Караван. Исторический роман. Том I

На следующий день с утра, Камол ад-Дин, взяв с собой в качестве тарджумана* Ильяса, явился в дом Василия Непряды. К тому времени, тот уже вернулся из слободы и поджидал гостей. В своё время, наобщавшись со своим пленником Салимбегом, Василий в общих чертах научился разбираться во многих тонкостях мусульманского этикета, поэтому, по прибытию гостей, на правах старшего поприветствовал их первым.

– Саляму алейкум*, – произнёс он, узнав в прибывших, тех самых, интересовавшехся орудиями иноземцев, которых ранее уже видел на кремлёвской стене, – Мы, кажется, с вами где-то раньше уже виделись?

При этом Василий сделал вид, что не может вспомнить, где раньше мог встречаться с гостями.

– Ва-алейкум*, – ответил на приветствие Камол-ад-Дин.

Он также узнал Василия, но слегка пожал плечами, делая вид, что старается вспомнить, где они в действидельности могли встречаться? При этом, Ильяс молча, стоял рядом, оглядывая хозяина дома невозмутимым раскосым взглядом.

– В знак глубокого уважения, разреши преподнести тебе мой скромный подарок, – продолжил Камол ад-Дин и протянул Василию кинжал, уложенный в ножны.

– Рахмат*, – по мусульмански поблагодарил Василий, приняв от того подарок и попросил прибывших пройти к заранее накрытому столу, – Чем я мог заслужить внимание столь дорогих гостей?

Василий знал язык ордынцев* на том же уровне, что Ильяс русский. Знай об этом Камол ад-Дин заранее, он мог бы обойтись и без тарджумана*. Но раз уж Ильяс оказался здесь, ему пришлось присутствовать во время всей их беседы, хотя в разговор, этот ордынский «полутолмач» практически не вмешивался.

– Я ищу своего тарджумана*, – вновь начал разговор Камол ад-Дин, – Несколько дней назад я послал его к тебе справиться о закупке большого количества пеньки*, но назад тот не вернулся.

– Кто он у тебя? – не понял Василий, – А известно ли тебе, что он, прежде всего, мой беглый холоп?

– Тарджуман*, на вашем языке толмач кажется? Но про побег он мне ничего не говорил. Говорил лишь, что был у тебя вольноотпущенным тарджуманом*, решил подзаработать и нанялся качарги* в булгарский караван. А в Булгаре*, я его сразу; и качарги*, и тарджуманом* нанял. Если бы я знал, что он твой беглый холоп, разве я бы отправил его к тебе с поручением? Он и сам бы в таком случае не пошёл к тебе. Кроме того, я не думаю, что этот калека тебе сильно нужен, мне он гораздо нужнее. Верни мне его, я неплохо заплачу.

– А ещё он рассказывал что нибудь?

– Ничего особенного, говорил, что служил в войске Мамая. Был изранен и остался калекой. При Тохтамыше стал никому не нужен. Вот и всё. Да мы его собственно, особо-то ни о чём и не расспрашивали!

– Возможно, ты и прав. Этот калека мне действительно ни к чему. По правде сказать, я о нём забывать стал. Но, он вдруг сам объявился. За своеволие я его наказать хотел, да за него один мой родственничек вступился. Ему тоже толмач нужен, вот я его этому родственнику и уступил. Теперь, чтобы тебе вернуть, я его назад откупить должен, если конечно родственник на это согласится.

– Скажи, как его найти и я решу эти вопросы.

– Нет, с этим человеком тяжело разговаривать, сначала я сам с ним поговорю. Ты мне только скажи, где вас можно найти и ждите известий.

Гости распрощались с хозяином и покинули дом, а Василий Непряда стал собираться в слободу.

