Крещёный временем

Оскар Шпак

Крещёный временем

Глава 1. "Пески Афгана"

Гул военного вертолета заполнял пространство узкой горной долины, вздымая облака пыли и песка. Подполковник Алексей Воронов, стоя у открытого люка, всматривался в хребты, у которых серо-зелёные склоны сливались с горизонтом. Казалось, что само время замедлилось, словно предчувствуя предстоящее.

Внизу простиралась чужая, беспокойная земля – выжженная беспощадным солнцем, безжалостная как к местным, так и к тем, кто пытался подчинить её своей воле. Алексей, как и многие другие, привык к постоянному чувству тревоги, к тому, что смерть всегда дышала рядом.

«Там, за этими горами, прячутся», – пробежало в его голове. «Сегодня мы их достанем». Задача на первый взгляд, была простой, но чувство тревоги не оставляло его. Он, опытный солдат, знал, что такое интуиция. Она редко подводила его, особенно в горячих точках, где граница между жизнью и смертью тоньше человеческого волоса.

Эта операция была одной из множества, но на этот раз у Воронова было предчувствие, будто что-то пойдет не так. Война в Афганистане длилась уже столько лет, что понятие времени стерлось. Дни сливались в одно сплошное существование в напряжении, когда смерть всегда была где-то рядом, но на этот раз его интуиция, которую он выработал за долгие годы службы в ГРУ, кричала о приближающейся беде.

Взгляд Алексея задержался на его товарищах. В тесном пространстве вертолета сидели его люди: старший лейтенант Захаев – надежный и крепкий как скала боец сидел напротив, погружённый в собственные мысли, проверяя оружие, младший сержант Егоров, молодой, но уже бывалый в боях парень, и несколько других, кто за годы войны стал для него семьей. Они молча переглядывались, готовые к тому, что ждало их впереди. Каждый знал, что будет тяжело, но никто не боялся.

Вдруг голос пилота вывел его из размышлений: – Подходим к точке сброса, – сообщил он, перекрывая рев моторов. – Через пять минут будем на месте.

Воронов кивнул, стиснув ремень автомата. Сердце забилось быстрее, но лицо оставалось непроницаемым, как у любого, кто привык к опасности. Он знал, что должен показать своим бойцам уверенность. Офицер, особенно в таких условиях, был опорой и примером для остальных. Сколько раз он сам, ещё совсем молодым офицером, отправлялся на такие миссии, скрывая волнение за маской спокойствия. Теперь это стало для него второй природой. Война в Афганистане сделала из него солдата, который знал, что каждый день может быть последним.

Секунды казались вечностью. Когда вертолет сделал последний разворот, горы резко ушли вниз, уступив место глубокой долине. Здесь, среди разрушенных селений и извилистых троп, прятался враг. Войска коалиции неоднократно пытались зачистить этот район, но безуспешно. Сегодня был их черед.

– По местам! – скомандовал Воронов.

Вертолет резко накренился, и солдаты начали выпрыгивать на пыльную землю, прикрываясь от вихрей песка. Алексей последним ступил на твердую почву и сразу прижал руку к уху, слушая через наушник команды центра. Ровный голос оператора вещал: «Группа „Сокол“, выдвигайтесь к цели. Время на выполнение задачи – тридцать минут. Конец связи».

Тишина встала стеной, когда рёв вертолёта растворился в воздухе, оставив их одних среди враждебных склонов. Они двинулись вперёд – стройными колоннами, каждый шаг был отточен годами службы, каждый взгляд – настороженностью. Местность здесь была опасной: боевики часто устраивали засады на тропах, используя высоты и укрытия в виде разрушенных построек.

Через двадцать минут напряжённого марша Воронов дал команду остановиться. Впереди, на склоне, виднелось небольшое укрепление – это и была их цель. Тишина висела в воздухе, казалось, сам мир замер в ожидании. Алексей поднял руку, показывая, чтобы группа рассредоточилась.

Он чувствовал, что что-то не так. Внутренний голос кричал о ловушке. Но команда была дана, и отступать нельзя. С каждым шагом напряжение возрастало. Тишина гор казалась зловещей, давящей. Алексей понимал, что тишина здесь редко бывала к добру. Слишком тихо, слишком спокойно. В таких местах любое спокойствие могло превратиться в хаос за секунды.

