Бусидоленд Микеланджело

Может еще тебе таблички вещать на двери, чтобы ты стукался о них своей пустой головой, не забывая, что их надо читать при переходах из одной комнаты в другую или на полу написать "кормить кошек"? А то, вдруг забудешь, каково это и начнешь ползать как полоумный малыш по полу. Если б вы только могли представить, насколько трудно жить с ним вместе. Эгоизм, глупость, забывчивость – вот только первые три синонима слова "хозяин"!!

Мысли перед сном. 寝る前の考え

Даже если всё говорит о том, что ты проиграешь, иди вперёд и наноси удар. И здесь не требуется ни мудрости, ни техники. Настоящий самурай не думает о победе или поражении. Он без оглядки бросается навстречу смерти, противореча здравому смыслу простого человека. Сделав так, ты пробудишься ото сна.

(с) Ямамото Цунэтомо

Я разогрел лапшу, сел на пол и смотрел в окно. Город сиял как гигантский монстр, который то зовёт, то угрожает, то выкидывает горы мусора и человеческих отбросов, которые без спора потом будут переработаны в пыль и небытие.

Я лёг на своё скромное место – тонкий матрас на полу, где жёсткость обеспечивала связь с землёй, а скрип – с реальностью. Буся, как всегда, заняла лучшее место: растянулась прямо на моей груди, заявляя полное доминирование ее величества – "о Кошки" пред его ничтожеством – "человечком".

На большой экране отражается бегущая строка моих мыслей перед уходом в глубокий и благородный сон.

Первая мысль:

"Жизнь – это путь, но почему этот путь такой кривой?" Мике вспомнил, как споткнулся о мусорный бак, пока старался выглядеть величественно в глазах прохожих. "Даже мастер меча не застрахован от битвы с гравитацией," – мрачно усмехнулся он.

Вторая мысль:

"Мудрость говорит: победитель не тот, кто сражается, а тот, кто избегает боя. Но если я снова проиграю битву с соседским лифтом, моя честь будет навеки опозорена."

Самурай вздохнул, вспоминая, как 20 этажей лестницы снова сделали его философом. "Лифт – это мой личный дракон-коуч. Однажды я его приручу. Или срублю лифтера за то, что его никогда нет."

Третья мысль:

"Великий мастер учил, что нужно быть как вода. Но почему вода из моего крана течёт так медленно?"

Он вспомнил, как посмотрел на пустую чашку из-под кофе, который варил 15 минут, будто это был ритуал сражения. "Если я когда-нибудь стану героем, эта кофеварка войдёт в легенды как мой главный враг."

Четвёртая мысль:

"Честь – это не то, что ты носишь, а то, что ты оставляешь после себя. Но почему я оставил лапшу на плече, и никто мне не сказал?"

В голове Микеланджело всплыло, как подростки в метро пытались сфотографировать его с "боевым пятном лапши" на хаори. "Теперь я герой мемов пориджей. Моё наследие увековечено в их сопливых гугл-хранилищах."

Пятая мысль:

"Котан – это воплощение мудрости. Если бы я был таким же спокойным, как он… хотя нет, я хотя бы что-то делаю."

Буся вытянулась, задевая лапой катану, которая чуть не упала. "Если бы этот пушистый философ владел мечом, город бы пал за один вечер," – подумал самурай, отодвигая оружие подальше.

Шестая мысль:

"Город – это хаос, люди – его осколки. И только я умудряюсь быть между ними и получать все осколки в лоб."

Мике вспомнил, как маленький дрон налетел ему на голову, а его хозяин просто сказал: "Ой, извините, он ещё учится". "Учится он, *****!"

Финальная мысль:

"Завтра будет новый день. Новый бой. Новый лифт, который всё равно не работает. Но кто я такой, чтобы жаловаться? Я – городской самурай. А это значит, что лапша, катана на поясе и кошка на голове – это мой Дао, мой священный путь."

