Хвостатые хранители судеб. Рассказы

Стас, было, бросился следом, но тут же замер. Было поздно.

Пёс в прыжке подскочил к мелким собакам и замер. Замерли и другие собаки. Через секунду он припал на передние лапы, весело виляя хвостом, и собаки тут же кинулись к нему. Они обнюхивали его, лаяли и звали играть. Пудель Триста начала вылизывать ему мордочку, встав лапками ему на плечи.

Дети дружно выдохнули. Знакомство собак состоялось, никто не пострадал. И вот уже вся эта странная компания – огромный чёрный пёс и пять мелких собак – весело носятся вместе.

– Вот видите! Даже собаки умнее вас! – вернулась к разговору Света, еле сдерживая улыбку. И все дети тут же тоже заулыбались и хором принялись рассказывать Стасу о своих собаках. Света была довольна: теперь они все – друзья! И Стас больше не будет одиноким.

Потом Света рассказала ребятам историю Графа и свои переживания о будущей разлуке. Дети предлагали самые невероятные идеи, как спрятать и оставить себе собаку, но все понимали, что это всё невозможно.

Время пролетело незаметно, и пора было возвращаться домой на обед. Да и собаки уже, набегавшись, дремали у ног своих юных хозяев.

Помахав друзьям, Стас и Света отправились домой.

– Эх, опять испачкал джинсы, – вздохнул Стас, пытаясь оттереть грязь, – мать снова устроит скандал и вечером не выпустит.

– А давай, я их постираю у нас, и она ничего не заметит, – предложила Света.

– Нет. Ты что? А я, по-твоему, буду сидеть голый, пока они высохнут? – изобразил ужас в глазах Стас. Света рассмеялась.

– Тогда я пойду с тобой и скажу, что это Граф нечаянно тебя испачкал, – предложила девочка.

– Нет, я как-нибудь сам, – вздохнул мальчик и отправился домой.

Каково же было его удивление, когда дом встретил его запахом ванили и сладостей. Мама с улыбкой вышла из кухни и, вытирая руки, обвела его взглядом, и рассмеялась.

– Я рассчитывала, что ты придёшь весь в собачьей слюне и шерсти, и по самые уши в грязи, а по тебе даже незаметно, что вы гуляли с собакой.

Стас от неожиданности попятился. Он не помнил уже, когда мама смеялась. Даже улыбка давно была только грустной.

– Мой руки, переодевайся и пойдём на чай к соседям. Я вафли испекла.

Стас даже боялся дышать. Что происходит? Только где-то в глубине души он помнил мамины вафли и их чаепития в гостях у Светы. Это было так давно, что память выдавала только всполохи чувств, а не воспоминания. Он с подозрением и осторожностью смотрел на мать. Ему хотелось броситься и обнять её, как когда-то давно, когда он совсем был маленьким. И когда они были счастливой семьёй. С папой.

Но он боялся шевельнуться. Он боялся, что в чём-то подвох. И сейчас он спугнёт это счастье.

Мама подошла ближе и, обняв, прижала сына к себе.

– Ты прости меня, мой маленький! Я совсем забылась после разлуки с твоим папой и перестала быть самой собой. Но сегодня я вдруг всё вспомнила! Я вспомнила, что я тебя очень люблю! И что не только строгость воспитывает людей. Прости меня, мой милый, я постараюсь больше не забывать это. И себя.

Мальчик почувствовал, как от слёз матери становится влажной его рубашка, и тут же принялся её обнимать и успокаивать, покрывая детскими поцелуями материнские солёные щёки.

В гости они пошли только через два часа. Они плакали и говорили друг другу о своих чувствах, обидах, боли. Обещали больше не обижать друг друга и научиться слушать и слышать.

Света и её мама очень удивились. Нет, не гостям. Мать Стаса ещё до возвращения детей позвонила и спросила разрешения прийти. Но ведь подруга всегда заходила даже без стука и уж тем более не спрашивала разрешения.

