Жароцвет (Купалова ночь)

Юрий Шершнев

Жароцвет (Купалова ночь)

ISBN 978-5-600-04158-5

Пролог

Ночь опустила кòсу в рѐку:

К ней месяц пò небу подплыл.

Туман под ноги лёг по брегу.

И мягким облаком укрыл

Ей плечи лёгкий летний ветер,

Чтоб не озябла до утра.

Она раскрыла звёздный веер:

Ночь на Купалу так нежна.

У заводи струится песня

Из нот волшебных соловья,

Она чарующе чудесна:

Сомлела грешная душа.

Над рябью вод склонились ивы:

Тòли устали, толь в тоске,

Толь в ожиданьи ветра силы,

Чтоб ветви их встряхнул в руке.

С ветвей, как слёзы, тихо капли

Упали: по воде круги.

Камыш о чём-то шепчет цапле,

Что, замерев, на гладь глядит.

Затихло всё. Всё в ожиданьи.

Предвестник ночи колдовской

Вам с ветки, что-то громко каркнув,

Вспорхнёт, над самой головой.

Русалки бросили плетенье

Чарующих своих сетей

Из морока и тьмы забвенья,

И ближе к берегу, скорей

Приплыли, спрятались в кувшинках:

Быть может русый молодец,

Услышав тихий зов старинный,

К ним в омут бросится, глупец.

И затянуть его поглубже,

Туда, где полумрак и муть,

Чтобы напиться кровью юной,

И русский дух его сглотнуть.

А в тихом, неглубоком месте,

Сел на коряге водяной.

Он выберет себе невесту

Из тех, кто плёл сейчас венок

Из трав пахучих полных сока,

Из ярких полевых цветов:

Их пустят нá воду до срока,

Пока не выловит их кто.

А водяной ждёт ту девицу,

Что в ночь Купалову свою,

Захочет в воду окунуться,

Сняв всё с себя на берегу.

Тогда утопленница станет

На целый год его женой.

Венки сплели. Одежду – наземь.

И воду пробуют ногой.

А лес ожѝл: там навья сила

Под каждой кочкой, в каждом пне.

Готова смельчаку могила:

Иди, ищи «цветок в огне».

И знахарь, и колдун, и ведьма,

В плену желания: обрéсть

«Цветок из пламя» сокровенный,

Со всех концов заходят в лес.

Над ними фѝлины смеются,

Лешáк кого-то уволок.

Одежды вместе с кожей рвутся,

Но, вожделен им сей цветок.

Богатство, власть, и тайна знаний

Их тянет, тянет, как магнит.

В сердцах же – пламень страсти адской:

Как сладок он, как он манѝт.

Но те, кто мыслями своими,

Или желаньями нечѝст -

Тот навсегда в том месте сгинет,

Где «огнецвета» свет горит.

Не снять цветка ему со стебля.

Он будет нáвью истреблён.

Он будет, в лаву недра ввергнут,

И лавой той – испепелён.

Глава первая.

Любовь ввергает разум в смуту,

Коль безответна та любовь.

1

Колдунье в двери постучали:

Она предвидела, что вскоре он придёт.

Вороны над избушкой прокричали,

Взглянула в воду: «Подождёт».

Издалека был гость: стоял конь в мыле,

Водил боками, жадно воздух пил.

Колдунья еле двери приоткрыла:

– Ну, здравствуй мòлодец. Раз прибыл, проходи.

Широкоплечий, с русыми власами,

Чуть потянул, и двери настежь отворил.

Колдунья длинный нос платочком прикрывала:

Был русский дух для ней невыносим.

А мòлодец, в дверях пригнулся

И широко шагнул через порог.

Из-под плаща окóва нòжен промелькнула,

Колдунья:

– Стой, оставь за дверью свой клинок!

Остановился, в удивленьи смотрит:

– Куда ж его, ведь это ж, тётя, меч!

Твоей хибары он по боле стоит:

Кому прикажешь ты его стеречь?

– Тут, юноша, медведи лишь, да лоси.

Да зайцы с белками заходят погостить.

Вон, где коня оставил, там положишь.

Вот конь твой и пускай посторожит, -

Колдунья указала на берёзу,

К которой был привязан рыжий конь.

Гость вышел, был довольно грозен.

«Такой зарубит сразу, только тронь»,

Подумала старуха и щепотку,

Какой-то пыли дунула с руки.

И, оглянувшись в грязный угол, кротко:

– Ты, сила тёмная, меня обереги!

2

Дверь дёрнул молодѐц – та чуть не отвалилась.

Встал среди комнаты, взглянул по сторонам:

– Ты б, тётя, печку, что ли, малость протопила.

Да и лучину бы, для света, подожгла.

Колдунья не ответила на это.