Микеланджело закрыл глаза, чувствуя, как кошка урчит, будто высмеивая все мои нелепые мысли.

– Смейся, пушистый демон, но знай: если ты сбросишь мой пульт от телевизора и от игровой приставки в три часа ночи, я пойду и схожу в твою миску.

И с этой угрозой я славно провалился в глубокий сон, где даже лифты уважали мою честь, и иногда даже работали.

Завтра будет новое утро. Новая битва.

"Сон – это битва, которую я проигрываю каждую ночь. Если не кошмарам, то шуму соседей. "

Но сегодня… сегодня всё было тихо. Мое сознание погрузилось в глубокий сон, мой дзен спал.

Сизиф и Камень. シーシュポスと石

Есть лишь одна по-настоящему серьезная философская проблема – проблема самоубийства. Решить, стоит или не стоит жизнь того, чтобы ее прожить, – значит ответить на фундаментальный вопрос философии. Все остальное – имеет ли мир три измерения, руководствуется ли разум девятью или двенадцатью категориями – второстепенно.

(с) Альбер Камю. Миф о Сизифе

Микеланджело стоял на вершине, его взгляд блуждал вдоль линии горизонта, где небо уже начинало становиться темным, а звезды, как шрамы на теле вселенной, начали появляться, засвечивая пустое пространство. Камень, лежащий рядом, был знакомым – тем же, который он толкал снова и снова, с каждым разом все тяжелее. Он не удивлялся ему. Слишком много раз он видел, как камень катится вниз, и каждый раз его усилия обрывались на полпути.

Он подошел к камню, откинул волосы со лба и вздохнул. Не было ни гнева, ни сожалений, только пустота. Камень был не просто камнем. Он был вечным вопросом. Вопросом о том, почему нужно пытаться снова и снова. Почему несмотря на то, что все усилия тщетны, Мике продолжал стоять, продолжал идти.

И вот, когда он снова приподнял камень, раздался шаг. Не его. Он замер, не оборачиваясь. Тень появилась рядом с ним. Незнакомый силуэт.

«Ты знаешь, что это бессмысленно?» – спросил Сизиф, оглядывая пространство, заполненное тяжким молчанием. Да, это был тот самый Сизиф, которого идолы древности обрекли на бесконечный бессмысленный труд. Тот самый старик, только на груди у него была футболка с надписью «Sisy-Strike. Боулинг-клуб», а на ногах специальные ботинки, предназначенные для повышения стабильности броска и исключения травматичности на дорожке.

В подошве такой обуви может использоваться скользящая основа для левой стороны и цепкая – для правой. На ладонях красовались новенькие перчатки с металлическим каркасом, предназначенные для фиксации запястья во время броска шара. Да и в целом, он выглядел, как человек, который толкает не камень на вершину горы, а сбивает кегли, попивая Long Island Ice Tea, где-нибудь на западном побережье.

Микеланджело молчал. Он знал ответ. Знал, что его попытки – это не более, чем бесконечный круг, который не имеет конца. Но это не остановило его. Он снова наклонился к камню, подготовился к очередному усилию. Бессмысленно, да. Но что еще ему оставалось делать тут? Он не знал другого Дао.

«Бессмысленно?» – произнес он, как будто сам себя спрашивал. Ты думаешь, что это бессмысленно? Ты думаешь, что результат важен? А что, если смысл – в процессе? Все, что мы делаем, – это не попытка победить. Мы живем ради движения. И если я буду стоять здесь, ждать конца, когда камень уже не катится, то я буду мертв. И нет смысла в этом». Сизиф стоял рядом, вовсе не смущенный таким ответом. Его взгляд был таким же пустым, каким был взгляд Микеланджело, но в нем не было страха. И не было иронии. В нем было понимание. Понимание, что камень – это не наказание! Это просто жизнь, такая, какая она есть. Пусть даже и у кого-то для толкания есть специальное снаряжение в виде перчаток и ботинок, а камень его больше похож на шар для боулинга, но все же.