– Захаев, Егоров, заходите с флангов, – приказал он шёпотом. – Остальные – со мной.

Только они начали двигаться, как земля внезапно взорвалась под ногами. Сильный гул и ослепляющая вспышка откинули Воронова назад. В ушах стоял оглушающий звон, а перед глазами поплыли тени. Он попытался встать, но ноги не слушались. Сердце бешено колотилось, словно готовое вырваться из груди.

Перед его глазами мелькали лица его бойцов – искажённые страхом и болью. Захаров, стонущий и пытающийся что-то сказать, Егоров, судорожно держащий автомат. Он слышал, как кто-то кричал, слышал стрельбу, но всё это казалось настолько далёким, будто происходило в другом мире.

– Командир! Командир! – раздался приглушённый голос. Кто-то тряс его за плечо, пытаясь привести в сознание. Алексей с трудом сфокусировал взгляд на лице Захарова, всё ещё слегка размытом и двоившимся.

– Тяни его! – крикнул кто-то ещё.

Воронов понял, что они в окружении. Вражеский огонь сыпался с высот как ливень, отрезая их от возможного отхода. Картину дополняли песчаные вихри, заворачивающие горный ветер, обстреливаемая позиция превращалась в ад на земле.

Острая боль пронзила его грудь, и он почувствовал, как тёплая кровь начала пропитывать форму. Кажется, это конец.

«Не здесь… Не сейчас…» – мысли путались, но одно было ясно: его бойцы ещё живы, и они нуждаются в командире. Алексей попытался подняться, но сил не хватало. Время, словно густой сироп, текло медленно, и сознание постепенно покидало его.

Последним, что он услышал перед тем, как погрузиться во мрак, был голос Егорова: «Держись, командир!» – и слабый звук стрельбы, удаляющийся, словно из другого мира.

Тьма окутала его сознание, тянула всё глубже, будто в водоворот. Где-то в глубине Алексей понимал, что его тело всё ещё здесь, среди камней и песка, но разум уже отпустил это место. Время перестало существовать. Тишина наполняла всё пространство, и это было настолько странно после шума боя, что Воронову показалось, что он уже мёртв.

Но в этом безмолвии было что-то ещё. Сначала слабое, как отдалённый шёпот, затем всё громче и отчётливее. Казалось, сама земля звала его, зов, который нельзя было игнорировать. Алексей открыл глаза, но ничего не увидел, кроме тьмы, которая клубилась вокруг него, как живая субстанция.

– Кто ты? – прохрипел он, хотя сам не понимал, кому задаёт этот вопрос.

Ответа не последовало, только шорох, будто кто-то или что-то двигалось рядом, наблюдая за ним. Казалось, что это были не слова, а эмоции, которые прокатывались волнами, оставляя после себя осознание неизбежности.

– Тебе ещё рано… – шепнул голос в его голове, но он был больше похож на чужой, чем на его собственный.

И вдруг всё оборвалось. Тишина и тьма исчезли, как и всё вокруг. Алексей почувствовал, что его сознание куда-то стремительно проваливается, унося его прочь, в неизвестность, словно сквозь туннель, который не имеет конца.

Глава 2. "Вторая жизнь"

Алексей резко вдохнул, ощущая, как его грудь сковывает боль. Первым, что он почувствовал, было тепло. Плотное, невыносимое тепло обволакивало всё его тело, заставляя каждый вдох даваться с усилием. Мгновение спустя, он понял, что лежит под тяжёлыми одеялами, которые давили на его ребра, как груз. Его веки были тяжелы, словно налитые свинцом. Алексей пытался вспомнить, где он и что с ним случилось, но сознание упорно отказывалось выстраивать цепочку событий.

Он открыл глаза, и первое, что увидел – это потолок, деревянный, низкий, с заметными трещинами и потемневшими от времени досками. Алексей моргнул несколько раз, пытаясь осмыслить увиденное. Где вертолёт? Где его бойцы? Где Захаев? Но тишина комнаты давила, не давая ответов.

Медленно повернув голову, он увидел стены – белёные, с обшарпанной штукатуркой. В комнате царил полумрак и застарелый запах лекарств. Всё это казалось настолько чужим и странным, что в голове Алексея зародилось беспокойство. Где он? Что это за место? Всё выглядело не так, как бы быть в современном госпитале.