Удивились они и тому, как сияли эти двое. Словно это были совсем другие люди. Счастливые. И спокойные.

Посиделки затянулись до самого вечера. Женщины вместе листали фотоальбомы и вспоминали своё детство. А Стас и Света смотрели мультфильмы, обнимая Графа.

Потом пришёл отец Светы. И взрослые продолжили общение все вместе.

Вдруг, когда уже собрались все расходиться, раздался звонок в дверь. Все переглянулись. Никто никого не ждал.

Отец Светланы пошёл открывать дверь. А Граф… все очень удивились его поведению. Он, не издав ни звука, вскочил и спрятался под стол. Из-под длинной скатерти торчал только кончик его хвоста.

В дверях стояла пара. Неопрятного вида мужчина держал в коричневых зубах сигарету. Вызывающе ярко одетая женщина жевала, не закрывая рот, жвачку.

– Это у вас что ли наша собака? – без всякого приветствия, не вынимая сигареты изо рта, спросил мужчина. Женщина пыталась заглянуть в глубь квартиры через головы людей.

– Вы, наверное, хозяева Графа? – спросил отец Светланы.

Эти двое неприятно громко засмеялись.

– Смотри-ка, «Графа»! – гоготнул мужчина.

– Ага! Шерхана Графом величают.

– Может, это и не ваш совсем! Как докажете? – выкрикнул Стас.

– А чего нам доказывать? Вот документы, а на Графе клеймо стоит. Вот и все доказательства. Короче, тащите его сюда, нам некогда, – грубо рявкнул мужчина.

Света попятилась и кинулась в гостиную. Она готова была собой закрыть собаку, но не отдать.

Однако никто следом не шёл.

Через пару минут скрипнула входная дверь и в гостиную зашёл Стас.

– Родители отправили меня сюда. Они с этими там разговаривают. Эх, плохо дело. Таким нельзя его отдавать. Они, оказывается, на цепи его держат. Он, вроде как, племенной для разведения и бешено дорогой. У этих – питомник таких собак. Они их на продажу разводят.

Стас тоже забрался под стол и лёг рядом с собакой. Дети обнимали Графа и вслушивались в звуки.

Вот раздались шаги, и дверь распахнулась.

– Выбирайтесь. Они ушли. Граф остаётся!

Дети, не веря своим ушам, выглянули из-под стола.

– Точно? А как же эти?

– Вот документы. Теперь он наш пёс. Но есть одно маленькое «но»…

Дети вылезли побольше и уставились в нетерпении на взрослых.

– Это лето нам придётся обойтись без поездки на море. Все сбережения мы отдали за Графа.

Света выскочила и обняла родителей.

– И мы, кстати, тоже, – улыбнулась мать Стаса. Он распахнул от удивления глаза и тут же заключил маму в объятия.

Граф осторожно выглянул из-под стола. «Буф!» – глухо сказал он и застукал хвостом по полу. В шкафу рядом зазвенела посуда.

Люди переглянулись и засмеялись.

Чудо из кабачков

– Степановна, тебе кабачков принести? Уродилось столько, что девать некуда. Уже семья на них смотреть не может. Оладья из кабачков, икра из кабачков, котлеты из кабачков, шашлык и тот из кабачков!

– Да куда мне! У самой растут, как сорняки, без ухода, а весь огород завален. Ты на зиму накрутила? Ну, икра из кабачков – это понятно! А варенье? Ох, хорошо получается! Не хуже, чем из ревеня.

– Да уже все банки кончились! Я ещё, знаешь, рецептик нашла, пальчики оближешь! По вкусу что те белые грибы получаются.

– Во, рецептиком делись. Вещь нужная. А кабачки нет, не возьму, своих слишком много. А ты знаешь что, ты городским их предложи. У них окромя травы ничегошеньки не растёт. А семья-то большая. Предложи-предложи, они довольны будут.