Глава 11: «Неожиданная удача» посланца Бури

Пока Камол ад-Дин с Ильясом гостили у Непряды, Бури решил не терять времени попусту и пойти ещё пособирать московские сплетни да слухи. Взяв с собой двоих караванщиков, он направился на городской базар*. Там, как всегда было много народа, но болтали люди всякую чушь и всё об одном и том же, то есть, ни о чём. Промотавшись по базару* и ближайших закаулках посада* почти полдня, самаркандцы зашли в одно из московских пивных заведений, называвшихся здесь кабаками. Перед дальнейшими поисками, Бури предложил своим спутникам перекусить, а заодно и изведать местного мутновато-белого вина, которое тут звалось корчмой*. Взяв по чаше этого, весьма противного, но крепкого пойла, с жареной телячьей ногой к нему на закуску, путники уселись за угловым, ничем не накрытым дубовым столом и принялись траперничать. А в это время, посередине кабака, изрядно подвыпившая компания играла в какую-то неизвестную самаркандцам игру. Закончив играть, компания стала заставлять одного из игроков, повидимому проигравшегося, лезть под стол. Тому, повидимому, эта процедура не нравилась, и он отказывался повиноваться товарищам. Тогда, из-за стола поднялись несколько человек и стали заталкивать проигравшего под стол силой. Тот начал отбиваться от них, размахивая кулаками.

– Ты чё это, туляк паршивый! Совсем друзей не уважаешь! – обратился один из игроков к проигравшиму, – Думаешь, если ты из тюфяка* стрелять научился, то тебе теперь всё по фигу? Порядок для всех один! Проиграл, лезь под стол. Здесь тебе, не кремлёвская стенка! Мы тебя щас быстро уму-разуму научим! Море, конечно, таким как ты, кажется по колено, а вот лужа, может стать по уши!

Но на проигравшиго, это не действовало, и он попрежнему не желал подчиняться правилам. Мужчина стал махать руками ещё сильнее, задевая на столе деревянную и медную посуду, да так, что та разлеталась по кабаку. Тогда один из игроков, медвежеподобный верзила, встав из-за стола, закатил почти по локоть рукав рубахи, и не очень сильно замахнувшись, ударил бузитёра кулаком прямо в ямочку на подбородке. Проигравшей свалился на пол, раскинув руки в разные стороны. Тогда, верзила подошёл к нему, и взвалив на одно плечо, понёс прочь из кабака. Вскоре он вернулся обратно, но один.

– Ты куда его дел? – спросил один из игроков, обращаясь к верзиле.

– Выбросил в лужу, – ответил тот, – Пусть проспится и остынет.

Компания, опрокинув ещё по чаше корчмы*, продолжила свою игру и дальнейшую трапезу.

– Заканчивайте! – тихо, но властным голосом произнёс Бури, обращаясь к своим спутникам.

Самаркандцы быстро, но без лишней суеты собрались, раскланялись с хозяином кабака, и с сожалением посматривая на недоеденное мясо, покинули помещение. Выйдя на улицу, они увидели, что тот самый незадачливый игрок, которого только-что в кабаке угораздило проиграть своим бесшабашным друзьям, лежит по уши в луже, и посапывая, что-то пытается чавкать.

– Кто знает, где находится торак* Ильяса? – спросил Бури своих караванщиков.

– Я знаю, – ответил один из них, – Что нам теперь делать?

– Берите его, и бегом несите к Ильясу, – ответил Бури, показывая на лежащего в луже, – Остаётесь с ним до моего повеления, и отвечаете за него головой. У Ильяса под полом зиндан*. Будете держать его там столько, сколько понадобится, но обращаться достойно, если конечно будет себя хорошо вести! Понятно?

– А кто он такой? – спросил второй самаркандец.

– Кто! Кто! – недовольно посетовал Бури, – Слушать надо было лучше, а не хлопать ушами! Тот, кто нам нужен, и из-за кого мы здесь торчим. Хватайте его и бегите, а я немного здесь постою, чтоб эти его самогарщики* не хватились, и следом за вами не последовали.