Когда его глаза привыкли к тусклому свету, он увидел возле стены фигуру. Женщина, старше пятидесяти, с серыми волосами, собранными в тугой пучок, сидела у небольшого деревянного столика и выполняла какие-то манипуляции с бумагами. Алексей почувствовал, как холодный пот проступил на его лбу.

– Где я? – прохрипел он, чувствуя, как его собственный голос отдаётся в голове эхо.

Женщина обернулась и взглянула на него, как будто его вопрос не стал неожиданностью.

– О, ты очнулся, – её голос был тихим, но спокойным. Она отложила бумаги в сторону и встала, подойдя ближе. – Как себя чувствуешь, милок?

Алексей напрягся, собираясь с силами, чтобы задать новый вопрос, но внутри что-то подсказывало ему: не всё так просто.

– Что… что случилось? – Он снова попытался говорить, но голова кружилась, и разум отказывался воспринимать реальность. Всё, что окружало его, было словно из другой эпохи.

– Ранен ты был, сильно ранен, – ответила женщина, внимательно осматривая его лицо. – Тебя сюда принесли из деревни. Я думала, что не выживешь, но, видно, Господь к тебе благоволит.

Её слова были слишком странными. Принесли из деревни? Какого рода госпиталь это мог быть? Алексей заметил, что у женщины был акцент, почти забытый – старомодный, архаичный. Это сбивало его с толку ещё сильнее. Он вспомнил тот момент, когда потерял сознание – бой, взрыв, крики…

– Где я? – повторил он с нарастающим беспокойством.

– В госпитале ты, сынок, в поле нашем. Да не беспокойся, отлежишься – на ноги поставим. Только силы набирай.

Слова женщины звучали обыденно, но его не покидало ощущение, что он оказался не там, где должен был быть. Всё вокруг было неправильным. Алексей попытался подняться, но резкая боль прострелила грудь, и он рухнул обратно на подушку, задыхаясь от боли.

– Лежи, лежи, – быстро проговорила женщина, укладывая его обратно. – Ты ещё слаб. Рано тебе вставать.

Он хотел что-то сказать, задать ещё больше вопросов, но усталость окутала его разум, и в глазах снова потемнело.

Когда Алексей очнулся в следующий раз, комната наполнилась светом. Через небольшое окно пробивались лучи утреннего солнца, освещая пыль в воздухе. Он почувствовал, что на этот раз его мысли стали немного яснее. Медленно повернув голову, он увидел ещё одну фигуру – мужчину в серой военной форме, сидящего у окна.

Мужчина заметил, что Алексей проснулся, и слегка кивнул ему. В его глазах не было враждебности, но было что-то такое, что заставило Алексея напрячься.

– Проснулся, товарищ? – произнёс мужчина, убирая свою фуражку и бросая её на колени. – А мы уж думали, что ты больше не поднимешься.

Алексей нахмурился. Его мозг медленно обрабатывал информацию, но слова «товарищ» и форма, которую он носил этот человек, вызывали странные ассоциации. Что-то не так, что-то совсем не так.

Алексей почувствовал, как в груди нарастает тревога. Он присмотрелся к мужчине и заметил его странную одежду. Серо-зеленая форма казалась слишком старой, словно она была снята с музейного экспоната. Знаки отличия и фуражка напоминали ему об учебниках по истории, но он не мог сразу вспомнить, откуда именно.

– Кто вы? – прохрипел Алексей, его голос был ещё слабым.

Мужчина улыбнулся краешком губ, словно вопрос показался ему забавным.

– Я? Пётр Семёнов, комиссар. А вот кто ты – это загадка. Из-за ранений ты в бреду был, имя своё не назвал. Но по виду сразу видно – ты наш, военный человек, – он говорил с явным деревенским акцентом, но его глаза выдали настороженность, которую он пытался скрыть за внешней дружелюбностью. – Документы у тебя не нашли, да и форма твоя, честно сказать, странная. Где служишь, товарищ?

Эти слова обрушились на Алексея, словно град. " Комиссар? 1918 год? Гражданская война?" Мысли роились в голове, не давая ясности. Он почувствовал, как кровь застыла в жилах. Это было не просто недоразумение, это был кошмар наяву. Перед ним сидел живой человек в форме, которую он видел только на исторических фотографиях.