«Ты знаешь, что я тоже пытался все это остановить. Но я не смог. И вот я здесь. Камень снова катится вниз. И знаешь, что самое странное?» – Сизиф остановился, поглядел в глаза Микеланджело. «Я понял. Никакой вершины нет. И не будет».

Микеланджело не ответил сразу. Он просто снова приподнял камень, ощутив тяжесть, и вдруг осознал, что больше не боится этой тяжести. Он знал, что не дойдет до вершины. Но он мог снова и снова пытаться, потому что сейчас и только в этом движении он находил что-то настоящее, как будто застойное озеро ощутило себе бурный горным ручьем.

«Тогда почему ты продолжаешь?» – спросил Микеланджело, не переставая толкать камень.

Сизиф усмехнулся. «Ты что совсем «ку-ку», самурай? Да потому что, если я перестану, я буду мертв! И это не смерть, что пугает меня. Это остановка. Ты, наверное, понял это. Мы все, как этот камень. Мы катимся, мы падаем, но мы не умираем, пока продолжаем двигаться!»

Мике наклонился, его руки толкали тяжелый камень, и он чувствовал, как каждое движение становится частью чего-то большего. Это не было движением к какой-то конечной цели. Это было движение ради самого движения, ради самой жизни!

«А если камень снова скатится?» – спросил он.

«Тогда снова поднимешь,» – ответил, улыбаясь Сизиф. «И это и есть Смысл.»

Микеланджело остановился и взглянул на Сизифа. Он понял. Смыслом было не победить. Смыслом было не остановиться. Он снова продолжил, шаг за шагом, приближаясь к тому, что, казалось бы, невозможно достичь.

«Так ты не ищешь победы или спасения?» – спросил Сизиф.

Мике вздохнул и ответил, почти шепотом: «Не спасения. Я просто живу. Как и ты. Крутые у тебя ботинки, старик. Не одолжишь?».

«Нет, братан, не могу. Это подарок. Кратос (персонаж из серии игр God of War) подарил на день святого Патрика. Но у меня есть отличный молот! Может расхерачим этот камень к чертовой бабушке уже, а?» – ответил Сизиф, в глазах которого наконец-то вспыхнул тот озорной блеск, как если бы он только что нашел ключ к самому великому розыгрышу.

«Я только "за", я только "за", надоел мне уже этот кусок валуна» – смеясь ответил Микеланджело.

Он открыл глаза и проснулся ото сна. Кошка сидела рядом, как будто что-то охраняла. Необычно. В обычный день этот усатый проказник в это время грабил стол на кухне или гонял мнимую добычу по квартире.

– Что-то не так? – пробормотал Микеланджело, но кошка только пристально посмотрела в окно.

Город снаружи никогда не был спокойным. Даже ночью он жил своей жизнью: сирены, дроны, удалённые крики чьей-то разрушаемой надежды. Но сегодня звуки были другими. Какими-то приглушёнными, как будто кто-то накрыл весь район одеялом.

"Это просто усталость," – подумал самурай, но внутренний голос говорил иное.

Буся тихо мяукнула, ее лапа снова оказалась рядом с мечом.

– Ты всегда так делаешь, когда что-то будет. Это как-то раздражает, знаешь? – сказал он, беря благородную катану.

Лезвие казалось чуть тяжелее, чем обычно. Возможно, это был просто груз прошедшего дня (или мой "камень"), а может, – вес будущих предчувствий.

Мике открыл окно и вдохнул ночной воздух. Он был странно свежим, с легким оттенком ржавчины, но тут явно было что-то не обычное. Какого хрена…??

Он застыл на мгновение, вглядываясь в улицы внизу. Тени танцевали там, где свет не мог дотянуться, но в этот раз это были не обычные городские игры света. Тени двигались неестественно, будто жили своей жизнью, независимой от источников освещения.