Один из самаркандцев, тот, который знал место проживания Ильяса, подхватил лежавшего себе на плечо и помчался прочь от кабака. Второй последовал за ним. Бури некоторое время стоял и наблюдал за кабаком, но похоже, другие его посетители так увлеклись игрой, что им было не до оставленного на улице горемыки. Постояв ещё немного, Бури проследовал вслед за своими сообщниками по направлению к жилищу их нового тартжумана* Ильяса.

В постоялый двор, Бури вернулся лишь поздно вечером и один.

– Где так долго пропадал? – спросил его Камол ад-Дин.

– Мы сегодня славно поохотились, – с воодушевлением ответил Бури, – Ты не представляешь! Какая добыча сегодня сама угодила к нам в лапы! Такая удача выпадает настоящим охотникам раз в сто лет.

– Какая охота? Что за добыча? – недоумевал Камол ад-Дин, – Где твои остальные спутники? Ты мне толком можешь объяснить?

– Нам в руки, сегодня попал сам Тюляк! Представляешь! Взяли его еле тёпленьким, без каких либо проблем и спрятали в самом, что ни на есть, надёжном месте.

– Этого не может быть! Где вы его нашли, и как вам это удалось? И вообще, ты уверен, что это именно Тюляк?

– Представляешь? Это было что-то! Тюляк со своими друзьями праздновал в ихней чайхане, по ихнему кабак называется. Там его изрядно напоили ихним вином, что на их языке корчмой* называется. Противное такое пойло, но крепкое. Напившись, он полез драться. За это ему, его же друзья, врезали по физиономии, вынесли из чайханы и бросили в лужу остыть. У них это, наверное, традиция такая. Нам ничего не оставалось, как подобрать его пьяного, и отнести подальше, спрятав в надёжном месте.

– А откуда тебе известно, что это Тюляк? – продолжал сомневаться Камол ад-Дин.

– Его так собственные друзья называли, когда успокаивали во время драки, – излагал свои доводы Бури, – А ещё, когда мы его принесли на место и этот несчастный очнулся, я его спросил: «Ты – Тюляк?», на что он кивнул утвердительно. Какие тут могут быть сомнения?

– Всё равно как-то странно? Почтенный мусульманский улем*, напивается с неверными, словно кака*, корчмы*? Затем валялся по уши в луже? И, тем не менее, как-то в голове всё равно не укладывается!

– Так ведь толком неизвестно, правоверный он, или жид, то есть бродник по ихнему, – пытался найти объяснение Бури, – За это время, он мог вполне и веру поменять. Мусульманам, особенно ордынским, это не возбраняется. А затем эти, как их зовут, москвачи*, могли его и «орусячить», и «одурачить», как у них это зовётся.

– Ладно, потом разберёмся, – махнул рукой в знак согласия Камол ад-Дин, – Вы его хоть где спрятали?

– У Ильяса в тораке*, – ответил Бури, – Там у него под полом зиндан* имеется*. А наших людей я оставил там охранять этого улема* до тех пор, пока мы не соберёмся уезжать отсюда. Потом подумаем, как лучше вывезти его из города.

– Ты в своём уме? – возмутился Камол ад-Дин, – Это же прямо у их главной заставы, напротив главных, Фроловских ворот* ихнего, так называемого кремля?

– C ума я как раз не сошёл! – с ехидцей улыбнулся Бури, – Я просто уверен, что урусы* будут искать этого Тюляка где угодно, но только не здесь, у себя под носом.

– Тогда, это дело под твою ответственность, – стал соглашаться Камол ад-Дин, – А Ильяс знает, что у него в зиндане* наш пленник? И не выдаст ли он нас вообще?

– Ильяса я предупредил сразу после того, как тот вернулся от тебя, – сказал Бури, – Он согласился пойти нам навстречу. Что же касается, выдаст или не выдаст, то я почему-то верю этому человеку. У меня на этот счёт звериный нюх, после того, как я побыл в шкуре яргу*.