– Ка… какой сейчас год? – спросил он, не веря, что задаёт этот вопрос.

Мужчина посмотрел на него с удивлением, но, похоже, принял это за последствие ранений.

– 1918-й, товарищ. В самом разгаре наше дело революционное. Народ сражается за светлое будущее. А ты что, и вправду не помнишь?

Алексей не сразу ответил, его мысли закрутились в хаосе. "1918 год. Это не сон… Я попал в прошлое?" Он почувствовал, как по его спине пробежал холод. Трудно было осознать масштаб происходящего. Вчера он сражался в Афганистане, а сегодня лежит в госпитале времён Гражданской войны. Как это могло случиться?

Он хотел было сказать что-то, но остановился. Признаться в том, что он из будущего? Они не поверят. Сразу начнут допрашивать, сочтут сумасшедшим или шпионом. Слишком опасно. Воронов инстинктивно понял, что лучше пока держать свои знания при себе.

– Плохо помню, – соврал Алексей, стараясь говорить как можно более уверенно. – Кажется, был в бою. Потом взрыв… всё остальное как в тумане.

Мужчина кивнул, хотя было видно, что его слова не до конца убедили.

– Да, оно так часто бывает. Война, ранения… многих бьёт не только пуля, но и память подводит, – Пётр посмотрел в окно, затем снова обратился к Воронову. – В любом случае, тебе сейчас отдыхать надо. Пока всё тихо, но скоро, говорят, новое наступление готовят.

Алексей молчал, переваривая услышанное. Наступление… на кого? Белых? Или анархистов? Он не знал точных деталей этого времени, но основное было понятно – страна находилась в хаосе. И в этом хаосе ему предстояло выжить.

– А где я нахожусь? – осторожно поинтересовался Алексей, стараясь не выдавать своего волнения.

– Деревня наша тут неподалёку – ответил Пётр, заправляя фуражку под мышку. – Вокруг, правда, неспокойно: белые наступают, бандиты по лесам шарятся. Так что без нас тут никак. Но ты главное поправляйся, товарищ, нам такие люди, как ты, очень нужны. А пока отдохни.

Мужчина поднялся, кивнул на прощание и вышел из комнаты, оставив Воронова наедине со своими мыслями.

Алексей глубоко вздохнул, чувствуя, как грудь саднит от боли. Он закрыл глаза, пытаясь упорядочить всё, что только что услышал. "1918 год… Это не может быть реальностью. Но всё, что я вижу, слишком реально. Если это сон, то, когда же я проснусь?" Его голова кружилась от множества мыслей. Что делать дальше? Как ему жить в этом мире, который он знал только по книгам?

Решение пришло быстро и чётко. Главное – не выдавать себя. Нужно изучить обстановку, понять, как всё здесь устроено, кто есть кто. А потом, когда появится возможность, попытаться вернуться домой. Если это вообще возможно.

Внутри всё сжалось от напряжения, но Алексей твёрдо решил одно: он будет играть по правилам этого мира, пока не разберётся в происходящем.

Глава 3. "Тени прошлого"

Прошло несколько дней, а Алексей постепенно восстанавливал силы. Его раны заживали медленно, но устойчиво. Каждое утро в палату входила та самая женщина, о которой он узнал только имя – Анна. Она была медсестрой, которая заботилась о нём с первой минуты его пробуждения. Её присутствие становилось привычным и, в каком-то смысле, даже успокаивающим. Анна не задавала лишних вопросов, не пыталась выяснить его прошлое, но её заботливые руки и внимательные глаза говорили больше, чем слова.

Анна была молода – возможно, не старше двадцати пяти лет, с аккуратно заплетёнными в косу русыми волосами и серыми глазами, которые выдавали глубину пережитого опыта. Она двигалась быстро и точно, привычно перевязывая его раны и при этом ненавязчиво беседуя.

– Как сегодня себя чувствуете? – спросила она как-то утром, меняя повязки на его груди.

Этот вопрос звучал каждый день, и каждый раз Воронов отвечал одно и то же:

– Лучше, спасибо.

Она кивала и продолжала работать. Эти короткие обмены словами со временем стали для него чем-то большим. Они напоминали ему, что он всё ещё человек, несмотря на сюрреализм происходящего. Анна не задавала вопросов о его прошлом, и Воронов благодарил судьбу за это. Он знал, что её забота не была проявлением любопытства – это было что-то другое. Возможно, теплота, которой ей самой не хватало.