На том и разошлись. Вот ведь каждый год меня на эти кабачки разводят. Вроде и посею немного, а урожая всегда хоть завались. И каждый раз летом обещаю себе: «два кустика (не больше) в следующем году посажу». И каждую весну попадаются какие сорта новые интересные, и всё, «Марфушу понесло». А потом бегаю с урожаем. И выбрасывать жалко, и пристроить некуда. А заготовки? Полподпола – банки с кабачками. Рецептов одних солений из кабачков – целая поваренная книга!

Я вздохнула и пошла к грядкам. Перерастают, заразы, прямо на глазах! Вот только что лежал аккуратненький, отвернулась, уже телёнок семенной. Вот и приходится по два раза на дню проверять ходить.

Только я нагнулась к очередному красавцу, как лёгкий шорох под листьями заставил меня застыть на месте. Никак крыса? Или мышь? Хотя для мышки звук уж слишком сильный.

Я замерла и прислушалась. Тишина. Может, показалось? Я снова наклонилась, и снова шорох рядом заставил меня замереть. Нет, точно не показалось! И большая точно! Вон как шуршит!

Я попробовала попятиться. Как же я боюсь этих серых пакостей! И ведь в руках, как назло, нет ничего, чтобы отбиться или хотя бы запустить в неё. Может, кабачком? А если она кинется, пока я к нему тянусь?

Я тихонечко отступала. И как только ноги почувствовали тропинку, кинулась прочь.

Страх перед грызунами для деревенского жителя был позором, но я ничего не могла с собой поделать. А кошку Степановна переманила. Докладывает мне каждый день, что моя Мурка у неё в сарае обитает, за молочком каждый день оттуда выходит. Вот уже месяц, как эта предательница пушистая дома не показывается. Вот, видимо, крысы и распоясались. Эх, надо где-то котёнка добывать. Может, у кого охотится. Хотя у кого? Давно уже все своих кошек того, от котят защищают, к ветеринару ещё котёнком носят. И правильно. Чтобы потом котят не топить. И не мучатся пристраивая. Правильно-то правильно, только вот где теперь себе кошку искать? А она же не собака, на цепь не посадишь, за забор не закроешь. Как хорошо ни корми, а вон, ушла к соседке. И ведь что ей не так? На диване спи, не гоню. На печке лежи, не ругаю. Молоко у меня, правда, покупное, не от козы своей, как у Степановны, так я зато мяско покупаю. Хотя зачем ей мяско? Она же крыс да мышей каждый день ловит. Может, действительно, в молоке дело? Ладно, буду для новой кошки у Степановны молоко брать. Только вот кошку теперь где взять? В городе вроде постоянно котят пристраивают, да кто ж там знает, будут они, городские, крыс ловить или нет? Вон, у Козловых кот красивенный, породистый. А толку-то? Что игрушка. Крыс боится пуще меня.

Я взяла метлу и пошла назад к грядкам. Вооружённая длинной палкой с широкой метёлкой, сразу почувствовала себя спокойнее.

Стоило мне только приблизиться к грядке, как шорох снова заставил подскочить на месте. Не ушла, значит. По доброй воле сама не сбежала. Значит, воюем!

Я на мгновение задумалась: с размаху прибить гадину или просто выгнать метлой?

Но мысль о том, что потом надо это будет самой взять и убрать с грядки, отбила напрочь мысль о прибивании. Лучше просто прогоню.

Я осторожно протянула метлу к кусту кабачка, от которого доносился шорох. Звук исчез на секунду и тут же усилился. Я ткнула метлой в листья. Они зашуршали с новой силой. Ага! Убегаешь! Я смелее ткнула в листву, и тут же из-под неё мелькнуло что-то. Рыже-белое!

«Какая странная крыса», – пронеслось у меня в голове.