– Хотелось бы, чтоб твой нюх тебя не подвёл, – промолвил Камол ад-Дин и сделал паузу. Ему хотелось напомнить Бури про конфуз с Кара-Кончаром, но подумав, посланец* не стал этого делать, а лишь заключил, – Ладно, ложимся спать. Сегодня был очень тяжёлый, хотя и весьма удачливый день. Побольше бы к нам и дальше фортуна лицом поворачивалась. Да поможет нам в наших праведных делах Всевыщний!

Глава 12: Ох уж эти незваные гости с Востока!

Великий князь Московский, Дмитрий Иванович Донской, с мужем своей сестры Дмитрием Михайловичем Боброком-Волынским сидели в княжеской избе и дожидались возвращения Василия Непряды. Накануне, Боброк велел привести в избу поочереди Савостея и Салимбега, где самолично допросил их обоих. Разговор с Савостеем давал немного. Взболтнул он иноземцам лишнее по собственной глупости, толком не осознавая, что натворил. Иноземцев ранее не знал, а в тот день впервые видел. Теперь сидит в темнице подавленый, ждёт своей участи. Но при допросе, он также поведал о своём разговоре в темнице с Салимбегом, чем подтвердил сказанное ранее Яковом. Салимбег также отпираться не стал, рассказав всё, что успел узнать о самаркандских купцах и причинах их появления в Москве. Единственное, что Салимбег скрыл от Дмитрия Михайловича, так это то, что сам явился к самаркандцам и предложил им сведения о месте нахождения мастера Аса* и его туфангов*. Он, представил дело так, что самаркандцы сами предложили Салимбегу стаь у тех проводинком, но для Боброка это было не существенно. Салимбег также заявил, что боится вновь возвращаться к самаркандцам, и поведал о причине своего опасения.

– Значит, мой дружинник оказался изменником, – промолвил князь Дмитрий, пытаясь при свете лучины разглядеть какой-то привезённый с собой толи чертёж, толи рисунок.

– А я думаю, что он просто обычный, безмозглый шолопай и маракуша*, – ответил Боброк, занимаясь при этом починкой какой-то конской упряжи.

– Легкомысленный болтун, бывает хуже любого предателя и лазутчика. Ты сам говоришь, что эти купчишки не просто так к нам пожаловали, да ещё почти следом за ордынскими послами? Не узнавал ли ты у торговцев, что за страна это такая – Самарканд?

– Это вовсе не страна. Это город, столица той самой страны, а зовут её все поразному, кто Согдией, кто Маверанией, кто Тураном*, поди, разбери. Правителя той далёкой страны тоже все поразному зовут, кто Аксак-Тимуром, кто Тамирбеком, кто Тимурбеком, или ещё кому как вздумается. Но он, скорее, не правитель, а вроде воеводы главного при правителе той самой страны, царе Саюрте или точнее Саюргопмыше, как его там кличут, не выпив, не выговоришь. Только тот Саюрт совсем никчёмный правитель. Делать он сам ничего не умеет, и целыми днями лишь своим гаремом занят. За это купцы того Саюрта насмешливо называли типа «шлёпни здесь, шлёпни здесь»*. Пользуясь случаем, этот Аксак-Тимур, в той стране, всем и заправляет. Купцы поведали, что он великолепный воин. В соседних странах его побаиваются, так как быстр он, словно сапсан, и злой как волк. Не успеют соседи про него чего худого замыслить, а он уже тут как тут, и тогда не жди от него пощады. Кстати, ордынскому царю* Тохтамышу, это он на трон помог сесть. Но, в то же время, своих людей за ним присматривать приставил, чтоб особо не своевольничал. Может и его купцы с послами Тохтамыша заодно? Только кто теперь об этом поведать сможет?

– Получается, нам тоже с его людьми следует быть осторожнее. Мы после Куликова побоища ещё не оправились, и к новой войне с Ордой* не готовы, а с таким врагом, как этот Аксак-Тимур, и подавно. Нам любой войны в ближайшем будущем необходимо избегать.