– Что за нечто тут творится… – прошептал он, но не закончил.

Буся зашипела, ее шерсть встала дыбом. Самурай резко обернулся к питомцу, но взгляд кошки снова был устремлён в сторону окна.

– Ты меня почти напугала, – тихо пробормотал он, но рука крепче сжала рукоять священного оружия.

Тишина в городе стала тягостной. Даже привычный шум электромобилей, дронов и голосов, долетавших с других квартир, исчез, как будто кто-то выключил звук у целого района. Самурай услышал лишь своё дыхание и тихий стук кошачьих когтей по деревянному полу.

Вдалеке за зданием мелькнуло что-то странное – яркая вспышка, словно разрез молнии, но без грома. Он напряг зрение, пытаясь уловить источник света, но его окружила только пустота.

– Ну вот и «нихуяко-наступика» себе. – сказал он себе. Пародируя речь на японском.

Вдруг снаружи раздался звук, который он сразу узнал. Это был шорох клинков – таких, что не могли принадлежать обычным уличным бандитам. Звук знакомый, слишком знакомый, чтобы его спутать. Кто-то внизу пришёл за ним. Или за тем, что он защищает.

Он захлопнул окно и вздохнул:

– Хорошо, кажется, сегодня будет кровавая ночь. Наконец то вселенная послала нам радостные вести, мой мохнатый кусок шерсти. Готовь когти. Сейчас будем готовить блюдо из человечины.

Бусильда (полное от имени "Буся), будто понимая, запрыгнула на спинку дивана и окинула взглядом дверь, словно готовясь к её открытию.

Самурай шагнул к двери, остановился и вдруг осознал, что до сих пор в одних трениках и футболке с принтом "Кто рано встал, тот самурай".

– Ну ты даёшь, Котяра, – бросил он, надевая хакаму поверх домашних шмоток. – Нифига не предупредил заранее, что это не просто странный вечер.

Буся молчала, но ее взгляд красноречиво говорил: "Я тут вообще не при делах, это твоя жизнь, бро, делай с ней что хочешь."

– Ладно, кото-философ, – пробормотал он, проверяя катану. – Всё, пошли посмотрим, кто там внизу клинками бряцает. Может, косплееры заблудились, а может, опять какие-нибудь корпоративные говнюки решили мне нервы потрепать. Но это точно не из корпорации, на нет я заплатил два дня назад. Так что не стоит переживать.

Он толкнул дверь, спустился вниз по лестнице и коридор встретил его своим привычным облезлым видом. Лампа мигала так, будто ей самой уже давно хотелось уйти в отпуск, на стене была прилеплена чья-то жевательная резинка, а на потолке подъезда надпись, сделанная баллончиком только что "Тут был Он". Мике многозначительно хмыкнул. Значит был Он, сейчас посмотрим на Него, кто Ты есть таков.

– Эта лампа прям как моя жизнь: всё через одно место, но всё равно светит, – пробормотал он и сделал первый шаг в ночь, на улицу города.

Как только он вышел из здания, город показался ему ещё более странным. Словно мир решил поиграть в мёртвую тишину, а потом добавил к этому эффект "плохой трип". Неоновые вывески мерцали, словно им надоело существовать.

– Ну что за хрень тут происходит? – буркнул он, но ответом ему был только шорох, как будто кто-то невидимый перетаскивал песок.

– Слышь, вылазь, кто бы ты там ни был! – рявкнул он. – Если это опять твои шуточки, Камата, я тебя своим мечом пропишу так, что клыки из задницы полезут!

Ответом было молчание. Затем снова этот звук клинков. Только на этот раз ближе.

– О, да, конечно, давайте все на бедного городского самурая! – выкрикнул он, оглядываясь. – Буся, ты где? Ты вообще планируешь мне помочь, или у тебя график – чисто на жрать и спать?