Но тут же жалобный писк, совсем не похожий на крысиный, заставил меня застыть на перевес с метлой. Писк повторился. И вдруг из-за большого кабачка показалась моя Мурка. Собственной персоной. Она обвела меня укоризненным взглядом и направилась в мою сторону. И в сторону писка. А через минуту, опустив в листья мордочку, подняла голову, держа в зубах крохотного рыжего котёнка.

Она прошествовала мимо меня с осуждающим видом, дошла до крыльца и исчезла за приоткрытой дверью.

Я обернулась на кабачки. Осторожно приподняла листья. Трое крошечных комочков копошились, прижимаясь к друг другу.

Мурку я не носила к ветеринару. Просто очень за неё переживала после того, как у соседки на этой процедуре погибла кошка. Просто не отошла от наркоза. Врач сказала, что такое бывает, организм ведь не предсказуем. Вот я и побоялась. Решила, что как-нибудь позже. Пусть подрастёт, сил наберётся. Вот она и набралась. Теперь придётся хлопотать, пристраивать.

Хотя… А кто сказал, что в деревенском доме должна быть только одна кошка? Не буду я их специально пристраивать! В моём возрасте уже вполне прилично обзавестись кучей кошек. Пусть гоняют крыс и мышей. И не так будет обидно, если кто к соседке уйдёт жить.

Я бережно прижимала к себе это чудо из кабачков и несла его в дом. На пороге появилась Мурка. Без котёнка. И завидя меня, тут же метнулась, взволнованно заглядывая мне в глаза.

– Ну вот, твои дети! В целостности и сохранности. Бери, неси, показывай, куда устраиваешься?

Я присела, показывая кошке котят. Та обнюхала всех, схватила одного и потрусила в дом.

– Петровна, у тебя, Степановна сказала, котят кошка принесла. Давай на кабачки меняться. Ты мне одного котёнка, а я тебе тачку кабачков. А то моя Матрёна уже в возрасте. Того и гляди без кошки останусь. А тебе вот, кабачков на зиму закрутить.

Не сдавайся

– Усыпить и не мучить. Ни себя, ни животное.

Ветеринар с абсолютно равнодушным лицом сказал эти страшные слова, едва взглянув на щенка. Он даже не стал брать его в руки и осматривать. «Синдром плавунца. Нежилец. Усыпите», – слышали мы уже в четвёртой клинике.

Но как можно лишить жизни такое чудо? Доверчивые глаза, полные любви, голубоватыми бусинками следили за каждым моим движением.

Я уже устала плакать. Но каждый раз, когда холодный носик тыкался в мою ладонь и нежный язычок касался моей кожи, силы возвращались. Но не на слёзы, а на борьбу! Нет, не может быть, чтобы не было надежды! Почему они – те, кто столько учился, чтобы помогать братьям нашим меньшим, – вдруг стали такими бесчувственными? Откуда это равнодушие в глазах? Почему нет никакого сочувствия и желания помочь? Может быть, я просто не в те клиники обращаюсь? Почему каждый раз я вижу только равнодушие и холод?

Нет, малыш, не бойся! Я не сдамся и не отдам тебя им! Мы обязательно справимся.

Я гладила нежную, ещё младенческую шёрстку и прижимала к себе эту кроху.

Все щенки Линды всегда были здоровыми и не доставляли никаких хлопот. Очередь на них была расписана на все пять лет, что мы собирались участвовать в разведении. Те пять лет, что обязывал нас договор покупки. Привезённая специально для улучшения породы из Германии, собака воплощала в себе все идеалы немецкой овчарки. И щенков давала таких же.

Только вот в этот раз что-то пошло не так. При первом же осмотре представитель клуба отсадил в сторону одного щенка. И пометил в карточке: «Помёт из четырёх щенков». Этого, пятого, даже не записал. Словно и не было его. Малыш поскуливал и полз к своим братьям, не понимая, за что его отлучили. Его лапки упорно не хотели поднимать туловище.