– Мы и так осторожничаем. Этих иноземцев я приказал не трогать, но и на стену кремля больше не пущать. Всей страже кремля приказал держать языки за зубами, иначе болтливым, их будем выдёргивать. А иноземцы пусть живут в Москве столько, сколько им заблагорасудится. Надоест ли, истратятся ли, все равно рано или поздно съедут.

– Правильно делаешь, только нужно, чтоб об Ае* с Чопкой и Тюляком этим, ни одна живая душа не пронюхала, где мы их прячем. Может быть, вообще отправить их в Вологду или Кострому? Пусть там занимаются своим делом, а здесь мы и без них справимся. У нас вон Непряда есть, молодец, да и только. С лёту всё схватывает.

С улицы донёсся топот копыт прискакавшей лошади и в избу вошёл Непряда. Он поклонился князю и хотел что-то сказать, но Дмитрий Иванович его перебил, начав первым.

– Лёгок ты на помине Василий, только что с Дмитрием Михайловичем о тебе поговоривали. Новости свежие привёз?

– Привёз Великий князь. Чужеземцы считают, что этот Салим, лично мною арестован и находится у меня. Они предлагают за него выкуп. Говорят, что он им необходим как проводник и толмач.

– На Москве и тех, и других хоть отбавляй, что-то темнят иноземцы. Чую, не за этим он им нужен, – сказал князь.

– Если же верить самому татарину, то он к ним возвращаться не желает, – добавил воевода, – А ты Василий, что им ответил?

– Сказал, что его своему родственнику в неволю отдал.

– А твой шурин купец кажется? И он вскоре в Орду* кажись, собирался? – начал припоминать Дмитрий Боброк, – Вот и пусть он этого татарина с собой тудаже забирает. Посмотрим, что иноземцы скажут, когда узнают.

– Да, Семён скоро в Самар* отплывёт, – ответил Василий, – Там лавку откроет. Татары молвят, что скоро через Самар* снова караваны в Китай пойдут. Иноземцы, кстати, тоже Самарским перевозом* интересовались. Пожалуй, стоит им такую наживку подбросить. Может быть, проглотят, да как можно быстрее уберутся отсюда? Всё нам без них хлопот будет меньше.

– Они не за этим сюда пришли, – вновь вмешался князь, – Им нужны наши пушки, или мастер, или же то, и другое. Может быть, рискнём, да и вырежим этих пришельцев?

– Не стоит. Нам сейчас ещё одни враги не нужны, – сказал Боброк, – В Москве купцов кроме них хватает. А значит слухи об убийстве послов, хоть и тайных, могут дойти до Самарканда. Что при этом ждать от Аксак-Тимура, мы не знаем. А у нас что? Войска почти не осталось. Казна пуста. Выход* Орде платить нечем, в городах и весях разруха и нищета. Так что, поломать голову есть над чем.

– Пушки они от нас тоже не получат, – сказал князь, стукнув кулаком по столу, – Ни в коем случае! Мы ещё умом окончательно не рехнулись! Мы даже не знаем, имеет их в одном из своих улусов Орда*, или нет?

– Пушки нет, – сказал Боброк, – А вот мастера, отдать можно.

– Ты что Дмитрий, в своём ли ты уме? – повысил голос князь.

– Не Ая* конечно, – продолжал Боброк, – А допустим этого болтуна Савку, чем не мастер? Толку с него, как с козла молока, да и в пушкарном деле тупой как сибирский валенок.

Все трое рассмеялись.

– А вообще-то, что мы смеёмся!? – сделав затем удивлённый вид, продолжил Боброк, – Ведь деревянный тюфяк* он действительно сам смастерить сможет. Но тюфяк без зелья* ничто. А у нас его только Ай* с Чопой делать умеют. Для зелья «китайский снег»* нужен, вот и пусть иноземцы ищут его в Китае. Они подкупят и получат «нашего мастера», и пусть убираются восвояси. Савка, затем, должен «случайно» погибнуть, желательно от рук татар. Мы Рятикозю* и другим их татям*, за какие грехи приплачиваем? Вот и пускай отрабатывают наши кровные.