Однажды, когда Алексей начал осторожно садиться на кровати, чувствуя, что может контролировать свои движения, Анна, как всегда, принесла ему горячую воду и свежую повязку. Она поставила таз с водой на столик у окна, но вдруг задержалась у окна, глядя вглубь двора.

– Вы видели когда-нибудь такие ясные дни в конце осени? – спросила она, нарушив привычную тишину.

Алексей внимательно посмотрел на неё. Этот вопрос показался ему странным, особенно на фоне её обычного молчания.

– Редко, – ответил он, стараясь не выдавать своего напряжения. Он чувствовал, что она начала раскрываться.

Анна кивнула, но не отвела взгляда от окна.

– В это время обычно уже холодно, но сейчас солнце всё ещё яркое. Быть может, это знак, что скоро что-то изменится, – её голос звучал задумчиво, словно она говорила не только о погоде, но и о своей жизни.

Воронов молчал, не зная, что ответить. Он всё ещё пытался найти ответы на свои вопросы: как он здесь оказался и почему. Но одно было ясно – время шло, а он должен был разобраться, что делать дальше.

– Скажи, Анна… как ты здесь оказалась? – внезапно спросил Алексей, решив узнать больше о своей собеседнице. Её глаза сверкнули удивлением от вопроса, но она не выглядела обеспокоенной.

– Здесь? В этом госпитале? – уточнила она, продолжая смотреть в окно.

– Да, – кивнул Алексей. – Ты совсем не похожа на деревенскую девушку. Что заставило тебя стать медсестрой? Тем более в такое время.

Анна на мгновение замерла, словно обдумывая ответ, но затем всё-таки заговорила.

– Война… – её голос был едва слышен. – Она всех нас вынуждает быть не теми, кем мы были раньше. Я училась в Петербурге, хотела стать учителем, но, когда началась война, я не смогла просто сидеть и смотреть. Пришлось учиться лечить, учиться перевязывать раны… и учиться терять людей, – она повернулась к нему, и на её лице мелькнула тень боли.

Алексей понимал, что война изменила судьбы миллионов. Она ломала жизни, кидала людей в водоворот событий, которые они не могли контролировать. Он сам был частью другой войны, той, что разгоралась в будущем. И в этот момент, глядя на Анну, он осознал, что эти тени войны были неизменны во всех временах.

– Прости, если расстроил тебя, – сказал Алексей, чувствуя, что разговор стал слишком личным. Он не хотел влезать в её жизнь, особенно когда его собственная находилась в таком хаосе.

– Нет, не расстроил, – Анна мягко улыбнулась, встряхнула головой, будто отгоняя мрачные мысли, и подошла к нему. – Просто я давно не говорила с кем-то о таких вещах.

Между ними повисла тишина, но в ней не было напряжения. Воронов понимал, что ему предстоит быть очень осторожным. Несмотря на возникшую симпатию к Анне, он знал, что его прошлое, его знания о будущем могли выдать его с головой. Любая оплошность могла вызвать подозрения. А здесь, где его никто не знал, где любое отклонение от нормы могло стать причиной опасности, Алексей не мог позволить себе быть слишком открытым.

С каждым днём он всё больше убеждался, что возвращение домой – это не просто вопрос времени, это вопрос выживания. Ему необходимо было изучить этот мир, понять его правила и законы. Алексей начал задавать себе всё больше вопросов о том, как он сюда попал и как может вернуться обратно.

Прошло ещё несколько дней, и Алексей начал постепенно изучать мир вокруг себя. Он восстанавливался быстрее, чем предполагали медики, но не торопился вставать на ноги. Ему нужно было время, чтобы приспособиться. Время здесь шло медленно, и он использовал каждую возможность, чтобы наблюдать за тем, что происходило вокруг.

Анна приходила каждый день. Между ними установилась негласная связь – уважение и молчаливая поддержка. Алексей внимательно слушал её рассказы о жизни, о трудностях войны, которые казались столь знакомыми и в то же время чуждыми. Она рассказывала о голоде, нехватке лекарств, страхе перед наступлениями белых войск. Но каждый раз, когда он пытался расспросить её о политической обстановке или местной власти, Анна быстро меняла тему.