Буся, как ни странно, появилась рядом. Она выглядела максимально серьёзно, как будто внезапно поняла, что это не время для обычной кошачьей фигни.

– Ладно, понял, что-то серьёзное. Буся, будь моим дзэном. Я пока проверю, что за придурки решили потревожить твой ночной покой.

И тут из ближайшего переулка вышли трое. У одного в руках были нунчаки, у другого тонфа, а у третьего – длинный, явно не для этой жизни, японский лук. Все трое были в какой-то дикой смеси уличного стиля и дешевого традиционного обмундирования. Выглядело это максимально нелепо.

– Ну ни хрена себе, – пробормотал самурай. – Косплей-отряд "Бедность". Чего надо?

Тот, что с луком, сделал шаг вперёд и поднял бровь:

– Мы пришли за тобой, старик.

– "Старик"? Ты, стрелок хренов, я тебе сейчас такую дзен-медитацию устрою, что твоя карма через задний проход вылезет!

Парни переглянулись.

– Он не понимает, что у нас тут реальный заказ? – спросил один.

– Да он просто старой школы, – фыркнул лучник. – Ему уже пора на свалку истории.

– Пацаны, я вас понял, – сказал Микеланджело, обнажая катану. – Вам понравится мой курс "Как умереть за пять секунд, если у тебя проблемы с логическим мышлением и ты по ошибке встретил городского самурая".

Кошка за его спиной едва слышно фыркнула, словно соглашаясь, взгляд ее был полон снисхождения и сожаления.

Песня: "Глупость – это путь самурая"

(в жанре сатирического рэпа с элементами восточной мудрости)

Куплет 1:

Жил-был чувак, решил он крутым стать,

Купил катану на рынке за пять,

Взял уроки по YouTube, всё "знает",

Теперь всех врагов во дворе "разрывает".

Вышел раз он в ночь с клинком наперевес,

Крикнул: "Я мастер, как сам Миямото Мусаши!"

Но у судьбы был свой хитрый интерес —

Поскользнулся на арбузной корке… и дальше.

(Припев):

Глупость твоя, как ураган,

Мчится быстрее, чем дзэнский план.

Мудрость гласит: ты был бы жив,

Если бы мозг использовал хоть раз из пяти.

Куплет 2:

Другой тип решил стать легендой районной,

Купил на рынке сюрикены картонные.

Кричал: "Я ниндзя! Бойтесь меня, вы!"

Но как бросил, так попал в электропровода.

И вот стоит он – дымится слегка,

Сосед смеётся: "Тебе лучше поваром быть, братка!"

Мораль проста: не путай кино и реальность,

Иначе твоя жизнь – это временность.

(Припев):

Глупость твоя, как ураган,

Мчится быстрее, чем дзэнский план.

Мудрость гласит: ты был бы жив,

Если бы мозг использовал хоть раз из пяти.

Микеланджело стоял посреди улицы, меч блестел в свете лампы, как предупреждение для тех, у кого отсутствует инстинкт самосохранения. Перед ним трое противников, каждый со своим "оружием" и выражением лица, будто им реально по силам был "челлендж на босса".

– Ну что, клоуны? Давайте уже, у меня времени на вашу фигню нет, буду начищать вам забрало до блеска – бросил он, лениво помахивая лезвием.

Первым рванул тот, что с нунчаками. Его прыжок выглядел одновременно жалким и самоуверенным. Мике лишь качнул головой, слегка отклонился, и парень со всего размаху «впечатался» в мусорный бак. Металлический звон перекрыл тишину ночи. Как же сладок был этот звук, мед для ушей, ни иначе!

– Ищешь чего там в баке? Там только мусор, такой же как и ты сейчас. Нет, ну ты серьёзно? Нунчаки в 22 веке? Ты ещё палки от метлы принеси! – крикнул Микеланджело, не поворачивая головы.