– А как ты иноземцам этого болтуна всучишь? – спросил князь.

– Я уже кое-что придумал, – ответил Боброк, – Потом ещё с Василием докумекаем, и сделаем всё как надо.

– Ну что же! Делайте, раз решили, – сказал князь, – С невольниками-то, когда говорить будем?

– Да прямо сейчас и поговорим, – сказал Боброк, – Зачем на потом откладывать? Василий веди сюда Савку.

Непряда привёл Савостея, заломив тому одну руку за спину, а своей второй, придерживая за волосы. Вид у того был крайне подавленным.

– Что ты его держишь буквой «зю»*, – обратился к Непряде Дмиитрий Михайлович, – Отпусти. Он и так отсюда никуда не сбежит.

Как только Непряда отпустил Савостея из своих цепких «лап», тот сразу упал на колени перед князем.

– Встань Савка, – грозно промолвил Дмитрий Иванович, – К чему мне твоя челобитная? Сядь вон на лавку.

Савостей робко встал и присел на лавку, стоявшую вдоль стены княжьей избы.

– Вот уж от кого не ждал, так это от тебя, – продолжил князь.

– Виноват Великий князь, – ответил Савостей, – Вели казнить. Видит бог, я заслужил. Об одном только прошу, семью мою не тронь. Они ни в чём не повинны.

– Смертью искупить вину хочешь? Не слишком ли просто? – продолжил князь, – Легко отделаться хочешь, а вот о семье ты вспомнил вовремя. Умереть ты всегда успеешь. А вину искупать придётся подобающе, чтоб и чести не уронить.

– Я на всё готов, – ответил Савостей, – Только что я должен сделать? Скажи, Великий князь!

– Дмитрий Михайлович, – обратился князь к Боброку, – Объясни доходчево, что от этого молодца требуется.

– Мы убедим иноземцев в том, – начал Боброк, – что ты оружейный мастер, научившейся делать тюфяки*. Деревянный ты действительно сделать сможешь. Но они должны быть убеждены, что железные и медные ты умеешь делать не хуже. Иноземцы пришли сюда за огнестрельным оружием и мастером, который может его делать. Не получив здесь ни того, ни другого, они рады будут и тебе. Попробуют тебя уговорить, купить или похитить. Похищения не дожидайся, лучше продайся. Учитывая, что ты им уже кое-что разболтал, они должны клюнуть. Затем мы тебе соберём небольшой обоз и направим в Орду*, известив об этом иноземцев. По нашей задумке, они должны пойти за тобой следом. А нам нужно их отсюда быстрее и подальше выпроводить. Доставишь в Бездеж* канаты для их даруги*, а заодно оставишь птиц-скоролётов, где укажем. Сделаешь сразу два добрых дела. Смотри не разболтай иноземцам, зачем птицы. Мы, с тобой отправим лишь белых и коричневых голубей. Скажешь иноземцам, что такие в ордынских городах редкость и они в цене. Сизарей и там хватает, словно мусора. Тебе никто не поверит, что сизарей в Орде* ещё кто-то покупать захочет, а вот коричневые, и особенно белые, редкость. С обозом ты будешь следовать по Скифской сакме*. Там у тебя возможна встреча со всякого рода лихими людишками: с казмаками*, с ушкуйниками*, и другими, всякого рода татями*. Но лучше, чтобы это были ушкуйники*. Пускай они этих иноземцев перебьют. Там уже будет ордынская территория, с Орды* и спрос. Вам же, в таком случае, необходимо сбежать, выпустив из клеток голубей. Если птицы вернуться все и разом, будем знать, что с вами беда. Но если до Бездежа* доберётесь благополучно и ты сбежишь один, канаты передадут твои люди. Однако скажешь им об этом лишь только тогда, когда доберётесь до города. В Чолкане* узнай почём железо и сколько его можно купить. А ещё, только очень аккуратно, не появились ли там московские мастера. Тебе всё ясно?