Алексей заметил, что она не хотела говорить о власти Советов и гражданской войне в целом. Это было странно – в её словах не было привычной для того времени агитации, которую он ожидал услышать от человека, живущего в гуще событий революции. Она держалась осторожно, и Алексей понял, что этот вопрос мог быть более сложным, чем он предполагал.

Однажды вечером, когда он уже чувствовал, что может свободно двигаться, Алексей решился выйти во двор госпиталя. День клонился к закату, и холодный воздух бодрил его, напоминая о том, что зима уже на подходе. Госпиталь находился на окраине небольшого селения, окружённого лесом и полями. Деревня, как он выяснил, находилась на территории, временно контролируемой Красной армией. Здесь царило тревожное спокойствие, но над всем витал дух нестабильности – впереди были новые бои.

Алексей прошёлся вдоль старых построек, пытаясь привыкнуть к виду деревянных домов с соломенными крышами. Эта картина напоминала ему исторические фильмы, но реальность была куда более суровой. Люди, которых он видел, двигались быстро, кто-то нёс воду, кто-то колол дрова. Все были сосредоточены на своих делах, как будто старались не обращать внимания на неизвестного солдата, который появился среди них.

Подойдя ближе к ограде, Алексей увидел Анну. Она стояла у края сада, склонив голову над корзиной с травами. Её лицо было задумчивым, она не заметила его приближения.

– Анна, – окликнул её Алексей тихо.

Она вздрогнула от неожиданности, но тут же улыбнулась, увидев его.

– Алексей Петрович, ты уже встал? Я не ожидала, что ты так быстро поправишься, – сказала она, отложив корзину и вытерев руки о фартук.

– С каждым днём становится легче, – ответил Алексей, подходя ближе. – Должен признаться, что большая часть моего выздоровления – это твоя заслуга.

Анна смущённо опустила глаза и покачала головой.

– Нет, ты просто сильный человек. Твои раны могли бы быть смертельными для другого. Но не для тебя, – она посмотрела на него серьёзным взглядом.

– Всё равно спасибо, – ответил он, чувствуя, что ей было приятно слышать эти слова.

Несколько мгновений они стояли молча, глядя друг на друга. Алексей понимал, что между ними завязывается нечто большее, чем просто дружба или профессиональная забота. Но в глубине души он знал, что не может позволить себе увлечься этим. Он был чужим в этом мире, в этой эпохе, и его главной задачей было выжить и найти путь обратно.

– Аня, – осторожно начал он, – скажи, что ты думаешь обо всём этом… о революции, о том, что происходит вокруг?

Анна взглянула на него внимательно, будто пытаясь понять, почему он задал этот вопрос.

– Это сложно, Лёша, – медленно начала она. – Многие люди надеются на лучшее будущее, но война отнимает слишком многое. И мне страшно, что победа, которой все так стремятся, не принесёт мира. Вокруг столько ненависти, столько боли… Люди теряют себя.

Её слова были пропитаны искренностью и горечью, и Алексей почувствовал, как это отзывается в его душе. Он тоже видел ужасы войны, только в другом времени и месте. И всё же, в этом её признании было что-то глубоко личное, что заставило его задуматься о том, насколько близка она к его собственным мыслям.

– Я понимаю тебя, – тихо сказал он. – Мне тоже приходилось видеть много боли.

Анна кивнула, но больше ничего не сказала. Их молчание было наполнено тяжестью, которую невозможно было описать словами. Алексей чувствовал, что с каждым днём эта новая реальность всё больше поглощает его, заставляя сомневаться в том, что он когда-либо найдёт путь обратно.

Глава 4. "Новые союзники"

Алексей чувствовал себя словно в другом мире, который отказывался становиться его реальностью. Каждый день он открывал для себя что-то новое в этом времени, а окружающие люди всё больше убеждали его в том, что это не сон и не временная аномалия. Это была новая жизнь, и от того, как он с ней справится, зависело его будущее.

В деревню, где располагался полевой госпиталь, несколько раз приходили люди в военной форме, обсуждая последние события. Алексей знал, что это были бойцы Красной Армии, а с ними комиссары и командиры, которые вели разговоры о планах на ближайшие операции. Лагерь располагался на временно удерживаемой территории, а вокруг шли бои с белогвардейцами. Каждый вечер слышались отдалённые звуки артиллерийских залпов и перестрелок.