Второй, с тонфой, секретный проект Аненербе под кодовым названием "торфист" попытался атаковать более аккуратно, подползая плавно как мангуст, нежно как лань, будто у него реально был план с большой буквы "П". Он сделал пару замысловатых завуалированных под нападение движений, изобразил боевой выкрик кастрированного яка и рванул вперёд, переходя снова в "режим Наруто". Микеланджело не сдвинулся с места. Меч скользнул в воздухе, и тонфа с глухим звуком упала на асфальт, расколовшись надвое. Её владелец замер, глядя на обломки, как ребёнок, которому раздавили любимую игрушку.

– Неужели ты реально думал, что это работает? А теперь я покажу тебе "Двойной удар – двойной Ван Дам! Классику надо знать в лицо, извини за прямолинейность, дружище – ухмыльнулся самурай, и произвел плавный, но сокрушительный удар с двух рук прямо в лицо нападающему, от чего тот перекувыркнулся на месте и грохнулся на пятую точку.

– Сука, ты хоть перед выходом в зеркало тренировался? Видишь, где твоя херня теперь? На земле. Там, где и должна быть, а могла бы торчать из твоей тупой головы, или из его тупой головы, или из любой тупой головы в этом городе, если бы у меня было скверное настроение.

Остался только лучник под кодовым названием "лучник хренов". Парень дрожащей рукой натянул тетиву. Его вид был смесью страха и "мама, забери меня домой". Вы когда-нибудь наблюдали индейца, который трясется от того, что понимает всю бессмысленность свои будущих потугов, так сказать "сизифов труд" в действии.

– Ты вообще понял, куда попал? – гаркнул Микеланджело, делая шаг вперёд. – Эй, Робин Хренов Гуд, ты в городе, а не в лесу. Может, отпустишь тетиву? Давай, я тебе фору дам в один жалкий, как твои товарищи, выстрел, не ссы, родной.

Лучник дернулся, но выстрелил настолько косо, что стрела угодила в вывеску магазина "Суши-Ешь, Сакэ-Пьешь". Вывеска мигнула и потухла.

– Отлично, теперь ты ещё и за ремонт должен! – выкрикнул Мике, подпрыгнув к лучнику за одно движение. Меч сверкнул, и тетива его лука лопнула, как нервный тик. Самурай наклонился к "лучнику" и улыбнулся, как улыбается тигровая акула во все свои 282 зуба перед тем как проглотить маленького глупенького лангуста. В его глазах читалось "ну чего ждешь, малыш, полезай в пасть". Затем он выпрямился и отошел в сторону.

– Всё. Харэ. Вы за мной пришли, да? Вот вы где – валяетесь. – Уважение к вам вообще в курсе, что вы существуете? – продолжил самурай, глядя на троих мастеров восточных единоборств: "тонфиста", "лучника хренова" и "нунчакера".

"Нунчачник" или "нунчакер" (кому как больше нравится) все еще сидел около мусорного бака, пытаясь понять, как он тут оказался. Тот, что с тонфой, медленно пятился назад, глядя на меч, как на страшный сон. Лучник стоял безоружный, как школьник, которого поймали на контрольной без шпаргалки.

– Ладно, уроды, слушайте сюда! – рявкнул Микеланджело, стукнув мечом о землю. – Убирайтесь, пока я не решил, что вас надо реально переработать на удобрения! И не приходите в этот подъезд пока не получите девятый дан по карате, как минимум! А нет, стоять, саблезубые! И не дай вам Бог, вы не посмотрите сегодня "Каратэ-пацан" с Джеки Чаном. Я приду за вами тогда!

Троица, не раздумывая, бросилась прочь. Один запнулся, второй врезался в стену, а третий побежал так быстро, что чуть не потерял свои шорты с бананами.

Буся выпрыгнула из-за мусорного контейнера, отряхнулась брезгливо и пафосно, как гепард подошла к самураю, оценивающе глядя на него.