«Плавунец», «брак», «нежилец» – эти страшные слова громом вошли в мою жизнь.

А беспомощное создание даже не догадывалось об объявленной ему участи и смотрело на мир доверчивыми глазками. И лизало руки.

Одну за одной я объезжала клиники. Словно пощёчины били меня слова врачей, снова и снова лишая надежды.

– Да чего ты их слушаешь, дочка? – наконец, не выдержав моих слёз, вступилась мама.

– Когда ты родилась, мне тоже говорили, что ты не сможешь ходить. Предлагали даже сдать в интернат. Так вот, занялись лечением тогда твои бабки. Массажи делали с утра до вечера, ходить учили, в большой ванне плавать заставляли. И уже через несколько месяцев ты сделала первые шаги. Так, может быть, и этому детёнышу это поможет? Да, сил и времени от тебя потребуется немало. Но разве его жизнь того не стоит? И не таскай его больше по лечебницам! Ещё какой инфекции подхватит. Сами на ноги поставим!

И начались у нас хлопотные дни. Я взяла отпуск за свой счёт, купила детскую ванночку. Массажи, разминания, тренировки, плавание в ванне, кормление, сон. И так по кругу сутки напролёт. Вся остальная жизнь остановилась. Есть только Топ. Так я назвала щенка. Будем мы ещё топать, обязательно будем! Ведь «как корабль назовёте, так он и поплывёт».

Занимаемся мы неделю, две, три, а успехов всё нет. Даже маленьких. Ночью, пока никто не видит, наплачусь я в подушку, помолюсь, а утром опять к малышу.

Сегодня выдался особенно солнечный день. Мягкие лучи нагревали ванночку. После массажа я придерживала Топа над водой. Инстинкты вынуждали щенка грести.

– И зачем вы так с ним мучаетесь? Один укол, и никаких проблем, – соседка, облокотившись на забор, наблюдала за нашими попытками.

И так мне стало обидно, что, положив щенка, я шагнула в её сторону. С трудом сдерживая свою агрессию. Как она посмела такое сказать? При Топе! Вся накопленная обида, вся боль вдруг вулканом взорвались внутри и привели меня в бешенство.

И в этот момент что-то заставило меня обернуться.

Словно поняв слова этой женщины, малыш собрал все свои силы и подтянул лапки под туловище. И встал. Впервые в жизни он держал себя на лапках. Шатаясь и рискуя в любой момент упасть.

Забыв про всё на свете, я бросилась к малышу. Подхватила и прижала к себе. Слёзы радости градом прорвались наружу.

– Он смог! Он сможет! Вот видите! Он будет ходить!

Я плакала и кричала на соседку. И на весь этот равнодушный мир. А малыш доверчиво прижимался к моей груди.

Со следующего дня успехи стали стремительными. Лапки всё лучше и лучше слушались Топа. Мы занимались и играли каждую минуту, когда он не спит. Малыш очень старался. Как маленький боец, он тренировался и тренировался. С каждым днём лапы все больше набирали силы, а маленькая собака – выносливости. Я не могла нарадоваться на это чудо. Чудо, которое отрицали все те ветеринарные врачи.

Прошёл год. На выставке собак потомство Линды заняло самые высокие места.

– Почему вы не выставили этого красавца? Он же просто эталон породы! А какая психика! – эксперт восхищённо рассматривал красивого пса, только что взявшего максимальный балл в рабочих испытаниях.

– Он не имеет родословной и выведен из разведения. Его даже не должно было быть. По версии экспертов по разведению и ветеринарных врачей, – отозвалась я, прижимая к себе своего любимца.

– Как так?

– Он – «плавунец». И никто не верил, что он сможет ходить.

Мужчина потрясённо уставился на собаку: идеальные формы, литые мышцы, спокойные умные глаза никого не оставляли равнодушным. Теперь. А я старалась не вспоминать те холодные и бесчувственные взгляды тогда, когда он был совсем крошкой.

