маяк. Тут-то и закончилось мое ощущение уверенности за рулем.

Езда по южным городам – удовольствие ниже среднего, если честно. Водители тут ведут себя как настоящие придурки: орут, сигналят, плюют на знаки и разметку и в грош не ставят пешеходов и других водителей. Так что я был рад, что борта моего фудтрака – бронированные, а каркас и вовсе сварен из гномского железа. Да и обычно высунутой в окно урукской рожи хватало для того, чтобы у лихих джигитов, матерящих мой шушпанцер за громоздкость и медлительность, отпала охота продолжать диалог. Как же я завидовал Роксане, которая могла взять – и поднять свой электрокар в воздух!

Но приходилось рычать и ворчать, пока я вел машину по улицам Сан-Себастьяна, и вертеть головой во все стороны, и ориентироваться по зеркалам. Никакого модного автопилота у меня не имелось – кто бы его мне установил, в Хтони-то? Одно радовало: ни прав, ни техосмотра тут в принципе как идеи не существовало. Устроил ДТП? Ну, отвечай по закону. Поломка машины создала препятствие для движения? Ну, плати неустойку… Убился? Идиот!

Так что девятнадцатилетний урук за рулем самопального фургона неизвестной модели никого не смущал. Пара постовых полицейских даже помахали мне, а один – оттопырил большой палец, выражая одобрение. Может, я их кофе поил, а может, они видосы в Сети смотрели? Я им тоже помахал, на всякий случай.

Чем дальше я отъезжал от центра Нового Города, тем свободнее становилось. Дорога постепенно поднималась в гору, вокруг уже виднелись огромные эвкалипты и лиственницы, дома приобретали характерную для Кавказа архитектуру: каменные, двухэтажные, с наружной лестницей, навесом, посреди обширного участка с плодовыми деревьями. Там и тут у магазинчиков и кафешек можно было увидеть столики с местным народом: нарды, шахматы, домино, кофе и вино – вот за чем коротали полуденное время мужчины. Нет, лентяями они не были. Просыпались просто рано, делали дела на участке, а когда подступал дневной зной – прохлаждались. Ну да, они жили за счет сдачи комнат курортникам и продажи субтропических фруктов и могли даже не устраиваться на официальную работу, но покажите мне того, кто не хотел бы жить так же?

Кроме меня. Я бы не хотел, по крайней мере – ближайшие лет десять!

У меня свербело в одном месте, душа жаждала приключений! Я включил музыку, какой-то местный аналог блюз-рока, и от души постукивал по рулю ладонями в такт воплям энергичной певички, которая верещала что-то на неизвестном языке. Чувство предвкушения большого путешествия, отрыва от ставших привычными за эти полгода мест и личностей переполняли меня, хотелось втопить педаль в пол и гнать те самые сто пятьдесят, чтобы стрелка спидометра не знала, куда ей двигаться дальше, но… Но серпантин такой хрени не прощает, а потому я ехал демократичные восемьдесят, любуясь горными красотами и потрясающим видом на море, который открывался время от времени.

Самый опасный участок дороги местные называли «Змеиный Язык» – он извивался по склону горы, заставляя здешних водителей материться, а пассажиров – блевать. Я тоже матерился, снизив скорость до минимума, крутя руль туда и сюда со страшной силой и проклиная свою самоуверенность. Щас, мол, без опыта вождения на конкретной машине в неизвестных условиях альтернативного мира я сяду – и доеду от Сан-Себастьяна до Байкала! Идиота кусок! Надо было хоть дня три по Проспекту погонять, по проулкам всяким, понять, на что способен я и на что – фургон!

– Твою ма-а-ать! – Прямо на одном из поворотов чуть ли не под колеса кинулся длинноволосый высокий парень с огромным плакатом «Na Karasun». – Псина ненормальная!

Но притормозить – притормозил, благо машин видно не было. Парень радостно засверкал голубыми глазами и, размахивая во все стороны своей шикарной каштановой шевелюрой, сначала метнулся за вещами, а потом – к фургону.

– Подвезете?.. – радостно спросил он, а потом, кажется, слегка потух, увидев за рулем урука. – Э-э-э-э…

– Садись, суицидник, – осклабился я. – Не буду я тебя есть, ты не в моем вкусе. И запихивай свои манатки вон туда, за сиденья. Это что у тебя – гитара? Музыкант, что ли?

– Ага! Еду в Карасун на фестиваль! – закивал он, оправившись от первого впечатления.

Что-то неуловимо знакомое было во всем его облике, в оживленной манере говорить, в голубых этих глазах… Каштановые длинные волосы здорово сбивали с толку – может, я и узнал бы его, а может быть, и нет. Скорее всего, он был похож на кого-то из моих друзей-товарищей из прошлой жизни, с кем вместе гоняли автостопом по необъятной родине. Или на меня самого, образца университетского курса эдак третьего? Черт его знает…

Парень хлопнул дверью и принялся устраиваться на сиденье. Я утопил педаль в пол, машина тронулась с места – и тут же нас обогнали вопящие из окон джигиты на каком-то невероятно зеленом седане. Они сигналили и орали, намекая на то, что мои навыки вождения не выдерживают никакой критики, и в целом были правы.

– Меня Бабай зовут. – Я протянул руку для рукопожатия, когда лихачи скрылись за поворотом.

– Демьян! – настороженно кивнул музыкант. – Будем знакомы.

– Будем. Как с этого конченого Змеиного Языка выедем – побеседуем, – соблюдая правила вежливости, буркнул я и набычился над рулем.

– Давно фудтрак водите? – спросил музыкант.

Сказал же – потом! Вот ведь… Пришлось отвечать:

– Сорок минут примерно.

– А… Ага! – И полез пристегиваться.

Вряд ли это его спасет, на здешних-то дорогах. С одной стороны – отвесная скала, с другой – пропасть, на самой дороге – коровы, которым вообще насрать на то, что тут как бы машины ездить должны. Лежат, копытные, жуют жвачку!

Опасный участок я проехал минут за двадцать, хотя местные его пролетают за пять. Ну и хрен с ними. Я хоть и бояться не умею, но как придурок помирать не собираюсь.

– Уф! – сказал этот Демьян и распрямился. – Это было страшновато. Я в Карасун еду, а вы куда?

– Да уж, твои буквочки на плакате только слепой не заметит! Кинулся под колеса, как та кура дурная! – трепался я, постепенно переходя на более спокойный режим вождения. – Карасун, значит? А я подальше, подальше. Но с многочисленными остановками. Я, как видишь, на фудтраке, так что намереваюсь расторговаться по ходу дела. Но вообще – сначала в Астрахань, а потом…