– Ну чё, мастер дзена, как я? – спросил Микеланджело, убирая катану в ножны. – Даже толком не испачкал.

Кошка посмотрела на него так, будто хотела сказать: "Ну ты паришь, я тут вообще при чём?"

Самурай оглядел улицу: повсюду валялись обломки оружия, мусор и остатки их "гордости".

– Эх, город, – пробормотал он. – Ну почему все идиоты приходят именно ко мне? А не прогуляться ли мне по ночному городу, все равно уже не усну.

Микеланджело, убрав катану в ножны, закурил сигарету и достал из сумки на поясе наушники. Ночной город снова оживал: где-то вдали слышались сирены, кто-то громко ругался на балконе, а ближе к перекрестку уже начинались уличные разборки.

– Ладно, город, поехали дальше, – пробормотал он, включая плейлист.

В наушниках заиграла старая песня Nujabes – "Battlecry". Лёгкий бит переплетался с дзэнским спокойствием, а на фоне звучал голос:

"Sharp like an edge of a samurai sword…"

– Подходит под тему, – усмехнулся Мике, шагая через пустую улицу.

Он двинулся дальше, и плейлист автоматически переключился на что-то более хаотичное – Run The Jewels. Басы били так, что, казалось, даже асфальт под ногами вибрировал.

– Вот это уже ближе к реальности, – ухмыльнулся он, оглядывая мрачные переулки.

Мимо пронёсся дрон доставки, за которым бежал какой-то парень в трусах, размахивая пустой бутылкой. На соседнем доме кто-то громко включил трэп, и этот какофонический хаос идеально смешался с музыкой в ушах.

– Город, ты – как мой плейлист, – задумчиво бросил самурай, – полный беспорядок, но иногда это звучит слишком хорошо, чтобы жаловаться.

Он свернул в узкий переулок, где сияющие вывески почти не пробивались через густую тень, а в ушах заиграло что-то из японского лоу-фая. Спокойный бит сменил агрессию, и он наконец почувствовал лёгкую тишину внутри.

Буся молча шагала рядом, словно тоже прониклась музыкой.

– Да, подруга, я в курсе, – сказал Микеланджело, бросив взгляд на своего пушистого спутника. – Пошли домой, пора, Буся, пора. Но, чёрт побери, не будь у меня этого плейлиста, я бы давно свихнулся. И он поддался старым воспоминаниям, его голову заняли грустные мысли о былом и нахлынули воспоминания.

Воспоминание об отце. 私の父の記憶

– Зови меня папой.– Кто же ты? – У меня так много имён… – Сатана?

(с) к/ф Адвокат Дьявола

Его отец родился в маленькой квартирке на окраине мегаполиса, где гром сирен смешивался с криками соседей. Его отец, бывший рабочий, потерял себя в бутылке, а мать ушла однажды ночью, оставив лишь записку на кухонном столе.

Отец был человеком, который одновременно притягивал к себе и вызывал отторжение. Высокий, с осанкой, которой хватало до второй бутылки, он казался больше, чем жизнь, когда был трезв. Его густые волосы всегда торчали в разные стороны, будто бы он только что встал с постели или поссорился с ветром. На его лице обитала густая щетина – не стильная, как у тех, кто нарочно поддерживает небрежный образ, а беспорядочная, как следствие хронического пренебрежения собой.

Глаза его, когда-то, возможно, яркие и цепкие, теперь были словно покрыты мутной плёнкой. Они смотрели на мир то с усталой злостью, то с равнодушием, давая понять каждому, кто в них заглядывал, что он давно уже махнул рукой на этот самый мир и на себя вместе с ним.

Раньше отец был великим воином, и Микеланджело помнил те времена, когда отец днями напролет тренировал его искусству владения мечом и телом. Но это было так давно, что, казалось, забытой неправдой, утонувшей в глубокой темной реке.