– Нам пора. У нас сегодня важная встреча. С «особенными» детьми. История Топа даёт им надежду и силы. А этого бывает достаточно, чтобы встать на ноги. Даже тогда, когда в это никто не верит.

За что?

Рыжик огляделся и прислушался. Незнакомая тишина немного пугала. Не слышно было ни детских голосов, ни разговоров взрослых, ни музыки или шума газонокосилок. Даже машины нигде не нарушали тишину. Только птицы по-прежнему галдели где-то в листве деревьев.

Рыжик пробрался под забором и зашагал уверенно к дому. Животик уже давно требовал подкрепиться и подгонял вернуться с прогулки.

Сегодня утром Рыжик увлёкся охотой за бабочкой и убежал непривычно далеко. Знакомые домики давно закончились, лес манил интересными новыми запахами. И малыш смело изучал новые территории. Но чем ближе было к вечеру, тем сильнее голод требовал вернуться. Лапки сами понесли его в сторону дома. Маленькая хозяйка, наверное, уже очень соскучилась, и ему не избежать её крепких объятий. Котёнок не любил, когда детские руки пачкали его шёлковую шёрстку, но терпеливо сносил все её ласки. Ведь именно она больше всего времени играла с ним. Именно она всегда угощала его чем-нибудь вкусненьким во время обеда и ужина. Да и спать с ней в кроватке было тоже очень приятно.

Их родилось пятеро. Ещё свет жизни не познакомился с котятами, как тень склонилась над ними, собрала всех в большой пакет и куда-то понесла.

– Оставь одного для Машеньки. На даче будет, с кем ей играть, – раздался голос, и пакет открылся. Рука достала Рыжика, и он снова оказался под тёплым животом своей мамы-кошки. Других котят унесли, и Рыжик никогда о них больше не слышал.

Когда впервые глазки смогли разлепиться, и темнота стала превращаться в целый мир, Рыжик наконец-то увидел, кому принадлежит тот тонкий голосок и тёплые ладошки, которые так часто забирали его от кошки. Девочка Маша звала его Рыжиком. Она носила его на руках, пеленала, словно куклу, играла с ним верёвочкой с бантиком. И часто, пока родители не видят, отдавала ему свою кашу или суп.

Когда котёнок ещё немного подрос, его отобрали от кошки и увезли в новый дом. Дом был в лесу. Рядом с такими же маленькими домиками. Люди называли их дачами.

Ни человека, который унёс котят, ни его женщину, которая попросила оставить одного, Рыжик больше не видел. Только Маша, его юная хозяйка была теперь рядом. И её пожилая бабушка. Бабушка была доброй и часто гладила котёнка. И наливала ему молока.

Тёплое время года сменялось дождливым и прохладным, за днём приходила ночь. Малышу очень нравилось жизнь здесь. Бабочки, стрекозы, кузнечики, тёплое солнышко…

Но дни становились короче, а ночи – холоднее. Дожди всё чаще заставляли сидеть внутри дома и смотреть, как капли стекают по окну.

Зато листья становились яркими и, падая, кружились, словно огромные бабочки. А ещё они так весело хрустели под лапками.

Рыжик огляделся. Непривычная тишина пугала. Котёнок осторожно пробрался к миске. В молоке уже плавали мухи. Зато рядом был целый пир! Видимо, девочка решила сразу отдать ему весь мешок его любимого сухого корма. Обычно ему стоило больших трудов выпросить эти вкусные шарики. Интересно, откуда такая щедрость? Малыш с жадностью набросился на любимую еду. Конечно, животик будет потом болеть, но раз дали так много, значит, можно не смущаться, не осторожничать?

Объевшись, котёнок хотел было пойти искать бабушку и Машу, но усталость свалила его прямо около всё ещё большой кучки корма. И, свернувшись клубочком, Рыжик сладко заснул.