Она смотрела юноше в лицо:

«Душа его, как новая монета:

Ещё не рассчитался ей никто».

– Чего пожаловал? Аль, дело есть к старухе?

Ты сядь, милок, чего ж стоять столбом, -

Поправила кольцо большое в ухе,

Напротив юноши присела за столом.

– Да, дело есть… Не знаю, вдруг поможешь…

Мне мельник присоветовал к тебе…

Поехать. Указал дорогу…

Покоя больше нет моей душе…

Вздохнул. Взглянул в глаза колдунье

И тут же в сторону свои глаза отвёл:

Как будто в омут мрака окунулся.

И в омуте судьбу свою прочёл.

Старуха встала. Перешла поближе:

– Чего же замолчал? Ведь сам пришёл.

Смутился сердцем, милай, как я вижу.

Ты продолжай, послушаю ещё.

– Смутился сердцем? Это, тётя, точно.

С тобою рядом, как-то холодит.

Я, тётя, знаешь, с колдовством – не очень…, -

Колдунья подожгла пучок травы.

Его окутал дым. Вдохнул: уходят стены.

Избушка стала шире и светлей.

В висках стучало, на запястьях вздулись вены,

А сердцу от тоски ещё больней.

– Как звать-то? – старая спросила.

– Меня?

– Тебя. Ты ж тут со мной один.

– Есеня. А отец – Добрыня.

При князе был в дружине до седин.

– А сам-то?

– Я – в дружине младшей.

Хоть силой бог меня не обделил,

Да, по летáм меня к дружине старшей,

Мой князь, пока что, не определил.

Колдунья, в воду кинув дымный веник,

Напротив снова села за столом.

К ней на колени прыгнул кот-бездельник.

– Так ты, милок, ко мне, зачем пришёл?

– Чем, старая, меня ты окурила?

Уже ли, погубить меня взялась?

– Да, что ты. Только русский дух отбила.

Тяжеловат, – ответила, смеясь.

– Ну, коли так, позволь сказать, зачем я

К тебе скакал, чуть не загнал коня.

Сочтёшь за сумасшедшего, наверно:

Тоска меня сердечная гнала.

– Не мудрено с ума сойти, коль сердце

Тревожит разум, душу страстью рвёт.

Хоть я в лесу живу, но знаю, ты поверь мне:

Кто любит так, того погибель ждёт.

Вздохнул наш молодѐц, провёл по кудрям дланью:

– Так слушай, старая: лежит в душе печаль.

Я выжигал её в жестоких бранях сталью.

И даже смерти в бранях тех искал.

Не лгу: одним лишь только взглядом

Я повстречался с Ладушкой моей,

И сердце переполнилось отрадой,

И счастье мне отныне только с ней.

Седлаю пò утру коня, в седло запрыгну…

И правлю жеребца к её окну.

Стою, гляжу в окно, признаться стыдно:

Стою, пока её не разгляжу.

И так живу полгода, как в дурмане.

Хочу ей слово произнѐсть – закостенел язык.

Вот, мельник дал. Сказал: «Носи в кармане», -

Достал и положил на стол кабаний клык.

Колдунья потолкала длинным ногтем

Изогнутый дугой огромный зуб:

– С любимой связь, под зубом сим, не дрогнет.

А мельник, давший это, просто глуп.

Есеня спрятал жёлтый клык и буркнул:

– Другого нету ничего. Что есть – моё.

Чего смеёшься? – по столу ладонью стукнул.

– Твоё, конечно же. Конечно же, твоё.

Тебе, я вижу, помогли уж: что же ищешь?

Ко мне пожаловал, да по столý стучишь.

Сказала ж – глупость. Аль, меня не слышишь?

Чего ты хочешь, не пойму. Чего молчишь?

– Прости, погорячился. Так – негоже, -

Рывком поднялся, -

Дам, что хочешь, помоги!

– Да чем помочь-то? Говори, чего ты хочешь?

– Хочу… хочу взаимной от неё любви.

– Ну, наконец-то! С этим разобрались.

А от кого любви-то ждёшь? Зовут-то её как?

– Я, что же, не сказал? Зовут её – Беляна, -

И сел за стол, руками голову обняв.

Старуха встала, сняв платок свой верхний.

Накинула поверх окна его:

Такой же, как колдунья, ветхий

И чёрный, словно ворона крыло.

Поправила оставшийся, зелёный,

Качнула в ухе золотым кольцом:

– К печѝ сходи: там порошок толчёный

На блюдце. Что, нашёл? Тогда возьми его.

Принёс колдунье. Та взяла щепотку

И пересыпала её себе в ладонь.

И, глубоко вдохнув, произнесла:

– Откройся! – и порошок раздула на платок.

Потом сказала:

– Выгляни в окошко.

Платок откинь, чего он тут висит.