– Яснее не бывает! А если всё-таки эта затея с иноземцами не пройдёт? – спросил Савостей.

– Придумаем другую. Но, желательно, чтоб прошла эта, – сказал Дмитрий Боброк, – Нам вон Василий поможет. Он московский люд хорошо знает. А значит, «случайную» встречу с иноземцами организовать сумеет. Ты, в свою очередь, тоже смотри не оплошай. Кое-что им про тюфяки* втереть можешь. Они ведь уже наверняка про эти огнестрелы знают больше, чем ты им тогда наплёл.

– Я же почти ничего не успел им поведать …!

– Полно дурака-то валять. Так мы тебе и поверили! Да вот ещё что. Как вотрёшься к иноземцам в доверие, меньше чего сам болтай, а больше их слушай, Василий научит как. Жена твоя с ребятнёй у нас останутся, для страховки, чтоб не натворил чего худого. Мы о них позаботимся, если хорошо вести себя будешь. С Бездежа*, тебе лучше с купцами на торговом судне вернуться, а как именно, смотри на месте. Забирай его завтра Василий, да поучи уму-разуму.

Василий с Савостеем поклонились и вышли, а в избе остались, князь Дмитрий и Боброк.

– Ты и впрямь надеешься, что он сможет вернуться? – спросил князь.

– Нет, конечно же, – ответил Боброк, – Но подбодрить этого маракушу* надо, а то сбежит раньше нужного. Главное, чтобы этих чужеземцев с Москвы выпроводить, и любыми путями. Что их сюда принесло за тридевять земель? Насчёт того, что в Орде* больше тюфяков* не осталось, наверное, Ай* не врёт? Самаркандцам их там куда легче было бы заполучить. Чего они сюда и впрямь припёрлись? Может тех купцов и впрямь в темницу, да попытать с пристрастием, как следует?

– Ни в коем случае! – не согласился князь, – Ты сам говорил, что для Аксак-Тимура эти посланцы*, или засланцы, как их лучьше назвать, дороже его собственных сыновей и внуков. Народу продажнего в Москве хоть отбавляй. Через купцов может дойти до него истина и тогда войны не избежать. Избавимся от них и без крови.

– Я вот что ещё мыслю, – подумав, сказал Боброк, – Нужно иноземцам слушок подбросить, что мы заряды для тюфяков* из Сарая* получаем, и дать намёк, что у ордынцев* это оружие тоже вроде как имеются. Может быть клюнут, да и уберутся пораньше восвояси?

– Давай обдумаем и попробуем, – согласился князь.

В избу возвратился Василий, приведя с собой Салимбега.

– Ну что, не надумал к купцам вернуться? – обратился к нему Боброк – Волынский.

– Нечего мне больше у них делать,.– ответил Салимбег.

– А если мы тебя вернём силой? – вмешался Непряда.

– На всё воля Аллаха, – ответил Салимбег, потупив взгляд.

– К купцам ты не хочешь, домой возвращаться тоже, а здесь что ты намерен делать? – спросил у него Боброк.

– Качарги* пойду к вашим купцам, – ответил Салимбег, – На Самар* караваны водить буду. Я эту сакму* хорошо знаю.

– Так у самаркандских купцов ты тоже проводником был? – вмешался князь, – Почему ты от них ушёл? Да и после Куликова поля народ русский, татар здесь не больно жалует.

– Об этом я уже поведал Адаму Тюряю*, – промолвил Салимбег, кивнув в сторону Боброка, – От того, что вы разбили Мамая, Московия* не перестала повиноваться Орде*. Ты ведь тоже царю* Тохтамышу присягнул, не так ли? Получается, что твоя земля всего лишь осколок Орды*, а значит и я на своей земле. Разбили же вы не ордынского царя*, а всего лишь ихнего самозванца. Гонений же на нас в Москве не больше, чем в Орде* на тех, кто служил Урус-хану или Мамаю. Кроме того, урусы* ведь из Сарая*, да и других ордынских городов, тоже пока никуда бежать не собираются?