Почему так холодно? Малыш поёжился и проснулся. Вокруг уже была темнота. И тишина. Даже птицы не особо нарушали это безмолвие.

Надо идти в дом и греться. Маша, наверное, уже спит. Пора забираться к ней в мягкую и тёплую постель.

Малыш подошёл к двери и поскрёб привычным движением. Прислушался. Сейчас подойдёт бабушка и его впустит. Тишина. Тишина. Не слышно привычных звуков шагов. Может быть, они уже крепко спят, и придётся прыгать в окно? Форточку как раз для котёнка всегда оставляли открытой. Рыжик не любил ей пользоваться. Маленькие лапки ещё были недостаточно сильными, чтобы ловко и легко туда забираться. Приходилось карабкаться.

Малыш прыгнул, влез на подоконник, ещё раз прыгнул и больно ударился. Только острые коготки, вцепившись в край окна, спасли от падения. Форточка была закрыта. Осторожно спустившись, котёнок вернулся к двери. Ещё раз поскрёбся. И ещё. И ещё громче. Холод всё сильнее пробирался в маленькое тельце. Котёнок испугался и принялся громко мяукать.

Он почти охрип, горло уже болело. Но никто так и не открыл дверь. Рыжик прижался в уголок, свернулся плотным клубочком, чтобы было теплее, и принялся ждать.

Он совсем промёрз, когда утренние лучи окрасили небо и начали согревать воздух. Обычно бабушка просыпается рано и выходит встречать рассвет. Рыжик прислушался. В доме по-прежнему была пугающая тишина.

Ветер носил лисья по пустому двору. Даже очень шумных соседей было не слышно. Даже лая собак и звуков машин. Просыпались только птицы.

Первый снег припорошил остатки корма. Местные крысы давно обнаружили это пиршество и растаскивали его, откармливаясь и набирая жирок к зиме.

Весной люди вернутся. И Маша снова привезёт с собой маленького котёнка. Рыжик будет смотреть на них с облаков. И ждать там своего нового друга. Который тоже испуганный, усталый и охрипший заснёт с надеждой, что люди о нём вспомнят и вернутся. Но маленькое тельце просто не сможет проснуться, замёрзнув в холоде ночи.

А люди будут успокаивать себя, что котёнок обязательно выживет сам. Сам найдёт себе новый дом. Ведь они даже оставили ему корм. И весной привезут следующего.

Собака не ошибалась

– Мамочка, ты только не волнуйся! Я замуж выхожу! – взвизгнула радостно Иринка, а Светлана Анатольевна прижала к себе полотенце. Она как раз собиралась вытирать посуду.

– Серёжа предложение сделал? – радостно выдохнула женщина.

– Мама, ну, какой Серёжа? Игорь!

– Как Игорь? А Серёжа?

Женщина устало опустилась на табурет, не сводя с дочери глаз.

– Мама, Сергей сделал свой выбор. Вместо свадьбы отправился служить в армию. А ведь ему родители предлагали поступить в университет. И с его оценками и связями он поступил бы, не напрягаясь. Но нет, видите ли, он сын офицера и внук офицера и сначала отслужит, а потом решит, куда дальше. Я его предупредила, что не жена декабриста, ждать не буду. А он и слушать не стал. Вот и вся любовь. А Игорь…

Девушка мечтательно закатила глаза и закружилась на месте.

– Игорь, он такой… такой… В общем, он позвал, я согласилась.

Мать смотрела на дочь и не находила слов. Игорь ей не нравился. Конечно, она не могла судить о человеке всего по нескольким коротким визитам, но что-то внутри подсказывало, что не будет с ним Иринка счастлива. О том, что может всё вот так обернуться, Светлана Анатольевна даже не помышляла. В мыслях она давно уже видела свою Ирочку и Сергея мужем и женой. Да и как иначе-то?