Он снял платок:

– Да, как это возможно? -

Беляна из окна ему в глаза глядит.

А вот и двор, и терем их высокий.

Её отец меч правит у крыльца.

А это кто к отцу её подходит?

Так это ж брат мой названый, Всеслав.

Дружинник отвернулся от окошка

В старуху вперил свой свирепый взгляд:

– Ты это показала мне нарочно?

Клин, ведьма, хочешь вбить? Всеслав – мой брат!

Колдунья отшатнулась:

– Что ты, что ты?

Не ведала про брата твоего.

Уйми свой норов. Знала ль я, кого-то

В окошке том увидишь ты ещё?

Он рухнул на скамью. Ударил кулаками

О стол. Зажмурились глаза.

Колдунья думала: «Глубòко же вогнала

Ему под сердце яд моя змея.

Теперь позволю яду разбежаться,

Разлиться, вызреть в жилах, закипеть.

Он будет с навью за цветок сражаться:

Ему любовь, цветок же «огнекрылый» – мне!»

3

– Ты не кручинься, это, видно, мòрок, -

Колдуньи голос тёк, как сладкий мёд. ‐

Смахнём соперников, как листьев жёлтых ворох.

На лавку прыгнул ведьмы чёрный кот.

Есене он в глаза взглянул сощурясь,

Мурча, к нему поближе подошёл.

Кошачья морда молодцý под рýку ткнулась,

И у ноги его, улёгся чёрный кот.

– О чём ты, тётка? Я люблю Беляну.

Ты выжила, старуха, из ума.

Препятствовать Всеславу я не стану.

Отсохнет лучше пусть моя рука.

Я брошусь в гущу битвы, чтоб погибнуть:

Паду, со славой, под ударами мечей.

Не быть любви моей со мной, как видно.

Так пусть умрёт со мной в душе моей.

– Меня не правильно ты понял, витязь.

Не надо никого разить мечом.

Мы сделаем, чтоб в сердце дверь открылась,

И в сердце девы ты тогда войдёшь.

Препятствий мы чинить не станем

Ни брату твоему Всеславу, ни другим.

Беляна выберет тебя по праву:

За храбрость и за доблести твои.

– Но, как? Как сердца мне её добиться?

Я не хочу быть у Всеслава на пути.

Быть может, просто с нею объясниться?

И рассказать ей о своей любви?

Колдунья видела: ловушку

Вот-вот покинет этот «волк».

Она к столу подсела:

– Лучше…, добудь нам «огненный» цветок.

Сегодня будет ночь Купалы.

Ты, видно, мòлодец, забыл:

Сегодня папоротник станет

Цвести всего лишь миг один.

Померься силой богатырской

С тем, кто цветок тот сторожит.

Рукой, душой ведомой чистой,

Ты этот «огнецвет» сорви.

Есеня слушал речи ведьмы,

А видел: брат его Всеслав

Беляну обнимает нежно,

Лицо и губы целовал.

– Чего задумался-то, витязь?

Ведь сам пришёл, я не звалá.

– Всё это верно, но, я увидел:

Беляна вовсе не одна.

– Заладил. Нету места братьям,

И места нет в любви друзьям,

Мы ж не видали, чтоб Беляна

К нему на встречу шла с крыльца.

А может, просто ты робеешь

Тягаться с тучей навьих сил?

Поднялся он:

– Да, как ты смеешь, слова такие говорить?

Я – воин! Мне ль бояться ночи?!

Я смерти видел бледный лик

Не раз, когда на бранном поле,

Меч свой купал в чужой крови'!

Есеня гневно брови сдвинул:

– Ты, что же, старая карга,

Ты думаешь: в лесу я сгину?

Нет, «яроцвет» добуду я!

Колдунья улыбнулась: «Славно.

Нашлась заветная струна:

Любовь, тщеславие и храбрость -

Вот уязвимые места!»

– Не горячись. Прости старуху.

Годá, да и умом слабá.

Присядь, присядь. Давай рассудим:

Твоя рука и впрямь – сильна.

Отваги полон ты: я вижу.

Но, мало силушки одной.

Ведь навь, она не силой дышит,

С ней биться надобно умом.

Добыдь-то «огнецвет» – не просто.

Лес в ночь Купалову кишит:

Исчезник, леший и болотник.

Всяк норовит тебя сгубить.

Кикиморы, русалки, души

Себя убившие, в ту ночь

Ждут, алчут крови среди глýши.

И я должна тебе помочь.

Есеня больше не был в гневе,

Внимал он ведьминым словам,

Чтобы не оказаться в чреве

Какого-либо упыря.

4

– Как ступишь в лес, так станет тёмно:

На небе месяц – света нет.

Сомкнутся вѐтвями деревья,

Чтоб не увидел ты небес.

Вокруг же нечисть станет лазить:

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.